Синдром одиночества

Сверху меня забросали шкурами и плащами, создавая импровизированную нору. Высунув нос из-под тканей, я отстраненно наблюдала, как мимо проплывают кустарники и стволы деревьев. Близнецы с руками, занятыми носилками, неуютно оглядывались то вокруг, то на Эйлу, словно проверяя, наготове ли охотница. Учитывая, что они несли раненого товарища, тонули в зимней слякоти, а мечи были в ножнах, понадобится время, чтобы бросить носилки и вытащить оружие. Вся надежда на охотницу, что прикрывает тылы, и на Кристера, которого вообще не видно. - Где он ходит? Нас всех перебьют, - проворчала я. Эйла проверила вторую тетиву, чтобы убедиться, что та еще не слишком влажная. Первую я честно грела теплом собственного тела в надежде, что тетива достаточно просушится и вернет эластичность. - Кристер идет впереди, очищает путь. – Прервал мой поток обвинений Вилкас. – Это трудоемкое и важное дело. Не брюзжи, как старуха, и не осуждай того, чего не понимаешь, девочка. Я замолчала, и отвернулась. Кажется, близнецы, ранее недовольные присутствием чужака, прониклись уважением. Даже Эйла не поддержала притязаний, и явно не горела желанием перемыть косточки Кристеру. Если так пойдет дальше, к концу пути они подружатся. С ним! Не со мной, а с человеком, у которого бандитское прошлое на морде нарисовано! Новичок, подобно ловкому дикому коту, бесшумно появлялся и исчезал. Уходил чуть вперед, возвращался к нам. Пару раз его крепкое, поджарое тело в легкой броне мелькнуло меж деревьев. Сколько я ни прислушивалась, не могла различить его шагов или треска веток. Лишь один раз в сугробе показалось перекошенное лицо бандита с раной от кинжала вместо одного глаза. Понятия не имею, как рейнджер сделал это, но за все время нас никто не потревожил. Особо не обольщалась: места тут дикие, путников много на пути к Высокому Хротгару. Здесь всегда было много швали, если судить по рассказам Фаркаса. - Их не всегда надо убивать. Порой достаточно просто увести подальше, - безразлично пожал плечами уставший рейнджер. Он присоединился к нам, стоило речке зазвучать меж деревьев. Черный Брод был совсем близко, на таком расстоянии от шахтерского поселка опасаться нечего. Я украдкой покосилась на медноволосого заросшего охотника. На сапогах – грязь вперемешку со снегом, куртка ненамного чище, а на кинжале, кажется, свежие красные пятнышки. Плохо вытер. Под светло-карими глазами залегли уставшие тени: Кристер легко ступает, но не стоит обманываться. Они все замерзли и буквально валятся с ног. Черный брод представлял собой несколько домишек, жавшихся друг к другу. Здесь ютились шахтеры – широчайшей души люди, учитывая, что они без разговоров уступили нам домик, отведенный под лазарет. Единственного обитателя, которому не повезло получить открытый перелом в шахте, перенесли в общий дом, и мы въехали в угрюмую приземистую избушку. Меня положили на одну из видавших виды кроватей, и мужчины тут же исчезли из дома – судя по всему, были изгнаны Эйлой. Охотница принесла бадью, слила воду в казан и подвинула его к огню. После чего, особо не церемонясь, взрезала мою рубаху посредине, дорубила рукав на пострадавшей руке, и кое-как приладила на рубашку пуговицы, чтобы ее можно было застегнуть. - Со сломанной рукой будет тяжело стаскивать через голову, - пояснила она, абсолютно не смущаясь того, что на краткий миг рубаха распахнулась, и она видела все прелести. Вообще, Соратники, как и рейнджер, производили впечатление ребят практичных и суровых. Если бы в отряде не было женщины, уверяю вас, сейчас бы ту же самую процедуру проделывали близнецы или ухмыляющийся новичок, под мое ярое возмущение. Со штанами пришлось повозиться. Сняв шину, охотница стащила брюки, и помогла мне добраться до отхожего места. Я рыдала от боли, но покорно ковыляла к деревянному трону: перспектива обделаться при постороннем человеке казалась куда хуже, чем неправильно сросшийся перелом. Как минимум, несколько дней пути придется повторять эту процедуру. Я очень высоко сломала ногу. Будь рана ниже колена – снимать фиксирующую конструкцию не пришлось бы, а так – я даже присесть не могу. Наскоро обтерев мое покрывшееся испариной тело, Эйла отдышалась. Не повезло: её подопечная достаточно высокая и не хрупкая, к тому же, поломалась очень неудачно. И руку, и ногу нельзя тревожить. - Вы скоро? – Терпеливо позвал рейнджер. - Проклятье, дайте я ей хотя бы портки натяну, - рявкнула красная от натуги Эйла. Под конец сила воли сдала позиции, и я, изворачивалась, пытаясь избежать новой боли. Почему штаны такие тугие и тесные?.. - Стой, - охотник положил ладонь на плечо Эйлы, останавливая ее. Мои щеки вспыхнули почти моментально, и я попыталась натянуть полу рубахи чуть ниже, прикрывая незатейливое нижнее белье. Медовые глаза озадаченно скользнули по раненой ноге, но без того интереса, что заставляет кровь кипеть в венах. Посмотрел – и исчез за дверью, а Эйла устало прикрыла дверь, и