Sweets for my sweet

      Они даже вспомнить уже не могли, в какой момент грань родственных отношений настолько стёрлась, оставляя после себя лишь прах, состоящий из тёмного и грязного порока, что оседал на языке каждый раз, когда они с отчаянной необходимостью отдавались друг другу, подобно диким животным. И что самое ужасное — этот самый прах отзывался ещё и непомерной сладостной дрожью в их телах, даря наслаждение происходящим и отбрасывая подальше внутренние противоречия, которые должны были их грызть изнутри.       Тысяча лет вместе — столь долгий срок, что не мог не извратить их понимание хорошего и плохого, уничтожив попросту это разделение, как и ощущение этих самых священных граней. И поэтому отвечать на страстные поцелуи старшего брата для Ребекки не являлось чем-то постыдным или неправильным, тем за что нужно и можно осудить. Клаус всегда находился с ней рядом, как и она с ним, идя рука об руку. Да, они продолжали ранить друг друга, нанося новые глубокие раны и причиняя боль такой силы, что впору ей разбить сердца на мелкие осколки, безвозвратно уничтожив. Вот только особая и совсем необъяснимая любовь поддерживала в них жизнь. Была столь же сильна, как и та пагубная страсть, вынуждающая её порой разозлено рычать от невозможности найти замену ему в своём сердце. Ведь он — её константа.       Сорвав тихий стон с её пухлых, нежно-розовых губ, Клаус усмехнулся, наваливаясь на сестру сверху и придавливая к упругому матрасу двуспальной кровати, уверенно скользя ладонью по её округлому бедру и вынуждая обвить его талию своими ногами, чуть изогнувшись навстречу властным прикосновениям. И желание взять её, грубо войдя на всю длину, и смотреть, как она порочно стонет от этого удовольствия, яростно отвечая на ласки каждой клеточкой своего тела, казалось непреодолимо. Лишь лёгкое, как всегда, вежливое покашливание, исходящее со второй половины кровати, вынудило его тихонько рыкнуть и отстраниться от тяжело дышащей Ребекки, которая пронзила своего второго брата недовольным взглядом исподлобья, заправляя прядь светлых волос за ухо.       Семейные посиделки, коих не было с тех времён, когда они являлись ещё людьми, явно перерастали вовсе не в разговоры по душам между родными людьми. А ведь всё начиналось вполне прилично, пусть и странно. Хотя, честно признаться, Клаус и впрямь неплохо проводил время за бутылкой бурбона и пакетами донорской крови, лёжа здесь, на просторной кровати в комнате Ребекки. Когда-то она сумела выбить себе эту спальню с чудным видом на его любимый город, бурлящий ночной жизнью созданий ночи.       — Я всё ещё здесь, — спокойно произнёс Элайджа, сухо улыбнувшись и отведя от них взгляд, краем глаза замечая довольную ухмылку Никлауса.       Надо отдать ему должное, старший брат никогда не осуждал их, попросту принимая пагубное влечение и их потребность друг в друге. Совсем не понимал, правда, как возможна такая связь, и что же именно толкает их в объятия друг друга из года в год. Предпочитал просто в такие моменты оказываться как можно дальше, лишь бы не слышать их сладостные стоны и вскрики наслаждения, позволяя им выпускать свои желания на волю.       — Мы знаем, — хмыкнул Клаус, проведя ладонью по бедру сестры и, склонившись к её шее, запечатлел на нежной коже несколько влажных поцелуев, вынудивших её резко сделать вдох и прикрыть блаженно глаза.       Прикосновение его горячей ладони, которой он уже скользнул на внешнюю сторону бедра, уверенно поднимаясь выше и касаясь центра желания сквозь плотную ткань джинс, вынуждало её теряться в сладостных ощущениях, и на миг даже позабыть о том, что они находятся в одной комнате с Элайджей. Клаус умел заставлять её забывать обо всём, сужая мир лишь до своих собственных прикосновений и яростных движений внутри её лона.       — Не в моём присутствии, — с нажимом вдруг произнёс шатен, нервно коснувшись идеального галстука пальцами, чуть ослабляя его и пытаясь побороть удушающее чувство, выбившее весь кислород из лёгких.       — Чувствуешь, как сладко она пахнет? — широко усмехнулся Клаус, надавив большим пальцем на шов её джинс, находя чувствительное местечко и вынуждая сестру вскрикнуть от наслаждения, шире раздвигая ноги и облокачиваясь на спинку кровати, совсем теряясь в наслаждении, охватывающем её тело приятной и теплой волной.       Элайджа в ответ на это лишь нервно сглотнул, чувствуя, как во рту всё пересохло, и впрямь ощутив аромат её возбуждения, слыша, как быстро бьётся сердце в её груди, а кровь шумно бурлит в венах. И эта притягательная смесь вызывала в нём отнюдь не отвращение, а тот самый, манящий вкус запретного плода, который он не решался вкусить долгие века, помня о грани.       — Бекка, — мягко прошептал ей на ушко Клаус, оставив совсем невесомый и до предела ласковый поцелуй на её щеке, поглаживая светлые пряди волос, слегка зарывшись в них пальцами. — Бекка, взгляни на меня, — скользнув языком по её нижней губе, он оттянул её ощутимо зубами, вырывая всхлип и вынуждая вампиршу всё же взглянуть на него из-под ресниц затуманенным от желания взором.       — Прошу… — сорвавшись вновь на стон, умоляюще произнесла она, двинув бёдрами ему навстречу, лишь бы он продолжил мучительно сладостные прикосновения, перестав наконец её терзать, играя на разыгравшемся возбуждении.       — Ты ведь не хочешь обделить Элайджу? — скользя зубами по её шее, крайне медленно переходя к обнаженной коже у выреза тёмной майки, прошептал Клаус, довольно ощутимо вновь надавив на шов пальцем и вынудив вздрогнуть от острого прилива удовольствия.       Ребекка сперва непонимающе взглянула на Клауса, чуть прищурившись, а затем кинула быстрый взгляд на шатена, ловя его заманчиво потемневший взгляд карих глаз, в которых читалось тщательно скрываемое желание, что терзало его изнутри. Слышала его участившееся сердцебиение и впервые вздрогнула от ужасающе любопытной мысли… а каков Элайджа в постели? И каково быть сразу с двумя братьями? И, видимо, эту самую мысль смог уловить Клаус, ведь он тут же расплылся в довольной усмешке, заметив знакомый порочный блеск в серо-голубых глазах сестры.       — Ты уже почти на грани, Бекка, — наигранно строгим, осуждающим тоном произнёс Клаус, отстранившись от неё и с удобством улёгшись по левую от неё сторону, слыша шумное дыхание неудовлетворенности и ощущая волну гнева.       — Клаус! — раздраженно прошипела блондинка, обозлено нахмурившись.       — Я тебя достаточно разогрел, Бекка, — хмыкнул он, кладя руки за голову и чуть ёрзая на постели, стараясь найти положение покомфортнее. — Твоя очередь. Ну же, ты ведь не против маленькой шалости, не так ли? — он вопросительно изогнул бровь, пряча усмешку в уголках губ и слегка обнажая мальчишеские ямочки на щеках.       Она нервно сглотнула, вновь взглянув мельком на Элайджу, который оказался необычайно молчалив, сжимая с силой пальцы в кулаки, но так и не решаясь уйти, чтобы покинуть этот эпицентр разврата. Вместо этого он следил внимательно за каждым её движением, смотря как она поднимается на ноги, вставая в полный рост на кровати. Стояла прямо перед ними, окидывая их изучающим взглядом, прежде чем невесомо провести ладонью по своей шее, большим пальцем очертив пульсирующую под бледной кожей голубую венку, и скользнуть ладонью ниже, переходя на правую грудь, ощутимо сжимая её в своей ладони до нервного и судорожного вздоха.       