Roll (-1) – нам нужны грибы как супер марио

Шуга подумывал вскрыть вены еще разок, чтобы переночевать на больничной койке. Весь вечер обзванивал потенциальное жилье и пытался договориться с хозяевами, чтобы въехать немедленно. И, самое главное, чтобы это вышло подешевле. Многие считали его шутником, некоторые — сумасшедшим. К ночи Шуга пришел к выводу, что покалечить себя — нормальный вариант. Он упорядоченно перебирал все варианты в округе: соваться в новый район не хотелось, от офиса далеко, там все чужое, все улицы незнакомы, все продавцы в магазинах незнакомцы, а сам он не чувствует сил быть среди них. С другой стороны, чем дальше он съебет от старого жилья, тем с меньшей вероятностью его поймают хены, Айрон, если им вдруг ударит в голову. Шуга закурил, подложил сумку под голову и вытянулся на скамейке. Чем больше времени шло, тем равнодушнее Юнги терпел косые взгляды. Даже представая бездомным, униженным, побитым — что поделать, если он такой? «Извините, что мое существование приносит так много дискомфорта» — быстрая заметка в блокнот смартфона, чтобы позже пораскинуть на эту тему. Словно очнувшись от долгого яркого сна, полного событий, Шуга вглядывался в засвеченное фонарями небо и думал, что с удовольствием бы заснул снова. Табачный дым поднимался почти вертикально вверх; спрятанный от всех ветров сквер замер в полном штиле. Замечательная мысль, что жить просто, заставила снова горько улыбаться побитыми губами. Шуга втоптал окурок в мокрую весеннюю землю и встал со скамейки. Весь день на улице. Замерз как собака, а возвращаться все еще некуда. Комнатка в двухкомнатной квартирке с соседом-незнакомцем, студентом — самый реальный вариант, хотя он искал что-нибудь подешевле. После месяца на узкой кровати незнакомого художника-наркомана все кажется немного менее убогим. Падение стандартов — удивительно, как столица сделала из него, не согласного ни на что, кроме самого желанного, такого покорного, и «вообще хорошо, что не на улице, я согласен». Набрал номер хозяйки комнаты и быстро обсудил детали. Дальше — положиться на удачу. Шуга закинул сумку на плечо и пошел искать. Стало холоднее, когда он покинул свое укрытие. Читая указатели, он стал продвигаться к цели, попутно фотографируя забегаловки, дома, фонарные столбы. Звук, словно кто-то ломится в железную дверь, легкий, мощный. Шуга вздрогнул от того, насколько невероятен он был. Как в двух ударах по жести рассказать обо всей жизни в сеуле: куче переживаний, унижении, развороченных надеждах. Высокий парень молотком гнул вывеску, чтобы поместить ее над входом в ресторанчик. Шуга остановился, вдохновляясь странной уличной гармонией. Телефон — звукозапись, за неимением лучшего. Подловить два ритмичных удара, распеленывающих правду жизни и дающих простое определение последним двум-трем месяцам. Звук получился дерьмо, куча лишних шумов, плохой микрофон, предназначенный далеко не для концептуальных зарисовок, но материал — огонь. Единственный, кто может понять — Айрон. Возвращаться к старому противно, и это по-детски: уйти с вещами, поставить точку в отношениях, а потом кидать двухсекундное аудио, где только жестяной стук. Но это не остановить. Легкомысленное «отправить». Потому что некому больше. Одиночество, которое началось только чуть больше дня как — уже проело дыру в груди. Что-то вроде прощального подарка, последнего весомого слова. Словно Шуга два месяца назад вышел за подходящим метким эпитетом, и вот — нашел его, прямо с жаровни — и на алтарь. Юнги закурил и продолжил блуждание по незнакомым пьяным улицам. Хозяйка, женщина ближе к тридцати, красотка и наверняка во всех барах коктейли бесплатно, встретила его у парадной. — Это ты Мин Шуга? — окликнула она, когда Юнги докуривал сигарету и сверял адрес. Шуга формально поздоровался, и они пошли на местность. Хозяйка