скинула собственную одежду. Конечно, ей ведь надо еще и себя в порядок привести. Мужчинам же пришлось стоически греть воду под открытым небом. Справедливости ради, будь ранен кто-то из них, сейчас бы мы с Эйлой на пару прыгали вокруг костра, а мальчики б спокойно омывались в доме. К счастью, Кристер вернулся не с пустыми руками, а с шерстяным сарафаном. Длинным, свободным. Облизнувшись, я, тем не менее, горестным движением показала на пострадавшую руку. Ее поднять менее тяжело, чем влезать в штаны, но тем не менее. Рейнджер усмехнулся, хмыкнул, и быстрым росчерком ножа превратил сарафан в юбку. Принимая дар из грубых ладоней, я едва ощутимо вздрогнула: его кожа казалась совсем горячей и пылающей на фоне моей. Конечно, легкая анемия естественна, учитывая, что я потеряла немного крови, но… - Принеси еще барвинок, ромашку, и болотный стручок, если не сложно, - последние слова прозвучали отрывисто, словно были формальностью, - я привыкла каждый вечер пить травяной отвар. Сухие травы канули в Лету, но здесь, на горячих источниках, порой можно найти растения. Даже если на дворе зима. Яркие медовые глаза сощурились в насмешке, и мужчина расстегнул кожаную броню, прежде чем стащить, и придвинуться к огню. Конечно, никуда он не собирается. Я откинулась на спину, кусая нижнюю губу: надо было попросить, а не потребовать. Живот снова разнылся, чертов аппендикс слегка пульсировал – к непогоде. Когда я открыла глаза, камин давно потух, и пустая комната порядком промерзла. Рядом со мной на подушке, в окружении цветков ромашки и барвинка, лежал болотный стручок, и записка. «В следующий раз проси по-человечески». Вернувшаяся Эйла согрела воды, бросила травы настаиваться, и, пока чай готовился, помогала собраться в дорогу. Нам удалось нанять местного извозчика: меня погрузили в телегу, на которой возили руду в город, Эйла ушла вперед, братья ехали следом на уцелевших лошадях, которых привели от места нападения. Рейнджер же, с луком наперевес, занял высокую позицию на бортике телеги. Я с любопытством косилась на него всю дорогу: собранный и сосредоточенный, мужчина смотрел в сторону леса. Рука так и просилась пригладить темно-рыжие волосы, находившиеся в художественном беспорядке. Несколько раз охотник натягивал тетиву, и стрелял в сторону леса. Обоз шел быстро, и Эйла порой не успевала зачищать все на пути: временами от ее стрел ускользали волки или морозные пауки. Тем не менее, у них не было шанса застать нас врасплох, благодаря острому зрению Кристера. Вечерело, и над нами раскинулось бескрайнее чернильное небо с массивными лунами. Небесные спутники Нирна придвинулись так близко, что, казалось, столкновение неизбежно. Я вжималась в сухие доски, нагретые за день собственным телом. Слева Вилкас в наивном, почти детском жесте, уткнулся щекой в мешок. Под дрожащими веками кроется пронзительный серый взгляд: холодный и недружелюбный, как и вся эта суровая провинция. Справа растянулся рейнджер, закинув руку себе за голову. Обветренные губы еле-еле шевелились, в светло-карих глазах зачарованно кружились звезды. Стоило пошевелиться, как он встрепенулся, окинул меня внимательным взглядом, и вновь откинулся на спину. Кристер спал с открытыми глазами. Я впервые находилась так близко к спящему рейнджеру: закусив губу, жадно рассматривала прямой нос, мужественные черты лица, тонкие губы, золотистую радужку глаз. Даже во сне рейнджер не выглядел умиротворенным, словно был готов в любую минуту вскочить, зажав кинжал в мозолистой руке. Ночью мне снилось, что его поцелуи горячие, как солнце. *** Виндхельм встретил нас небывалым запустением в окрестностях. Обычно здесь ошивалось множество народу: в погожие деньки ребятишки устраивали снежную баталию в нетронутых сугробах, возле конюшен толклись покупатели, зеваки, и хозяева лошадей, проживающих в стойлах. Везли на продажу снедь, народ из деревень шел закупаться на местном рынке, царило оживление. Кристер остановился и принюхался: - Кажется, в наше отсутствие здесь побывал дракон, - помрачнел он. Вилкас кивнул, соглашаясь с охотником. Сама я не ощущала ничего, даже обидно. Впрочем, когда редкий прилесок расступился перед нами, причина запустения стала понятна без слов. То, что я принимала за запах костров, оказалось гарью от сожженной конюшни. Вдалеке виднелись развалины фермерского дома. Изнемогая от любопытства, я высунулась с носилок почти по пояс, когда меня понесли по мосту к воротам. На развалинах трудились стражники, с лицами, замотанными в тряпки. Приглядевшись получше, я почувствовала, как желудок резко подпрыгнул к горлу: они извлекали из-под дымящегося угля что-то закопченное, с розоватыми проплешинами… Пахнущее сожженным мясом. Грязно выругавшись, Кристер рывком уложил меня набок, свесив мою голову с носилок. Вилкас и Фаркас терпеливо ждали, пока я извергала содержимое желудка на мощеные булыжники. - Налетел ночью, стражники не успели открыть стойла и предупредить