Смертельный сон

— Как это случилось? Голос Гаюса был мягким — лекарь явно щадил своего подопечного, но Мерлин знал, что вновь неприятно удивил его. Нельзя оставлять сильнодействующие лекарства где попало, особенно там, куда легко может дотянуться чужая рука. Мерлин собирался заняться этим пузырьком позже, но забыл, а Артур… Что ж, Артур тоже преподнёс ему неприятный сюрприз. Можно было допустить, что он просто-напросто перепутал прозрачный напиток с обыкновенной водой, но Мерлин знал, что вкус у неразведённого снотворного был не слишком приятным. Значит, Артур заставил себя выпить его до дна — но зачем? И когда он только успел — неужели ждал, пока Мерлин отвернётся, неужели улучал момент? — Что теперь будет? — Мерлину удалось спросить только со второго раза; в первый не вырвалось ни звука. Лицо Артура было бледным, грудь поднималась едва-едва, и его оцепенение больше не походило на сон — только если из тех, которые не завершает пробуждение. Внутренности Мерлина ожгло холодом, когда он подумал, что виденный им кошмар сбылся только наполовину, неокончательно, совсем не так, как можно было предположить. Видимая глазу чернота, окружившая Камелот, рассеялась, но смертельный сон успел поразить короля, подобрался к нему извилистыми тропками, и помог в этом Мерлин. Что бы ни сделал Мерлин — всё было неправильно и приближало его к ужасной цели. Вот как на самом деле работают проклятия. Есть разновидности сна, которые не идут на пользу. Если Гаюс мог предвидеть подобное, то почему допустил, ведь Мерлин предупреждал, он не случайно говорил о вреде опиумной настойки, о тяжёлом предчувствии! Но это было несправедливо. Гаюс не был виноват в том, что его помощник не уследил за предписаниями и, забывшись в чувстве вины, приобрёл новую. — Мне неловко говорить подобное сейчас, но у Артура действительно хорошее здоровье. — Гаюс взял паузу, прислушиваясь к его дыханию и меряя пульс. — Всё обойдётся. Просто он проспит гораздо дольше обычного, а потом ещё день-другой помучается головной болью. Хорошее наказание за глупость. — Думаешь, это была глупость? — спросил Мерлин, когда короткий всплеск облегчения немного улёгся. — Я подумал… мне показалось… что это не было случайностью. Что Артур знал… и сделал это специально. — Думаешь, Артур попытался убить себя? — голос Гаюса был странно спокоен. Мерлин пожал скованными плечами. Это было возможно, так? В последнее время Артур был в отчаянии. Мог ли он?.. — Я не знаю. — Я говорил о глупости, не о преднамеренности. А глупостью это было в любом случае. С этим трудно было поспорить. — Такого больше не повторится. — Рассчитываю на тебя. — Гаюс в последний раз наклонился к Артуру. Хорошо, что Артур не разбирается в снадобьях и выбрал одно из самых безобидных. Незаметно для себя Мерлин допустил, что Артур и в самом деле выбирал. — Я не знаю, что ему предложить, — торопливо сказал Мерлин, застав Гаюса в дверях. — Его прежней жизни больше не будет, и я не знаю, как описать будущую так, чтобы он захотел её встретить. Ведь дело не в каких-нибудь скачках или церемониальных танцах. Просто он… не сможет жить так. Всё время полагаясь на чью-то помощь. Это слишком унизительно для него. — Если бы он только знал, сколько неоценимых услуг ты успел ему оказать, — Гаюс улыбался, почему он улыбался? Разве для этого было подходящее время? На отчаянные вопросы Мерлина он так и не ответил. До пробуждения Артура ответов так и не появилось. Негромкий стон и шорох застали Мерлина врасплох. Он поспешно отбросил в сторону какую-то книгу, которую всё равно не читал. Всё, что он успел прочитать за последний день — спрятанный фолиант с заклинаниями. Если бы он умел колдовать сейчас, вылечить Артура не составило бы для него труда. Мерлин и сам не знал, зачем принялся отыскивать подходящие приёмы — не иначе как бередить душу. — Как ты? — облегчение Мерлина было подпорчено толикой разочарования. Артур медленно моргнул, так же медленно поднял руки и потёр лицо. Его зрачки были чёрными провалами, окружёнными едва заметной голубой каёмкой. Действие опьяняющего яда ещё не прошло до конца. Мерлин понадеялся, что прочие неприятные побочные эффекты ещё догонят Артура, чтобы тот больше не посмел… не вздумал. — Что… — начал было Артур, но Мерлин не дал ему договорить: — Почему ты решил, что можешь погибнуть на границе, спасая королевство, но когда оно нуждается в твоей помощи как правителя, ты готов уйти из жизни? И неужели ты собирался тихо умереть в постели, разве это достаточно благородная смерть по меркам твоего раздутого самомнения? — Что это ты там болтаешь? — в свою очередь, перебил его Артур. Мерлин почувствовал, что он возмущался искренне, но без особого пыла, как будто спор у них шёл о цвете скатертей на пиру. — Любишь ты