Дорога домой

      — Мне необходимо поговорить с Ниганом. Сейчас. — Карл, уже порядком заведённый, третий раз повторил свою просьбу. Дуайт, чистящий арбалет — арбалет Дэрила, — даже головы не повернул. Жилистые плечи под потрёпанной курткой напряглись, по шее расползалась краснота. Дуайт злился, но терпел.       — Ниган занят. Иди-ка почитай чего-нибудь. — Дуайт изогнул обожжённые губы в издевательской усмешке. Выглядело это жутковато.       Упоминание о библиотеке только подлило масла в огонь: от нечего делать Карл действительно заходил туда, взял пару книжек, которые так и не дочитал, а вот ощущение собственной бесполезности только усилилось. Кто вообще сейчас читает?       От сильного рывка Дуайта развернуло, он чуть не выронил короткий толстый болт, который прилаживал в жёлоб.       — Я сказал, что хочу поговорить с Ниганом. Где он? — На секунду Карлу показалось, что Дуайт его ударит, возможно, забьёт болт в оставшийся глаз; тот сдержался, хотя усмехаться перестал.       — Думаешь, тебе всё можно? На особом положении, щенок? Долго это не продлится, и я сам с удовольствием выпущу тебе…       — Дуайт! — Рядом возникла Лора, блондинка с татуировкой на шее. С ней Карл встречался в библиотеке, она ему кивала почти по-дружески, но сразу поспешно уходила, пряча потрёпанные книжные томики под полой куртки. Карл воображал, что это любовные романы, вроде тех, что читала мама, с томными красавицами в пышных платьях на обложке.       Лора оттеснила Карла от Дуайта:       — Ниган с жёнами, не стоит его беспокоить, он приказал… — Но Карл её не слышал, уже шагал в знакомый коридор. Стучаться он не стал: так себя успел накрутить за недели вынужденного одиночества, что просто толкнул со всей дури дверь, влетел в комнату, набрав воздуха в грудь, и замер.       Ниган сидел в кресле, полностью одетый, в отличие от стоящей перед ним на коленях женщины. Сначала Карл увидел лишь изящно изогнутую линию спины и рыжие волосы, разметавшиеся по белой коже. Потом она отвела упавшие на лицо пряди, томно вздохнула, причмокнув, и продолжила сосать член, растянувший её губы в ярко-алое кольцо.       Воздух вырвался у Карла из лёгких, словно из проколотого воздушного шарика.       Ниган поднял голову, заметил его; женщина, видимо, что-то почувствовав, дёрнулась, пытаясь отстраниться, но ей не позволили. Ниган намотал медные пряди на кулак, вынуждая её нагнуться ниже, пошлёпал по губам головкой:       — Хочешь его? — Никогда Карл не слышал, чтобы Ниган говорил так; он почти ощущал, как голос скользит по коже, словно потёртая замша отцовской куртки, или гладкий нагретый ствол кольта, или шкурка подстреленной Дэрилом белки.       — Хочешь? Покажи мне, как ты его хочешь. — Этот сукин сын продолжал смотреть прямо на застывшего у двери Карла. Смотрел и улыбался снисходительно, насквозь Карла видел, понимал, что тот чувствует.       — Возьми мой хрен в рот. Возьми его весь, ты же хочешь меня порадовать?       Женщина что-то невнятно промычала, Карлу услышал влажный хлюпающий звук, потом ещё и ещё. Он знал, что сейчас непристойно растянутые тонкие губы скользят вверх и вниз по члену, но сам смотрел только на Нигана. Видел, как у него темнеют глаза, напрягается линия челюсти, слышал тихое вкрадчивое:       — Хочешь его? Мой хрен? Покажи мне. Порадуй. Ещё, ещё глубже, вот молодец, умница…       Надо было отвести глаза или выйти, но он не мог. Мгновенное возбуждение, грязное, стыдное, не давало и шагу сделать; и Карл стоял, слушал, как Ниган хриплым мурлыкающим шёпотом приказывает взять глубже, сжать губы плотнее. В висках послышался знакомый перестук, ладони взмокли, а низ живота словно стиснуло раскалённой безжалостной рукой.       Наконец Ниган громко застонал, вжимая голову женщины в пах, и до Карла донеслись странные звуки. Будто кошка подавилась чем-то. Он отмер, вывалился в коридор и на ватных ногах пошёл к себе.       