Три года назад
Фургон заносило и трясло на разбитой мокрой дороге, и я уже всерьёз стала опасаться, что мы скорее разобьёмся или слетим в какую-нибудь придорожную канаву, чем доберёмся до места назначения. За разошедшимся дождём ни черта не выходило разобрать, куда меня везут, только мелькающие по ту сторону окна фонари говорили о том, что машина не выехала за жилую черту города. Я тихонечко сжалась в самом углу, стараясь ничем не привлекать к себе лишнее внимание кетчеров, но единственное, что их заботило, это как можно скорее сплавить выловленный товар налево и поживиться. На улице из-за позднего времени и плохой погоды не было ни души, но во избежании случайных свидетелей своей незаконной сделки, Бесстрашным всё равно пришлось бросить фургон в подворотне около однообразных серых зданий Отречения, а самим, пользуясь покровом темноты, волочить меня к заказчику с доставкой на дом. Я не знала, кто окажется моим потенциальным хозяином, и всю дорогу мысленно готовилась увидеть какую-нибудь страшную физиономию с глазами садиста, но человек, которому меня продали, имел румяное, круглое лицо, добродушные глаза, тучную фигуру, и по моим представлениям совсем не походил на любителя малолеток. Правда, это обманчивое впечатление полностью иссякло, как только за получившими вознаграждение кетчерами закрылась дверь и толстяк стал разглядывать свежеприобретённую игрушку масляным взглядом. — Не нужно бояться, я тебя не обижу, — проворковал он, принявшись выуживать меня из угла, в который я уже успела предусмотрительно забиться. — Ты, наверное, голодная? Я могу угостить тебя сэндвичем, хочешь? С нарастающим холодком в груди я неуверенно кивнула: когда дело касалось еды, изгоев не надо спрашивать дважды. Отречённые, конечно, любили на каждом углу потрындеть о своём альтруизме во благо общества, но и такое объёмное пузо не наешь, во всём себя ущемляя. Выходит, есть у него кое-какие запасы! Дом на вид оказался более чем скромным, обстановка спартанская… где же он их припрятал? И самое интересное — в каком чудном, скрытом от чужих глаз местечке, он собирается держать свою новую игрушку? Снова навесив на лицо добродушное выражение, толстяк поманил меня в кухню, приговаривая, что для такой милой маленькой девочки, как я, там обязательно найдётся что-то вкусное. Поколебавшись для вида, я осторожно пошла следом, а оказавшись в тесном, замкнутом помещении, была немедленно схвачена за загривок и прижата к столу с откляченной вверх задницей. — Тихо! — мужик оборвал мой визг уже совсем другим голосом. Жестким и угрожающим. А потом моей щеки коснулось что-то холодное. Скосив глаза, я увидела нож, и послушно заткнулась, опасаясь, как бы этот толстяк не принялся меня сходу резать. — Будешь шуметь, сделаю тебе больно. Очень больно! Поняла меня? — испуганно таращась на лезвие, я медленно втянула в себя воздух. — Я не буду, мистер, больше не буду кричать. Только не делайте мне ничего… пожалуйста, — пролепетала плаксиво дрожащим голоском и шмыгнула носом. — Вот так, хорошая девочка, — оставшись довольным моей реакцией, похвалил он. Убрав нож в ящик стола, этот козёл не удержался, всё-таки облапал меня за задницу и стал пыхтеть, словно перекипевший чайник: — Запомни, ты должна быть послушной, и тогда мне не придётся тебя наказывать. Я буду с тобой хорошо обращаться, буду добрым, вот увидишь, но сперва тебе нужно переодеться в более подходящую одежду. Не выпуская меня из своей хватки, он сжигнул ногой в сторону задрипанный половик, под которым обнаружилась крышка погреба. Подняв её, толстяк подтолкнул меня к уходящим вниз перекладинам, приказав, чтобы я спускалась, и сам полез следом. Тусклый свет болтающейся над лазом лампы не позволял полностью охватить размеров помещения, но оно как две капли воды было похоже на подвалы Вудлона: низкий потолок, бетонные стены, куча каких-то коробок, старое ведро и валяющийся в углу матрац. С одним лишь отличием, что в трущобах никому и в голову не пришло бы вкрутить в стену металлическое кольцо и приделать к нему собачью цепь! Охренеть, может, он на меня и ошейник нацепить задумал?! Пока я обдумывала эту неутешительную мысль, разглядывая подготовленные для меня апартаменты, мужик указал мне пальцем на матрац. Пошарив в одной из коробок, вытащил оттуда серую тряпку и бросил на моё ложе, сказав переодеваться. При ближайшем рассматривании, тряпка оказалась платьем, которые обычно носили Отречённые. Загнав куда подальше все бушующие внутри эмоции, я стиснула зубы, чтобы не показывать этой мрази, насколько он мне отвратителен, потому что не трудно было догадаться, что за больные фантазии гуляли в его заплывшей жиром голове. — Переодевайся, — видя, что я так и застыла с платьем в руках, повторил мужик, направившись обратно к лестнице. — Я принесу тебе одеяло и всё необходимое. Как только упитанная туша скрылась под потолком, я отшвырнула тряпку в угол и выудила из подворота штанов припрятанную заточку. Кетчеры так спешили, что даже не обыскали толком, лишь только определив возраст сразу же повезли сбывать, минуя распределитель. Это срабатывало почти всегда — как только кетчеры видели детскую мордашку, и уж тем более если возраст был подходящий, продавали даже не глядя. Сунув заточку между стеной и матрасом, я настороженно прислушалась. Шаги Отречённого отдалились и стихли, затем приблизились, толстяк загремел чем-то на кухне, а из противоположной, погруженной в темноту части подвала до меня донеслось тихое копошение. Крыс я не боялась, но стала внимательнее вглядываться, сражённая внезапной догадкой. — Эй, — снова услышав возню, позвала я, — здесь есть кто-нибудь? Эй! — Не кричи, — ответил мне какой-то совершенно бесплотный голос. — Если не хочешь сидеть голодной. И лучше переоденься, иначе он сам это сделает, только ещё и побьёт. — Ты кто? — ухмыльнувшись на озвученные местные порядочки поведения, поинтересовалась я тихо. — Давно здесь находишься? — Не знаю. Кажется, уже очень давно, раз ему понадобилась новая. Лучше слушайся и не зли его, он только с виду такой безобидный. — Я тоже, — злорадно буркнула себе уже под нос, потому что в