***
Такеши с неудовольствием отметил, что уже перевалило за полночь. Он медленно отложил клинок в сторону, словно тот был неимоверно тяжелым и совершенно ненужным, откинул тряпку, которой полировал сталь до блеска, и провел рукой по отросшему ежику волос, то ли приглаживая, то ли растрепывая их. Настенные часы размеренно тикали, ужасно этим раздражая, поэтому Такеши цеплял на губы простодушную улыбку, хотя улыбаться было совершенно некому — в небольшом, но дорого обставленном зале он был совершенно один. Он мало о чем мог думать в последнее время — все его мысли были нескладными, нелогичными и отдавали истерикой и откровенной глупостью. Он мало ел, если вообще приходилось перекусить где-нибудь, потому что его желудок периодически бунтовал против еды, и почти не спал, хотя на протяжении всего дня чувствовал дикую усталость. «Настоящее сумасшествие», — думалось. Поэтому он бесконечно занимал себя бесполезными делами, как если бы крайне раздражительный человек пытался наладить свою психику вышиванием. Конечно же, все было совершенно бесполезно. — Дождь будет, — сказал он на японском, с надеждой глядя в окно, и с удивлением обнаружил, что родная речь резанула по ушам чем-то далеким и незнакомым. Он недовольно потер лоб, проверяя голову на наличие мыслей, слегка поморщился и завозился на диване, пытаясь устроиться поудобнее чтобы заснуть. Пришлось лечь, несколько раз перевернуться с боку на бок, пару минут посмотреть в потолок и пообнимать подушку, — хотя надо бы было обнять меч, — и только после этого он почувствовал, как проваливается в дрему. Уставший даже после непродолжительного сна — казалось, он считал минуты во сне по тиканью часов — он лишь приоткрыл глаза, когда дверь с грохотом распахнулась от громкого стука. Несомненно, это Скуало выбил ее ногой, не размениваясь на приветствия и вежливость. Такеши тогда снова закрыл глаза, словно пытаясь притвориться мертвым. — Поднимайся, сопляк, врой! — заголосил Скуало, распахивая тяжелые портьеры. Солнце только начало показываться на горизонте, но уже ослепляло своим светом. Особенно оно слепило глаза уставшего невыспавшегося Ямамото. — Еще пять минут, мам, — пробурчал Такеши, чувствуя, как сон медленно покидает его. И тут же соскочил с дивана, едва успев почувствовать опасность. Скуало стоял напротив, его глаза горели, и, казалось, меч в его руке блестел, отражая блики солнца. Он кричал что-то нечленораздельное и нецензурное, от чего хотелось хорошенько стукнуть его головой обо что-нибудь твердое — стену там или пол. — А хороший был диванчик. — Ямамото недовольно поднял с пола Шигуре Кентоки. Скуало недовольно фыркнул и замахнулся для нового удара. Такеши почувствовал легкий азарт. — Какого хера ты прохлаждаешься в особняке Варии, мелкий уродец? — недовольно обозначил проблему Скуало. Ямамото устало потер затекшую шею, получив на это презрительную усмешку. — Идем, полутруп ты недоделанный, чертов босс сегодня не в духе. — С Занзасом что-то не так? — Да он с рождения долбанутый. Просто ему не удалось трахнуть ту китаяночку, — Скуало пахабно рассмеялся, захлопывая за спиной дверь. — Это волнует его или тебя? — невинно поинтересовался Такеши, закидывая за спину чехол с катаной. — Это будет волновать тебя, если ты не перестанешь прикидываться дебилом. — Скуало прищурил серые глаза, недовольно скосив взгляд на Такеши. Наметанным взглядом Ямамото заметил капли крови на форменных брюках и куртке. Не было каких-то альтернативных вариантов, над которыми можно было бы поломать голову. Коридоры и двери мелькали перед глазами бессмысленной вереницей. В нескольких комнатах он бывал впервые, и казалось, что они ходили кругами. Возможно, в этом был какой-то стратегический смысл, но Такеши боялся признавать, что страдает топографическим кретинизмом, поэтому, по обыкновению, старался выбирать знакомые маршруты. Скуало шел по особняку уверенно, широкими шагами — точно знал, куда идет. Такеши хотелось остановиться, попросить карту и компас, но он держался. — В Вонголу? — как бы между делом уточнил Ямамото, когда они уже были в двух шагах от кабинета Занзаса. Скуало усмехнулся. — Китаянка была прикольной бабой и ненавидела Вонголу не меньше нас всех вместе взятых. Босс хочет оставить им подарочек. — Она не сказала?.. — Такеши удивленно распахнул глаза. Скуало пнул дверь. — Она не успела.***
