Шесть лет назад
Грязная, сырая подворотня, расположенная между двумя старыми зданиями, тонула в мусорной вони и темноте. В этой неблагополучной части города работающие фонари были редкостью, ровно как и случайные, решившие вдруг прогуляться перед сном прохожие, но чтобы не привлекать к себе ненужного внимания патруля, я тихонечко прыгала возле обшарпанной кирпичной кладки, пытаясь согреться. Осень выдалась дождливая, промозглый ночной воздух пробирал до костей, заставляя ёжиться. В тёмном проулке, за углом от входа забегаловки собрались ещё четверо таких же, как я, желающих раздобыть себе немного еды. Дела у хозяина заведения шли плоховато, так как посетителями местной дыры, расположенной в подвальном помещении, являлись скорее не приличные граждане, а обыкновенные любители хорошенько выпить и дешево пожрать, поэтому и тратиться на траллов ему было не с руки. Другое дело — неофициальные работники из отбросов общества: ни содержать, ни нести за них какой-либо ответственности не приходится, достаточно ограничиться оставшимися на кухне объедками. Конечно, нелегальное использование потенциальных рабов незаконно, власти с пристрастием следят за тем, чтобы горожане не нанимали изгоев, стараясь сделать нашу жизнь максимально невыносимой, тем самым сподвигнуть на добровольный приход в распределитель, но, как бы там ни было, оно частенько практиковалось. Даже несмотря на то, что работать за еду — это то же самое, что быть траллом. Ощущение не самое приятное, ведь это не жизнь получается, а рабское выживание, где я всё тот же социальный отброс из самых низов общества, у которого нет и малейшей возможности выбраться из всей этой мерзости. Остаётся утешать себя тем, что я хотя бы сама выбрала, что делать: посуду и полы драить, в шахте или на поле пахать, или под мужиком с раздвинутыми ногами… Сказать честно, это не особо-то выручало. Хотела бы я найти другой выход, но правительство мне его попросту не оставило. Положенного пайка катастрофически не хватало, иногда его и едой-то язык не поворачивался назвать, к тому же в пункте выдачи проводили перепись, а мне скоро исполнится шестнадцать, и появляться там опасно. Глупо питать иллюзии, что я когда-нибудь не попадусь кетчерам. Попадусь, куча моих знакомых уже пропали с концами, но я стараюсь как могу отстрочить свою участь. В общем, как-то всё неутешительно и беспросветно. Засидевшиеся допоздна выпивохи наконец стали расползаться. Выпроводив последнего изрядно пошатывающегося посетителя, хозяин забегаловки, которого все величали Оливером, дал ожидающим отмашку заходить, и мы поспешили внутрь. — Припёрлись, дармоеды, — прикрывая за нами дверь, чтобы запереть её изнутри, сварливо прокомментировал он. — О, ещё одна бежит. Куда прёшь-то? — повысил Оливер голос. Обернувшись, я увидела припозднившуюся Мади, которая и привела меня сюда неделю назад. — Я тебя не пущу. Нечего опаздывать. — Пустишь, никуда не денешься, — прогундосила Мади простуженным голосом и быстро протиснулась между Оливером и дверью на ведущую в подвал лестницу. — Кто ж ещё тут будет драить посуду и подтирать блевотину за те объедки, что ты называешь жратвой! — Да в каждой сточной канаве с пяток желающих найдётся, — отбил ее подачу хозяин забегаловки, — и руки у которых не из задницы растут. За что вас кормить, если вы и посуду нормально помыть не в состоянии? — Оли, а ты б не жмотничал и воду горячую подключил, холодной толком не отмывается, — стягивая на ходу свитер, отмахнулась Мади. — Тогда и вы мне тут на хрен не сдались, горячей я и сам могу. — Ага, как же… Побрезгуешь. Твои клиенты — хуже свиней: харкают прямо на пол и ссут мимо унитаза. — Пробегая мимо, Мади пихнула меня локтем в бок вместо приветствия и громко прошептала: — В Вудлоне опять облава была. Писклю забрали, Хану, и ещё несколько ребят. Они на пустыре ошивались и попались. — Сегодня? — нахмурилась я, оглядев небольшой прокуренный зал с замызганными столами и лавками. Вот гадство, снова какой-то алкаш наблевал… Фу-у! Стало совсем тоскливо. — Ага, прям посреди дня. Патруль с собаками и кетчеры, прикинь! Хорошо, мелкие