конюха с женой, - донесся отстраненный голос Эйлы, - фермерам повезло больше. Подошедшие стражники подменили близнецов, подхватив носилки с двух сторон. Капитан караула резво прокладывал нам дорогу, в перерывах выслушивая обрывочную историю о злоключениях крохотного отряда. Интересно, если бы я выглядела не как местная, а как та эльфийская женщина из воспоминаний Муны, вокруг меня так суетились бы норды? - Мой ярл, они вернулись! – Торжественно объявил капитан. Ульфрик, беседовавший с Галмаром в тот момент, обернулся. Стоило увидеть носилки, и его брови удивленно поползли вверх, однако правитель почти сразу взял себя в руки: - Девицу Салвий отнести в ее новые покои, остальных разместить в соседних комнатах. И привести Вунферта. Носилки быстро нырнули в боковой проход. Солдаты резво взбежали наверх по коридору без окон. Я расслабленно откинула голову назад, рассматривая чадящие на стенах факелы. Моя новая комната была в другом крыле от покоев ярла – и от Айре, настолько далеко, насколько возможно. Поселить меня дальше просто не получится, за стенкой кружится снег, а внизу шумят ели. Явившийся на зов Вунферт, хмурясь, осмотрел пострадавшие конечности, и выслушал нас. Под мои протестующие крики маг немного поменял положение шин, и, наконец, подошел к умывальнику: - Кто запретил давать ей целебные зелья? – Устало спросил волшебник, омывая руки. - Мое решение, - произнес Вилкас, пристально глядя на мага. - Молодец. Если бы срослось, пришлось бы ломать, давать ей отдых, и снова отпаивать зельями. Доверенное лицо Довакина выпало бы из строя на месяц, не меньше, - одобрительно кивнул маг, и потер усталые глаза. О, я знаю этот взгляд увлеченного человека, не спавшего всю ночь из-за любимого дела. Готова поспорить, вместо сна старик бдел над книгами заклинаний. Из необъятной мантии на свет появился пузырек. Неспешно откупорив, Вунферт при Вилкасе отсчитал несколько капель в кубок – наверное, считал Соратника наиболее толковым из всех, здесь собравшихся. - Несколько капель в день. Через пару дней она пойдет. Еще через неделю – побежит. Судя по тому, что девочка рассказала ранее, ей давали сильные редгардские зелья. Рисковать нельзя. Соратник спрятал флакон в нагрудном кармане брони, и кивнул. Он опустился на одно колено рядом с постелью, а Кристер с другой стороны помог мне приподняться, чтобы могла выпить лекарство. - Я не умру? – Громко уточнила, пытаясь сгладить неловкость ситуации. На лице растянулась дурацкая улыбка. Кристер усмехнулся, а его золотые глаза насмешливо сверкнули. Сбоку послышался отчетливый вздох Вилкаса. - К сожалению, нет, - сухо произнес маг, кивнул Вилкасу, и захлопнул за собой тяжелую дверь. - Пора и нам. Переночуем, и рано утром двинемся домой, - откашлялся Фаркас, - но были рады повидать тебя, брат. Эйла, не прощаясь, вышла из комнаты. По ней и не скажешь, через что мы прошли все вместе, и что это именно она помогала мне справляться с тяготами, мыла, приводила в порядок. Гордая, невозмутимая женщина. Возможно, для нее расставание на пару месяцев – не повод устраивать слезливые проводы. - Я осмотрюсь, - поднялся на ноги Кристер. Он оставил колчан с луком рядом с креслом: даже если что-то пойдет не так, в узких извилистых коридорах от стрел мало пользы. Теперь, когда комната почти опустела, я позволила себе повертеть головой. Простая теплая комната: не такая роскошная и просторная, как покои Довакин, но здесь есть гостевая зона, отгороженная шкафом. Впрочем, учитывая, что шкаф сквозной, гость все едино видит комнату целиком. Изголовье кровати вплотную стояло к каминной трубе: очевидно, когда этажом ниже топили, у меня тоже становилось тепло. Через пару узких окон можно было увидеть кусочек леса: грех жаловаться, в этих суровых краях лучшее, что может сделать окно – не забирать лишнее тепло. - Вилкас, а что в платяном шкафу? – Полюбопытствовала я. Соратник, явно ощущая себя не в своей тарелке, потянул на себя створку: - Э. Гм. Рубахи, сарафаны, камзол. И… Одеяло с дыркой посредине? – С непроницаемым выражением лица Вилкас двумя пальцами извлек пончо на свет божий. - Достаточно. Я отсюда вижу, что это цвета Айре. Значит, Буревестник распотрошил ее гардероб, она еще не возвращалась в Виндхельм. - А если у нее не было времени заказывать для тебя вещи, и Айре сама предпочла поделиться одежкой? – Вилкас закинул предмет обратно, и с облегчением захлопнул дверцу. - Аня никогда бы не отдала медовой блондинке пурпурное пончо. Вилкас застыл, устало глядя в стену, и я вдруг подумала, насколько непривычно для него воспринимать Айре не как Айре, а как другого человека. Я бы не удивилась, если дело было так: Вилкас, заметив странности в поведении подруги, начал делать ей выговор, чтобы сконцентрировалась, в процессе пошутил. Мол, кто ты такая, и куда дела Айре. А Аня – душа нараспашку – огорошила спутника признанием, мол, я не я. Женщина, которую он любил, либо сошла с ума, либо уступила место