Взгляд сверху вниз

      В работе киллером Скуало больше всего нравится сносить головы высокомерным подонкам. В мире таких было намного больше, чем нужно, а потому работа у капитана Варии не переводилась. Но, разумеется, не все, кого убил Скуало, были из числа таких людей. Чаще всего это были обычные сопляки, погибающие по глупости — собственной или своих боссов. Таких тоже были тысячи, но он не считал. Было что-то высокомерно-брезгливое в том, чтобы считать тех, кого ты убил.       Он разраженно фыркнул, мощным движением вспарывая грудную клетку очередному недоучке. Паренек закашлял кровью и тут же осел на пол. Скуало сверкнул глазами, обводя взглядом комнату, в которой теперь стоял стойкий железный запах крови и смерти, и, вытерев любимый меч какой-то тряпкой, вышел из старого ветхого дома.       Скуало был абсолютным психом, но подобное его успокаивало. В какой-то мере это была монотонная работа, способная занять руки настолько, чтобы на время выключить мысли. И только ворвавшись во взрослую жизнь капитаном такого сборища ненормальных, как Вария, он смог по-настоящему оценить это.       Получив сообщение от Бельфегора о том, что ему нужно срочно вернуться в особняк, Скуало сначала выругался в излюбленной манере, а потом послушно сел в машину. Варийцев редко сдергивали с заданий подобным образом, потому что сборище шизофреников требовало особенного обращения, включавшего в себя заботу о личном пространстве, а потому Скуало насторожился. К тому же, он примерно догадывался, почему именно его решили вызвать.       Телефон завибрировал.       — Чего тебе? — рыкнул Скуало, не размениваясь на приветствия. Он ненавидел, когда его отвлекали от дороги.       — Есть просьба, кэп, — противно рассмеялся на том конце провода Принц. — Надо забрать Дождь из Вонголы. Или узнать, как быстро его раскололи.       Скуало переключился на четвертую передачу, прибавляя скорости. Вряд ли Такеши могли расколоть, но тот мог рассказать добровольно. Это ему совсем не нравилось.       — Сделаю, — фыркнул он и отключился.       Не то чтобы Скуало верил в Ямамото. Он просто давно его знал. Знал, на что тот способен, а на что не способен. Знал, где он может проколоться, а где — сыграть такого дурачка, что даже сам Скуало ему временами верил. Но он все равно прибавлял газу, откровенно выходя за рамки дорожных правил. Его собственные биологические часы, кажется, начали тикать быстрее.       У Варии всегда были проблемы, у мафиози всегда были проблемы, у людей всегда были проблемы. Стоило только вспомнить Колыбель Занзаса и время, проведенное без него под прицелом сотни тысяч глаз мафиози и особого внимания Вонголы. Проблемы со временем не заканчивались. Всегда появлялись новые и, порой, накладывались друг на друга, превращаясь в плотную удавку на шее. Этим была интересна и опасна жизнь киллера, потому что каждая новая проблема могла стать последней. И смерть была далеко не самым худшим вариантом.       А жить всегда хотелось на полную катушку. Если дышать — то полной грудью, если тратить деньги — то не считать нули, если драться — то до последней капли крови, если казаться психом — то пугать людей одной только улыбкой, если быть кем-то — то быть тем, кто сам будет смотреть на окружающих свысока. Скуало не знал и не хотел знать, как можно по-другому. Он не жил какими-то особенными идеалами, нормами, мечтами. Он жил здесь и сейчас.       Поэтому и был готов переворачивать мир снова и снова. Проливать ли реки крови или грабить банки — особого значения не имело. Нужно было только успевать хватать жизнь ладонями и держать так цепко, как только хватало силы в руках.       Он знал не много людей с такими же мыслями и взглядами. Но они были.       Скуало завернул за угол, подрезав какой-то довольно дорогой Ford на повороте, многозначительно продемонстрировав водителю оного средний палец. Ему очень сильно повезло, что он был в Риме, а не где-нибудь на окраине Сицилии. Еще чуть-чуть и он окажется прямо перед воротами в поместье.       Суперби совершенно не нравилось то, что происходило. Подстава чувствовалась за несколько километров, и за всем этим, без сомнений, стояла Вонгола. Но еще мечник собственными глазами видел, что не только у Варии что-то пошло не так. Нужно ли было сказать спасибо Такеши, прихватившего с собой того самого Дракона, или Император мечей сам вытянул джокера из колоды, было уже не так важно. Потому что, скорее всего, ни то, ни другое не было верным, и они с мелким вонголенком просто нажили проблем на свои и чужие задницы.       