увидели и успели предупредить остальных, а то б кранты… — Погоди тарахтеть, — перебила я Мади. — А что старшие? Они ничего не знали про облаву? — Не-а, никто не знал. Говорю же, они сами чуть не попались. За что мы им вообще дань отдаём, если они не предупреждают?! А кетчеры последнее время лютуют, облава на облаве… Возле железной дороги тоже лучше не светиться, там всех нищебродов, что в траллы не подошли, пинками разогнали. Слушай, может, чего случилось, а мы не в курсе? С чего они так зачастили? — Осень случилась, — как-то не весело проговорила Тайра, тётка средних лет, отвечающая здесь за вынос мусора и мойку полов. — А что, по весне кетчеры становятся добрее и вместо тумаков раздают бесплатную еду? — ехидно поинтересовалась я. — Как по мне, так они в любое время года зверствуют. — Да, — с энтузиазмом подхватила Мади. — При чём тут осень? — А при том, что во фракциях инициация проходит именно осенью, и у Бесстрашных в том числе. Они свой молодняк обучили, а теперь натаскивают на нас, как охотничьих собак. Мы для них не люди! Мади состряпала забавную рожицу, мол, а когда было по другому? Мои же собственные переживания заняты были отнюдь не облавами, а тем, что среди Бесстрашных есть один очень хороший человек, которому эта система опротивела, и он не делит всех людей на достойных и не достойных нормальной жизни. Вот только Джасти всё время где-то пропадает, виделись мы за прошедшие три месяца всего дважды, и я всем сердцем надеялась, он не отговаривался своей занятостью из-за того, что понятия не имеет, как нам быть дальше. После того поцелуя на канале между нами ничего не поменялось. Он не спешил обнимать меня, демонстрируя свою симпатию как к девушке, не спешил целовать или говорить хоть что-нибудь о возможных отношениях, или ему просто нечего было сказать, потому что он ничего такого не чувствовал. А я не могла облечь свои мысли и чувства в слова, да и не знала, что в таких случаях делают. Может быть, мне действительно не стоило воспринимать это, как что-то серьёзное, но совершенно не получалось позабыть тот его затуманенный взгляд, жадные прикосновения губ, его откровенное желание… В голове проскользнула сумасбродная мысль о том, что было бы, если бы он не смог остановиться? Попытавшись прийти в себя от мелькающих в голове кадров с волнующим продолжением, я глубоко вздохнула, стараясь переключить внимание на ведущийся рядом разговор. — Вёдра и швабры разбирайте, — прервал всё шушуканье Оливер, — потом потрепитесь. Имейте в виду, не отмоете всё как следует — ничего не получите! И побыстрее сегодня давайте, спать хочу. Не все же бездельничают целыми днями… — Так ты б шёл к себе, Оли, — навесив на лицо самое благодушное выражение, посоветовала Мади мужчине. — Ну в самом-то деле, чего тебе тут торчать с нами, иди спать. Дверь заперта, ключи у тебя, так что ничего мы отсюда не вынесем. А как закончим, разбудим тебя, а? — Хрен с вами, — соглашаясь, махнул он рукой. — Всё, что на раздаточном столе — ваше. Сами разберётесь. Раздав указания и проверив замок продуктового склада, дабы мы не запустили туда свои вороватые лапки, Оливер удалился в подсобку за стойкой, где и предпочитал ночевать, предварительно прихватив со стола недопитую кем-то бутылку. А мы с Мади стали сгребать со столов стаканы и оттаскивать их в кухню, складируя всю грязную посуду в огромную железную раковину с облупившейся краской. — М-да-а, — оценив оставленное для работников довольно скудное вознаграждение, покачала головой Мади, — вот хрыч, снова одни огрызки… Как будто денег мало наваривает за своё бухло палёное. Ты заметила, те, кто ни разу в жизни не голодали, за копейку удавятся? — Ладно тебе, не меньше чем вчера. Это всё же куда лучше той баланды из опилок, что раздают Отречённые. И заварка осталась, — наведя ревизию в полупустой полке, порадовалась я. — Сейчас воды накипятим и согреемся немного, а то я совсем окоченела. А Оли хоть и жмот, зато за жопу не лапает и не пристаёт. — А чё ему к тебе приставать, он для этого уже старый, — грохнув на плиту закопченный дочерна чайник, фыркнула Мади. — Другое дело — Яр. Он, кстати, спрашивал у ребят, куда ты подевалась. — Час от часу не легче! Неужели до сих пор не остыл… — опустила голову и голос очень некстати дрогнул в конце. — Что это значит? — она немедленно покосилась на меня настороженно. — У тебя с ним какие-то проблемы? Огромным судорожным усилием, я вытолкнула из груди воздух, потому что, кажется, он там напрочь застрял. Для меня понятия «Яр» и «спрашивал» совмещались отвратительно, и их союз, как правило, рождал в душе неприятное тянущее чувство, как будто ощущение приближения чего-то неотвратимого. Особенно учитывая, что в последнюю нашу встречу он стал ко мне приставать, и расстались мы далеко не дружески. Яр вполне мог затаить обиду. — Никаких проблем. Просто Яр всегда говорил, что я соплячка, и это меня полностью устраивало, а тут он решил вдруг, что я уже достаточно подросла для другого занятия. Которое не имеет никакого отношения к добыче топлива! Да и пофиг на него, тоже мне печаль, — как можно невозмутимее пробормотала я. Попытка скрыть истинное положение дел на самом деле оказалась какая-то жалкая, и потому я старательно рассматривала свои пальцы, худые, покрасневшие от холодной воды, с явно выделяющимися косточками суставов. — Вот не пойму, а чего ты ломаешься? Вообще-то, раз уж всё идёт к этому, то противиться бессмысленно. Всё равно он своё возьмет, только силой и будет хуже. Ещё и дружкам отдаст на потеху. А отношения лучше с ним не портить, сама знаешь. — От слов Мади меня попросту перекосило так, что это не осталось незамеченным. — Рокс, — она вдруг внимательно заглянула мне в глаза. — Рано или поздно придется под кого-то лечь, и Яр не самый худший вариант, уж поверь мне на слово. Так что в этом нет ничего зазорного. — Вот сама и ложись, а я как-нибудь обойдут без подобного «счастья». Меня только при виде самодовольной рожи этого козла разрывает от едкого желания послать его куда подальше! — Он чёрных не любит, — сдув со лба встрепанную челку, неожиданно хохотнула Мади и как ни в чём ни бывало продолжила намывать пивную кружку из толстого стекла. — А так бы что, согласилась? — не сумев скрыть удивления, хмыкнула я. До чего дико было услышать подобное заявление от этой бойкой девчонки. — Мади, ты прикалываешься сейчас или серьёзно? — Я давно уже не витаю в облаках, как ты, — подарила она мне взгляд такой, какие дарят последним идиоткам. — Думаешь, нам светит хоть немного нормальной жизнью пожить, а не вот этой, скотской? — Мади горько сплюнула, обводя рукой помещение с цветущей на стенах плесенью, и покачала головой. — Либо свои же за банку консерв удавят, либо поймают… Глупо надеяться, что в нормальное место попадешь, почти всех девок, пока они ещё имеют товарный вид, определяют в шлюхи. И хочешь ты того или нет, а способ заставить быть послушной там живо найдут. Или вообще больному на голову извращенцу на потеху сплавят… Это я к тому, что без защиты нигде не выжить, понимаешь? — И ты решила, что такой, как Яр, станет кого-либо защищать? Тебе самой-то не смешно? — её откровение вынудило меня даже как-то растеряться, хотя невозможно было с Мади не согласиться. Не про Яра, конечно, а с тем, что кроме как скотской жизни нам не светит. — Да дело даже не в самом Яре, а вообще. И хватит глаза закатывать, я тебя под него не подкладываю, а пытаюсь объяснить, что он один из тех, кто ближе к праймам и его боятся. Мало ли, что он сделать может? Так что не торопись с ним враждовать, это какая никакая неприкосновенность хотя бы среди изгоев, — подвела она итог своих рассуждений. — А там, глядишь, возможно найдётся человек, на которого можно будет положиться. Чем чёрт не шутит! — Всё, Мади, я тебя поняла: с сильными мира сего ссориться не стоит. Только взамен мне придётся с ними трахаться, — загрузив в раковину ещё несколько грязных стаканов, дополнила я скорее специально, из вредности. — Нет уж, я как-нибудь сама о себе позабочусь! Без покровителей. Это вышло как-то больше обиженно, чем уверенно, и чувствовала я себя глупо, потому что в моём положении от жизни ничего не требуют и не ждут, даже если очень хочется. Дальше я предпочла работать