проёме показались ноги Отречённого. Вниз он спускался неловко, руки были заняты скрученным одеялом и… Вот уж чувырло жирное, действительно ошейник! Во все глаза глядя на приблизившегося мужика, я постаралась прикинуть, достаточно ли прошло времени с момента моего тут нахождения? Выходило, что ещё нет, но и посадить себя на цепь, как какую-то собачонку, я ни за что не могла ему позволить. — Зачем это? Я ведь ничего не сделала, — вспомнила я о роли до дрожи в голосе перепуганной малявки и захлюпала носом, осторожно отползая к стене, чтобы в любой момент схватить спрятанное оружие. — Это всего лишь вынужденная предосторожность, — окинув недовольным взглядом отброшенное платье, остался он равнодушен к моему разнесчастному виду. — Судя по всему, ты не понимаешь с первого раза, и это означает, что придётся тебе немного помочь. Толстяк отложил в сторону одеяло, бросил поверх него предназначенный новой игрушке собачий аксессуар и с заметным трудом присел передо мной на корточки. Не удержался, рухнул на колени, чтобы сподручнее было. А затем притянул меня поближе за руку, второй лапищей вцепился в край поношенного свитера, намереваясь его содрать. И уж явно не собирался ограничиться одним лишь переодеванием. Противно было до блевоты. Слушая похотливое сопение, я съёжилась всем телом, позволив ему стянуть с себя верхнюю одежду, но когда очередь дошла до футболки, выудила украдкой заточку и со всего размаха вогнала её Отречённому в толстую ляху. В верхнюю часть, поближе к паху, надеясь, что короткое острое лезвие достанет сквозь слой жира до бедренной артерии. Кажется, в первое мгновение он даже не понял, что произошло, только придушенно хрюкнул от неожиданности, и воспользовавшись этой драгоценной заминкой, я рывком выдернула заточку и изо всех сил оттолкнула мужика назад, чтобы лишить его возможности зажать меня в углу. И тут он пришел в себя: озверевши рыкнув, с несвойственной для своего веса ловкостью сцапал меня за ногу и с силой рванул вверх, отчего я завалилась на спину, до кучи шарахнувшись о стену затылком. — Паскуда грязная, — взревело на весь подвал. У меня предательски ёкнуло сердце и неприятно сдавило горло, но покрепче сжав в пальцах рукоятку, я каким-то чудом успела выставить перед собой остриё прежде, чем мужик обрушил на меня первый удар. Лезвие на всю свою небольшую длину вошло в занесённую надо мной лапищу, из вспоротой раны хлынула кровь. Толстяк взвыл от боли, разразившись такой бранью, которую Отречённому и знать было не положено, и всё-таки исхитрился приложить мне по лицу кулаком. Рот немедленно наполнился соленым привкусом, но к моему облегчению удар вышел смазанным, зато вылетевшая из ослабшей руки заточка упала куда-то в сторону. Пока нависший надо мной толстяк пытался завладеть оружием, я подтянула ноги к груди и лягнула его что было мочи. Потеряв равновесие, он свалился назад, и выиграв для себя несколько секунд форы, в ходе которых получилось дотянуться до попавшегося мне под руку ошейника, хлестанула своим трофеем этому хряку по упитанной физиономии. По глазам, по голове, уже лупя без разбора… Только бы не дать ему подняться! Закрутившись по полу, он уже не смог как следует сопротивляться и попытался наугад пнуть меня ногой, прикрывая голову локтем от хлёстких ударов. Даже больше не орал, мразь. Не звал на помощь, испугавшись, что набежавшие соседи могли прознать про его «милые» шалости… Или был уверен, что сможет со мной справиться, не знаю. Но просчитался, потому что сквозь шум возни до моего слуха долетел протяжный свист. Фух, наконец-то! — Здесь… внизу… — сообщила я отрывисто, задыхаясь от злости и бушующего в крови адреналина. Сердце дико колотилось, отдаваясь в ушах тяжелым гулом. Мужик снова рванулся, стараясь меня достать, только очень вовремя подоспевшие на мой зов парни навалились на него втроем, скрутив ему руки и вдавив рожей в пол. — Вот это отожрался, боров, — отвесив сопротивляющемуся Отречённому увесистого пинка, хмыкнул Рэндал. С искалеченной рукой ему было несподручно помогать ребятам связывать толстяка, зато он неплохо умел и одной вскрывать замки. — А мы всё гадали, отчего соплюхам пайков вечно не хватает! Ну-ну, — буркнул он елозившему как гусеница мужику, — ты ещё заорать рискни. Мигом без зубов останешься. — Погодь, он так не понимает, — облизав разбитую губу, зашипела я. Разыскав на полу свою заточку, оседлала связанную тушу и прижала остриё к взмокшей от страха шее толстяка, переадресовав его же собственные рекомендации по поведению: — Будешь шуметь, сделаю тебе больно. Очень больно! А эти славные ребята мне помогут. «Славные ребята» скорчили в подтверждение моих слов зверские рожи, хотя уткнутому носом в пол Отречённому их вряд ли было видно. Но он быстро понял, что сила больше не на его стороне и прекратил противиться. — Что вам нужно? — Попробуй догадаться, — подсказал один из парней. — Припасы? Деньги? — в голосе толстяка послышались панические нотки. — Я всё отдам. В комоде, под бельём… возьмите! Там немного, но это всё, что у меня осталось. — Думаешь, что все проблемы можно решить простым откупом? Да? — недобро поинтересовалась я. — И дальше жить припеваючи, покупая себе живые игрушки? Выряжать их в платья, насиловать в своё удовольствие, сажать на цепь… А хочешь почувствовать на собственной шкуре, что такое ошейник? — Я не буду больше, клянусь! Только не убивайте… Я ничего тебе не сделал! — завопил Отречённый и принялся ёрзать, пытаясь меня с себя скинуть, но ошейник уже плотно застегнулся вокруг его глотки. Правда, с трудом — на такие объёмы, как у толстяка, он всё же не был рассчитан. — Ну как, нравятся ощущения? — склонившись над захрипевшим мужиком, спросил Рэндал. Но понаблюдав пару минут за скривившимся выражением мокрой от пота физиономии, дал отмашку: — Сними, а то прям здесь загнётся. Нам ведь не нужно, чтобы его считали невинной жертвой нападения. Ладно, ребята, заткните ему чем-нибудь пасть и уводите. — Как там всё прошло? — вскинулась я, когда сообразив кляп из того самого платья, в котором мне полагалось ублажать этого борова, ребята подняли его на ноги и поволокли