Другая Екатерина

— Музыка — это благоуханный цветок добродетели, Ваше Величество. В минуты, когда чувствуешь недостаток земного языка, хотел бы высказаться гармониею. О, дочь вещественных звуков, одна лишь может перенести трепет одной души в другую, перелить сладостное, безотчетное томление… — новое лицо при Дворе, юный князь Репнин сделал глоток шампанского. Аристократическое общество — особый, сложный мир, новый тип конкуренции дворян и придворных между собой, новая психология и способы поведения, отношение к насилию. Раньше, в феодальную эпоху, главы старинных родов и носители титулов ощущали себя как бы самостоятельными владетелями, которые могли удалиться от власти в собственные крепости и сопротивляться ей силой оружия. За таким поведением стояли старинные представления о родовой чести и доблести, сменившиеся в новую эпоху другими. Честь и доблесть определялись теперь верностью государю, в котором сосредоточивалось благополучие нации. Именно от него, а не по праву рождения получались почести и награды, и тихо-тихо конкуренция знати за власть и престиж переместилась с поля боя в залы. Она стала осуществляться в личном общении дворян с властью и между собой — в общении, подчиненном сложным правилам новой вежливости и придворного этикета. Политика являлась тайным, сугубо кабинетным делом, неподотчетным никакому надзору, а для своего окружения монарх становился не столько деловитым политиком или военачальником, сколько исполнителем первой драматической роли в спектакле, как будто занятого одними увеселениями. И любой человек, появляясь в этом обществе, становился предметом интереса, ярых обсуждений. Князь долго был в Германии, в университете. — Ну же, Петр Васильевич, раскройте нам, есть ли толк в европейском образовании? — шутя, играла я. — кто же та счастливица, кому посвятите свои оды? Фрейлины хихикнули, опуская взгляд. Со всей грацией, встал на колено, подражая рыцарям. Непостижимо, очутился настолько близко, что чувствовала его дыхание. С силой горной реки бежала молодая кровь, шумом клокотало в груди сердце. И забылась на единую секунду. Розоватый туман уносит в какое-то другое, не свое положение. Под влиянием блеска кажется, что чувствую то, что и собственно не чувствую, что я понимаю то, чего я не понимаю, что могу то, чего не могу. — Она достойна того жребия, какой ей предназначается. Если ее свободное обращение и удивит с первого раза, то, вместе с тем, и очарует. С свойственной гибкостью характера, эта молодая женщина преодолевает трудности. Все в ней носит обворожительный отпечаток. Можно сказать, что совершенная красавица по талье, цвету лица, очам и изящности рук. Если же в ней есть какие-нибудь недостатки, то это только лишь придает искренности. Смущаясь и пунцовея, закрылась веером, незаменимой вещь гардероба. А что еще остается? — О, милый князь, боюсь дама эта не ответит на столь пылкие речи. До обеда я взялась изучать корреспонденцию. Еще год назад объявила, что каждый грамотный может писать во дворец. И оказалось, что народ давно искал возможность сообщить о том и сем. Жаловались на местные власти, рассказывали о своих нуждах. Больше всего приходило к праздничным или именинным дням, вдовы и сироты старались поведать о своей горькой нужде и бедственном положении. Конечно, не собственноручно разбирала каракульки, у нас имелся секретариат. С фронта хвалились победители, через месяц определенно закончится война. Ах, наивность! Столица Пруссии взята давно, но удержать территории было трудно — французы активно мешали, изобретая козни. Неожиданно, выход нашел сам Иоанн, «слабого государя порфирой одарить». Вмешаться тайным образом в домашние распри посторонней державы, дать деньги для составления заговора против существующего правительства и сделать монарха сообщником этого заговора — казалось очень рискованным. Но желание Берлин взяло верх над прочими соображениями. Царедворцы пришли к единодушию что это вполне заслуживает внимания, и было велено передать Фридриху, что Россия предоставляет в его распоряжение корону, но пускай даже ночью не забудет своего благодетеля… Референт покрывался красными пятнами и комкал что-то, бессвязно бормоча: — Простите, Ваше Величество, никак не пойму… бес попутал… не вели казнить, заступись, Матушка!.. Я требующее вытянула за письмом руку. «Мужа моего убили на вашей государевой службе, сгинул из-за тиранства деспота Ивашки. Своим буйством, детскими неистовыми нравами, по упорству и нераскаянному сердцу умучил всех офицеров полка. Скверные навыки посеяны в добром роде, кровь гнилая ударяет в голову потомства и лишает милосердия и здравого смысла, как лишила его…» Вот, значит, как! Незнакомая прежде ярость подкатывала, мешала думать. О них тревожишься, и что получаешь? Упреки! Ох уж эта русская спесь — каждый мнит себя равным государю. Верно, у Тайной канцелярии прибавится работы. По коридорам несся волшебный аромат, повара целыми днями оттачивают искусство. Да, не те времена для них настали! «Дщерь Петрова» выделила небывалое по тем временам жалованье, возведя тем самым в ранг сановного придворного — обычно кулинары относились к разряду челяди. Любила она поесть, причем хорошо и вкусно, предпочитала мясные и овощные блюда, иногда съедала по две дюжины блинов, чем приводила в смущение заграничных франтов. Во дворце была сделана особая подъемная машина, которая поднимала на этаж, к яствам. Теперь же мы все стараемся подсунуть лишний кусок Ивану, аппетит как у пташки, и надо заставлять есть. С его новыми, физическими пристрастиями хорошо бы пересмотреть рацион. Мечтая об идеалах, требовал уроки верховой езды, говорил, что принцы и короли честные, благородные, тонко чувствующие и в тоже время мужественные. Наверняка и среди них встречались люди с недостатками и слабостями, но все же подавляющее большинство казались ему почти мифическими созданиями, для которых честь и манеры являлись жизненно важными. Привилегия дворянства, часть образования того времени, которое включало в себя изучение живописи, фехтования, музыки, истории, философии, математики, литературы и военного искусства, в том числе стратегии. У юных сыновей бояр обучение верховой езде стало элементом подготовки и воспитания. Я не очень за, но император горел идеей, желанием вернуть то, чего лишен судьбой. Зевая, смотрю на часы пора бы… Округа встрепенулась, всколыхнулась и зажужжала десятками тысяч голосов человеческих. Все, от мала до велика, с одной и той же бесконечно повторяемой фразой «Боже!» суетились, метались; и не прошло двух минут, как громадные толпы ломились в двери. Трубецкой, хватив себя за голову, дергался как безумный или пьяный, выкручивая сжатые в замок руки и глухим голосом повторял одно: — Государь… с лошади разбился… Я почувствовала, как земля уходит из-под моих ног. Уровень травматизма, связанный с лошадьми, всегда высок, достаточно мощное животное, которое всегда сильнее и быстрее человека! Ужас сдавил горло с такой силой, что едва не задохнулась. Щипнула себя, надеясь, что все это — предательский сон. Крики сливались в неясный гул, лица — в бесформенные массы. Не помню, цепенела ли я или сразу ринулась, чтобы увидеть безысходную картину, в единый раз отнявшую способность мыслить и двигаться. Сделав этот шаг, оказалась перед кушеткой и тогда увидела то, отчего ноги подкосились, и рухнула на колени, не имея сил подняться, могла лишь молиться, путая слова. Он лежал, словно большая, изломанная фарфоровая кукла, руку худую под туловище подложил. Ставшие пустыми глаза смотрят в потолок, ни ресничка не шелохнется, в лице ни кровинки не осталось.