в молчании, это быстрее помогало отвлечься от неприятных мыслей, коих оказалось столько, что легче было бы совсем ни о чём не думать. И зачем только Мади завела эту тему, будь она неладна! Я не успела ещё все свои ворчания в её сторону мысленно выговорить, как со стороны зала раздался пронзительный короткий вскрик, а затем и грохот, точно там целую стопку тарелок разбили. — Сдурели совсем, — занервничала Мади, — нам Оли за эту посуду головы поотрывает. Эй, вы чего там? Крысу, что ли, увидели? — Тише! — быстро закрутив кран, чтобы не шумела вода, шикнула я на неё и тревожно прислушалась. — Что-то не так… Возня. Сперва была слышна странная возня, как будто крысиный выводок разбегается, и тяжелые шаги. Много, это явно не один человек. А затем и отчётливая команда: — Стоять всем! Бежать некуда, так что лучше не сопротивляться. На меня разом ледяной глыбой навалилось осознание всей поганой ситуации, потому как стало очевидно, что нас настигла облава. Кетчеры! Откуда они только узнали про нас? Донёс кто-то из посетителей Оли? Вообще-то могли, старик он сварливый и в долг никогда не наливал, мог кто-то и обозлиться. Не знаю, как кетчеры смогли бесшумно попасть сюда через запертую дверь, скорее всего, вскрыли замок, но факт — они были уже в зале. Острое неприятие и мгновенно захватившее чувство тревоги дошло до пика, потому что шаги приближались к кухне! Ни слова не говоря, Мади выхватила из раковины кружку и запустила её в болтающуюся на пучке проводов лампочку. Помещение мгновенно утонуло в темноте, а мы бросились переворачивать один из столов поперёк прохода, надеясь таким способом сдержать облаву и выиграть себе время. Вбежавший в кухню кетчер споткнулся в потемках о разбросанную посуду и полетел на пол, поливая нас таким потоком ругани, среди которой было несколько даже неизвестных мне словечек, но следом за ним в дверном проёме показались ещё двое. Воспользовавшись их заминкой, мы не сговариваясь рванули в соседствующий с кухней закуток, где у дальней стены, почти под самым потолком находилось маленькое окошко для проветривания. Если в самой кухне ещё можно было хоть что-то разглядеть благодаря тусклому освещению, едва доходящему из главного зала, то в самом закутке приходилось двигаться практически на ощупь. Приободряла лишь единственная мысль: в отличие от нас, преследователи не знали, как в этом подвале были расположены помещения, а значит, им приходилось действовать наугад. Привычка Оливера экономить на всём, в том числе и на электричестве, как ни кстати сыграла на руку! Добравшись до нужного места первой, я забралась наверх по громоздившимся у стены старым пластиковым ящикам и уже наполовину успела выбраться наружу, как чьи-то руки поймали меня за ногу, с силой рванув вниз от спасительного выхода. Ужас взвился во мне, не находя выхода. Я не слышала ничего — ни погони, ни Мади, ни грохота рассыпавшихся по всему закутку ящиков: панически трепыхающееся в груди сердце заглушило все остальные звуки, и снова оказавшись в ловушке, я не смогла быстро скинуть оцепенение, позволив себя схватить. Сердце моё моментально рухнуло в пятки, и я рванулась в сторону, но оказалась крепко ухвачена за шиворот. Меня выволокли обратно в кухню, а потом поставили перед собой и просто подпихнули в направлении зала, словно не верили, что я окажу сопротивления. А вот зря этот кетчер ждёт, что я легко дамся! Немного не дойдя до перевёрнутого на бок стола, я сбилась с шага, буквально кожей чувствуя за своей спиной конвоира, и тут же ударила, выбросив локоть назад, угодив ему в район солнечного сплетения. Тот глухо матюгнулся, принявшись с ловкостью фокусника скручивать меня в бараний рог, несмотря на то, что я продолжала извиваться и активно пинаться. Между нами завязалось что-то вроде обещавшей быть неравной схватки, в ходе которой я умудрилась двинуть кетчера в подъём ноги пяткой, и сразу же, не дав ему опомниться, снова локтем, как меня научил Джасти. Пусть я не особо преуспела в тренировках, но кое-что усвоила. Но вопреки моим ожиданиям, этот номер не прошёл должным образом. И мне бы радоваться тому, что