наверх, подгоняя тумаками для большего послушания. — Нормально всё, — с ухмылкой отозвался Рэндал, сунув нос в коробки под лазом. — Всех троих взяли без шума. За тебя больше дёргались, но и твой дебют, как погляжу, прошёл успешно… О-о, да тут запас жратвы имеется. Надо прихватить… — С этим потом. Фонарик дай, — перебила я парня, жестом зовя его за собой вглубь подвала, откуда раздавалось тихое бряцанье цепи. Мазнувший по бетонной стене кружок света выхватил из темноты ещё один матрац с ворохом тряпья и испуганно глядящую на нас девичью мордашку. Симпатичную и чистенькую, надо заметить. В обрамлении двух заплетённых косичек. Вот только один глаз девчонки украшал большой синяк, а на её шее красовался толстый ошейник, от которого тянулась цепь. — У этого козла здесь ещё и игрушка припрятана, — сплюнула я сердито. — Ёбт твою мать! — выругался Рэндал, рассмотрев это великолепие. — Ну, сука… Эй-эй, не бойся, — быстро проговорил он, когда наша находка заметно вздрогнула. — Я про того урода. Теперь всё хорошо, он больше тебя никогда не тронет. — Кто вы? — осторожно поинтересовалась девчонка, не переставая судорожно кутаться в тощее одеяло. В подвале было достаточно прохладно и сыро. — Просто люди. И ничего плохого тебе не сделаем, — заверил парень, присаживаясь перед ней на корточки, чтобы осмотреть ошейник. — Давай-ка снимем с тебя эту хрень, ок? Рокс, посвети сюда. — Нужно торопиться, пока нас не заметили, — напомнила я, когда мы в три руки освободили пленницу. — Ты идти можешь? Давно он тебя так держит? — С самого первого дня, как кетчеры продали… — ответила она рассеянно, медленно поднявшись с матраца. И пошатнулась, будто тело её не слушалось от слабости. Голодом её морили, что ли? — Несколько месяцев уже. А… что вы с ним сделаете… Вы его убьёте, правда? — и в её бесцветном голосе забрезжило столько надежды на отмщение. Бедняжка, даже знать не хочу, что тот Отречённый с ней делал. — Вы ведь из тех, что отделились от праймов? Которые борются с системой? — Что сделаем-что сделаем… То же самое, что и с остальными, — не вдаваясь в подробности, Рэндалл подхватил девчонку под руку, помогая ей дойти до лаза. — Давайте, девоньки, на месте разберёмся. А сейчас цапаем добро и сваливаем. Цапать-то, к слову, пришлось мне, так как сам парень поднимал наверх спотыкающуюся на каждом шагу девчонку. Но своя ноша, как известно, не тянет. Плотно утрамбовав найденные припасы в две коробки, я выволокла их на кухню, и, отдуваясь, прошлась по дому, выискивая что-нибудь полезное. Мыло, полотенца, парочка одеял — нам всё пригодится. Кошелёк с обещанным откупом тоже, толстяку он больше не понадобится. И только связав приглянувшееся добро в узел, я заметила слишком уж хмурое лицо Рэндалла и внимательнее осмотрела нашего найдёныша. — Ох, чёрт! — вырвалось у меня невольно. Девчонка уставилась на меня исподлобья, обхватив руками выпирающий из-под тесноватого ей серого платья живот. Округлый такой, совершенно не соответствующий её хрупкому телосложению. — Он что, тебя обрюхатил? — Нет, кормил на убой, вот и разнесло, — вдруг огрызнулась она. — Поэтому ему так срочно и потребовалась новая малышка для развлечений. — А с тобой он что планировал сделать? — Отдать обратно кетчерами или перепродать в притон, — стараясь оставаться беспристрастной, пожала девчонка плечами, однако голос её дрогнул. — Конечно, после того, как я бы разродилась. Очень уж боялся, что кто-нибудь узнает про его увлечения и хотел перестраховаться. — А младенец? — осторожно полюбопытствовал Рэндал. — С ним что? — Сам как думаешь? — фыркнула она со злостью. — Ему он не был нужен. — Самый лучший способ избавиться от ребёнка — отнести его в Вудлон, — мрачненько буркнула я. — Там кто-нибудь подберёт, зарегистрирует за дополнительный паёк и бросит нянькаться остальным соплюхам. Ты никогда не задумывался, откуда они там берутся? Рэндал досадно матюгнулся сквозь зубы — родившимся во фракциях всегда становилось не по себе, когда они слышали подобное. Но от одной мысли, что и я, быть может, таким же способом оказалась на помойке Вудлона, меня прошибло в холодный пот, а желудок скрутило приступом тошноты. — Теперь вы меня с собой не возьмёте, так? — тряхнув головой, точно отгоняя ненужные мысли, глухо спросила девчонка. — Я ведь обуза, какой от меня прок?! Я не хочу возвращаться в Вудлон… — Это не нам решать, — переглянувшись с Рэндалом, ответила я как можно мягче. Ещё не хватало, чтобы она впала в истерику. — Но, в любом случае, никто тебя беспомощную не бросит. Мы что-нибудь придумаем. Ты меченная? — Нет. Продали в обход распределителя, — я аж выдохнула. Хоть здесь проблем не будет. — Тогда идём, — закруглил нашу беседу Рэндал, подхватывая одну коробку здоровой рукой. Я мигом схватила остальное и направилась к двери. — Имя-то у тебя есть? — Френси. — Придётся тебе, Френси, самой за меня держаться, чтобы не грохнуться. Не сдрейфишь? — взглянув на неловко шагавшую девчонку, хохотнул он, демонстрируя отсутствие левой кисти. Если она и сдрейфила, то вида не подала, и мы тихонечко вышли из дома, предварительно пошарив в прихожей, чтобы подыскать ей хоть какую-нибудь обувь. А затем, укрытые от чужих глаз темнотой, выбрались на саму окраину Отречения, где находились остальные ребята. В подворотне, в окружении изгоев, на коленях стояли Отречённый и продавшие меня кетчеры. На перекошенных ненавистью и страхом лицах последних красовались следы побоев — видно, Бесстрашные сопротивлялись до последнего, зная, какая участь их ждёт. Руки у них были связаны за спиной, но двое парней постарше всё равно держали кетчеров на прицеле, пока Кенни малевал табличку с обвинением: «Они торговали детьми». Отречённого, кстати, ожидала соответствующая его преступлению. Граждане должны знать, за что мы казним этих нелюдей, демонстрируя им всю изнанку их мерзкой системы. Джасти взирал на стоящих перед ним на коленях подонков с твёрдостью убеждённого в своей правоте человека, сохраняя завидное спокойствие. Как раз закончились последние приготовления: через оставшуюся от разрушенной парадной балку были перекинуты четыре верёвки, со скрученными