Такеши вылетел из особняка наперевес с чехлом от Шигуре Кентоки. Скуало уверовал в удачу и тормознул рядом с ним, потому что тот вообще не смотрел куда шел. Ямамото сначала встал на месте, как вкопанный, а после, завидев скалящегося Скуало, быстро запрыгнул в машину.       Суперби снова дал по газам.       — Что за представления, сопляк? — спросил он, когда они уже оказались на трассе.       Такеши перевалился через спинку своего кресла, закидывая сумку с вещами на заднее сиденье, но меч оставил при себе. Скуало почувствовал что-то, отдаленно напоминающее гордость.       — У вас же там Бельфегор самый умный? — с чего-то вдруг спросил Ямамото. Скуало не видел его лица, но ему отчего-то захотелось хорошенько врезать бывшему ученику.       — Иди нахуй, — емко выразил он свое мнение на этот счет, и Ямамото немного нервно рассмеялся.       Как будто гребаный Бел действительно мог предугадывать будущее, раз отправил его за Такеши так вовремя. Как будто он точно знал, что в этот момент Ямамото выбежит из особняка Вонголы и пойдет куда глаза глядят. Но в глаза хотелось заглянуть недомерку-принцу и узнать, какого хера вокруг происходит без его, капитана, ведома.       — Слушай, Скуало, — напряжения в голосе дурачка-Такеши хватит на целую Варию, и Суперби на всякий случай скидывает скорость. Стрелка на спидометре неохотно падает, и вопрос кажется слишком четким и ясным: — Я же… должен был умереть тогда, в Англии, да?       — Врой, — тихо произносит Скуало, не зная, как выразиться по-другому.

***

      Бельфегор закусывает стилет, и звук стучащих о сталь зубов проносится по комнате слишком четко. Он аккуратно, почти с нежностью тянет на себя леску, которая, случайно словив солнечный блик, тут же сносит незадачливому противнику голову. Довольный оскал сам расползается по лицу, когда Бел видит пульсирующий фонтан крови. В организм попадает необходимая доза адреналина, и он точным движением руки выкидывает стилет, уверенно пробивая грудную клетку очередному сопернику. Он уверен, что задел сердце. Но тут же теряет интерес к мужчине, уже начавшему стремительно бледнеть до синевы и оседать на пол, когда позади слышится автоматная очередь. Слишком скучно, он даже не оборачивается — просто уверенно повреждает руку высокого мускулистого мужчины стилетом, который до этого держал в зубах, и тянет очередную леску, которая уверенно пробивает кожу и повреждает внутренности.       Он недоволен, это отражается в его нервной походке и очередном стилете, который он от скуки подбрасывает в воздух при ходьбе. Краем глаза замечает кучку рядовых, которых с ним послали «набираться опыта», и на секунду хмурится, не понимая, как не убил их в запале. Эти мысли, впрочем, недолго роятся в голове. Бел подходит к сейфу и вводит код кончиком любимого оружия. Раздается одобрительный писк, он легко подхватывает несколько папок.       Принц довольно рычит, и от парней за его спиной не остается и следа. Он вспоминает — почти случайно — о времени и мягкой походкой выходит на улицу. Распугивая собственных подчиненных одним видом, Бельфегор чувствует себя по-настоящему счастливым.       Документы он перебирает уже в особняке, недовольно поглядывая на снующую по гостиной прислугу. Его раздражает слишком большое количество людей вокруг.       Он ненавидит, когда что-то вмешивается в его размышления, и тут уже не имеет особого значения кто или что в них вмешивается. Когда глаза застилает кровавой пеленой, мысли становятся особенно хаотичными, и его неспособность здраво мыслить, в свою очередь, тоже выливается в огромную жажду крови. Бесконечный замкнутый круг, из которого не так-то просто вырваться.       Слово «просто», однако, к нему никогда не относилось.       Он поправляет корону, раздраженно фыркает и откидывает папки на стол. В последнее время ему особенно не хватает разрядки, а босс, как назло, редко выдает ему новые задания и оставляет в резиденции ломать мозги. Себе и окружающим. С начальством спорить опасно для собственного здоровья и сохранности принцевской короны, так что Бельфегор, хоть и крайне раздражен, продолжает гонять рядовых и бессмысленно копаться в бумагах. Чтобы мысли текли в нужном направлении — руки должны быть заняты.       