Клаус взглянул на своего брата, с довольной усмешкой замечая, как тот тяжело сглотнул, следя за медленными движениями своей сестры, уже потянувшей ткань майки наверх, обнажая свой живот и позволяя ему взглянуть на её полную грудь, пока ещё скрытую тонким кружевом бюстгальтера. Так старался казаться невозмутимым, вот только потемневший до пугающей черноты взгляд выдавал старшего из оставшихся Майклсонов. Вновь переведя взгляд на свою сестру, Никлаус широко улыбнулся, следя внимательно за тем, как вампирша обнажается, вечно превращая это в искусную пытку, дразня своим сбившимся дыханием, жаром кожи и изящными движениями женственной фигурки.       Оставшись лишь в крохотных трусиках, совсем ничего не скрывающих, Ребекка вновь опустилась на постель, подползая к братьям, становясь как раз между ними, и обращая вновь своё внимание на Клауса, который несдержанно потянул её на себя, впиваясь в губы жадным поцелуем, вырвавшим из неё очередной стон. А в это время Элайджа скользнул пристальным взглядом по её телу, совсем не решаясь коснуться мягкой кожи, ласкающе проведя по ней ладонями, лишь бы ощутить её жар.       Отстранившись от сестры, Никлаус провёл губами по её щеке, оставляя мягкий поцелуй, прежде чем подтолкнуть её к брату, видя, как тот задержал дыхание от такой неожиданной близости. Его взгляд скользнул по обнаженной груди сестры, и шатен наконец коснулся её тела, проведя нежно ладонью по бедру и вызвав у неё лёгкую улыбку. Она придвинулась к нему ещё ближе, касаясь пальцами мелких пуговиц на его рубашке, без каких-либо затруднений справляясь с ними и касаясь губами обнажающихся участков кожи.       Видела, как он тяжело дышал в ответ на её невинные ласки, прикрывая глаза и зарываясь пальцами в белокурые локоны, ощущая, как женские губы скользят всё ниже, покрывая уже поцелуями его пресс. И стоило ей только коснуться пряжки его ремня, как Элайджа тут же вздрогнул, открывая глаза и вновь всматриваясь в серо-голубые глаза сестры, видя там лишь дикий огонь бесконтрольного возбуждения, которое охватило её тело, так жаждущее горячих прикосновений мужских ладоней.       Он резко поднялся на ноги, вынуждая её вздрогнуть и на миг подумать о том, что он решил всё же уйти. Вот только её брат вовсе не направился к выходу, он встал вплотную к кровати, самостоятельно расправляясь с ремнем и молнией на классических брюках, давая понять ей, чего он желает.       Ребекка услышала тихий смешок Клауса за спиной, а затем ощутила, как он скользнул ладонью по её пояснице, принуждая призывно изогнуться, лишь бы быть к нему ближе. Она взглянула на него из-за плеча, замечая, что гибрид уже успел раздеться и находился как раз позади неё, скользя дразняще пальцами по внешней стороне её бедра и уверенно приближаясь к самому чувствительному местечку, готовясь взять её.       Внезапная, крайне неожиданная и весьма сильная хватка на её шее вынудила её коротко вскрикнуть и повернуться вновь лицом к нетерпеливому Элайдже. Поспешно высвобождая его возбужденную плоть из тёмных боксеров, она коснулась ласково губами, вбирая в рот, и услышала его судорожный вздох, ощущая, как мужские пальцы вцепились в её волосы на затылке, направляя движения. И в этот самый миг Клаус наполнил её одним уверенным толчком, вынуждая вскрикнуть, подавшись навстречу его движениям, а затем протяжно простонать от наслаждения.       