на концах петлями. И только при нашем появлении он позволил себе отвлечься от пленников, обратив внимание на придерживающуюся за локоть Рэндала Френси. — Это кто? — окинув девчонку взглядом с головы до ног, Джасти дождался, когда я передам свою добычу Бреди и привлёк меня к себе. — Она у толстяка в подвале на цепи сидела. Обрюхаченная. Без метки тралла, — выпалила быстро-быстро, пока он, нахмурившись, ощупывал пальцем мою распухшую губу. — Хочет с нами остаться, идти ей некуда. — И всё-таки это была плохая идея, — выслушав меня, сообщил он. — Ничего подобного, — не согласилась я, прекрасно зная, что Джасти имел в виду. — Если бы что-то пошло не так и тебя увезли в распределитель… — Нормально всё прошло. Мы ведь знали, что они толкают девок налево. И я справилась! — добавила с нажимом, и разве что ногой не топнула от негодования. Ему ли не знать, как долго мы планировали ловушку! И Джасти сам меня подготавливал, чтобы я знала, как действовать и не остаться застигнутой врасплох. Эти кетчеры повадились таскаться по рынку после закрытия, вылавливая зазевавшихся изгоев, собирающих на местной помойке негодные на продажу овощи и фрукты. Тех, на ком не выходило нажиться, они сбывали в распределитель, а вот девчонок помоложе, как выяснилось во время наблюдений, кетчеры продавали в обход своей лавочки с живым товаром. Джасти до последнего не соглашался, чтобы я выступила подсадной уткой, только никто лучше меня не подходил на эту роль: ни один кетчер не устоит перед девицей, достигшей возраста отлова, но на вид ещё малолетки, чтобы не нагреть на этом руки. Так и вышло. Мы рассматривали разные варианты, в которые могла обернуться ситуация, чтобы я смогла продержаться до того момента, когда ребятам станет известно, кому именно меня продали. К тому же с меня не спускали глаз на рынке, а чтобы не потерять фургон облавы из вида, наблюдателей оставили и на въездах во фракции. Но кетчеры сами изрядно облегчили нам задачу, направившись в Отречение — на пустых улицах этой фракции оказалось проблематично затеряться, поэтому их так быстро и взяли. — Знаю, что справилась, — ответил Джасти без тени улыбки. — Но это не означает, что я не должен был волноваться. — А чего волновался-то? За меня или за дело? — уточнила я, загоняя его в ловушку. — За тебя, — взглянув с укором, наконец ухмыльнулся он. — И за дело тоже. — Ну вот, дело сделано. Я в порядке. А также нам удалось освободить девчонку от издевательств. Согласись, это немало? — Ладно, твоя взяла. Только не обольщайся, Рокси, мы вернёмся к этому вопросу позже, — оглянувшись на ожидавших его команду изгоев, предупредил меня Джасти. — А сейчас покончим уже со всем этим. Он отдал отмашку — несколько пар рук насильно водрузили брыкающихся приговорённых к смерти на подставленные деревянные ящики. Когда петли перекинули через их головы, Отречённый отчаянно замычал сквозь кляп, пытаясь таким образом дать понять, что хочет что-то сказать, но ни единого шанса оправдаться и вымолить помилование ему не дали. Кетчерам последнего слова тоже не предоставили, заранее заткнув рты, чтобы не привлечь их воплями горожан и патруль. Джасти коротко кивнул, и я невольно передёрнула плечами, когда ящики по очереди выбили из-под ног казнённых. Высота оказалась недостаточной, чтобы шеи сломались под весом тел, и, медленно задыхаясь, они ещё несколько минут бились в петлях, взирая на нас выпученными, налившимися кровью глазами. Шум льющего с неба дождя послужил для повешанных мерзавцев эпитафией, никто не произнёс ни слова, и лишь оставленная в сторонке Френси вдруг пробилась через обступивших место казни изгоев, сплюнула под вздёрнутые над землёй ноги изгалявшегося над ней насильника и выкрикнула с ненавистью: — Сдохни, мразь. Сдохни!***
Район Отречения изгои покинули обходными путями, разбившись на небольшие группы, чтобы остаться незаметными. Одна часть ребят направилась в организованное на самый крайний случай убежище, прихватив с собой добытые за несколько последних дней припасы и новенькую. Толку сейчас от девчонки действительно не было никакого, а там, за Стеной, она по крайней мере будет в относительной безопасности. Власти не врали, что вне города ничего не сохранилось, и выжить без элементарного, требуемого человеку минимума, который мы добывали в Чикаго, было невозможно. Но за Стеной оказалось единственное место, где изгоям не грозили облавы и кетчеры. Туда мы отправляли тех, кто не был в состоянии помогать нам противостоять режиму, и во избежание утечки информации тщательно скрывали нахождение ведущего из города прохода как от горожан, так и от своих же. Джасти был убеждён, что если до Бесстрашных дойдёт слух о убежище в застенье, то они обязательно найдут способ до него добраться — будут пытать отловленных заговорщиков или развяжут язык сывороткой правды, которую используют Искренние, — поэтому большинство изгоев никогда не покидали город, укрываясь в рассредоточенных по нежилым районам Чикаго ульям. Однако, чтобы не навлечь на себя облаву, приходилось постоянно менять места обитания, ведь Бесстрашные рыли землю носами, выслеживая объявившим им войну заговорщиков. А мы, в свою очередь, охотились за ними. — Устала? — спросил Джасти, когда мы, отделившись от ребят, завернули в узкий неприметный переулок. — Нет, просто погода мерзкая. Ненавижу дождь, — я поднырнула ему под руку, чтобы согреться. Дождь закончился, но одежда была влажной и это мало спасало. — Потерпишь чуть-чуть? Нужно заскочить в одно место. Или давай я сперва тебя провожу? — Вот ещё, не сахарная, — фыркнула я, покосившись на Джасти: — И куда это ты без меня собрался? — К Хофману. Утром обнаружат повешенных и на улицах будет слишком много патрульных. — А тебе не кажется, что ты туда зачастил? — протянула я подозрительно. Хоффман много лет работал доктором в клинике Эрудиции, пока его за что-то оттуда не вытурили. Правда, он и сейчас практиковал, только неофициально, и изгоям приходилось к нему обращаться, когда они не могли обойтись без лекарств и медицинской помощи. — Брось, Рокс, — примиряющим тоном пожурил меня Джасти. — Девушка ещё даже в себя не