Занзас недовольно рыкнул на двух идиотов, которые едва ли не устраивали брачные игры в его кабинете, на недомерка-Принца, который в сотый раз поправлял съезжавшую — он был уверен, что не без помощи самого Принца — с головы корону, и недовольно отбил короткий ритм пальцами по столу. Занзас предпочел бы мягкую постель, парочку жгучих дамочек в ней и хорошую выпивку — или нечто отдельно взятое — всему этому бесконечному бедламу, который приносили в его размеренную жизнь его подчиненные. — Мы поедем в Вонголу вчетвером, босс? — прошипел Бельфегор, закусывая ноготь на большом пальце. Занзас пожалел, что на столе у него не нашлось в этот момент лишнего стакана или пресс-папье, например. Потому что было бы весьма занимательно сбить чем-нибудь эту ебучую корону с головы Принца или улыбку с его же лица. Но, в общем-то, Занзас действительно задумался над вопросом Бельфегора. Он и в самом деле собирался взять с собой эту свору ненормальных, включая мелкого вонголенка, хотя стоило бы взять Леви, который первый бы кинулся под предназначавшуюся ему, Занзасу, пулю, или Луссурию, который хотя бы в теории должен был быть способен быстро залечивать мелкие раны. — Ты трясешься за свою шкурку? — не заставил себя ждать Скуало. Бел недовольно зашипел на его замечание, как если бы змея зашипела на нежданного гостя. — И правда, чертов босс, а вдруг мы пострадаем? — И Скуало сам рассмеялся над своим идиотским предположением. Занзас бросил взгляд на отчаянно зевающего Такеши. И, наверное, понял для себя что-то важное в этот момент. — Вас не жалко, мусор. И его совсем не волновали оры патлатого и нытье недо-Принца. Занзасу просто тоже дико захотелось спать.***
Тсунаеши ожидал делегацию. Он ждал кортеж из нескольких лимузинов в сопровождении грозных BMW или Audi, или чем еще там любят хвастаться итальянские мафиози. Он ждал полный офицерский состав, миниатюрную армию рядовых и, быть может, с десяток наемников «на мясо», но никак не того, что варийцы прибудут на скромном джипе в составе всего четырех человек с — он правда не поверил глазам, когда увидел это — Такеши, который, кажется, чувствовал себя среди варийцев как рыба в воде. Это было настолько удивительно-мерзко, что Тсуна проворонил момент, когда они вошли в особняк, и уже запоздало поднял тревогу, веля немедленно сообщить обо всем Реборну. Зато он быстро осознал, что дражайший учитель не простит ему этой мелкой оплошности. Тсуна поправил галстук, провел рукой по волосам, пару раз тяжело (или обреченно) вздохнул и только потом вышел из кабинета, спускаясь навстречу своему самому большому кошмару. Он за этаж услышал крики Гокудеры, и это заставило его улыбнуться. Он был безумно благодарен за то, что друг как всегда пытался отгородить его от неприятностей и за то, что ему не пришлось встречать Варию первым — стоять напротив них в одиночку. — Твой мусор сам захотел перетереть о жизни, — услышал он зычный голос Занзаса и встал как вкопанный, немного не донеся ногу до ступеньки. — Хер ли ты раскудахтался? Гокудера взорвался новыми обвинениями, а Тсунаеши вдруг решил, что сошел с ума. «Сам захотел перетереть о жизни»? С Варией? Серьезно? Он не решился бы на такое даже за самые большие деньги и под самыми сильными наркотиками. Но почему тогда Занзас так уверенно говорит об этом? Тсунаеши спустился, в задумчивости пропустил несколько ступенек, но все-таки не упал, и встал напротив Занзаса, чтобы посмотреть в его красные, не по-человечески дикие глаза и тут же отвести взгляд. Наверное, это было превратностью судьбы, что он обратил внимание на мятую рубашку Такеши. Такеши был все таким же высоким, худым и улыбчивым. У него за спиной, по обыкновению, висел чехол с катаной, а короткий ежик волос был растрепан, но растрепан как-то правильнее и лучше, чем у самого Тсуны. Глядя на такого Ямамото, повзрослевшего, но привычного, хотелось растягивать губы в улыбке и смеяться, как в старые добрые времена. И еще, конечно, хотелось бежать, не оглядываясь, потому что этот человек с невыспавшимся лицом и тусклыми глазами был чужим и пугал до дрожи. — Я очень рад, что вы вовремя. — Реборн появился рядом с Тсуной, как всегда, незаметно, хотя никого, кроме самого Тсуны, он не удивил своим появлением. — Не взаимно, — недовольно рыкнул Скуало, первым усаживаясь на диван. Реборн недовольно скривился. Тсуне никогда не нравилось чувствовать подобное напряжение, потому что он никогда не был способен его выносить. Это была не простая как мир драка, в которой дело решалось кулаками и силой, а политика, в которой многое зависело как от слов, так и от их интонаций. Это варийцы могли позволить себе хамить, рычать и стрелять на поражение без предупреждения, — это было для них скорее обязанностью, чем привилегией, — а люди, стоящие во главе Вонголы, не могли себе такого позволить, потому что превыше всего стоял имидж семьи. Это было настолько нелогично и трудно для понимания, что никакая интуиция не могла помочь Тсунаеши осознать это — приходилось принимать как факт. — Я слушаю, — сказал Занзас, обращаясь к Реборну. Он многое сказал этим широким жестом. — Вы же и сами понимаете, зачем здесь, — Реборн развел руками, и Тсуне захотелось рассмеяться в голос над абсурдностью ситуации. Его учитель, почему-то считал что у него в рукавах больше козырей, чем у Варии. — Мне нужен Дракон. И Хранитель Дождя, разумеется. Такеши дернул плечом, на котором висела сумка с катаной. Противно рассмеялся Бельфегор, и Тсуна тогда подумал — оно того не стоит.