кетчер не стал убивать меня на месте за подобные выкрутасы, а всего лишь вывернул мне за спину обе руки, удерживая. Но когда он резко развернул меня к себе, я так и застыла с открытым ртом, подавившись уготовленными ему проклятиями, и ничего не смогла из себя выдавить. Знакомое лицо, за последние годы ставшее почти родным… Я не могла бы спутать его ни с чьим-то другим даже в полумраке! Джасти… Что тут мог делать Джасти? Это же он, никаких сомнений! Горло вдруг перехватило, и мне трудно стало дышать. Впервые в жизни меня настигло напрочь ошарашивающее чувство, как будто земля ушла из-под ног, и ты падаешь неизвестно куда, и зацепиться тебе не за что, потому как собственным глазам я не могла поверить. Сам же Джасти выглядел не менее удивлённым, когда как следует разглядел, кто именно угодил в его руки, а затем сильно нахмурился и в глазах его проступило нешуточное беспокойство, хоть он очень старательно пытался это скрыть. К тому времени первая волна оцепенения схлынула с меня, я приобрела способность худо-бедно воспринимать происходящее и опустила взгляд на его одежду. Обычно он носил джинсы и кожаную куртку во время наших встреч, но сейчас был облачён в форму Бесстрашия. С кетчерской нашивкой на правом плече! Что за дела, чёрт возьми? — Значит, ты… — толком неизвестно к кому обращаясь, пробормотала я тихо, вновь ошарашено уставившись на него. Из всех обрывков чувств и мыслей, что метались в моей голове, сложился далеко не утешительный вывод: Джасти один из тех, кого я должна обходить стороной! Совершенно сбитая с толку этим открытием, я оттолкнулась от него, повинуясь непреодолимому желанию бежать неизвестно куда, но он удержал меня за локоть и едва уловимо шепнул в самое ухо: — Не делай глупостей! Глупостей? Да я их, оказывается, уже столько умудрилась наделать, что дальше просто некуда. — Эйдан, и у тебя девка? — Я чуть не подпрыгнула от того, что в раздавшемся голосе звенело столько неуместного для ситуации веселья, будто для его обладателя всё происходящее вокруг казалось не иначе, как забавой. С таким настроением не людей ловят, а в салочки играют. — Да, малявка какая-то, — откликнулся Джасти. А он, стало быть, и есть Эйдан? — Хах, может, у нас не верная информация, и они тут не только стаканы полируют, а ещё и члены? Эй, хорош уже рыпаться! Давай лучше сама топай, по-хорошему, иначе поволоку за космы. — Из темноты появился высокий парень в форме, который точно тягач тащил за собой упирающуюся Мади. Он приостановился возле нас и вдруг скривился, оглядывая меня как можно презрительнее. — Крысеныш какой-то, а покрупнее ничего не было? — Ты в прошлый раз вообще ни с чем пришёл, — точно таким же весёлым тоном ответил ему Джасти, то есть, Эйдан, и меня от этого «в прошлый» нехорошо передёрнуло. И давно он промышляет ловлей? С какого же момента всё то, что он говорил и делал стало ложью? Но всё, что я могла в этой ситуации, это недоумённо хлопать глазами, поражаясь резкому контрасту между тем Джастисом, что я знала, который приходил ко мне на встречи и целовал меня на канале, и этим, внезапно нацепившем кетчерскую форму Эйданом. — Главное не количество, а качество, — ничуть не смутившись, хохотнул в ответ парень, выводя свою пленницу в зал. — Хотя ладно, вон, Бейкеру вообще не свезло. Ловко девки его уделали, — кивнул он на до сих пор стряхивающего с формы объедки кетчера. Судя по всему, того самого, который навернулся на входе в кухню. И ладно бы, что он злобно на нас посматривал, так наверняка ещё и отыграться захочет, как момент подойдёт. — Долго вы ещё там рассусоливать будете? — резко прервал веселящегося парня зычный командный тон. — Что у вас? — Двое, командир. Девки. Больше изгоев не обнаружено. — Хорошо. — Меня тоже вывели в зал, который заполонил отряд кетчеров, что в помещении моментально стало тесновато. Тот, кого назвали командиром, выглядел устрашающе из-за крупного телосложения и свежего шрама на подбородке. Он смерил по очереди всех пойманных холодным взглядом, хмыкнул, видимо, оставшись недовольным небогатым уловом из шести баб, и объявил: — Колдер, Старди, Ластинг и Мёрфи