другому человеку. Инфантильному и не родному. - Я зайду к тебе, когда настанет время пить лекарство. А до поры – отдыхай, - наконец, Вилкас отмер. - Пришли служанок. Я не смогу принять ванну самостоятельно, - я красноречиво указала на шины, все еще опоясывавшие руку и ногу. - Смотри, привыкнешь, - по суровому, заросшему лицу Соратника прошла тень улыбки, и он вышел. И что это было? Лед тронулся, надо мной уже подшучивают? Явившиеся служанки, едва ли шестнадцати зим от роду, стали моими глазами, ушами, руками и ногами. Воду для ванны грело сразу несколько очагов, если судить по тому, насколько быстро наполнилась деревянная купальня. Я называла ее ванной, девушки – простодушно, бадьей. - Подготовьте вон то, голубое платье. У него милое декольте и симпатичный пояс. У девушки-служанки, казалось, даже кончик носа покраснел при слове «декольте». - В ближайшее время я буду носить на себе несколько деревяшек. Хочу выглядеть привлекательно, - произнесла я. Бедная служанка осталась наедине с ненавистным ей платьем, искренне пытаясь подобрать меховую накидку, которая без ущерба для внешнего вида закроет и шину, и вырез. Конечно, девочки не могли меня нести. Они аккуратно проводили, усадили в ванну – повезло, что Вунферт первым делом сделал из открытого перелома полностью закрытый – и принялись мылить спинку. Грязные пятна отмокали и сходили с кожи, тело запахло лавандой, а я с наслаждением потягивала отвар из снежных ягод. Мне даже зубы не пришлось чистить самостоятельно: служанка тщательно натерла их чистой тряпицей с зубным порошком. Омерзительно на вкус, что вполне естественно: какой еще может быть смесь из яичной скорлупы, мела, соли, золы, древесного угля и корешков? - Так приятно, что вы, госпожа, следите за зубками, - очень мягко, как с ребенком, говорила служанка, - даже не проявляете нетерпения во время очищения. - И зубки у вас такие аккуратные, без болезней, - похвалила вторая, оторвавшись, наконец, от моего платья. Которое она в глубине души наверняка считала срамным. - Многие дамы плохо чистят, им невкусно. А потом плачут, когда зубы тащат плоскогубцами, - мурлыкала девушка, заканчивая чистку. Я и вправду опасалась потерять зубы, боялась боли. Скайрим озадачил меня тем, что здесь ни у кого из обеспеченных граждан не было просветов в рядах зубов. Если зубы сильно прогнивали, их вырывали, и помещали на его место так называемый зубной камешек. Зубной камешек растили знахарки из кусочков раковин, или яичной скорлупы. Увы, даже наша медицина не могла повернуть кариес вспять, а до пломб Скайрим пока не дошел. Так вот, целители направляли потоки так, чтобы зубной камешек пророс, как настоящий зуб. Впрочем, такое мастерство стоило куда дороже, чем срастить руку или ногу, и многие крестьяне щеголяли щербатой улыбкой. Девочки ворковали о том, что скоро все срастется, что на пиру будет много достойных нордов, к которым стоит присмотреться. Они были такие спокойные, словно дракон не сжигал конюшню с фермой – впрочем, возможно, они слышат о таких вещах постоянно. - Скоро приедет Довакин, она со всем разберется, - махнула рукой младшая, - нам повезло, что живем в Виндхельме. Драконорожденная всегда нас защитит. Я вполуха слушала щебетание девочек, блаженно отмокая в ванне. У служанки, которая намыливала, была легкая рука: она почти не тревожила сломанные конечности. Когда пришло время вставать, я стиснула зубы: в воде была лишь невесомость, а сейчас сломанная рука ощущалась пудовой. Меня аккуратно промокнули простыней, и попытались втиснуть в ночную рубашку, но я сумела настоять на ночном халате. Почему норды так любят предметы одежды, которые надо надевать через голову, подняв руки? Перед сном снова заглянул Вунферт: не здороваясь и не церемонясь, маг прошел к моей кровати, и проверил шины на предмет не смещения. После чего я вновь осталась наедине с девушками. Впрочем, и те надолго не задержались: им еще дворец убирать, они не мои личные горничные. Девицы споро вычерпали грязную воду из купальни, что было на дне – промокнули тряпками. Оставив рядом с моим столиком книги, бумагу, перо, бокал с водой и хлебную булочку (на случай, если захочу перекусить так, что мочи нет), девы удалились. Следующие несколько дней я провела в тепле и уюте. Вилкас приходил, как по часам, чтобы дать мне лекарство и справиться о том, как дела. Вунферт являлся, только чтобы проверить состояние шин, в среднем, раз в день. Заметив, что служанки черпают воду для моей купальни второй раз за два дня, маг прикрыл эту лавочку, и разрешил только обтирание. Очевидно, его не очень устраивало бегать проверять шины после каждого принятия мной ванны. Не сказать, что я сильно возмутилась: в целом, он прав. Служанки могут случайно сбить шины, и, при самом худшем раскладе, придется ломать и начинать сначала. Кристер не заходил. Я все ждала, когда же дверь откроется, и я увижу рейнджера на пороге, но каждый раз это был не он. - Он ушел в лес. В