пришла, ей необходимо это лечение. — Что-то я раньше не замечала, чтобы ты так пёкся о новичках, а тут и к Хофману её отправил, и навещаешь чуть ли не каждый день! Мне всё это не нравится! — Но почему, Рокс? Если мы находим изгоев на улице при смерти, то помогаем, лечим, и докторам показываем при необходимости. Так всегда было… — Да, но… — я замялась, не смогла подобрать слова, чтобы описать свои чувства. — Мне она не нравится! Она… опасна! — Для кого? — вздохнул Джасти. — Только если для нашего кошелька — лечение затягивается. Я не узнаю тебя, ты всегда так стремилась всем помочь, спасти… Что происходит, Рокс? На самом деле? Что происходит? И что мне сказать ему в ответ? Мы нашли её неделю назад в развалинах ОлдТауна, оголодавшую и полуживую от пневмонии. И когда Джасти увидел её, он просто… был ошеломлён. Да, наверное, это правильное слово. Такое удивление смешанное с радостью невозможно подделать, и мне совсем это не понравилось, вот ни капельки. А уж когда он оттащил девицу к Хоффману, пристроив её на лечение за нехилую плату, стал носиться с ней, словно курица с яйцом, загадочно сверкая глазами, мне сделалось окончательно не по себе. — Зачем она вообще нам нужна? — Рокси, ты совсем не такая злая, какой хочешь казаться. Ты же видела татуировки — она бывшая Бесстрашная и уже только этим будет нам полезна. — А вдруг она подосланная? Как тот одноглазый, который навёл облаву на один из ульев? — не спеша так просто сдаваться, напомнила я о том, как Бесстрашные заслали к нам своего шпиона. Тогда нам пришлось прорываться через обложивших весь район кетчеров с боем, и сделать это удалось только благодаря тому, что у нас было оружие, а Джасти и другие, ушедшие из фракции ребята, всё своё свободное время посвящали обучению изгоев. — Я понимаю твои опасения, Рокс, но я почти уверен, что она не засланная. Такую пневмонию, после которой она неделю не приходила в себя, невозможно подделать! И ни один шпион не будет так рисковать своим здоровьем. Ну сама подумай — жить на улице, подцепить инфекцию и почти умереть, но задание выполнить — ну бред же! — Когда ты так говоришь, всё выглядит бредом. Ты явно знаешь больше, чем говоришь, вот только зачем-то это скрываешь! От меня! — остановившись, добавила я с нажимом. — И я не понимаю почему? Разве я не доказала тебе свою преданность? Ты думаешь, твоя бывшая подружка лучше справится с нашей миссией? — Моя — кто? Рокс, что ты себе надумала? С чего ты решила, что она моя бывшая подружка? — А что мне ещё думать? Ты как увидел её — чуть из штанов не выпрыгнул от радости! А она Бесстрашная, ты это даже не пытался отрицать. Ты знал её раньше, потому и возишься. Не думай, что я такая уж дура! Я отвернулась от него, не в силах смотреть на снисходительное выражение его физиономии. Когда он на меня так смотрит — а-ля ты глупенькая девочка, а я тут всезнающий мужик, — больше всего хочется ему врезать. — Всё ясно, ты просто ревнуешь, — проговорил он бархатным голосом и подошёл ближе. Несмотря на бушующие во мне чувства, я совершенно не желала ссориться, всё ещё надеясь, что Джасти перестанет темнить и расскажет мне всю правду. Какой бы горькой она ни была. — Ничего подобного, — пробурчала я, утыкаясь ему в грудь лбом, но не отнимая скрещенных рук от груди. — Просто не люблю, когда ты ходишь с напыщенным и загадочным видом ко всяким… девкам. — Я уверен, что она будет нам полезна. Она только-только вылетела из фракции, видно, болезнь её свалила сразу же после отчисления, так что она сможет рассказать нам свежие новости. Ты же знаешь, как трудно связываться с Джеком последнее время. Джасти часто вспоминал этого человека, а познакомиться мне с ним довелось год назад, когда я настояла, чтобы он взял меня с собой на их встречу. Джек хоть и выглядел на первый взгляд простачком, только мне показался каким-то мутным, не слишком надёжным и недалёким. Казалось, что он просто играет в войну, вроде как Бесстрашные играют в захват флага или травят подростками изгоев во время инициации. В отличие от Джасти, который всей душой был против этого рабского режима, Джек ввязался в борьбу, словно желая таким образом выделиться или кому-то отомстить. Во-всяком случае мне так казалось, когда он принимался спорить с Джасти по любому пустяку, предлагать невыполнимые планы и обижался, как девчонка, если что-то шло не так, как он хотел. За последующие наши встречи моё мнение об этом парне только укрепилось, но он был нам нужен. После исчезновения Бесстрашного Мёрфи, Джек занял его место командира кетчеров и по мере своих возможностей помогал сопротивлению изгоев изнутри фракции. Предупреждал о крупных запланированных облавах, иногда способствовал добыче боеприпасов и необходимой информации. Как только мы появились, ушлый доктор сообщил, что болезная пришла в себя и назвала свое имя — Трис. Я во все глаза следила за реакцией Джасти, уверенная, что он не удивится. И он не подал вида, что удивлен, но я-то видела, что названное девушкой имя стало для него неожиданностью. Пока Джасти разговаривал с ним, я прошла в выделенную для больной каморку и рухнула на стул. Здесь было тесно, но тепло и сухо, отчего меня моментально потянуло в сон. Как только я вошла, девчонка — Трис — села в койке и уставилась на меня настороженно. Сегодня она выглядела куда лучше, чем в прошлое наше посещение. Очнулась вот, хоть всё ещё была бледная и прозрачная, и дышала вроде вполне нормально. Кажется, Хоффман занимался её лечением на совесть. Оно и понятно, при виде подготовленной для его кармана суммы, я чуть не задохнулась от возмущения. Джасти собирался отдать всё, что у нас было вместе с содержимым кошелька Отречённого! Если так и дальше пойдёт, то придётся кого-нибудь ограбить, чтобы расплатиться с Хоффманом. Изгои вообще почти всегда обходились без денег, в основном обмениваясь едой, топливом и другими добытыми полезностями, но этот чёртов хрыч предпочитал брать только монеты. Я прислушалась к идущему в коридоре разговору — Хоффман как раз сообщил, что продержит её у себя ещё неделю, и, конечно же, не забыл упомянуть, сколько нам будет это стоить. — Это совсем не