***
— будешь? — юнги подходит неуверенно и сигарету из пачки протягивает, у него руки и даже, кажется, коленки трясутся. и не от холодной летней ночи, как он хочет думать, а от того, что сокджин смотрит на него своими большими (юнги сказал бы оленьими, если бы не знал характера сокджина) глазами. — ты же знаешь, я курю только мальборо, — сокджин от сигареты отмахивается и матерится, выкидывая пустую красную пачку с балкона. юнги как-то пристыженно кивает и прячет в карман пачку винсент. юнги наблюдает, как сокджин тонкими пальцами в перила впивается и втягивает прохладный воздух, желая унять легкую ломку. мину хочется стать этим легким дымом, что касаясь пухлых губ, вылетает изо рта шатена. сокджин этот взгляд юнги на себе ловит и мимолетно смотрит, а, замечая дикую привязанность в глазах, лишь усмехается и заходит в теплую квартиру. светловолосый лишь смотрит вслед, а потом пинает ни в чем не повинную банку-пепельницу и стонет. как можно было так проебаться в жизни.***
юнги ломает сигарету в своих руках, высыпая табак себе на пальцы, и продолжает наблюдать за тем, как чонгук седлает бедра сокджина, шепча ему что-то на ухо. мин знает, что ему нельзя долго пялиться на их парочку и привлекать к себе внимание сокджина. потому что сокджин может не так понять, а потом твое тело будут отскребать от асфальта. и не то, чтобы юнги вообще колышет, но чонгук — мальчик сокджина и никому на него смотреть больше, чем секунд пять нельзя. потому что у старшего десять лет бокса за спиной и невероятно сильные руки, бьющие в нокаут, а ещё чонгук принадлежит только сокджину, а тот в свою очередь делиться своими игрушками не любит. юнги вообще было бы плевать с высокой колокольни, только вот ему совсем не плевать на сокджина. у юнги сокджин, кажется на сердце выгравировано, в днк забито и, если честно, среди многочисленных татуировок на спине тоже. чёрными чернилами, такое сопливое — «ким сокджин», что даже рыдать от своей же тупости хочется. а еще от того, что этот самый, с одной из его татуировок, сейчас своего мальчика целует, пошло сжимая его задницу. юнги хочется злобно про себя подумать, что его задница лучше, но, к сожалению, это будет жестокая ложь: чонгук у него по всем параметрам выигрывает, поэтому парень лишь кривится и выкидывает наконец испорченную сигарету. юнги сваливает на балкон как раз, когда намджун встает, чтобы толкнуть речь о своем новом альбоме. мин бы послушал, но он знает, что там имя «сокджин» будет мелькать слишком часто, а ещё скорее всего с лёгким придыханием и восторгом, потому что у ким сокджина, кроме губ еще и охуенныйцепляющийблядскосладкийисильный голос, который засветился в нескольких намджуновых треках. и вообще юнги себе этот голос тоже хочет, а ещё не только голос, но мечтать он может лишь только о первом. потому что с сокджином они не такие закадычные друзья, как с намджуном, и старший на него смотрит, лишь когда здоровается. но ведь юнги музыкант, он песни пишет, и с фантазией у него все хорошо, поэтому сокджин жёстко трахает его только в этой самой миновской фантазии. у юнги в мыслях есть сокджин, а у сокджина юнги нет, — это самая несправедливая аксиома этого мира, — думается мину, когда он присаживается на грязный, захарканный пол балкона намджуна. пару дней назад тут стоял сокджин, а сейчас, — лишь одинокий мин юнги, прижимающий свои худые ноги к груди, с незажженной сигаретой в тонких пальцах. блондин закуривает, и грустные мысли как-то притупляются, уходят на второй план, акцентируя внимание на шуме улицы и лёгкого ветра. вообще юнги, кажется, отключается от этого мира, и на его кнопку питания нажимают, лишь когда дверь, ведущая в квартиру, открывается. хосок сначала парня на полу не замечает и вздыхает: он ведь юнги давно уже ищет. но потом видит грубые ботинки, выглядывающие из-за двери, и улыбается. на самом деле, юнги парня жаль, ведь у него такая же большая загвоздка в жизни, только вот ее имя — мин юнги, и ничего с этим поделать сам мин юнги не может. хосок улыбается в темноте и рядом присаживается, ноги вытягивая, он сигарету из рук блондина забирает и прижимает к губам, пробует. — тебе не противно? — юнги говорит, а хосок бровь приподнимает, молча спрашивая, — от чего именно, — бегаешь за мной, хотя прекрасно знаешь, что не полюблю. — себе этот вопрос задай сначала, — юнги тоже так думает и сигарету забирает, ведь она последняя в пачке. он ее бережно держит и ладонь на свое колено кладет, пепел стряхивает на пол, игнорируя рядом стоящую пепельницу. хосок наблюдает за этим, а потом позволяет пеплу чёрные джинсы юнги пачкать, пока он своими губами к минюнговским прижимается. теперь у хосока во рту неприятный привкус крепких винсент и язык юнги, который по губам проводит, заставляя волосы на макушке сжимать до боли. хосок стонет, а юнги думает, что стоны сокджина более приятные.***