городе стены давят на охотника, - объяснил Соратник. Ульфрик высоко ценил опыт Вилкаса, и, когда у того появлялось время, друг Айре предпочитал скрываться в моей комнате от чрезмерного внимания Братьев Бури. Он расположился с книгой перед моей постелью, пока я пыталась вымучить письмо для Вигдис. Я обещала писать тетушке почаще, но очень затруднялась с формулировками. Так и вижу выражения лиц Салвиев, когда им придет следующий текст: «Ах, дорогая тетя, дела идут хорошо, но меня недавно захватили в плен культисты, сломали ногу и руку, и проводили надо мной ритуалы. Еще я познакомилась с Гильдией воров, и была на приеме у Мавен Черный Вереск. А как ты провела эту зиму?» Не придумав ничего лучше, я скосилась на своего собеседника. Вилкас был гораздо крупнее меня или Айре: сплошная гора мышц. Мне еще не довелось видеть, как он легко, почти играюче, раскручивал над собой двуручник, прежде чем снести голову противника. Почему-то верилось, что Вилкас вполне на такое способен, при всей своей внешней уравновешенности. Без боевого раскраса он выглядел не так уж и устрашающе: волевой подбородок, выразительная линия челюсти, уставшие голубые глаза. Единственное светлое пятно на типичной нордической физиономии местного обитателя. Словно ощутив чужой взгляд, нахмурился, желваки напряглись, и Вилкас оторвался от книги: - Ты что-то хочешь спросить? – Терпеливо задал вопрос. Я вздрогнула, но тут же нашлась: - Айре ведь сегодня приезжает? Соратник расслабился, и вновь рассеянно посмотрел на древние страницы фолианта: - Уже приехала. Вчера вечером, но, - Вилкас пресек возмущения, - тут же отправилась по следам дракона, опустошившего окрестности. Конечно: наверняка на данмерку кинулись со всех сторон, стоило ей переступить чертог зала. И во главе просителей – товарищ Буревестник, с радостными мыслями, что одной проблемой станет меньше. - Почему не поехал с ней? – Приподняла голову я, любопытствуя. - Меня не было во дворце вчера вечером, - отрезал Соратник, порядком раздосадованный и тем, что не смог встретить Айре, и тем, что она отправилась к дракону без него. И тем, что Ане продыху не давали бесконечные просители. Говорят, она даже вещмешок не успела закинуть к себе: Довакин была торжественно вручена отряду, и отправилась в сторону пика, на котором угнездился дракон. *** Айре нельзя было назвать счастливой по возвращении. Аня постучалась в мою комнату спустя пару дней, как раз к снятию шин. - Заходи, - позволила я, пока служанка разрезала бечевки на досках, готовясь снять их с несчастной гостьи. Двойная радость: теперь прислужницам не придется помогать мне в простейших вещах. Айре проскользнула в спальню, и кошкой свернулась в кресле – том самом, которое облюбовал Вилкас. Нетерпеливым жестом отпустила служанку, бездумно переставлявшую подсвечники и явно гревшую уши. А дальше был долгий, тяжелый рассказ. В Хелгене закрепились почти без проблем – да и кому он теперь нужен, сожженный и разоренный, тут живые крепости и города бы удержать. По основной дороге в сторону Фолкрита тянулись повозки с беженцами – впрочем, куда они подадутся, когда драконы расправятся с Вайтраном и заинтересуются другими селениями, это хороший вопрос. - Вайтран не удержат. Даже если я окопаюсь в городе, это лишь вопрос времени. – Объясняла подруга. – Алдуин ведь тоже разумен, и он тоже ведет войну. Своеобразную, но все же. У меня складывается впечатление, что Вайтран – разминка, что они пробуют тактику. От слов Ани пробежал мороз по коже. Она рассказала, как на город нападали поодиночке, и парами. Огненные драконы, ледяные драконы, и какие-то, чью силу тяжело описать. Били с воздуха, бросались на укрепления, пытались сорвать крыши. Придворный маг и несколько совсем юных учеников держали оборону в терпящем бедствие городе, и люди настолько отчаялись, что были рады помощи даже Братьев Бури. Довакин явилась не одна, а в сопровождении до зубов вооруженных вражеских солдат, которых без вопросов впустили на территорию пылающих развалин, что раньше богатейшим городом Скайрима назывались. Горели заживо люди, в квартале от них под беспощадными атаками драконов у горожан за считанные секунды отмерзали конечности. Оборону держали до конца: Фаренгар, изможденный, поддерживаемый учениками, творил магию. Окружал защитным барьером охрипших командиров, больно пронзал крылатых ящеров заклинаниями, пытался перелить хоть немного целительной магии даже в тех, кому точно не суждено увидеть рассвет. Айре пыталась отбить квартал перед храмом Кинарет, даже боясь смотреть в сторону дворца ярла: высокого, окруженного открытыми пространствами. Защитники дворца оказались отрезаны от остального Вайтрана. Когда у одного юноши-полотера сдали нервы, и он, вывернувшись из рук стражника, бросился вниз, его подхватил дракон, и скинул с большой высоты. Истерзанный город был оставлен в покое только перед самым подходом имперских войск, и Аня едва успела убраться. От Ульфрика