Увиденное так и стояло перед глазами, словно выжженное на сетчатке — не забудешь. И голос, звучащий в ушах, тихий ласкающий шёпот. Карл сел на кровать, потом лёг, вскочил, прошёлся, бесцельно двигая стул, поправляя лежащие на столе книги. Возбуждение никуда не делось, молния давила на член, а в голове был полнейший бардак, но он скорее руки себе дал бы отсечь, чем решил проблему, как раньше в Александрии. Чувствовал себя извращенцем, как ни посмотри: его либо возбудило насилие над женщиной, либо этот старый садист.       В дверь постучали, тихо, даже деликатно.       — Что? — Карл рывком распахнул дверь.       — Мне тут передали: ты хотел меня видеть? — Ниган благодушно улыбался, почёсывая заросший щетиной подбородок. — Неужто врут?       Он подождал ответа:       — Так я могу войти?       Карл кивнул, отходя от двери. Он не знал, что сказать. Извиниться? Ворвался в комнату в неподходящий момент. Стоял там. Таращился. В таких случаях полагается извиняться.       — Я… — Нужные слова не находились.       — Да? — Удобно устроившийся в кресле Ниган сложил ладони домиком и смотрел с искренним интересом.       — Мне не стоило… так… врываться, — выдавил Карл, чувствуя себя нашкодившим школьником. Уши и щёки у него уже пламенели.       Ниган несколько томительно долгих секунд любовался, потом расхохотался, вытянув длиннющие ноги через всю комнатёнку и запрокинув голову.       — Малыш Карл Граймс! Краснеешь, будто никогда не таскал папину порнушку. Или… — Он подался вперёд, вглядываясь. — Или не таскал? Ты для этого слишком хороший, а? Ребёнок?       Карл упорно рассматривал носки запылённых ботинок. Видел ли он папину порнушку? Ответ: нет. До апокалипсиса его интересовали трансформеры, кто быстрее — Флэш или Ртуть, согласится ли Бекки Роган сесть с ним в школьном автобусе. После того, как привычная жизнь полетела в тартарары, порножурналы были в самом конце списка необходимых для выживания вещей: воды, еды, оружия, лекарства, тёплой одежды, удобной обуви, топлива, батареек и многого другого.       Нет, он, конечно, видел, как отец целует Мишонн, а Гленн обнимает Мэгги, но это не было так грязно, так по-животному откровенно.       Получается, первое в своей жизни порно он увидел десять минут назад. Знаменательный день, что тут скажешь.       — Итак, зачем ты хотел меня видеть? Не для беседы же о пестиках и тычинках, пчёлках и птичках? — Судя по голосу, Ниган развлекался вовсю.       — Дай мне какое-то дело, что-нибудь. — Карлу, обрадованному сменой темы, легче далась в общем-то непростая просьба.       — Вот как? Дело тебе дать? — Ниган перестал смеяться. — Согласен, значит, на меня работать? А если я тебя пошлю в Александрию дань собирать? Или прикажу пристрелить какого-нибудь строптивца с дерзким взглядом? Ты сделаешь?       — А ты прикажешь? — Карл оторвался от созерцания ботинок, угрюмо посмотрел из-под отросшей чёлки.       — Нет. — Ниган пружинисто встал. — Не прикажу, малыш Карл. Поедешь с Лорой. Проверишь ловушку для ходячих, подстрахуешь её, а она — тебя, понял?       Карл облегчённо кивнул. Благодарить он не станет, достаточно побыл сегодня воспитанным мальчиком.       — Ага! Чуть не забыл. Подойди-ка сюда. — Ниган достал что-то из кармана штанов. Видя, что Карл медлит, сам подошёл, в один шаг пересёк комнату.       — Фрэнки, ну, та рыжуля с умелым ртом, ты видел. — Карл сглотнул, в горле мгновенно пересохло от воспоминаний. — Она тебе передала кое-что.       Карл почувствовал, как Ниган уже знакомым движением забирает ему волосы в хвост, убирая с лица чёлку, закрепляя на затылке хвост с помощью резинки.       — Вот так. — Отпускать его Ниган не торопился, Карл почувствовал лёгкое прикосновение к шее, горячее дыхание на коже. В паху снова плеснуло обжигающе горячим, когда Ниган прошептал ему:       — И мальчик, постарайся, чтоб тебя не сожрали там, за воротами. Я буду огорчён и разочарован. Но я расстроюсь ещё больше, — пальцы на шее сжались строгим ошейником, — если ты выкинешь какую-то глупость вроде побега или встречи с папочкой. Понимаешь?       — Да. — По позвоночнику побежали мурашки, по ощущениям размером с кулак.       — Не расстроишь меня, мальчик? Ты ведь хочешь меня порадовать? Скажи это. — Карл повернулся. Ему пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть Нигану в глаза.       — Я не расстрою тебя.       — Вот и умница. Потому что, если ты надумаешь обмануть меня… — Ниган заботливо убрал со лба Карла выбившуюся прядь и продолжил, доверительно понизив голос: — Я поеду в Александрию, отловлю боевую дамочку с катаной и заставлю твоего отца её выпотрошить.       Компанию Карла Лора приняла без восторга, но и без открытой неприязни, она просто молчала, ограничиваясь лишь необходимыми инструкциями:       — Выйди из машины. Подержи здесь. Проверь провод. Стой у машины. Садись в машину.       Но Карл и не стремился познакомиться поближе, он наслаждался поездкой и возможностью выбраться из мрачных стен Святилища.       — Будешь? — Лора протянула флягу с водой, на загорелом запястье болтался легкомысленный браслет из розовых и голубых пластиковых бусин. Заметив взгляд Карла, она раздражённым жестом поправила манжет куртки.       — Я отойду, посматривай по сторонам. — И зашагала к придорожной полосе. Далеко отходить не стала, расстегнула штаны, присаживаясь тут же, на обочине, заросшей травой.       Карл отпил из фляги, осмотрелся, старательно отворачиваясь от Лоры. Долгое путешествие в группе быстро излечивает от ненужной стеснительности, но ему всё равно стало неловко.       Было что-то извращённое в том, что молодая красивая девушка вот так вот запросто справляла нужду в его присутствии. Он услышал шорох ткани — Лора натягивала брюки, — потом лёгкий вскрик и сдавленное ругательство.       — Эй! В машине, в бардачке, кусачки, принеси! — Лора лежала в траве, запутавшись ногами в колючей проволоке. Карл пошарил в бардачке, кусачки нашлись под пухлым потрёпанным томиком. На обложке надпись «Любовь под пальмами» и красотка в розовом платье. Фыркнув, он зашагал к Лоре, старательно пряча улыбку. Она подозрительно нахмурилась, словно ждала насмешки, но тут её глаза распахнулись:       — Сзади!       Из придорожных чахлых кустов вышла, покачиваясь, тощая фигура в лохмотьях. За ней ещё одна. И ещё. И ещё. И ещё. Не стадо, но довольно внушительная группа заковыляла к замершей Лоре, булькая и хрипя разложившимися глотками.       Карл потянулся было к кобуре, но её не было, оружия ему не дали, так далеко доверие Нигана не простиралось       — Пистолет. — Он бросил кусачки на землю рядом с Лорой, нетерпеливо протянул руку. — Быстрее!       Несколько мгновений она колебалась, потом молча отдала ему оружие.       Глок-17 приятной тяжестью лёг в ладонь, Карл по выжженной на подкорке привычке проверил количество патронов, осуждающе покосился Лору: обойма была неполная, всего семь. Прицелился в ближайшего ходячего, выстрелил — голова мертвеца разлетелась, как гнилая тыква, потом так же взметнулась смрадным фонтаном ещё одна. Карл стрелял, но уже понял, что одним стволом проблему не решить, патроны скоро закончатся, а запасная обойма в машине.       Лора щёлкала кусачками, но торопиться не могла: шипы проволоки чернели от заражённой крови. Одна царапина — и для неё всё будет кончено.       Бах! Бах! Бах! Осталось два выстрела. Пока он добежит до машины, достанет обойму, перезарядит пистолет, его новая напарница станет бывшей напарницей. Бах! Один патрон.       Лора, упрямо сжав губы, споро перерезала проволоку. Она не сдавалась, как не сдалась бы Мэгги. Или Розита. Или Саша.       