Roll (-1) – нам нужны грибы как супер марио

Шуга поймал нуну на кухне, когда она заливала кипятком аналог кофе. Шуга прислонился плечом к косяку и сложил руки на груди, ожидая, пока нуна поставит чайник на место и поднимет взгляд. Она забросила ногу на ногу, откидываясь на спинку стула. — Нах приперся? — изрекла она. — Что за дерьмо с ключами? — Я думала, что вернусь только завтра, и братик попросил позаботиться, чтобы ты не ночевал на помойке. — Но ты пришла сегодня, а его не будет до завтра? Нуна встала и пошла к холодильнику — ровно один шаг. Старенький, белый, с грязной дверцей, украшенной двумя ободранными магнитами — очаровательный холодильник. — Верно. — Нах тогда ключи отдала Джой, если я был в двух шагах? Нуна захлопнула дверцу. — Заебал. Еще предъявы мне, блять, кидаешь. Выглядела, словно хотела бросить что-то еще более ядовитое ему прямо в лицо — но через секунду молча приложила его головой об стену. Да так, что перед глазами все потемнело, и все сознание прорвало невыносимой, как белые помехи в вещании, болью. Переклассифицировать нуну в чудовища и навешать ей, пока на душе не полегчает — невозможно. Руки даже и не думали сжиматься в кулаки, не было никакой агрессии. Сама человеческая суть была против. Даже поставленный в уличных драках боевой стиль, угрожающая внешность нуны не могли пошатнуть уверенность. Боль растекалась по черепу, а Шуга как-то до неловкости круто терпел это. Нуна вернулась за стол и отхлебнула из кружки. Юнги свалил в комнату Айрона и старался не попадаться на глаза, досыпая все невыспанное. Завтракать с нуной было еще тяжелее. Угроза от нее исходила почти осязаемо, и Шуга курил, пока рамен заваривался, чтобы отвлечься от ора внутреннего голоса. Редкие взгляды в ее сторону, более частые в стакан с лапшой. Молчание. Он ушел работать с душевным подъемом, совсем не соответствующим должности. Его ждала Джой с приятной желтой белизной волос. Чимин с солнечной улыбкой. Отрицание реальных проблем и оценка только положительных сторон — Шуга держался на этом уже несколько лет, только чтобы не пустить в разум даже сотую долю капли сомнения, чтобы оно не въелось, не проникло по старой сети расстройств и не захватило сознание. Улыбайся и не думай, пока поломан и раздавлен — взгляни себе в глаза, когда окреп. Джой протирала столы, Шуга толкнул дверь и прислушался к звону колокольчика. Из подсобки выскочил Чимин в распахнутой рубашке и с широкой улыбкой чуть не закричал: — Хен, хен! Я смог сдать! Он крепко стиснул Шугу в объятьях. — Круто ведь, хен? Хен! Будь Чимин огромной собакой, точно бы повалил Юнги на пол и принялся бы вылизывать его лицо и вилять хвостом. Узкие глаза-щелки раскрылись в бездонные колодцы. Шуга погладил его по голове, как гладил когда-то золотистого ретривера богатого одноклассника, и улыбнулся. — А ты не такой, каким кажешься, — сомнительно похвалил Юнги и чуть не задохнулся от шутливо сильнее сжавшихся объятий. — Хен, ты такой бездушный, — с солнечной улыбкой сказал Чимин, оказываясь лицом к лицу с Юнги. Шуга отвесил невесомый подзатыльник, а Чим-Чим звонко рассмеялся. Объятия неприлично затянулись. — Пусти. — Нет, хен. С одной стороны, Чимин милый и плюшевый ребенок, с другой — Шуга не нанимался личным пространством жертвоватьь. — Пусти, пока не огреб, — бросил он последнее предупреждение, отталкивая от себя школьника. Тот положил голову на плечо, стоически перенеся возню хена и крепче прижимая к его себе, пробормотал что-то отрицательное. Шуга выдохнул и отцепил его от себя, пнув по