с заданием справились. Молодцы, парни, неплохо сработали. Ведите изгоев к машине, а мы пока с хозяином этой вонючей дыры потолкуем. Где он? — Дрыхнет, командир, — тут же отрапортовали ему. — Наверное, пьяный, раз даже на шум не отреагировал. — Будет ему сейчас пробуждение, — нехорошо так ухмыльнулся главный, проходя в коморку Оливера, откуда немедленно послышался шум и испуганный крик хозяина забегаловки. Я вся непроизвольно напряглась, неужели они старика бить будут? По звукам было очень на это похоже. — На выход, — сквозь зубы проговорил Джасти, пока остальных изгоев кетчеры выгоняли вверх по лестнице. Я подняла на него беспомощный взгляд. Что же он, всё-таки нормально относится ко всему тому беспределу, что здесь происходит? Когда же его убеждения успели так кардинально поменяться? Или это были сказочки для развесившей уши клуши, которая чуть ли не в рот ему заглядывала? Джасти смотрел куда-то поверх моей головы, ждал, пока я последую его словам, и мне ничего не оставалось, кроме как поплестись рядом с ним к выходу. Лучше сама, чем он меня за шкирку потащит, словно напрудившую в хозяйские тапки кошку. Из огороженной зданиями подворотни бежать было не куда, заканчивалась она тупиком, а противоположную сторону перекрывал припаркованный автомобиль облавы. При появлении нашей процессии водитель врубил фары, но даже щурясь от яркого света, я не смогла не заметить затравленных взглядов остальных попавшихся. Кетчеры же, напротив, не высказывали никакого удручения, оно и понятно, с чего им печалиться? То и дело перебрасываясь между собой шуточками, парни выстроили нас шеренгой и не в фургон затолкали, а стали швырять на колени. — Привыкай, девочка. Вскоре коленно-локтевая стойка станет для тебя основной, — парировал всё тот же весельчак на приглушенное шипение Мади, ушибившейся об разбитый асфальт из-за его чрезмерного усердия. — А у этой, что, особые привилегии? — когда на коленях оказались все, кроме меня, фыркнул он с явным намерением исправить и это упущение. — Мёрфи, что-то раньше я не замечал, чтобы тебя такие замухрышки привлекали. Или пожалел? Брось, это всего лишь обычное отребье! — Не переусердствуй, Эрик, она ещё ребёнок. Сам взгляни, видно же, что не доросла до распределителя. Больно сопливая, — вместо ответа усмехнулся Джасти с самым безучастным видом, и даже плечами пожал, демонстрируя, насколько безразлична для него может быть вышеупомянутая замухрышка. А у меня от их разговора воздух в горле свернулся тугим комком из неразборчивых ощущений. Казалось бы, Джасти будто и хотел меня отгородить от своих дружков, но при этом ровным счётом ничего для этого не сделал. Разве только сам не трогал, если не считать облаву. — А вот сейчас и узнаем, доросла она или нет. По виду не всегда определишь возраст, может, она просто дохлая. — Этот Эрик надавил на моё плечо своей лапищей с такой силой, что ноги у меня буквально сами подогнулись, и я плюхнулась на асфальт. Спасибо, что не в лужу, хотя штаны сразу же стали промокать от осенней сырости. — Джек, тащи прибор. С остальными всё ясно, их можно паковать, а этих, — указательный палец упёрся в нас с Мади, — давай проверим. Пока четырех наших товарок по несчастью, никоим образом не похожих на малолеток, усаживали в машину, высокий, темноволосый парень стал настраивать прибор для определения возраста. И я совсем сникла, ощутив, что несмотря на прохладу, вся моя спина покрылась испариной. Расслабляться определённо было рано, с улиц малолеток кетчеры тоже часто забирали! К тому же я знала, Мади старше меня на два года, и видеть в её глазах животную панику перед незавидной участью тралла оказалось страшно. — Годится, — проверив её, осведомил всех кетчер, затем микроигла прибора коснулась моей шеи и последовал не сильный укол, подобно укусу комара. — Хм, пятнадцать. Чуток совсем не доросла. — Не принципиально, — не обратив внимания на показания прибора, скривился Эрик. — В конце концов, проще сейчас забрать и подождать пару месяцев, чем потом эту крысу по помойкам отлавливать. — Я старательно гипнотизировала чужие ботинки, не поднимая головы, и