юнги вообще человек не влюбчивый, за свои двадцать два года — сокджин первый, если честно, от которого действительно крышку сносит. он бы еще упомянул что-то про бабочек в животе, но это был бы уже край сопливости, поэтому о скребущих насекомых внутри себя умалчивает. сокджин сидит с ним рядом, даже иногда касается сильными бедрами, обтянутыми тонкой тканью джинс, а у юнги сухо во рту от каждого этого касания. юнги пытается скрыть, как его сердце бешено стучит (не только от выкуренного косяка), хотя и смысла в этом не видит. потому что сокджин совсем не тупой и все знал, кажется, даже задолго до того, как сам мин это осознал. и это чертовски бесит, ведь старший слишком самолюбивая сучка, у которой вообще, кажется, сердца нет. юнги искренне не понимает, как смог так вляпаться. — сокджин, — у юнги дрожащий голос и страх, заполняющий сердце. он пятится назад, упираясь спиной в дверь комнаты намджуна. — мин юнги, — у старшего голос тихий и холодный, прямо до мурашек — таких противных и мерзких. сокджин приближается медленно и сигарету в пальцах изящно держит. почему-то младший пытается просто смотреть только на нее и, может быть это закончится быстро. то, что его хотят избить — понятно, как дважды два. юнги, конечно не считал, но почему-то он завис на чонгуке явно больше положенных пяти секунд, а потом каким-то образом этот чонгук его на кухне застал и как-то жадно смотрел. когда именно он к нему присосался, проникая влажным языком на пару секунд к юнги в рот, — не понятно, но зато понятно, что это видел сокджин. юнги вспоминает ким тэхена, который чонгуку в любви признавался, а потом, как его скорая увезла с переломом ребер. окей, юнги страшно. шатена освещает лишь небольшой свет из гостиной, в этом коридоре вообще нет никакого освещения, поэтому он бликами в зеркале отражается и оседает на красивое лицо парня, у которого губы плотно сжаты и полное безразличие на лице. мин вздрагивает, когда его лица холодные пальцы касаются. от этих касаний — пусть и холодных, мертвых, все бабочки просыпаются, атакуя его грудь изнутри. юнги губы приоткрывает и плавится похлеще пломбира на губах в плюс тридцать. язык, шершавый и теплый, скользит по юнговской щеке, а у того вообще резко страх на второй план отходит, и он позволяет мять себя, как шатену вздумается и как-то автоматически и привычно (в его мечтах он так часто делал) голову назад откидывает, не забыв прикрыть глаза. вообще до мозга юнги только сейчас доходит, что что-то тут не так: они не в глупых мечтах и тут, в реальности, сокджин не может по его шее языком проводить как-то пошло и ошеломительно. он оказывается прав, когда чувствует сильное жжение на своей шее и резко дергается, освобождаясь от власти сокджина. у него на шее расцветает ожог от сигареты, а в груди неприятное и скользкое, напоминающее унижение и стыд. вскоре юнги понимает, что это они и есть, он пальцами аккуратно бледной кожи касается и рот приоткрывает. то, что парень так легко воспользовался его слабостью и унизил, причинил боль, никак не укладывается в голове, хотя юнги прекрасно осведомлен о бессердечности старшего. сокджин смотрит на него нечитаемо, а потом улыбается — так, что ноги подкашиваются. — ты же знаешь, что чужое брать нельзя, юнги, — сладкий голос доводит до сотрясания внутренних органов, юнги кивает и зажмуривается. на его тонкую талию почему-то ладони больше ложатся, а тёплое дыхание щекочет лицо. — будешь моим, юнги? светловолосый только сейчас понимает, что его пометили: он вспоминает, что ожог от сигареты на чонгуковской шее пару раз видел. мин распахивает глаза, смотря удивлённо, и пальцами находит сокджиновские губы. он касается их, таких мягких и пухлых, покусывая свои от дурманящей близости. в его глазах плещется дикая влюблённость, а в голове настойчивое: «он использует и выбросит». юнги это понимает, а потом на носочки встает и наконец-то касается желанных губ, смакуя привкус мальборо на влажной коже. — я уже твой. юнги ожог от мальборо на своей шее не нужен был, у него он уже и так есть, только вот на сердце.