Слово, которое было в начале

***

      Вместе с доктором Калленом из этого кабинета исчезло нечто большее. Оно только в моменты одиночества становилось ярким и заметным. Однако для Коралин оно так и оставалось загадкой. И теперь понятие одиночества стало двояким: быть без никого и быть без Карлайла. Второе приобретало большую значимость.       Неуверенно помявшись, девушка посмотрела на мистера Зновицки, молчание которого было обычайно громче всяких слов. Коралин не видела в выражении его лица, в глазах чего-то кроме угрозы. За предстоящим разговором она находила лишь пытку. И, быть может, кому-то покажется странным, но предпочтение она отдавала физической — не моральной. Если полезут в голову, однозначно что-то убьют.       — Пройдемся? — предложил мужчина, слегка вскинув подбородок, отчего взгляд показался надменным.       — До чего? — Коралин подавила страх, но мышцы шеи нервно дрогнули. Жест походил на тот, в котором дамы легкого настроения любопытствуют.       — Смотря куда приведет наша беседа, — вампир усмехнулся, сцепив руки за спиной.       Более ни одного слова не последовало. Мистер Зновицки подавляюще смотрел в два испуганных изумруда и, добившись своего, направился вон из кабинета. Коралин шла за ним несколько ярдов, прежде чем снова попасть за дверь. Только ничего за ней не напоминало кабинет. Сперва место ей показалось крытым балконом, но стоило пройти чуть дальше, минуя бетон, взору открывался широкий холл, одна стена которого от и до была стеклянной.       «Обзорная площадка», — пренебрежительно хмыкнула Коралин. Не было никакого желания любоваться заснеженной долиной Альмы. К тому же, зимой темнело раньше, и за стеклом были видны лишь яркие фонари территории базы.       Но не было видно края своеобразной комнаты, что наталкивало на другую мысль.       «Или же нет. Холл. Коридор, который ведет куда-то...»       — Не думал, что ты так скучала по дому, — проследив за взглядом девушки, произнес мистер Зновицки.       — Что для меня дом... — тихо прошипела она, разозлившись от его слов. Хотелось вонзиться пальцами в это стекло и... Осколки. Больно. Коралин поморщилась, прикрыв на секунду глаза.       — Ну что ты, Коралин... — протянул мужчина, не разобрав ее бормотания. — Чем не родные пенаты?       — Когда они были мне родными? — громче сказала она, воззрившись на него.       Мистер Зновицки вздохнул, ничего не ответив. Он кивнул вдаль, призывая следовать за ним. И не было у Коралин выхода, что подавляло, в свою очередь. Зажмурив глаза на мгновение, она выдохнула и сравнялась с мистером Зновицки.       — Бросай свое упрямство, Коралин, — говорил мужчина, неспешно переставляя ноги. Волевой взгляд устремился за пределы базы, широта которых была видна из-за стекла. — Ни к чему хорошему или, по крайней мере, существенному оно тебя не приведет.       — Я не вернусь в это мерзкое услужение, — прошипела девушка, заламывая пальцы за спиной.       — В наших интересах благо мира...       — Ваши интересы достойны... — пылая ненавистью, начала она, но была прервана:       — Не стоит этого. Не вреди себе, — предупредил бессмертный, хмуря брови. — Здесь тебе не учинят зла. Пусть некоторые персоны и вожделеют этого. Я не позволю допустить подобного. И речь не идет о сочувствии, не ухмыляйся. Издревле повелось, что те, кем движут личностные мотивы, приносят OSA сплошные лишь убытки. Ты, впрочем, сама убедилась в этом...       Коралин пробрала мелкая дрожь. Ее губы скривились в едкой усмешке, а мистера Зновицки пуще захотелось убить. Не просто убить — унизить. Как последнюю тварь. Так она вкусила начало предстоящей голгофы. А вампир тем временем продолжал:       — И все же твое возвращение во многом выгодно. И не только нам, не думай.       — И какая же мне выгода, интересно знать? Даже не зарекайтесь, что я выиграю в том, что останусь в живых, — низким голосом проговорила Коралин. — Такой гнилой приз не может быть сладким для меня!       — Я не обмолвился и словом о сути твоей выгоды, — улыбка мистера Зновицки показалась ей насмешливой. Наверное, поэтому она стала цитировать его:       — Зачем мне ваши слова? И без них все вижу, — тоже самое он сказал около получаса назад Карлайлу.       — Видимо, твое зрение по-прежнему остается плохим, точно как у смертных, — рассудил мужчина. Он действительно был прав: еще в детстве Коралин потеряла зоркость дампира. Она бы выплюнула что-нибудь в ответ, но промолчала: он напомнил ей. Напомнил, как страшно было однажды увидеть мир несовершенными, помутненными глазами человека. Но этот мир так опротивел ей, что она была не прочь и вовсе лишиться зрения. Воспользовавшись моментом тишины, вампир продолжил плести свою паутину. — Такая же торопливая и безрассудная, как раньше. Конечно, мы помним времена, когда ты была способна на холодный расчет, но покойный Питер сломил в тебе столь нужную черту, — он искоса взглянул на подчиненную, чтобы увидеть ее подавленное лицо. Она подрагивала и сопела от злобы, ее шаг сбивался. — Но мы, кажется, отошли от темы. Выгода.       — Дела мне нет до этой вашей грязной выгоды! Либо убейте меня, либо отпустите.       — Настоятельно советую не спешить с выводами. Ведь обратно сказанного не воротишь, — любой совет мистера Зновицки звучал для Коралин, как угроза. Немного помолчав он продолжил спокойное повествование: — Итак, миссис Уокман, давайте не будем принимать решения сгоряча. Подумаем как следует. Раз собственная жизнь не представляет для тебя ценности, поищем другую причину повязать оранжевую ленту на руке* (прим. автора: «метка» агентов OSA).       Даже по коже головы Коралин пробежала дрожь. Не только прошлое сегодня станет плетью для нее, но и настоящее. В венах пульсировала кровь, тело обдавало жаром, а ставшие коричневато-фиолетового оттенка руки были холодны, как лед.       — Не стоит быть наивной, Коралин. Помнишь, чему учили в юности маленьких полукровок? Наша организация сродни муравейнику: в каком бы отдаленном уголке мира наши руки не свершили дело, главная база в Альме узнает. Будь то тихое убийство шумного вампира в Сатке или просев жителей Чото на наличие среди них дампиров* (прим. автора: глава 8, письмо). Впрочем, речь идет не совсем о жителях, — в груди Коралин что-то болезненно дрогнуло. Конечно, она поняла, что мистер Зновицки имеет ввиду. — Вижу, эмоция проскочила на твоем лице. Что ж, отныне у тебя не осталось сомнений в том, что члены OSA работают сообща, несмотря на расстояние. Мы словно единый организм или паутина. Дрогнет одна ниточка, и вибрация обязательно дойдет до нас. Худшее, что ты сделала, недооценила нас.       — Что вы с ним сделали? — прошипела Коралин, остановившись посреди холла. Мистер Зновицки прошел чуть дальше и развернулся к ней. Он держал руки в карманах брюк, а вид его был надменным. Он, было видно, понимал, кого она имела ввиду, но отвечать словно не собирался. Тогда злость девушки сломала все стены. Дрожа всем телом, она закричала в гневе: — Где он? Скажите, что не трогали его, иначе я вырву сердце тому, кто причинил ему зло! — в выражении ее лица читалась неприкрытая угроза. Казалось, что она действительно была способна на это. Мистер Зновицки видел перед собой разъяренную волчицу, готовую за брата, словно за детеныша, перегрызть глотку любому. Такой поворот беседы был ему по нраву. Чтобы дело сдвинулось с мертвой точки, Коралин должна была выйти из состояния камня.       — Ты не должна воображать нас врагами, Коралин. Здесь твой дом, — голос бессмертного не изменился и на октаву.       — Что вы сотворили с моим братом?! — она знала, когда этот человек не давал четкого ответа, дело дрянь. Потеряв всякий страх и инстинкт самовыживания, Коралин пыталась своими криками добиться правды-матки.       Но мужчина отвернулся и продолжил путь по коридору. Он еще не решил, к чему должен был привести этот разговор. Ей, конечно же, пришлось последовать за ним.       — Прекратите же молчать! Это же мой брат, Калеб, не издевайтесь над ним так, как умеете, не смейте прикасаться к нему!       — Сейчас же прекрати свою истерию! Криками ты ничего не добьешься, — без притворства сказал ей мистер Зновицки, окинув презрительным взглядом.       Коралин не хотела молчать, ей еле удавалось это, но она понимала, что может навредить брату. Снова сделать хуже. Поэтому до самого конца они шли в тишине. Концом оказалась дверь. Холл с панорамными окнами продолжался в другом ответвлении. Дверь же была закрыта. В металле отражался свет фонарей с улицы.       Мистер Зновицки около минуты задумчиво смотрел на дверь. Он пришел к выводу, что пока перед Коралин она не должна открыться. Пока не время. Глубоко вздохнув, он с легкой безжизненной полуулыбкой обернулся к ней:       — Я думаю, что пищи для размышлений у тебя теперь достаточно.       — Я не сдвинусь с места, пока не узнаю, что с моим братом, — гнула свою линию Коралин.       — Не зазнавайся, условия здесь ставишь не ты. Не стоит торопиться. Впереди у тебя целая ночь, чтобы подумать, достаточно ли вескую причину мы с тобой нашли, чтобы вернуться в ряды OSA. Уверен, ты примешь правильное решение. А пока наш разговор закончен. Тебя сопроводят в покои, — мужчина учтиво указал открытой ладонью на двух вампиров в черном, незаметно стоящих у выхода. Прежде чем Коралин начала бы противиться его решению, он направился дальше по коридору, сложив руки за спиной.       В комнате, куда вернулась, Коралин не могла найти себе места. Казалось, будто воздух сгущался, а отсутствие звуков угнетало. Она словно находилась в вакууме. Ничего, кроме мыслей, не было. А оставаться с ними наедине она не желала, ведь еще там, в холле, при первом же упоминании о Калебе была готова согласиться на вечную службу. Но ее решили помучить и дать время. Мистер Зновицки слишком хорошо знал ее — выбрал мучительную пытку.       Девушка не имела четкого представления, что с ее шестилетним братом. Не знала, заточен ли он в стенах базы в Уати, за тысячи миль отсюда, или его держат здесь. И, она знала, у них рука не дрогнет, если решат совершить небольшой акт насилия над ребенком. В минуты, когда к ней приходили такие мысли, Коралин ненавидела себя. Хотела уберечь, пошла на преступление законов, но утащила за собой в самое жерло.       Паршивое начало дня подобает его концу.