ей попало за своеволие: в этот раз Довакин кинулась в мясорубку, где выжила лишь чудом. По возвращении ее сразу развернули в сторону драконьего логова, и убедительно попросили избавить Виндхельм от супостата. - Последнее, чего я хочу сейчас – слышать слова «дракон», «пламя», и обо всем, что связано с ящерицами, - данмерка устало откинула голову, демонстрируя лебединую шею. А я только сейчас додумалась посмотреть повнимательней: руки Айре были почти полностью под бинтами, а на щеке – небольшой ожог, будто небрежный художник мазнул кистью. Медленно и опасливо, я опустила на ковер стопу – слабую и негибкую. Боли не было. Мышца не успела атрофироваться за малое время, и я торжествующе разогнулась. Ноющая боль не могла помешать триумфу: хожу! А скоро побегу! - Одевайся, надо отметить. – Одобрительно ухмыльнулась Айре. – Заодно выгулять твой новый гардероб. Что, кстати, тебе заказал мой благоверный?.. *** Вцепившись в пальцы Айре, я медленно сходила вниз по ступенькам. Данмерка терпеливо ждала, пока одолею оледеневшие ступени, и умело игнорировала взгляд стражника. На нее смотрели. Восхищенно или неодобрительно, пока стройная данмерка шагала по городу, чуть придерживая меч у пояса. Чтобы не бил по ноге. На местном базаре, ловко лавируя меж людьми, Айре обменялась парой слов с кузнецом, и тот, оставив работу, смерил меня оценивающим взглядом. Медленно обтер пальцы от угольной копоти, и достал из сундука небольшой меч. Нормальный баланс. Обычный вид. Меня не убьют ради такого меча, и, в то же время, подобным оружием вполне можно защищаться. В пару к нему подобрали простенький деревянный щит на кожаных лямках. Без эмблемы Братьев Бури, надо отдать должное подруге. Айре расплатилась за новое оружие, а я ощутила легкую неловкость: никто, кроме меня, не потерял меча в том бою. Чьи это деньги? Из закромов нашего отряда драконоборцев, небольшого и нищего? Или Ульфрика? Я так не люблю Буревестника, а теперь он платит за мое вооружение, за еду, питье, лечение и уход, оплачивает мои наряды. Горчичный цвет платья, который заставлял мои волосы сиять ярче, разом стал не в радость. Айре, забравшая темные пряди в высокую прическу, в своей белой рубашке и штанах была похожа на галантного кавалера, приведшего свою даму в таверну. Подруга усадила меня за столик наверху, и через минуту вернулась, балансируя с двумя пивными кружками. Официантка в желтом платье споро заставила весь стол закусками и дымящимися блюдами. - Держи монету, милая, - пропела Аня, - не расскажешь, что творится в городе? Красавица ловко поймала денежку и спрятала в кулачке. Золотое ожерелье, нагретое внушительной грудью, повисло перед моими глазами. Все ради хороших чаевых, да? - Вчера ночью погибла еще одна девушка. Мясник на свободе, - приглушив голос, произнесла девушка. Кажется, данмерские глаза винного цвета вовсе не смущали дружелюбную официантку. - Понятно, - прервала ее Айре, откинулась на стуле и прикрыла глаза, - спасибо, я услышала всё, что хотела. Как только официантка ушла вертеть хвостом перед соседними столиками за звонкую монету, я наклонилась к Довакин: - Мясник? - Местный маньяк, - пояснила она, не открывая глаз, - в этом квесте погибала Сусанна, официантка. - Это которая… - Я вскинулась, чтобы найти взглядом девицу, но та неверно истолковала мой ищущий взгляд, и поспешила к столику. Подмигнув, Айре улыбнулась своей самой теплой улыбкой: - Какая замечательная, чистая таверна. Видно, здесь трудятся очень ответственные люди. А блюда! – Слушая придыхания Ани, я сама почти поверила, что та в гастрономическом экстазе от кушаний, которых даже не попробовала. - Стараемся, - просияла Сусанна. - Я как раз ищу своей советнице служанку. Чтобы порядок наводила, да потчевала хорошо. Пойдешь в услужение к Довакин? Платить буду в два раза больше, чем в этой забегаловке. – Айре сняла с пояса кошель, и отсчитала денежек. Вот зачем она ходила за пивом сама: расспрашивала хозяйку о жаловании Сусанны! Вот лиса! У служанки дух перехватило, стоило услышать заветное «в два раза больше». Все же, оклад решает: куда приятнее трудиться за стабильную зарплату, чем за маленький оклад и непонятные чаевые, которые сегодня есть, а завтра нет. - Сегодня вернешься во дворец с нами, и будешь там жить. Да, учти, - Айре молниеносным, внезапным жестом перехватила запястье Сусанны, и заставила ее приблизить лицо, - отлучки из дворца в ближайшее время под запретом. А увижу, что за ярлом увиваешься – пожалеешь. После чего насмешливо отпустила вырывающуюся глупышку. Сусанна выглядела шокированной: ей сначала предложили райскую оплату, а сразу за этим – запугали. - Чтобы она выжила, надо держать под боком. Какой смысл спасать сегодня, если завтра вечером дурочка с тем же успехом наткнется на маньяка? – Пожала плечами Довакин, в ответ на удивленный взгляд. Махнув рукой на чудачества Ани, я подвинула к себе горшочек с томатным супом. Что-что, а еда в Скайриме