Другая Екатерина

Одно время заметила мрачный настрой Ивана. Лицо его мало приспособлено к игре эмоций, но жесты говорили за себя. Добиться правды оказалось трудным. - Яко твористе неправду, во осквернение и обнажища деву в срамоту. Углубилась в чтение. Возмутительный памфлет! "Царь Иоанн, горбат, косолап, сложения убогого. Благородная природа, не желающая зла русским градам, восстает против сего чахлого, ядовитого, скоробного ума. Екатерина Нарышкина, лисица с длинным носом, из грязных людишек, от коих добро пустеет. Княжичи Петр да Алексий..." Стоп! Злился по причине нанесенного МНЕ оскорбления, хоть не учили этикету, не прививали лощеную школу Двора. Поддержим высокие нравственные терзания. - О, не сокрушайтесь! Нет у державы и у меня иного защитника кроме Вас... Гигантский шлейф тянет. После настояний изготовили белое атласное платье, жемчуг, кружева. Четких цветовых традиций еще нет. Елизавета издавала рекомендации мод : обшлага, юбки гарнитуровые. У состоятельных дворянок было несколько костюмов дня. Утренний с чепцом, наряд для рукоделия, платье визитов. Вспоминаю джинсы и майки. В будущем, которое стало прошлым. Я — обычная студентка из Москвы, выхожу за императора России немецкой крови! Девушки убирают волосы под заказанную алмазную тиару. - Ножку, Екатерина Сергеевна - просят, чтобы надеть туфельки. В шесть утра выстрелы из Петропавловской крепости и с фрегатов специально введенных в Неву, дали сигнал для войск, построенных до собора, где начнется венчание. Церемонии предшествовали трехдневные разъезды гвардейцев и драгун, под звуки литавр извещавших население о ритуале. Буквально вынесли из кареты с гербами. Тысячи глаз. Ликуют, кричат! Разумовский, вздрагивающий Семен Кириллович, Бутурлины, Шуваловы, иностранные послы... Еще чуть- чуть , до тонкой фигуры у алтаря. Иван ждал в мантии из горностая. Рядом с произведением искусства женских костюмеров, он утопал в снегу. В какой-то я испугалась. Это НЕ МОЕ МЕСТО! Все неправильно...Одно дело рассуждать и даже куртуазно играть, иное — принимать ответственность, соответствующую титулу. Без единого прикосновения, своей непоколебимой уверенностью в единственной верности свершаемого, он заставил меня подчиниться ему, признать покорность. Несостоявшийся юрист и колодник, без малейшей вины проведший в тюрьме два десятилетия, фрейлина из амбициозной семьи, борющейся за почести, и властелин могущественной страны. У нас не было ничего общего, но таковым станет будущее. - Возлюби ми Катерину и реки царицею... Фату откинул. Ох... требовательно, безаппеляционно впился, легко кусая. Перестаралась с дамской наукой! Для народа выставили угощение. Жаренные быки, начиненные птицей, фонтаны били вином. Много разукрашенных повозок и саней, хоры песенников, музыкантов, ряженных в костюмы гигантов, шутов, карликов. Не менее помпезным стал и праздник. Литургия в придворной церкви, дополняемая перезвоном колоколов городских церквей, парад высших офицеров. Далее следовал торжественный обед. Лебеди, говядина и прочие «разносолы , пили венгерское, бургундское, шампанское, рейнвейн по две и больше бутылки на человека. Декорировали ягодами и цветами из Голландии, соединенных в букеты и золоченые фигуры, пирамиды из маленьких деревцев. Сладости изготовлялись французскими кондитерами в виде огромных съедобных картин, как, например «десерт - Венера и Марс». Тонкий намек? На все приходилось улыбаться и кивать. Декламировали оды, аплодировали каждому шагу. Сама Екатерина Алексеевна опустилась в реверансе: - Поздравляем с торжеством...Ваши императорские Величества! - ни тени истинных чувств. - Искренне благодарим, Ваша Светлость... Умелый манипулятор, она великолепно разбиралась в людях. Признаюсь, гибкость и лавирование княгини восхищали меня. Веселить публику продолжили контрасты огня и воды, льда и пламени, вспыхивающие мириады искр цитаделей. О, фейерверк! В небо со страшным грохотом извергались миллионы разноцветных огней, которые пышными букетами медленно расцветали над городом. Но мы этого не видели. Спальня отделана ярким штофом с серебром. Центр занимала кровать. Ее дубовый каркас пышно убран расшитыми драпировками, бахромой, серебряными позументом и кистями. На балдахине серебряною битью вышиты крест и вензеля. Спинку изголовья украшал шитый шелком двуглавый орел. Я была готова ко всему, от гордого отказа до имитации любовных отношений. Иван осторожно взял мою ладонь. Расправила одеяло, укутывая его фарфоровое тело. Во сне он дико кричал. Хотелось бы сказать, что в том мире грез лазурь ярка, а безмятежный пейзаж несет абсолютную красоту... Но увы, Шлиссельбург разрушает.