обязательно, я уже нормально себя чувствую и могу уйти отсюда, — точно решив добавить маслица в огонь моего скверного расположения духа, упрямо выдала эта болезная. — Ага, на улице как раз холод собачий. Самое оно, чтобы загнуться от осложнения, — буркнула я, стараясь не обращать внимание на душившую меня жабу. — Лежи уж, осилим как-нибудь. — Рокси права, — заглянув в каморку, сказал Джасти. — Тебе нужны антибиотики и должный уход, а мы вряд ли сможем сами это обеспечить. — Зачем вы всё это делаете для меня? Вы ведь даже меня не знаете… — Ты прямиком из Бесстрашия, верно? — спросил Джасти так пристально на неё глядя, что я мысленно фыркнула. — Да и так понятно, что она из Бесстрашия, — протянула я, закатывая глаза. — И вряд ли она что-то знает! Она, скорее всего, инициацию и завалила… — Я завалила профтест, — перебила меня девчонка неожиданно твёрдым голосом, но в следующую секунду натужно закашлялась. — Простите… Больно вспоминать, но… Меня просто выкинули. Тест я прошла, но результаты подтасовали и не дали даже собраться. — Ты можешь сказать, какая сейчас во фракции обстановка, какие слухи ходят? — Джасти подошел к ней, уселся на кровать и сочувственно пожал её руку. — Ну хоть что-то… — По Бесстрашию много слухов ходит. Да и оказавшись на улице, я кое-что видела, — Трис снова закашлялась, а Джасти всё так и смотрел на неё тепло и жалостливо, что я не выдержала: — Может, хватит дохать? Что ты там видела? — Может, ты позовешь доктора? — нахмурился на меня Джасти. Ага, значит, ей сочувствие, а мне насупленные брови! Я решила не спорить, а позвать Хоффмана, который, как только услышал кашель девчонки, попытался нас выпроводить из каморки. Я-то всеми руками была за то, чтобы уйти, а вот Джасти настаивал, чтобы остаться. — Ну хоть подождите, пока капельница прокапает! Дайте человеку в себя прийти, она только сегодня утром очнулась! И вообще, приходите завтра! — Ты же знаешь, что мы не можем, — никак не соглашался Джасти, и мне оставалось только скрипеть зубами от досады. Мы остались в коридоре, и между нами повисло тягостное молчание. То есть, это я думала, что тягостное, а Джасти будто погрузился в себя и строил какие-то планы. — Мне всё это не нравится, — снова повторила я, надеясь вызвать его на откровенность. — Перестань, Рокс, она теперь одна из нас. Она может снабдить нас информацией, а когда ей станет лучше, будет ходить с нами в рейды… — Что? — моему возмущению не было предела. — Да как так? Она только появилась, Джасти! Где твоя бдительность? Ты ведь всех тщательно проверяешь! — У нас мало людей, а прошедшие инициацию Бесстрашные, умеющие обращаться с оружием, вообще на вес золота, — успокаивающим тоном проговорил Джасти, пристально глядя мне в глаза. — Это она-то на вес золота? — скривилась я пренебрежительно, продолжая стоять на своём. — Не слишком ли много чести? — Рокс, перестань… Бросив на него полный осуждения взгляд, я развернулась, чтобы уйти. А он может тут любезничать с этой девкой до посинения! На улице, как и всегда бывало поздней осенью, снова зарядил дождь, но сейчас мне было плевать на непогоду — внутри всё бушевало от досады и раздражения. Не сбавляя шага и не дожидаясь Джасти, я рванула по тёмному переулку, но через несколько минут он меня догнал и, как ни в чём не бывало, притянул к себе за талию. — Не трогай меня, — сердито сопя, вывернулась я из его рук. — Это ещё почему? — удивился Джасти, перехватив меня снова. — Только потому, что ты приревновала к этой девчонке? — Что за чушь! — голос почти сорвался, и пришлось шумно втянуть воздух, чтобы взять себя в руки. — Дело вовсе не в этом. С каких пор ты стал пренебрегать моим мнением? Я ей не доверяю, а моя интуиция ещё никогда меня не подводила! — А с каких пор ты перестала доверять мне? — Тебе я доверяю, Джасти, а вот её мы совсем не знаем. Ты даже меня не подпускал к операциям до недавнего времени, хотя я всегда была на твоей стороне и ни за что не передала бы. Но стоило этой Трис появиться… — Неужели ты всерьёз считаешь, что тебя я не брал потому, что не доверял?! — возмущённо присёк Джасти мою речь. Склонившись надо мной, пальцами убирая с моего лба прилипшие волосы, он глубоко вздохнул и продолжил уже спокойно: — Ты мне очень дорога, Рокси, тебе прекрасно об этом известно. И я не хотел тобой рисковать. Её же я хочу взять как только она сможет твёрдо держать оружие и лишь затем, чтобы посмотреть, на что она способна. После сегодняшней ночи кетчеры станут ещё осторожнее, нам понадобится больше людей, чтобы застать их врасплох и обойтись без потерь. Это обычный стратегический ход, понимаешь? — Может, в стратегиях я плохо разбираюсь, но зато не слепая, — сделав маленький шаг вперёд, чтобы лучше видеть в темноте его выражение лица, ответила я. — Ты слишком уж возишься с этой девицей, и вряд ли дело только в том, что она бывшая Бесстрашная. Либо она тебе приглянулась, — это предположение далось мне особенно нелегко, — либо ещё что-то… Стараясь не слишком пялиться, я выжидательно посматривала на Джасти, но он только прищурился и уголки его губ подозрительно дрогнули. — Ну… Что-то вроде того, — парировал он и пожал плечами. Глаза мои здорово округлились, а Джасти искренне рассмеялся и резко прижал меня к своей груди, потому что я начала изо всех сил вырываться. — Всё, всё, Рокси, хватит уже брыкаться, я ведь всё равно тебя не отпущу. — Он неожиданно довольно крепко взял меня за подбородок, запрокинув моё лицо и заставляя посмотреть себе прямо в глаза. — Я имел в виду совершенно не то, о чём ты подумала. — А что же тогда? — выпалила я, зло наморщив нос. Джасти разжал пальцы и ласково погладил меня по щеке. — Трис может быть нам полезной не только как боец, — помолчав, ответил он, — а как дочь лидеров Отречения. — Что?! Дочь лидеров?! Серьёзно? — нахмурилась я, переваривая информацию. — Откуда тебе это известно? Ты что, знал её раньше? — нетерпеливо поинтересовалась я. — Я видел её в школе. А она… Знаешь, убогие всегда ходят опустив плечи, и глаза в пол. А она такими восхищенными взглядами нас провожала, что трудно было не заметить. — То есть понравилась она