отменная. Если, конечно, есть деньги на излишества. Данмерка флегматично терзала булочку с заварным кремом своими тонкими, длинными пальцами: - Как я скучаю по пончикам с беконом… Мама раньше делала нам с папой такую хрустящую закуску, - пробормотала она, тихо улыбаясь. А я вдруг подумала: как печально, что ей пришлось вырасти. Ей бы ходить по магазинам, сплетничать с подружками, мечтать о воскресных танцах и не думать ни о какой войне. Айре даже не пыталась разговорить меня про плен: подозреваю, Вилкас пересказал ей красочную версию с похищением ради выкупа и позорным бегством, когда разбойники поняли, с кем связались. - Скажи, кто такая Кирие? – Невзначай проронила я, облизывая ложку. - Имя знакомое. А что? – Нахмурилась Аня. - Кажется, эта девушка раньше была в Соратниках, - я наугад закинула удочку, пристально наблюдая за реакцией Ани. Ну же, неужели ничего не осталось от памяти предыдущей владелицы тела? В воспоминании Кирие упоминала имя Айре, они ведь были знакомы! Наверняка все произошедшее – звенья одной цепи. - Не помню, - капризно дернула плечом Аня, жуя мягкую сдобную булочку, - хочешь, спрошу Вилкаса? Я не хотела, и Аня предпочла вернуться к пиву. Вилкас встревожится, откуда я знаю о мертвой Кирие, и решит бог-весть-что. Спрошу позже, когда после похищения пройдет определенное время, и мой вопрос нельзя будет связать с этим событием. Во дворец возвращались вместе с Сусанной. Служанка тащила свой скарб, осторожно позыркивая в мою сторону. Мороз больно покусывал через плохонький полушубок, она с сожалением косилась на наши шубки, но молчала. После того, как гардероб Ани вынужденно расстался с половиной своего наполнения, данмерка спешно обшивалась, но, кажется, подростка все равно задело, что мне отдали ее вещи. Иногда Довакин вела себя пугающе зрело, а порой поражала непрошибаемой детскостью. Мы прошмыгнули через проход для слуг, не желая возвращаться через главный зал и притягивать к себе внимание. Сусанна была передана в распоряжение управителя хозяйством, с наказом никуда ее не выпускать, и приставить лично к госпоже Салвий. Заволновавшейся официантке сунули аванс, и отправили располагаться в каморке. *** Через полторы недели мы должны были выдвигаться в Винтерхолд. Пока не знаю, как и чем будем шантажировать Архимага с целью получения волшебников в наши ряды. Надо ориентироваться на месте. Записка от Векс пришла вместе со странным темным порошком. Отметки перед дверьми нанесены, чтобы узнать, безопасен ли проход, необходимо нанести порошок слева снизу, на косяк. По моей личной просьбе, она направила одного из выдающихся взломщиков в Винтерхолд, в помощь нашему отряду. «Как замечательно, что Коллегия согласилась распахнуть свои двери для Довакин и её свиты, да еще и любезно предоставила библиотеку для исследований. Полагаю, ярл отдал несколько ценнейших фолиантов за такую возможность?» Я почти могла видеть, как Векс усмехается и пишет эти строки. Взломщик, за которого мы заплатили энную сумму, сам вызвался помочь. На мой взгляд, расценки грабительские, но Айре отмахнулась, и сказала, что это лишь процент, который взяла Гильдия за то, что свела с таким специалистом. С оплатой самому взломщику придется договариваться на месте: человек уже давно не работает в Гильдии, и Векс затрудняется ответить, сколько он потребует. Днем накануне отъезда Сусанна паковала мои вещи, а я сидела над бухгалтерией. Ульфрик сдержал свое слово, денег стало больше, но мы по-прежнему испытывали недостаток в людях. Чтобы ярл был доволен, я стянула лучников Гильдии в Винтерхолд: в случае нападения они будут прикрывать ту горстку воинов, которую дал Буревестник в самом начале. Айре честно тренирует ребят, разбирает с ними тактику противостояния драконам, но пока неясно, что получится. После того нападения прошел слух о всего одном налете дракона: крылатый ящер налетел на Солитьюд, но, встретив массивное сопротивление, предпочел ретироваться. Даже им неприятно получать стрелами в морду. Айре пребывала в самом что ни на есть благостном расположении духа, и была твердо настроена провернуть дельце с магами как можно скорее. Иногда мы встречались в большом зале дворца, и сразу шли в таверну, чтобы сэкономить время: Айре нет смысла заходить за мной в противоположное крыло, я сама прекрасно спускаюсь и поднимаюсь по лестнице. По дворцу свободно гулял сквозняк, и холод, казалось, навечно сплел паутину кашля в моих легких. Я вздохнула, и вновь пролистнула книгу учета. По-хорошему, нам бы наладить свое производство. Все выгоднее, чем покупать провиант и оружие у торговцев. Свой кузнец всегда нужен. - Я могу войти? – Мягко спросила Айре, стоя на пороге. Я подняла голову, и моргнула. Что-то изменилось. Подруга была бледна до крайности, выглядела устало, но не это привлекло внимание. С первого шага Айре в комнату меня не покидало ощущение, что она другая. Довакин огляделась, словно была здесь впервые, и замерла посредине комнаты в