нести всякую чушь. — Тогда что это было, Артур? Артур перевёл взгляд в стену. — Ерунда, — пробормотал он. — Это совсем не то… Я вовсе не думал об этом. — Правда? — вырвалось у Мерлина. В самом деле, Артур не стал бы вот так… И потом, у него ещё есть надежда. Маленькая, почти невидимая — но Гаюс ещё не отверг её, и было бы глупо самому отшвырнуть её прочь. — Ты правда не думал об этом? — Я не думал об этом, — эхом повторил Артур и закрыл глаза. Мерлин судорожно вздохнул. Его облегчение должно было разрастись, но оно, наоборот, почему-то сжалось, скукожилось, почти обратилось в ничто. — Тогда зачем? — тихо спросил он. — Тебе было больно? Не мог заснуть? Артур молчал. Мерлин прикоснулся к его руке, и та не дрогнула. Раньше тот всегда отзывался на прикосновения Мерлина: неважно — прижимался ли ближе, отодвигался с непривычки или даже раздражённо отмахивался, если считал попытку несвоевременной. На этот раз он будто бы и не заметил. Или не «будто бы» — просто не заметил. Артур пожал плечами, медленно, через силу. Его глаза оставались закрытыми, словно он хотел отгородиться опущенными веками от всего мира, и Мерлин сделал то, чего никогда не позволил бы себе прежде — схватил Артур за подбородок и приподнял его голову. Но Артур только зажмурился ещё крепче, как будто в его глазах таился какой-то большой секрет. Но Мерлин успел подсмотреть; секрет был в том, что ничего не осталось — ни секретов, ни запала, ни даже вопросов о будущем, одно лишь настоящее, от которого хочешь избавиться. Но как избавиться от настоящего? Одно мгновение — и оно уходит, а в прошлое больше нельзя смотреть. Артур не пытался убить себя, как не было это и простой ошибкой. Просто губительное безразличие: Артура не волновало, что будет с ним после того, как он опустошит стакан, и если Мерлин поставит рядом следующий, его он тоже осушит, но вовсе не ради долгожданной смерти — просто чтобы заснуть поскорее, заснуть и не ощущать ничего. Артур уже спал — наяву. Это и был настоящий смертельный сон. Как зеркальное отражение Артура, Мерлин зажмурился тоже, вызывая в памяти видения из вещего сна. Не убежать, не успеть, нет смысла, нет сил. У ловушки было двойное дно, и оно наконец-то отворилось. Вот настоящее проклятие Камелота — король, утративший волю. Оно гораздо надёжнее мнимого: Моргане всё равно не удалось бы поддерживать опасный барьер слишком долго, даже при всей её мощи. Откуда она могла предположить, что всё обернётся именно так? Пророческий дар Мерлина не шёл ни в какое сравнение с её умениями, но ведь он тоже предвидел — неужели зря? — Артур… — он мог бы кричать и умолять одновременно. Казалось таким страшным, что Артур сдался так быстро — за считанные дни. Он должен был сопротивляться гораздо упорнее и дольше. Мерлин зло сжал пальцы в кулак. Так быстро… и он ничего не успел разглядеть. Почему Артур мог сражаться, истекая кровью, и не мог потерпеть ещё немного сейчас?! Злость смешалась с досадой, сверху на них обрушилась жалость, и этот противный ком распирал изнутри. Мерлин пошатнулся — груз стал физически ощутим — и сел в кресло около Артура, в возбуждении передвинулся на самый его краешек, потом соскочил, бухнувшись коленями об пол. Артур не открыл глаз даже после того, как Мерлин поцеловал его по очереди в каждое веко. — Королевству нужна твоя рука, — Мерлин очень старался, чтобы его дрожащий голос звучал убедительно. — Ты всё ещё можешь… и обязан править. Твой ум и сердце… каждое твоё решение, оно тоже ценно. Никто не переметнётся на другую сторону, пока ты жив. Никто не предаст тебя, пока ты сам не… — Артур вздрогнул. Пусть ему будет больно. Боль пробуждает. Нужно проснуться. Мерлин чувствовал удушающий запах маковой настойки, он словно бы проникал отовсюду, и пусть он только мерещился ему… Это тоже было предупреждением. Мерлин знал всё наперёд, но почему-то не нашёл правильного ответа. — Я помню, что называл тебя пустоголовым, но ты ведь знаешь, что это неправда? Артур откинулся назад и вжался затылком в подушку. — Тебя пугает другое, да? — не сдавался Мерлин. — Ты не можешь представить, что кто-то будет ухаживать за тобой, что тебе всегда придётся полагаться на чужую помощь? Что кто-то будет… видеть тебя в самые неподходящие минуты, изо дня в день? — Весь вид Артура говорил о том, что сейчас и настала та самая неподходящая минута, но именно поэтому Мерлин нужен был последний рывок. — Я всегда буду с тобой. Это я… буду помогать тебе, никто другой. Я буду делать всё… что потребуется. Всё. Каждый день до конца жизни. — Это и есть самое худшее, что я могу себе вообразить. В голосе Артура впервые прорезалось долгожданное чувство, вот только совсем не то, которого Мерлин в действительности ждал. Впрочем, и оно было лучше недавнего безразличия.