уезжала через неделю в длительную командировку в Японию и искала второго жильца, который бы мог выдержать первого, чтобы площадь не пропадала. Поэтому и согласилась спонтанно, срочно, полунезаконно. На вопросы Шуга ответил, что из Тэгу, приехал учиться. Надежды обжиться здесь он не питал с момента упоминания раздражающего соседа. Хозяйка открыла дверь, пропуская на осмотр. Квартира оказалась приличной — по заниженным улицей стандартам — и напрягал только сосед. Таинственный студент явился из-за закрытой двери во вторую комнату, и порушил все убеждения Шуги о мироздании. — Чон Хосок? — выдохнул Юнги. Лошадь прихуел не меньше. В домашних шортах и просторной футболке, заспанный, с кружкой в руке и широко распахнутыми глазами. — Нихуя себе сталкер, — сказал он и даже не засмеялся. Словно действительно принял Шугу за преследователя. Юнги прикинул, что пожить с этим парнем будет хорошим развлечением, и можно будет иногда просить того станцевать, если они сблизятся. Одноразовая встреча на улице поставила в сознании пометку, что такой охуенный танцор не может быть более невыносимым, чем Юнги сам. — Меня все устраивает, — заключил Шуга и через час уже поставил сумку в свою новую обитель. Хосок нервно кусал ногти и вообще выглядел дохуя нервозным, когда Юнги завалился на кухню, уже в домашней одежде, с раменом и чайником. — Привет, я все еще Мин Шуга. — Хосок, — откликнулся Лошадь, и вскинул внимательный взгляд, — Ты не сталкер? — У тебя и такие есть? — уточнил Юнги, а после сразу перешел к главному, — Где розетка? Хосок облегченно рассмеялся, разряжая атмосферу. Он поставил чайник кипятиться и рассказал все, что стоит знать: о розетках, вайфае, соседях, особенностях на ладан дышащего пластикового окна. — По пятницам или воскресеньям я устраиваю вечеринки здесь или сам куда-нибудь хожу. Поэтому никто не задерживается. А еще я — за порядок, и ненавижу грязную посуду на столе, грязную обувь у входа и все такое. Слушаю громко музыку. А ты надолго? Шуга залил кипятком лапшу и прикрыл крышкой. Лошадь сверлил его внимательным взглядом, и отмолчаться не вышло. — Как пойдет. Я не очень аккуратен, ненавижу, когда заходят на мою территорию или трогают мои вещи. Ты куришь? Хосок скривился и замахал руками. — Нет-нет-нет. Я ж танцор. Куда мне? — Бля, ну как… Ладно. Шуга проверил, как заварилась лапша, и принялся за ужин. — Ты уже не кажешься похожим на хулигана, — заметил Лошадь, — Ты магнит для неприятностей, что такой… потрепанный? Чем занимаешься? Прямое, точное, по сути — магнит для неприятностей — со всей своей удачливостью. — Тебе сколько лет? Душа чувствует, я тебе хен, — оторвался от рамена Юнги. Догадка подтвердилась, Хосок оказался на год младше. — Я приехал в Сеул за мечтой музыканта. Андеграундный хип-хоп. Я рэпер, — лениво объяснил Шуга, — А ты… с факультета современного танца? — С подготовительных туда, — ошалело кивнул Хосок, — Ты экстрасенс? Мысли читаешь? — Вроде того, — кивнул Юнги и впервые действительно посмотрел на лицо Хосока, темное, похожее одновременно на сову и лошадь. Его губы каждую секунду были готовы расплыться в улыбке, зубы выглядели слабыми. Весь он полнился, как детская книжка, аристократичностью и дружелюбным нравом. А потом Хосок обернулся за чайником, чтобы налить себе еще кипятка в чай, и Юнги заметил его невъебенную форму носа. Настолько неординарную, совершенную, что, черт, вот чего не хватало художникам всего мира, чтобы запечатлеть совершенство. У Шуги язык зачесался отвесить по этому поводу что-нибудь. Рамен подошел к концу, Хосок внимательно следил за каждым движением нового соседа, пока тот наводил порядок после приема пищи. Широкая кухня сияла чистотой, в россказни про пьянки верилось с трудом. Чистая плита, холодильник под металл, просторная столешница для готовки и стол для завтрака с нестирающимся