только при последнем заявлении взглянула исподлобья на этого веселящегося шута. Уж очень мне хотелось сказать, что ему вообще самое место в выгребной яме! И хоть смолчать-то мне удалось, но красноречивого взгляда было предостаточно, чтобы он заметил. — Ух ты, гляньте-ка, как она злобно зыркает! Зверёк дикий, — притворно удивившись, немедленно прицепился ко мне кетчер, — сейчас покусает. — Лапы убери, — раздраженно прошипела я и мотнула головой, когда его пальцы попытались ухватить меня за подбородок. И только насмешила Бесстрашных своими действиями. Обычно изгои предпочитают придерживаются одного негласного правила: если попался и не можешь справиться — веди себя тихо, иначе не поздоровится. За любое проявление неповиновения у кетчеров разговор короткий, могут наказать. Но и сидеть, словно безмолвная скотина, покорно ожидая решения своей судьбы — непередаваемая пытка. И я просто не выдержала этого жуткого напряжения, от которого, кажется, сердце должно вот-вот остановиться. — Ну, это ты зря, нужно быть учтивей, — не упустив возможности поиздеваться, с напускной вальяжностью отозвался длинный, как жердь, керчер. — Иначе мигом лишишься всех зубов и будешь куда покладистее. Усекла? — он наклонился ко мне ближе и пару раз вдавил язык в свою щеку изнутри, прямо-таки доходчивее некуда дав понять, что имел в виду. Щеки у меня как назло заполыхали, я скривилась, с трудом удержав комментарии, что у него и самого хорошо получается. — И всё же, ей пятнадцать, — оборвав гадкие смешки, спокойно объявил Джасти. — По закону мы не имеем права её забирать. — К тому же она не на воровстве попалась и вменить ей нечего, — поддержал его возившийся с прибором парень. — А до шестнадцатилетия содержать девку никто задарма не станет. В траллы её рано определять, пусть командир решает, что с ней делать. — Бля, какие вы все добренькие, прямо Отречённые с нимбом над головой. Будто не знаете, что в распределителе она недолго задержится, — глумливо ухмыльнулся Эрик, которому я отчего-то так и не давала покоя. И чего привязался только? — Там ей быстро найдут применение, несмотря на возраст. Эй, отребье, — это обращение было уже ко мне: — знаешь, какое? — Да отвалите уже! Сказано же, что малолетка я! — Ну очень уж понятно было, о каком он говорил «применении», отчего я вложила в свой вопль всё бушевавшее во мне возмущение. Но даже несмотря на то, что я вскочила на ноги и отпихнула от себя одного из парней, я всё-равно выглядела смешно и жалко. — Какие же вы уроды, — выплюнула горько, заработав себе просто приз за дурость. Ну кто меня за язык тянул? — Привыкли пользоваться своей безнаказанностью и издеваться над теми, кто вам в ответ и сказать ничего не может! Не знаю почему, но я была уверена, что они не посмеют ничего такого страшного мне сделать, только глумились и пугали. Однако эта обманчивая убеждённость жила во мне только до тех пор, пока один из кетчеров не схватил меня за шиворот, встряхнув как следует, и не пихнул так, что мне показалось, будто под моими ногами земля исчезла. Как оказалось — всё только ещё начиналось, и сердце моё сорвалось с места, ухнув куда-то в живот! А потом меня поймали руки другого парня, и он проделал тоже самое. И понеслось по кругу! Они гнусно ржали, точно какие-то гиены, швыряя меня друг к другу как мяч, и я словно потерялась в пространстве, перед глазами поплыли то и дело сменяющиеся лица, в ушах зашумело. Толчок — полёт, толчок — полёт… Я только чудом держалась кое-как. Голова страшно закружилась, липкий ком тошноты подкатил к самому горлу, я пыталась ухватиться за кого-нибудь, чтобы остановить эту бешеную карусель и вырваться, но ловила пальцами лишь воздух. Мерзкая паническая дрожь окатила с макушки до пят, мне показалось, что это будет продолжаться бесконечно, я уже ничего толком не видела и слышала их смех отголосками, а потом зацепилась ногой за ногу, чуть не упала, но вовремя врезалась в чужую грудь лбом. И немедленно вцепилась в рукав форменной куртки, потому что меня шатало из стороны в сторону как пьяную. Сперва я почувствовала знакомый запах, затем подняла голову и