Пыталась отчаянно не сорваться, продолжая усердно скользить языком по его плоти, чуть задевая головку зубами, и сходя с ума от того удовольствия, которое ей доставлял Клаус, входя в неё по привычке страстно и несдержанно, с силой сжимая ладонями бёдра. Могла лишь стонать, смотря снизу-вверх на старшего брата, который пристально наблюдал за её реакцией на ласки и на то, как Клаус тяжело дышит, прижимая к себе их сестру всё ближе, оставляя лиловые отметины на округлых бёдрах.       С силой сжав пальцы в кулак, Клаус оттянул её голову за волосы назад, хрипло дыша и вынуждая жадно сделать вздох от особо глубокого толчка, которым он проник в её лоно. Гибрид скользнул пальцами по её пояснице, ощущая, как она двигается навстречу его резким движениям, и сжал в удушающем жесте её шею, вынуждая изогнуться и вновь протяжно простонать, задрожав в преддверии оргазма.       Ей казалось, что ещё чуть-чуть и она наконец сорвётся, зайдясь в громком стоне, вот только Клаус резко отстранился, выходя из неё с тихим стоном и вызывая её разочарованный вздох. Он взглянул на Элайджу тяжело дыша и взглядом указал ему на постель, видя недоумение, промелькнувшее в глазах Ребекки, которая, впрочем, быстро поняла, что последует далее.       — Доставь ему удовольствие, сестра, — властно прошептал он, сжав ладонями её ягодицы и подтолкнув её к их старшему брату, вынуждая оседлать его, скользнув чувственно ладонями по его плечам, чтобы притянуть ближе и коснуться губ поцелуем, разделяя сладость происходящего запрета и попросту отравляя его этим неправильным наслаждением.       Клаус ещё пару секунд оставался неподвижен, смотря внимательно за тем, как двигаются её бедра, видя, как его брат направляет её движения, тяжело дыша и ловя её громкие стоны губами. А затем он придвинулся к ним ближе, скользнув губами по шее Ребекки, спускаясь ещё ниже и прокладывая дорожку из поцелуев по её позвоночнику, то и дело проходясь по коже языком, лаская попутно ладонями её грудь и нежную кожу живота.       Обняв её со спины, Клаус вновь коснулся губами её шеи, прикусывая мочку уха, прежде чем попросить её наклониться ближе к их брату. Ребекка поняла, что он хочет сделать, с нервным вздохом подаваясь ближе к Элайдже, чуть ли не ложась на него, продолжая двигаться на его возбуждённой плоти, ощущая, как Клаус погладил ладонями её ягодицы, мягко раздвигая их и собирая сочащуюся из неё влагу, прежде чем скользнуть внутрь пальцами, вырвав тихий стон. Это был далеко не первый раз, когда Клаус брал её подобным образом, но, чтобы ощутить в себе сразу двоих мужчин… тем более двоих братьев… это казалось слишком чувственно.       Она простонала, ощущая, как Никлаус медленно входит в неё, наполняя и продолжая скользить ладонями по разгоряченной коже спины, прося изогнуться ещё чуть сильнее. Сбитое дыхание вынуждало вампиршу раз за разом делать глубокий вдох ртом, срываясь на очередной стон, сходя с ума от их движений внутри её тела, ощущая насколько они разные, но до сладостной дрожи едины в этот самый момент. Запуталась окончательно чьи ладони и губы её касаются, лаская податливое тело.       Она сорвалась, преступая грань самой первой, ощущая, как дрожит тело, а наслаждение затопляет сознание. Где-то на этой самой грани сознания, Ребекка услышала стон Элайджи, который крепко-крепко прижал её к себе, пока Клаус жарко дышал позади неё, входя всё резче, всё несдержаннее. Вот только она совсем не чувствовала боли, ощущала лишь, что он тоже на грани. И оказалась права, ведь за очередным глубоким толчком последовал тихий гортанный стон, с которым он пришёл к желанной разрядке, чуть навалившись на неё сверху и оставив обжигающий поцелуй на шее, расслабленно и довольно улыбаясь. Совсем не так он представлял себе семейные посиделки, но вышло даже лучше, чем он ожидал. К чему тут лукавить, они все извращены и отравлены сладостью пороков.