Бах! Он по инерции нажал на спусковой крючок, в ответ раздались только глухие щелчки. За спиной зло с присвистом выдохнула Лора. Карл обернулся: бледная до синевы, стиснув зубы, она сражалась со стреножившей её проволокой. Бросила на Карла короткий взгляд, но ничего не сказала, ни о чём не стала просить, только кусачки стиснула так, что костяшки пальцев побелели. Она не ждала от него помощи, и это было правильно. Это было честно. Они друг другу никто. Хуже, чем никто — враги. И она, и все, кто с Ниганом, заслужили смерть, так что пусть не смотрит, не просит. Ходячие были совсем близко, и Карл сделал крохотный шаг назад, отступая. Он знал, что будет через минуту: зомби тупым голодным инстинктом поймут, кто здесь жертва, и набросятся, начнут раздирать на части, жрать, утоляя неутолимый голод. Лоре повезёт, если горло перервут сразу.       Лора обернулась, посмотрела на Карла, уже не бледная, а словно посеревшая от ожидавшего впереди ужаса, но просить не стала. Перехватила поудобней кусачки, плюнув на проволоку, готовясь биться до конца.       — Не останавливайся. — Доставая нож, он шагнул вперёд, вставая между ней и ходячими, как встал бы между ходячими и Мэгги, или Сашей, или Тарой, или любым другим членом его семьи.       В Святилище возвращались молча, но это уже была другая тишина, когда слова просто не нужны. Ты и так знаешь, о чём думает и что чувствует сидящий рядом. И он тоже знает, что думаешь ты. На прощанье Лора протянула руку и, заметив, что Карл, не сдержавшись, снова глянул на браслет, пояснила негромко:       — Это брат сделал для меня. Давно. Ещё до всего этого. Он был хорошим мальчиком. Добрым.       Что случилось с хорошим и добрым мальчиком, Карл спрашивать не стал.       К удивлению Карла, работать с Лорой оказалось комфортно (удобно), почти как с Мегги или Розитой. Немногословная, прямолинейная, но в общем-то незлая, она оказалась хорошим напарником. Работа была несложная: проверять, на месте ли ловушки, осматривать территорию, не движется ли к границам стадо ходячих. Они объезжали не только лес и шоссе возле Святилища, но патрулировали земли вокруг Хиллтопа, Александрии и Королевства.       Когда Карл спросил об этом Лору, та пренебрежительно дёрнула плечом:       — Грегори до чёртиков боится высунуть тощую задницу за ворота, а Иезекииль слишком занят в своём чокнутом драмкружке, исполняя роль короля Лира, чтобы беспокоиться о ходячих.       Она помолчала, потом добавила:       — А Нигану не всё равно. Спасителям не всё равно.       Оторопевший Карл еле удержался от расспросов о том, как девушка, знающая о Шекспире, связалась со сбродом вроде спасителей.       Хотя Карл никогда бы себе в этом не признался, но он уже не мог считать всех спасителей сбродом. После первой вылазки жители Святилища не смотрели сквозь него: с ним здоровались, иногда подначивали, вполне по-дружески, даже давали советы. Карл подозревал, что в этом неожиданном всплеске дружелюбия немалая заслуга Лоры, которая рассказала о случившемся.       Спасители перестали быть безликой толпой опасных чужаков, обретали имена, характеры, привычки.       Неуклюжий увалень Дэвид, подаривший Карлу новый нож взамен сломанного на шоссе. Доктор Эммет, осматривавший заживающую глазницу. Ехидная и языкастая Фрэнки, не упускавшая шанса вогнать Карла в краску, припоминая ему при каждом удобном случае его промах. Грустная молчаливая Эмбер и Марк, следящий за ней глазами выброшенного на мороз щенка, когда думал, что никто этого не видит. Хотя видели и замечали все.       — Парень доиграется, — брюзжал вечно всем недовольный Гэвин, — себя подставит, Эмбер подставит. Всех подставит.       — Угу. — Дэвид, чистящий ножи, свой и Лоры, сидящей, скрестив ноги, на продавленной койке и читающей очередной роман, только кивнул.       — Марк — парень неплохой. Дурак, конечно, но рожа смазливая. Была смазливая, — поправился гнущий свою линию Гэвин. — Поискал бы себе кого другого. От Эмбер одни неприятности.       — Угу. — Спорить Дэвид не собирался, проверил подушечкой пальца остроту лезвия.       Карл, сидящий тут же и наблюдавший за плавным скольжением точильного камня по клинку, поёжился. Он помнил, как наказывали Марка.       — А что, парень, — Гэвин цепко взглянул на него, — как поступают в Александрии? Или вы там без руля и без ветрил плывёте на одной демократии?       