weakness

      «ты помнишь? тот теплый весенний вечер у океана, впервые вместе, впервые влюблены, впервые такие счастливые. шум волн, свет заходящего солнца, песок в ботинках и ты. мы захлебывались близостью, запахом чужих духов и легкими улыбками при повороте головы; воды в легких, кажется, хватило, чтобы там выросли цветы. небо — розовое, влюбленное, нежное, доброе. вода — фиолетово-синяя, манящая, холодная. красиво. но больно. что нас ждало?       ты помнишь? жарко. горько от летних цветов, съеденных в перерыв между ужином и сном, не помню названия. а потом горько от твоих губ, пропитанных дымом сигарет и ненавистью ко мне к миру и людям, прогнившим изнутри. жарче. больно от твоих рук, движений, взглядов, губ, пальцев, больно от тебя. твое присутствие наполняет комнату, бывшую пустой, а твоя грубость не знает границ. больнее. 'зачем?', — вопрос в моих глазах. 'захотел', — ответ на твоих губах. у меня на шее алые тюльпаны, гвоздики цвета ежевичного вина и ирисы-закаты. на запястьях — ворох цветов вперемешку с травой, где-то темной, где-то светлее, а колени сбиты. ведь ты так захотел. обидно.       ты помнишь? похолодало. я смог носить шарф, скрывая твои следы. ты стал агрессивнее. я скучал по прежнему тебе. дул холодный осенний ветер. как-то раз ты избил меня до полусмерти, а потом сам оказал первую помощь. выцеловывал все мои ранки, синяки и кровоподтеки, а я заплакал. не впервые. ты сказал, что любишь мои слезы, что они похожи на алмазы, такие драгоценные, сложнодобываемые. назвал меня сильным. и я клянусь, твои глаза были такими же, как тогда, у океана. живые. боже, чонгук, ты так изменился...       ты помнишь? началась зимняя пора, и я начал носить теплое пальто. мы провели рождество вместе, я подарил тебе кружку с нашей фотографией и свитер, теплый, чтобы отогреть твое ледяное сердце. не вышло. ты подарил мне краску для волос, которую я хотел, и боль. ты как будто был зол на меня, а я не знал, почему виноват. ты опять сеял мне на коже присутствие, а я безропотно подчинялся, получая свое наказание за что-то. ты никогда не бил в лицо, лишь кусал губы до крови, говорил, что мне бы в модели. называть фарфоровой куклой. моя надежда на лучшее почти угасла. я искренне сказал, что люблю тебя, а ты лишь сжал мое запястье до хруста, и, наверное, даже не слышал моих слов. холодно.       не помнишь? так вспомни. как бил меня, имел и ненавидел. ты назвал меня сильным, я же был слаб, раз уж поддавался тому, кто меня топил. ты прости, чонгук, я так больше не выдержу и умру. не впервой. люблю» чонгук письмо сжигает, а у самого в голове лишь глаза чиминовы и слезы алмазовые. кожа фарфоровая, синяки на всем теле, словно краска на холсте (чонгук — художник), и 'люблю' высоким голосом. стоны где-то на подкорке мозга и волосы, пропахшие самим чоном и его сигаретами. а еще — догадки — как же он убил себя? а на рассвете дня, который не наступит, чонгук покидает мир, так и узнав, что с собой сделал чимин. любил ли чонгук своего мальчика? да. зачем избивал? захотел.