тебе, да? — прищурилась я подозрительно, старательно маскируя в голосе ревнивые нотки. — Заметил, стал расспрашивать кто такая, попёрся знакомиться… — Ты, когда ревнуешь, такой смешной становишься! — Джасти демонстративно закатил глаза и вздохнул. — Просто стало интересно, и мне сказали, что это Беатрис Прайор, дочь Натали и Эндрю Прайоров, лидеров Отречения. Вот и всё. — Ну и какой нам от неё толк, если даже Отречённым она не подошла? И потом, она другое имя назвала, когда её спросили! — Трис — это, по всей вероятности, её имя в Бесстрашии. Когда она назвала своё имя, я понял, что она всё-таки решилась уйти из Отречения и перешла в Бесстрашие. — Ну да, ну да, восхищенные взгляды вспомнил! — я поддакнула, не скрывая язвительного тона. — Рокс, нам бы больше конструктива… Ты же понимаешь, что дочка лидеров — это хороший союзник! — Чем же она нам поможет, если она стала изгоем? Теперь её родители — наши враги, это ведь ещё хуже! — Как дочь лидеров, она может многое знать о правительстве, о системе. Она… по-другому смотрит на вещи, понимаешь? Слышит то, что другим может показаться ерундой. Поверь мне, когда я готовился в лидеры, многое успел узнать и увидеть, чего обычные люди не видят и не знают. А у неё родители лидеры. Я уверен, что она автоматически фиксирует то, что нам может помочь. Ну, теперь-то ты веришь, что у меня к ней не сугубо личный интерес? Рано или поздно мы добьемся своего, и, возможно, Трис сыграет в этом свою роль. — Ладно, — вынуждена была я признать резонность его доводов. — Только, почему же она не пошла к своим родителям, когда ей понадобилась помощь? Они же лидеры. Они могли забрать её с улицы! — Не могли, — возразил Джасти, потянув меня обратно в подвал к Хоффману. — Трис лишилась гражданского статуса, а траллов Отречённые не держат, это противоречит их убеждениям. — Но при этом ничего не делают, чтобы прекратить это всё, — покачала я головой, уже давно перестав чему либо удивляться. Обычное лицемерие ради неприкосновенности и выгоды, даже если дело касается собственных детей — как раз под стать нашему гнилому миру. — Мы всё исправим, Рокси, — пообещал Джастис. Голос его прозвучал тихо, хрипло немного, но не менее уверенно. Зажмурившись на секунду, я порывисто потёрлась виском о его плечо, в который раз ощущая сосущую под ложечкой тревогу. Я не скрывала, меня восхищала несгибаемость этого парня: в отличие от изгоев, не знающих ничего другого кроме голода, страха и ежедневного выживания, родившемуся и выросшему во фракции человеку куда сложнее приспособиться к подобной жизни. Джасти никогда не жаловался, но я видела, насколько ему тяжело было первые месяцы, как бы старательно он этого не скрывал. И в то же время никакие препятствия не смогли сломить его убеждений, что с мерзавцами надо бороться, пусть даже рискуя собственной жизнью. Однако ставки в нашем противостоянии были неимоверно высокими: на кону стояла не только свобода всех изгоев, но и их жизни. — А теперь давай вернёмся и порасспрашиваем нашу лидерскую дочку. Если есть хоть какой-то шанс, что она знает что-то важное, надо его использовать. Мы спустились обратно в подвал, где Хоффман как раз снимал капельницу у девушки. Она была ужасно бледная, с огромными синяками под глазами и серыми губами, но взгляд её был настолько тверд, что я бы даже сказала, что в нем присутствовала некая фанатичность. — Ты ведь Беатрис Прайор? — почти без паузы спросил девчонку Джасти. — Дочь лидеров Отречения? Трис едва заметно вздохнула и закатила глаза. — Это так, но теперь не имеет никакого значения. Я ушла от них в Бесстрашие, не могла больше мириться с их молчанием. — То есть ты против рабского режима нашего города? — уточнил он. — Хм, — усмехнулась Трис. — Ещё как против. И я действительно знаю кое-что, — она замолчала, тяжело сглотнув. — Только, скажите мне, вы ведь из того самого сопротивления? Те, кто выступили против режима? Мы с Джасти переглянулись, и он решительно кивнул. — Да. Мы организовываем изгоев вот уже… довольно продолжительное время. Что там в Бесстрашии? Если ты о нас знаешь, знают и они. — О, да, они о вас знают, ещё как! — Трис приподнялась и села в кровати повыше. — Ты ведь знаешь Эрика Колдера, не так ли? — обратилась она к Джасти. Я тихонько хмыкнула, заслышав знакомое имя, и покосилась на него. Вид у Джасти был отстраненный, будто он думал о чём-то своём, вообще не связанном с разговором. Я спрашивала его о том Эрике после нашего ухода из Вудлона, и Джасти рассказал, что они дружили ещё мальчишками, но потом их пути кардинально разошлись вместе с взглядами на царящую в городе систему. — С чего ты взяла? — с самым невозмутимым выражением лица удивился Джасти. — Ты сам бывший Бесстрашный, это видно, — заявила она так, будто открыла что-то новое. — И, как я уже сказала, во фракции ходят разные слухи. Например о том, что борьбу против системы возглавляют именно её бывшие члены. — На самом деле не требуется много ума, чтобы это понять, — продемонстрировал Джасти одну из своих лучших ухмылок. — Ни одна другая фракция не отсеивает такое количество неподошедших ей людей, как Бесстрашие. О чём ещё интересном болтают? — О том, что незадолго до начала вашей деятельности, во время рэйда пропал безвести один из членов фракции, который хотел стать лидером. Эйдан Мёрфи, — как ни в чём не бывало продолжила Трис. — Никаких следов борьбы при этом не было обнаружено, будто он просто исчез на ровном месте. Колдер считает, что он сам ушёл к изгоям, потому что не одобрял рабство. И ищет его, чтобы всем это доказать. — Хм… И откуда же столько подробностей может знать переходник, пробывший во фракции всего пару месяцев? Кто тебе рассказал? — Один человек… — неожиданно замялась она, поспешно отведя взгляд в сторону. — На самом деле многие не в восторге от этой системы, но не у всех хватает смелости выступить против. — А что насчёт тебя? — устав дожидаться, пока они перестанут ходить вокруг да около, поинтересовалась я. — Ещё совсем недавно ты была гражданкой и тебя всё устраивало. А теперь? — Теперь я изгой, который в любой момент может стать траллом, — лицо её скривилось, словно от