пятном сиреневого химиката и сколом на углу у стены дышали умиротворенным порядком. — Кто тут жил до меня? — Свиноподобный уебан. — Забавно. Больше сказать особо нечего, Юнги поправил сползшую с плеча футболку Айрона, которую случайно запихнул со своими вещами в сумку. Возвращать ее теперь было бы совсем не по понятиям. Как настоящий мужчина — съебал, так с концами. Заносит теперь ее в домашней обстановке, просторную и приятную, как пижама. — У тебя нет лишнего одеяла? — Вроде в шкафу твоей комнаты было. — Ого. Вот это сервис, — удивился Юнги. Узкая комната с плотными шторами на окне, на четверть заполненная кроватью с белым матрасом. Был шкаф с раздвижными дверьми, небольшой стол, сиротливо пустая книжная полка, два стула. На столе стояла лампа дневного света, на спинке кровати лежал красный плед. Крашенные в приятный синий цвет, насыщенные бугристой строительной фактурой стены наполняли комнату визуальным холодом. — Я убирался здесь, так что не волнуйся, все как в операционной, — Хосок заглянул в комнату и сияюще улыбнулся. — Спасибо. Хотя мне кажется, что это не так беспричинно, да? — Не надо быть таким подозрительным, парень. Шуга пожал плечами и сел на кровать. Пальцы смяли подол футболки. Завтра надо будет пережить день, а потом он заступит на работу. И все станет снова проще. — Я теперь заселился, так что будь потактичнее с моей территорией, — напомнил Юнги и бросил взгляд на зашторенное окно. Хотелось курить. — Не вопрос, — отозвался младший, — Ты во сколько встаешь? — У меня завтра выходной, буду спать, сколько влезет. — А я уж понадеялся, ты меня разбудишь. Вечно опаздываю. Бля, вот везунчик, — помрачнел Лошадь. Шуга встал и подошел к окну, отдернул штору и аккуратно приоткрыл окно, следуя предупреждениям Хосока. Несмелым потоком воздух потек в помещение, цепляя занавеску и оседая на ключицы жгучим холодком. Шуга залез в карманы домашних брюк в поисках сигарет. Не забрал их из куртки. Оперся локтями на подоконник, вдыхая холодный весенний воздух и погружаясь в мысли о бренности бытия. Хотелось снова спрятаться в руках Айрона, прижаться к его горячей южной коже, забыть обо всем — а впереди длинная ночь на просторной кровати. Влюбиться — дохуя круто, будоражит и заебись удовлетворяет. Но когда речь идет о художнике-наркомане, все отдает подпортившейся продукцией в приправах, сжигающих способность ощущать вкус. — Ты тоже из Кванджу?.. — выдохнул Юнги. — Тоже? — Не в том смысле… Я D-boy… — путанно отмахнулся Шуга и все-таки поплелся за курткой. Хосок посторонился в дверях, провожая взглядом. — Я такой страшный, что ты спать не сможешь? — дернул бровью Юнги, возвращаясь в комнату. Сел на подоконник, чтобы дым свободно тек в окно, и закурил. — Тебе точно надо курить в квартире? — Могу простить тебе какой-нибудь незначительный недостаток взамен, — устало выдохнул Шуга и прислонился спиной к окну. — Заметано, — согласился Лошадь и бросил взгляд на часы, — Я пойду спать. — Пиздуй, — расслабленно отозвался Юнги и зацепил кончиками пальцев ворот футболки. Хосок отсалютовал и скрылся, прикрыв за собой дверь. Хороший до неприличия. Сигарета быстро укорачивалась. В голову лезли воспоминания о жарких ночах с Айроном, тело пробила легкая дрожь, пальцы заскользили по шее к кадыку, повторяя прикосновения южных рук. Юнги облизал пересохшие губы и затянулся, пытаясь вытрясти из головы это. Опаляющие прикосновения везде, жаркие южные губы, растворяющие сахар белой кожи. Металлическая полуулыбка, дрожащие густые ресницы. Невероятный жар, уничтожающий изнутри. Сигарета кончилась, а Юнги поплелся в душ снять напряжение. А потом включил вечную «Gee» на телефоне, чтобы заполнить ей мысли. Застелил постель и забрался под одеяло из шкафа, натягивая его до подбородка. Так и заснул, топя себя в бесконечном «gee gee gee gee baby baby» на повторе.