нерешительности. Раньше Аня уселась бы в любимое кресло, не дожидаясь разрешения. Сейчас же данмерка терпеливо выжидала, заложив руки за спину, и словно избегала смотреть в мою сторону. - Госпожа, всё хотела спросить. А когда я могу сходить в город? – Услужливо спросила Сусанна. Я закатила глаза: поимка Мясника затягивалась, Аня никак не могла найти улики против местного владельца музея. Вроде как она послала человека следить за ним, но человек был неосторожен, и Каликсто подчистил все, что могло его выдать. С одной стороны, негодяй залег на дно, а с другой, Сусанна – все еще вероятная жертва, и… - Прости, я не поняла. Ты спрашиваешь у меня дозволения? – Непонимание на лице Соратницы сбило нас обеих с мысли. Мы с Сусанной пялились на Айре, как на новые ворота. - У вас, - медленно произнесла Сусанна, широко распахнув изумленные глаза. - Когда закончишь, тогда и иди. И впредь спрашивай такие вещи у старшего над слугами, - Айре все еще не понимала, чего от нее хотят. Озадаченная Сусанна закончила сбор моих вещей в полной тишине. Аня, которой обычно дай волю потрещать, молча разглядывала темноту за окошком. Как только за Сусанной закрылась дверь, я приподнялась на постели: - Не мне судить, но не было ли это решение слишком поспешным? Данмерка медленно повернулась: - Какое решение? - Хорошо. А что у нас с Каликсто? – Намекнула я, ощущая, как по спине ползет холодок. «Что-то не так. Почему она меня не понимает?» - А что у нас с Каликсто? – Медленно повторила вопрос Айре. – Кстати, кто такой Каликсто? Я вымученно засмеялась, решив, что это шутка, а Соратница подняла на меня абсолютно стеклянный взгляд, нахмурилась в попытках считать собеседницу. На серьезном лице не появилось и тени ответной улыбки. Она неспешно подошла к канделябру, и зажгла потухшую свечу, а я, наконец, поняла, что в облике данмерки мне не понравилось. Обычно люди учатся носить броню годами. Когда Аня попала в тело Айре, даже навык прежней хозяйки не мог ей помочь: Вилкас учил ее заново, как мог, но она все равно не могла освоить всего за короткий промежуток времени. Эта Айре носила броню так, словно та была второй кожей. Она знала свою броню, каждое движение было мягким и бесшумным. Идеально подогнала обмундирование под свой рост и вес, как мог сделать только тот, кто носил эту броню со дня изготовления. Можно сказать, она изнашивалась под этого человека. В каждом движении Довакин чувствовалась размеренная, спокойная властность. Озорные глазки Ани сменились глубоким, серьезным взглядом. - С тобой что-то случилось? – Опасливо спросила я. - Вовсе нет. Я лишь хотела пожелать тебе доброй ночи, и сверить время отправления. – Айре степенно повернулась ко мне, и очаровательно улыбнулась, а я поймала себя на мысли, что ей диво как шла высокая прическа. Гибкие, хищные черты обманчиво смягчились, идеально очерченные губы притягивали взгляд: в моей нежной, наивной подруге проявилось недюжинное кошачье обаяние, ей не свойственное. - Завтра ранним утром. Слушай, я не в восторге, что мы идем в бурю, да еще и с простыми торговцами. Мы так спешим, что не можем подождать и нанять опытный караван исключительно под наши нужды? – Пожаловалась я, не в силах унять страхи. Кирие умерла вдали от дома, на подступах к Винтерхолду. Она была коренной жительницей Нирна, наверняка знала про эти земли поболее моего, и опыта было не в пример больше. И все равно… - Мы… Мы ведь торопимся, верно? – Неуверенно протянула данмерка. – Неужели там так холодно, что ты боишься? Я медленно, чуть ли не по слогам проговорила: - Разумеется, в Винтерхолде холодно в конце зимы, как и во всем Скайриме. Ань, признайся честно: попробовала скуму? - Я не принимаю веществ, способных сделать из человека жалкого раба, - Айре сверкнула карминовым взглядом. Разговор не заладился. Я рассеянно пролистывала книгу учета, уже совсем не интересную, и пыталась понять, что происходит. Предо мной словно стоял другой человек, совсем незнакомый. Айре мягко присела на корточки, и заглянула мне в глаза: - Я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке, Песчинка. Завтра рано вставать, не засиживайся, - теплые пальцы мягко погладили по щеке, и, прежде чем Айре поднялась, клянусь, я увидела, как ее глаза влажно блеснули. Стоило Драконорожденной скрыться за дверью, как я отчаянно затрезвонила в колокольчик для прислуги. Явившаяся Сусанна не скрывала недовольства, когда я велела ей паковать и свои вещи тоже. Ну ее к даэдра: ведь девушку правда могут убить в наше отсутствие. Айре зачем-то разрешила бывшей официантке выходить за ворота замка, и теперь, даже если я отменю дозволение, в голове служанки будет настоящая каша. - И еще кое-что. К завтрашнему утру должно быть выпечено особое кондитерское изделие. Слушай очень внимательно, - приказала я, прежде чем надиктовать рецепт. По мере изложения, на лице Сусанны все явственней проступал скептицизм, но она пообещала, что все будет готово в лучшем виде.