боли, а в тихом голосе отчётливо послышалось непередаваемое отчаяние. Я тяжело сглотнула подступивший к горлу ком — сколько ещё людей должно пострадать, чтобы остальные осознали необходимость свержения власти? — Это Эрик подстроил, чтобы я не справилась с тестом, хотел насолить моему… другу. У него это получилось. Но самое главное — я могу помочь вам, потому что у меня есть то, что вы точно захотите узнать! — Продолжай, — Джасти немного подался вперёд, чтобы лучше слышать её немного ещё слабый голос. — Оказавшись на улице, я видела, как изгои сами отдали мальчишку кетчерам, — губы её тронула презрительная усмешка. — Двое из них проходили со мной инициацию, и я точно знаю, что они попали в отряд к Эрику Колдеру. Этот урод даже не особо скрывает, что проворачивает незаконные сделки, торгуя подростками. А поймав его прихлебателей, можно прижать и самого Колдера, — заключила Трис глухо сквозь зубы, вперившись в нас взглядом. — Хорошо, Трис, — глядя на неё прямо, серьёзно произнёс Джасти. — Но того, что ты рассказала, недостаточно, чтобы устроить кетчерам ловушку. Мы не можем держать под наблюдением все районы, чтобы отследить их места встреч. — И не надо. Встреча проходила на свалке Вудлона. Я слышала, как изгои сулили кетчерам более выгодную сделку, пообещав привести на продажу несколько девочек. Они договаривались на том же месте ровно через месяц. — Когда это было? — резко вскинулся Джасти, подойдя к ней вплотную. — Ты помнишь, какое было число? — Если мне правильно сказали, и я тут провалялась неделю, то с учётом всех факторов, сделка состоится через… одиннадцать дней, — помедлив, ответила Трис. — Это точно? Ты уверена, что ничего не путаешь? — Уверена! У меня было время оклематься, да и капельницы помогают яснее думать. — Что ж, — Джасти задумчиво прошёлся по всей каморке, — времени не так уж и много, но подготовиться успеем. Нужно сходить туда, заранее осмотреться… Хочешь что-то добавить? — поймал он выжидательный взгляд бдящей за ним Трис. — Да. Я бы хотела пойти с вами, — кивнула она, и прозвучало это совсем не как просьба. — Вот уж нет. Мы не берём новеньких на дело, — вскочив со стула, немедленно отрезала я. — На кой-чёрт тебе вообще лезть туда? — У меня имеются счёты к тем Бесстрашным. — Если ты просто решила отомстить им с нашей помощью, то так не пойдёт. К тому же нет никаких гарантий, что это не подстава, и я не стану доверять жизни дорогих мне людей первой встречной! — Рокс, — негромко, но с нажимом позвал Джасти, и почудившееся в его голосе осуждение просто вывело из себя. — Что? — не сводя с девицы глаз, угрюмо спросила я, ошарашенная тем, что он её ещё и защищать принялся. Хорошенькое дельце! — А если она соврала? Почему ты ей веришь? — Слушайте, — встряла Трис в наш намечающийся спор, — я понимаю ваше недоверие. Но врать мне незачем. Я просто хочу быть полезной и хоть как-то отплатить вам за помощь. — Ладно, ты сможешь поучаствовать, если к тому времени придёшь в форму, — невзирая на мой протест, всё-таки дал добро Джасти, и лицо моё вытянулось от негодования. Вот как выходит, моё мнение вообще больше не учитывается?! Больше ни слова не говоря, я развернулась и направилась к выходу, краем уха прислушиваясь к тому, как он пообещал Трис напоследок, что заглянет на днях, уточнить некоторые детали. Я знаю, как давно Джасти выслеживал кетчеров, торгующих детьми и как отчаянно хотел прикрыть эту лавочку. Те, кого мы поймали сегодня — то лишь вершина айсберга, настоящее зло в лидерах Бесстрашия и в таких, как этот Эрик Колдер. И на самом деле, если у этой девчонки действительно на него зуб, она может оказаться полезной. Да и родители… — Ты опять убежала, — раздался у меня за спиной голос, но я не стала оборачиваться, делая вид, что не замечаю Джасти. — Рокс, ты ведёшь себя как ребёнок. — Зато ты ведёшь себя как взрослый — изворачиваешься, врёшь, утаиваешь информацию. Почему ты сразу не сказал мне, что она дочка Прайоров? — Я хотел удостовериться. Никак не мог до конца поверить, что она… смогла решиться на такое! — с явным одобрением прокомментировал он поступок этой Трис, словно она не из одной фракции в другую перешла, а научилась летать. Ну что ж, здорово! — Уйти из спокойного, чистенького Отречения в Бесстрашие, из которого почти наверняка вылетишь… — Слушай, а может тебе горшок принести, чтобы ты не описался от восторга? — раздраженно прервала я поток его умиления. Джасти улыбнулся и бесцеремонно сграбастал меня в объятия, закрыв мне рот мягким успокаивающим поцелуем, в котором было всё — и нежность с примесью страсти, и забота, и желание уберечь от всех невзгод. Знает же, что я не смогу устоять, потому что так целовать только он, наверное, и умеет. Судорожно втянув в себя воздух, я скользнула по его плечам ладонями, стараясь притиснуться сильнее, чтобы даже сквозь одежду почувствовать тепло обнимающих меня рук. Мы были вместе уже как полтора года, но меня всё так же сводило с ума ощущение этой близости. — Разве я когда-нибудь давал тебе повод сомневаться во мне? — отстранившись, спросил он, прерывисто дыша. Голос у него был на пару тонов ниже обычного, проникал в самую душу, даже воздух вытесняя из грудной клетки. Я провела пальцем по знакомой линии губ, осторожно погладила его щеку. — Нет, — запрокинув голову, улыбнулась я Джасти, начиная дрожать под его пристальным, следящим за каждым моим движением, взглядом. — Если бы не ты, то многие из нас давно были пойманы или погибли. Ты прекрасный лидер и… — Нам обоим хорошо известно, о чём я говорю, — он фыркнул, прижался губами к уголку моего рта, потом к щеке, и стал медленно спускаться на шею, перемежая неторопливые поцелуи словами: — Я ничего не скрывал специально, Рокси… потому что ближе тебя у меня никого нет. Я люблю тебя, — прервавшись на мгновение, Джасти рвано выдохнул. — И ни одна девица не сможет этого изменить, будь она хоть трижды Бесстрашная. Так что даже думать не смей, что может быть по-другому! — Знаю… — дыхание перехватило, и я сглотнула, чтобы продолжить. — Я знаю, что ты никогда не сделаешь мне больно! Ты вообще самый лучший на свете из всех, кого я знаю.