едва ли не всхлипнула облегченно, дурочка, не успев до конца обрадоваться, что передо мной был Джасти и теперь-то весь этот кошмар должен закончится, как вновь была с силой отпихнута и грохнулась об асфальт, разнеся себе коленку и локоть в кровь. — Вот недотёпа, — кто-то весело прицокнул языком. — Что, ноги не держат? Я не смогла ничего ответить, только пялилась перед собой, сидя в грязи и с трудом сдерживала слёзы, пытаясь справиться с душившей болью и обидой. Ощущение было такое, словно меня носом ткнули в вонючую кучу мусора, от которой я изо всех сил отворачивалась. От Джасти я такого скотства не ждала, хотя… от кетчера стоило бы! — Ну и чего вы тут за игры устроили? Вас мало заёбывают, хотите дополнительную ночную тренировку? — недовольно окликнул их появившийся из дверей забегаловки командир. Он приостановился, сложив на груди руки, оглядывая вдруг вытянувшихся по струнке парней, лицо его было серьёзно и холодно. А следом за ним двое мужчин практически волокли еле переставляющего ноги Оливера. Да уж, кетчеры ни с бабами, ни со стариками не церемонились. Хозяин забегаловки был бледен, словно полотно, явно страшась наказания за нарушение закона. — Почему не все изгои ещё в фургоне? — Решили провести проверку на возраст, командир! — отозвался один из кетчеров. — И как, проверили? — глянув на меня, как на жалкое, ничтожное существо, поинтересовался он. — Так точно, девке только пятнадцать, — этот голос я не могла не узнать, Джасти. Тоже мне, благодетель нашёлся! — Тогда пусть катится отсюда, — потеряв ко мне всякий интерес, их старший скомандовал, чтобы они шевелили задницами и загружались, и сам прошёл к машине. Мотор тут же взревел, двери захлопнулись, фургон сорвался с места и в считанные минуты исчез за поворотом. Последнее, что я запомнила — это полный отчаяния взгляд Мади, которую я вряд ли когда ещё увижу. Ей даже не удалось воспользоваться устроенным парнями переполохом, чтобы попытаться сбежать. А ведь я тоже могла оказаться в этом чёртовом фургоне! Когда вокруг всё стихло и я одна осталась в темноте, встрёпанная и какая-то несчастная, то не смогла находиться в этой подворотне ни одной минуты, хоть и не хотела никого видеть. Ничего хорошего эти грязные мрачные улицы не обещали. Я пробежала пару кварталов, но потом силы отказали мне, пришлось забежать в соседний двор и забраться в старую собачью конуру, чтобы зализать свои раны. Сидела там, сначала давила прорвавшиеся слёзы, потом беспомощно вытирала рукавом. Ну, а что мне, в самом деле, делать ещё оставалось, получив неожиданный удар в спину? Как же Мади ошиблась, говоря, что в этом прогнившем мире ещё может найтись тот, на кого можно положиться. А вот и нет! Уж лучше прятаться в непробиваемую скорлупу, не позволяя себе к кому-нибудь привязываться и доверять, несмотря на извечное желание человеческого тепла, потому что даже те, кому ты верила всем сердцем, очень ловко умеют сменять обличия, обманывать, предавать и отказываться от тебя, вычеркнув из своей благополучной жизни. Джасти ведь никогда раньше не поступал так подло, не давал меня в обиду и не соглашался с этой дурацкой системой рабства. И тут он единственный был, кто против этих гиен мог хоть что-то сделать! Что же он, испугался, или с дружками не захотел ссориться? Ещё час назад я бы со всей уверенностью заявила, что Джасти не стал бы смотреть сложа руки, как надо мной издеваются или пытаются забрать в распределитель, а вышло, что это всё от ситуации и от противников зависит, и для него я не тот человек, за которого стоило бы вступаться. Ещё бы, зачем ему подставляться из-за какой-то помойной крысы, если её проще пнуть — и никаких проблем. Никто ведь за это не осудит! А я… А что я? Давно пора повзрослеть и распрощаться со своей наивной верой в дружбу и любовь, ведь ещё с самого моего рождения было очевидно, что мне, отребью, ничего не светит. Каждый раз, когда я умудряюсь поверить, что жизнь не сможет разочаровать ещё сильнее, она наносит новый подлый удар, будто я в чём-то повинна перед этим проклятым государством и его гражданами.Рокси (V)
23 февраля 2018 г. в 02:46