Думать в нужном направлении, кстати, получалось очень редко. Все известные переменные он давно уже использовал, и в дальнейшем на них можно было строить только предположения. Потрошитель не любил так работать, ему нужны были факты. Хотя, впрочем…       Бел подцепил пальцами фотографию девушки со стола. Лицо настоящей англичанки, никаких намеков на азиатское происхождение. Это было довольно странно, потому что за Ян Лин стояли несколько десятков поколений китайцев, корейцев и, реже, японцев. Возможно, большую роль сыграло то, что в родословной ее отца была только европейская кровь. И все-таки… На обратной стороне фотографии, красивым, но крайне неразборчивым почерком Принца был написан перечень всего необходимого для получения наследства. Пунктов было не так много, как ожидалось.       Всего два — Дракон и завещание. На самом деле, это было довольно удивительно, потому что в обществе считалось, что список содержит тринадцать пунктов, самым важным из которых является проверка на родство. Откуда это пошло Бел сказать не мог, да и не хотел об этом задумываться. Однако, если пунктов так мало, значит обмануть никого не удастся и проверять их будут намного строже, чем если бы их было больше десяти.       Принц усмехнулся. Со стороны клана Лин это было очень умно — распространить подобные слухи, отпугивающие от наследства непрошеных желающих. Но еще больше его интересовало содержание завещания. Или то, каким оно должно быть. В конце концов, у Варии уже есть половина ключа от сейфа, и на этом можно было здорово отыграться.       — Жанет, кофе, — кинул он пробегающей мимо горничной. Та с опаской кивнула и тут же испарилась.       Если опустошить сейф, то Дракон станет бесполезен. Можно будет смело выбрасывать его, даже не глядя на себестоимость. Или если, на правах собственника, сменить замок. В таком случае безделушка тоже станет бесполезной. Его можно будет разменять в Вонголе, а после показать этим умникам средний палец. Или что-нибудь похуже.       Тонкие пальцы перебирали леску.       Все гениальное должно быть просто. А проще всего будет… Вернуть Дракона на место и невинно строить глазки. Бел не боялся, но опасался так явно нагибать сразу два могущественных клана. Особенно, если все можно было провернуть по-тихому, а после — развлекаться, глядя на их метания со стороны.       — Врой! Бел, черт тебя дери! — голос капитана был слышен издалека. Жанет, только зашедшая в комнату, едва не выронила из рук поднос с кофе. — Я все привез. — Хлопнула дверь, ударяясь об стену. Бел величественно махнул рукой Жанет. Девушка, под острым взглядом Скуало, поспешила убраться.       Принц попытался прикрыть улыбку за чашкой кофе.       Судя по вздрогнувшей и побледневшей Жанет, неудачно.

***

      Такеши начищал катану, глядя, как Бельфегор роется в ворохе совершенно бесполезных листов разных размеров и разного содержания. Его собственный меч и без того был начищен до блеска, а потому сейчас он пытался сосредоточиться на том оружии, которое Скуало мимоходом снял со стены и кинул ему в руки. Особенных намеков со стороны Императора мечей не потребовалось, Такеши и без того прекрасно понял, чего от него хотят. Со стороны больше походило на раздраженное «Завались, бесишь».       Такеши не требовалось «подлечить нервы» или что-то вроде, и он ни в коем случае не нуждался в каком-либо виде психологической помощи в связи со всем тем дерьмом, что происходило в его жизни. Ему просто нужны были предельно четкие ответы на вопросы, которых он не знал. Потому что на самые простые ответы был уже даны, а до тех, что сложнее, он еще не додумался. Не хотел додумываться, если честно. В неведении ему нравилось больше.       Только никого вокруг не интересовало, что ему нравится, а что нет. Он и сам прекрасно понимал, что сейчас не время думать о смысле жизни и задаваться извечными вопросами. Было бы легче, если бы прямо сейчас хорошенько подраться или — было безумно тяжело это признать — выпустить пар в бою, который закончился бы смертью. Разумеется, не Такеши.       Бельфегор был задумчив и держался немного нервно. Такеши знал, что он только вернулся с задания, но не допускал и мысли о том, чтобы Принц-Потрошитель мог быть съедаем муками сомнения. Подобное уже не так сильно влияло даже на него самого, что уж говорить о варийском маньяке.       Такеши понял, что не ел уже больше суток, когда его взгляд случайно задержался на вазочке с печеньем, служащей разве что дополнением к интерьеру. В голове промелькнуло, что смерть от истощения — довольно глупый конец, и он снова вернул все внимание начищению стали до блеска. Печенье показалось ему отвратительным.       — Черт, как же меня все это достало, — Принц противно рассмеялся. Такеши, не ожидающий ничего, хоть каплю напоминающее доверие, на мгновение замер, но тут же вернулся к работе. Это было странно, но очень близко и понятно.       Бельфегор переложил последний листок в одну из трех небольших стопок и задумчиво постучал пальцем по губам. Такеши наконец отложил катану в сторону, и Принц, не иначе, принял это за знак свыше.       — Не умер по чистой случайности, говоришь? — Думается, он легко смог бы привыкнуть к шипящему смеху, но никак не к резкому, низкому баритону, в котором была не то, чтобы нотка — целое море безумия.       — Так уж получилось, — Такеши глупо улыбнулся, растрепывая волосы на затылке. Принц отрывисто кивнул, то ли пытаясь скрыть за челкой кривую улыбку, то ли принимая ответ за вполне подходящий.       — И как тебе это понравилось?       Он опустил взгляд, его веселая улыбка дернулась, становясь неестественной. Образ наивного дурака поплыл, но не пропал, и Бел мимоходом поставил ему плюс за это. Небольшой.       — Фигово, — он не любит врать, потому что не умеет это делать.       — Нам тоже, — Принц не любит врать, потому что умеет это делать виртуозно и знает наверняка — правда надежнее даже тогда, когда пытаешься соврать.       Такеши вскинул брови в удивлении, внимательно посмотрел на Бельфегора и заметил за собой раздражение от невозможности заглянуть прямо в глаза. Принц водил пальцами по губам, это движение нервировало и вызывало противную дрожь. Такеши не знал, почему был готов поверить самому ненормальному человеку из всех, что ему встречались в жизни, но сомнений не возникает ни на секунду.       Потрошитель вытянул из кармана знакомую цепочку со знакомой подвеской. Тонкие пальцы Бела обмотались цепью, Дракон тяжело качанулся в воздухе.       — Ты еще не понял, да? — Бельфегор вырос в мире людей, которые соображали медленнее, чем он, по определению. И он ненавидел объяснять на пальцах то, что ему казалось простым и понятным. Но бывали исключения, когда подобного требовало и собственное я. Когда разъяснение на пальцах самому помогало лучше понять ситуацию. — Мы все тут в одной лодке. Можно по одному спасаться, можно по одному тонуть. Но ничто из этого не сможет помочь по-настоящему. Да и посвященных не так много, как может показаться. — Принц чуть повернул к нему голову. — Как думаешь, идти против друзей — плохо?       Такеши потер шею. Для Принца-Потрошителя вопрос, как минимум, странный. Как максимум — вполне ожидаемый.       Разумеется, это плохо. Разумеется, друзья — очень важная часть жизни, о которой можно рассуждать бесконечно. И, кончено же, ты должен быть для них опорой, поддержкой, а никак не препятствием. Только Такеши как-то уж очень резко вырос. И как-то уж очень резко сломал свое представление о мире, даже не заметив этого в бесконечных попытках удержаться на плаву, не отдать богу душу раньше времени.       Плохо? Плохо начищать оружие перед тем, как убивать людей. Плохо очищать кровь одеждой тех, для кого ты стал убийцей. Плохо мучиться кошмарами, совестью, не есть и не спать сутками, но снова становиться для кого-то вестником смерти. Плохо убивать детей из жалости, а не протягивать им руку помощи. Ямамото давно уже забыл, что такое «плохо» по-настоящему.       А еще плохо было то, что душа болела совсем не от этого.       — Может, плохо, а может, и нет. — То, что Бельфегор терпеливо ждет — странно. То, что он серьезен, вызывает дрожь. Но Такеши искренен как никогда в своей жизни. — Я не знаю. — Он сцепил руки в замок. — У меня, оказывается… — С губ слетел тяжелый смешок. Это не так просто, как кажется, — друзей и не было никогда.       Принц клацнул зубами. Мимо Ямамото, прямо рядом с лицом, пронесся стилет, оставляя на щеке мелкую царапину. Бельфегор подошел, положил ему руку на плечо и грубо поднял с кресла, словно Такеши раздражает его больше всего на свете. Второй рукой он, впрочем, продолжал бесцельно водить по бледным губам.       — Пойдем. — Бел отпустил его и направился к выходу. Для случившегося нет никаких причин. Принц просто слишком далек от подобного. Но Ямамото кажется ему таким же психопатом, как и он сам. Этого оказывается достаточно, чтобы в больном воспаленном мозгу что-то переклинило. — Принц голоден. Найдем на кухне что-нибудь перекусить.       От упоминании о еде Такеши почувствовал, как начинал болеть желудок. И он готов был поклясться, что его будет тошнить всю ночь, даже если он просто выпьет воды.       Такеши накинул на плечо чехол с катаной.       И пошел следом за Бельфегором.