Лора коротко фыркнула, но продолжила притворяться, что читает.       — Мы не наказываем! —  возмущённо начал Карл и осёкся. Это было неправдой, потому что они наказывали, но не истязали, не мучили, намеренно стараясь унизить.       Шейна, предавшего отца, убили. Он сам и убил. Мерла оставили прикованным на крыше, но это всё равно что убить. Кэрол отец выгнал, но это ведь тоже всё равно что убить. И был ещё Пит. Отец спал с его женой, тихой блондинкой с мягким голосом и приветливой улыбкой, а потом убил Пита. Или сначала убил, а потом переспал? Неважно.       Карл молчал, не зная, что сказать, потом пожал плечами:       — Мы не наказываем утюгами. Можем изгнать из общины, если ты напал на кого-то или украл.       — Вот оно ка-ак, — протянул Гэвин. — Ну, не знаю. Или в безопасности с обожжённой мордой, или целый, но один и среди толпы ходячих? По мне, так на хер морду.       — Да кому твоя-то морда сдалась, никакой хер не встанет, — пробасил Дэвид, убирая наточенные ножи.       Завязавшуюся перепалку Карл слушать не стал, махнул на прощанье Лоре и пошёл к себе. На душе почему-то было пакостно, и разбираться в этой пакости совершенно не хотелось.       В закутке, возле грядок с томатами, где обычно собирались желающие посплетничать и не желающие привлечь лишнее внимание номера, слышалась какая-то непонятная возня. Карл расслышал чей-то испуганный писк и раздражённое злобное шипенье человека, теряющего терпение.       — Эй! У нас уговор, забыла? Я же принёс тебе чёртовы таблетки, так что хватит ломаться!       Ответа Карл не разобрал, только сбивчивые всхлипы.       — Ты меня что, динамишь, что ли, сучка! — злился мужчина. Карл подошёл ближе, но тот даже не заметил.       — Привыкла вот так нормальных парней отшивать, да? По тебе сразу видно, что сука эгоистичная, да только время теперь другое!       Наконец Карл его узнал. Неприятный длинноволосый хлыщ по имени Джаред, один из тех, кто в детстве отрывает крылышки мухам, а потом всю сознательную жизнь ищет жертву послабее. Чует беззащитных и слабых, но в жизни не свяжется с тем, кто готов дать отпор. Девчонка, жавшаяся к стене, отпор дать точно не могла. В свете прожектора можно было разглядеть светлые волосы, тонкие запястья, хрупкие ладони: девушка неловко пыталась отпихнуть Джареда, но только раззадорила мужчину. Позабавленный её неумелым сопротивлением, он упорно толкал девушку в неосвещённый угол.       — Ты поиграть со мной решила, сучка? — Послышался шлепок, голова девушки мотнулась в сторону. — Привыкла парнями вертеть, мелкая шлюшка?       Он быстро протянул руку, ущипнул девушку за грудь, облизнулся, причмокнув, даже в тусклом свете можно было увидеть, как масляно заблестели его глаза.       Блондинка, взвизгнув, прижала руки к груди, но на помощь не звала, только всхлипывала.       Досматривать Карл не стал, тратить время на увещевания тоже: в висках уже отбивали знакомый ритм раскалённые молотки. Он с силой толкнул Джареда, пытаясь приложить головой об угол стены. Манёвр бы удался, но девушка в последний момент перевела на него удивлённо-испуганный взгляд, и Джаред, сообразив, что за спиной кто-то есть, шагнул в сторону, так что удар вышел слабый, смазанный.       Джаред вскинулся по-звериному, но, когда увидел Карла, расслабился, по губам у него зазмеилась паскудная ухмылка.       — Шёл бы ты мимо, щенок. У нас тут всё путём, верно?       Блондинка посмотрела на Карла испуганно-заискивающим взглядом уличной собачонки. Такие сами падают на спину, подставляя беззащитный живот под удар, даже зубы не посмеют оскалить, безропотно принимая всё, что им достаётся.       Тощая, с цыплячьей шейкой, тонкими светлыми волосами, неряшливым нимбом растрепавшимися вокруг головы, она чем-то неуловимо напоминала Бет. Ту Бет с фермы, которая решила сдаться, лечь и умереть. Испуганную Бет. Жалкую Бет. Сдавшуюся.       