голени и проведя болевой, который не раз выручал. Младший заскулил от боли, закусывая пухлую губу. — Опять ты Чимина задираешь? Будь с ним послаще. — Прокомментировала Джой, откладывая тряпку в сторону, — Он хороший. Шуга кивнул: — А чего еще было ожидать после того, как я тебе помог? Уровень от моего тонсена. Мой тонсен — это признак качества, круче всяких GOTS или хер знает еще чего. Я так горд за тебя, Чим-Чим. Улыбка Чимина сквозь отступающую боль — как прохладное солнце над лесом, напитанным утренним туманом. И Джой, почти милая и довольная жизнью демоница. Шуга протяжно посмотрел в ее красивое спокойное лицо. Беспокойство и потерянность. Ничего не понятно. Открытые, распоровшие кожу рычаги давления. Чувство, что и Джой, и Айрон, и даже Чимин — все примериваются к нему, подготавливая для розыгрыша в блиц партии. Если бы знать хоть цель одного из игроков, можно было бы вырваться. Может, он нахер не сдался или привычно разыгрывает драму в трех актах в своей голове, вместо того, чтобы просто посмотреть по сторонам. В кармане подал сигнал телефон. С момента прощания с хенами он днями молчал. «Хен, тебе все еще нужна работа?» — от Рена. У Юнги не было ответа. Он снова потерялся и ничего не знал. Забылся в пьяном угаре деятельности и оживления, застрял не то в очередной грезе, не то в скучной реальности. — Работа? — у Чимина такая речь, словно все звуки лежат на кончике языка, и его рот все время полнится словами, а он только выбирает одно из них, откладывая все остальные за пухлые щеки, — Ты собираешься менять работу? У Шуги не так много слов, и хранятся они точно не во рту. — Никаких манер, — раздраженно бросил он, потушив экран. — Меняешь работу? — подключилась Джой, — А тебе так шло возиться со шваброй и отходами. И бросишь Чимини? — Отъебитесь. Милый домашний Чимин, беспрерывно смущенный, но болтливый. Шуга его провожал, осваивая незнакомые сеульские улицы. Чим-чим жил в столице немного дольше и ориентировался без проблем. Юнги знал только: студия–кафе–Айрон–дешевый магазин с едой–парк–любимая забегаловка хенов. И все, дальше что-то отрывочное, размытое. Шуга заметил остатки граффити, которое намалевал в первый день в Сеуле, когда руки чесались, и он срочно хотел как-нибудь отметиться, показать — он не просто так, он отменный зубоскал и поставит всю Корею на колени. Художник он дерьмовый, но суть послания картинка отражала. Удивительно, как его не словили полицейские. С высоты опыта этот поступок казался недальновидным — почти как поставить крест на светлой репутации, если кто захочет покопаться в прошлом. Почему они шли здесь, и как выходить обратно, Шуга не знал, но вполне доверял школьнику. — Хен, — робко начал Чимин, поправляя непослушную челку и кусая губы. Откровения младшего как последний гвоздь, несущий. Услышать откровение, и ничего не останется, кроме как съебать на другой конец света. — Ничего не хочу знать, — перебил Юнги. Чимин неловко улыбнулся и кивнул, пытаясь спрятать свое покрасневшее лицо: — Ты ведь не уйдешь так просто? Я имею в виду… Как бы, пока ты здесь, в смысле, работаешь в кафе… — Не грузи меня. Я нихера не пойму, забей. В отторжении реальности — самый уязвимый, слабый, без прочных доспехов, без отработанной защиты колкими замечаниями. Такой, какой есть, когда сходит золотая пыль свэга, которая кажется половиной личности. А Чимин рассмеялся, снимая напряжение. И все. Сделать вид, что его затравленный испуганный взгляд не осел слизью на коже, и все хорошо. Как человек, как старший — Шуга полное дерьмо.