Только рядом с Бет была Мэгги, и мама, и Лори, а с этой кто?       Перестук в голове превратился в невнятный рёв, Карл стиснул зубы и ударил, как учили, целясь в точку над переносицей. В этот раз получилось: Джаред взвыл тоненько, по-бабьи, схватился за нос. Сквозь плотно сжатые ладони сначала медленно, потом всё быстрее засочились капли крови, чёрные в неверном свете прожектора.       — Иди отсюда. — На девушку Карл не отвлекался, понимая, что ничего ещё не закончилось. — Быстро!       Она стояла, топчась на одном месте, словно не знала, как поступить, потом мотнула головой, то ли благодаря, то ли прощаясь, и исчезла в темноте двора.       — Ах ты, сучёныш! — Джаред смотрел широко распахнутыми, мутными от боли и злобы глазами. — Я тебя урою! Слышишь? Я тебя урою!       Тратить слова на ответ Карл не стал, потянулся за ножом, но достать не успел: Джаред заметил движение и бросился. Он был крупнее, тяжелее, так что они оба покатились по земле, задыхаясь, хрипя от бешенства, нанося беспорядочные удары, не обращая внимания на боль.       Карл не сдерживался, бил в полную силу, неосознанно радуясь возможности выплеснуть скопившуюся злость.       Довольно скоро Джаред подмял его под себя, уселся на спину, сжимая рёбра коленями и заломив руку назад.       — Ну что, сучёныш? — пропыхтел в ухо, капая на шею кровью из разбитого носа. — Я говорил, я тебя урою! Говорил? Ты у меня землю жрать будешь!       Карл попытался вывернуться, но получил такой сильный удар по почкам, что внутри загудело от боли. Он сдавленно застонал, заскрёб пальцами по земле.       — Нет уж, сучёныш, не вывернешься! — Джаред вцепился в волосы, заставляя выгнуть шею назад до хруста в позвонках, а потом с силой приложил лицом о землю. И ещё раз.       — Получи! Сучёныш!       Карл слепо заморгал, кровь из рассечённого лба заливала здоровый глаз, так что он ничего не видел, и это оказалось страшнее всего. Что если он теперь останется слепым?       Карл забился, беспорядочно, как попавшее в капкан животное, силясь высвободиться, но Джаред не собирался давать ему и шанса.       — Куда собрался? Я с тобой ещё не закончил! — Он снова ударил так, что Карл обмяк, прекратив сопротивление. В ушах звучал тонкий назойливый звон, в боку что-то хрустнуло, и теперь при каждом вздохе там жгло огнём.       — Уже не такой наглый, да? — Джаред перевернул его на спину, снова уселся сверху. — А знаешь что? Я придумал, что с тобой сделаю!       Карл почувствовал, как к щеке прижалось что-то холодное.       — Я тебе второй глаз выну, сучёныш! — пообещал Джаред, его кислое дыхание било в нос. — И найду девку, которую ты благородно пытался защитить, отымею её во все дыры, чтоб визжала, как свинья! А потом скатаюсь в Александрию и развлекусь там с какой-нибудь цыпочкой! Что ты тогда будешь делать, а? Что? Что?       Карл неожиданно для себя рассмеялся: подобное он уже видел, правда, в прошлый раз он, так сказать, сидел на галёрке, зато сейчас — в первом ряду.       — Чего ржёшь? — Лезвие на щеке дрогнуло, и нажим ослаб, всего на пару секунд, но их Карлу хватило, чтобы, рванувшись вперёд, впиться Джареду в шею, намертво стискивая зубы.       Над головой раздался полузадушенный вопль, Джаред, не ждавший нападения, в панике забыл про нож, просто молотил руками, тянул за волосы, пытаясь оторвать от себя Карла, но тот только крепче стискивал зубы, захлёбываясь чем-то горячим, солёным, что заливало лицо, мешало дышать и видеть. Он только чувствовал, как на нём судорожно, словно гигантская рыбина, выброшенная на берег, бьётся тело, как судороги эти становятся всё слабее, тише, и тише, и тише… И, рыча, стискивал челюсти сильнее.       Карл не слышал, как двор огласился криками, не видел бестолковой суеты вокруг. Но вдруг чьи-то уверенные сильные пальцы надавили на щёки, заставляя разжать челюсти, и он услышал чей-то спокойный голос совсем рядом:       — Пусти его, мальчик. Уже всё. Пусти.       И тогда он отпустил.