В твоих глазах застыла вечность… Ты пережил так много боли. И кажется, что бесконечно Подушка пропиталась солью… — В. Райм, «Мужские слезы»
***
В воздухе пахнет весной. Лес этим солнечным днем необычайно свеж, тонкие лучи медленно кружатся по земле в своем волшебном танце, пленительном. Снега хотя еще и не сошли до конца, весна стремительно вступала в свои права, не давая зиме ни одного шанса на еще одну морозную ночь. Слишком рано для Британской Колумбии, но, кажется, во все сердца она несла лишь радость. Даже в самые ледяные и твердые. Маленькие неуловимые птички заливались пением, прыгали с ветки на ветку, и тогда снег припорашивал влажную мшистую землю. Этот угрюмый лес казался неизведанным краем, диким от корней его могучих сосен, но к одной из глубинных опушек пролегала дорога со свежими следами от колес. Один ее конец вел в маленький городок Эндако, а другой — к деревянному жилищу, спрятанному среди сухих веток кустарников и высоких дубрав. Двухэтажный дом больше был похож на убежище, нежели на место для добровольной жизни. Его фасад был слишком темным и грубым. От оконных рам отлетали тонкие куски краски, а ветерок разносил их по всей опушке. Он казался слабым, и, тем не менее, от стен дома исходил характерный скрип. Также от него веяло сыростью. Края черепицы на крыше местами были отколоты. Это место даже в такой погожий денек не наводило на хорошие мысли. Но разве влюбленные видели это?.. — Карлайл! Погляди, внутри он довольно-таки милый! — из дома на всю округу раздался смеющийся голос. Светловолосый мужчина перевел взгляд миндалевых глаз с легких облаков, парящих в небе, на тяжелую дверь, что была приоткрыта. Раскидистые ветви деревьев скрывали его кожу от солнца, позволяя забыть о своем пороке. Мысли, несколько странные, необъяснимые и запутанные, казались теми самыми облаками. В одночасье пальцы сжали ручку небольшого чемодана — будто бы и не было его раньше, — от земли повеяло холодом, а к ботинкам прилипли комья снега. Карлайл смущенно озирался по сторонам, раз за разом вдыхал чудный воздух... «Неужели!..» Оглянувшись за спину, захлопнул багажник и вновь обратился взглядом к старому дому. Из-за двери до чуткого уха доносились торопливые шаги и копошение, а еще восторженные вздохи. И сам не заметил, как очутился на пороге, отворил до конца дверь. Внутри было темно и пахло пылью. Как вдруг повеяло чем-то свежим, от этого запаха щемило в сердце. В нем чувствовалась отчаянная нотка полевого цвета, тонкая, как мелодия скрипки. Вот-вот и прервется. Незабвенная нотка. Не прошло и тридцати секунд, как из темноты выплыло его видение, сотканное из свечения лун, под которыми, он необъяснимым образом знал, неустанно молился забыть все-все. Но что значило это «все», ведь сейчас он был прямо здесь? И правда, в эти сладкие минуты видение так реалистично, и начинает казаться, что происходящее вовсе не иллюзия. — Ты чего застыл как соляной столб? — с усмешкой спрашивает она, и все же на губах столь добрая и знакомая улыбка, что он не может усомниться. Ее губы шевелились, а он, оглушенный, так и стоял на пороге, созерцая непонимающий взгляд карих глаз. Почему происходящее кажется бессмысленной, невозможной сказкой, Карлайл не знает, но и не хочет выяснять. Он лишь доверчиво тянется к жене, прижимает хрупкое тело к себе и касается щекой макушки. Тонкая кожа, которую едва тронул загар, покрылась мурашками, но она не спешит отстраняться. — Что случилось? — спросила она, но спокойно, всего лишь интересуясь. Карлайл подцепил пальцами острый подбородок, заставляя посмотреть на себя. Та, что перед ним, склонила голову набок. Она ждала ответа, а он вдруг резко выдохнул, коснулся ее карамельных волос, пропустил через пальцы. На его лице во всех красках отразилось удовольствие, он светился от счастья. Но вот, любопытство больше не плескается в ее глазах, и он словно уже что-то ответил... — Брось, дорогой! Он вовсе не в аварийном состоянии! — она смеялась и протестовала, но таки сбавила обороты: — Ну-у, да, он немного старый, истертый временем, — держа мужчину за руку, она обернулась к дому, обвела фасад взглядом. — Но, подумать только, сколько здесь всего было! В нем история творилась, я не могу обойти его стороной. Можно и ремонт сделать... Карлайл, я очень хочу жить здесь! Именно здесь, дворцы не для меня, — она улыбнулась ему, видимо, радуясь тому, что последняя льдинка сомнения растаяла в глазах любимого. Он не успел ничего сказать ей, поскольку был утянут во внутрь дома. Она, словно маленькая птичка из окрестных лесов, порхала по старым половицам, пробегаясь пальчиками по выцветшей обивке дивана или деревянной каминной доске. Порхала легко и беззаботно. Хоть и не была, как та птичка, наделена яркой внешностью, была прекрасна в глазах Карлайла, рядом с ней мерк весь мир. Он снова огляделся. Этот дом Эсми Эвенсон завещал ее погибший много лет назад дядя, брат отца. Раньше у нее не было возможности приехать сюда, но теперь она была счастлива, как никогда раньше. В частности из-за того, что ее согревали в абсолютно любящем взгляде, не могли оторвать от нее глаз. Вот так вот вдруг, после стольких лет тяжких потерь стать для кого-то центром вселенной было тем, о чем она очень давно мечтала. И она отдавала всю себя новому, но крепкому чувству. По крайней мере, она очень старалась, и Карлайл очень хорошо об этом знал. «Эсми», — голос, звучавший в голове, был полон нежности, бессмертный давно не слышал себя таким даже в мыслях. На его лице отразилось замешательство, ведь они были вместе уже более двух лет, и это было время, когда в его сердце закралась любовь к женщине. В нем не могло не быть нежности все это время... — Эсми, если ты хочешь жить здесь, так и будет. И, если мы все решили, сейчас следует разместиться, а вечером можем съездить в город, — Карлайл натянуто улыбнулся, глядя на девушку с мольбой. Все слова до единого были произнесены, дабы только доказать себе, что все происходит на самом деле. Рыжеволосое видение замерло посреди комнаты и неспеша обернулось к нему. — Было бы здорово! — Эсми размеренным шагом приблизилась к нему, пристально глядя в глаза. Ее ладони ласково легли на его грудь, однако голос словно опровергал пропитанные любовью жесты: — Не доверяешь мне? Мужчина чуть было не задохнулся от отчаяния, что заполнило его душу. Ее слова были бессмысленны относительно их диалога, чего нельзя было сказать относительно всей ситуации в целом. Но он не собирался отступать, поэтому снисходительно улыбнулся: — Это глупости, потому что я тебя люблю, — его улыбка стала еще теплее, когда складка между ее бровей исчезла; и показалось, что в зале стало светлее... — Я перенесу наши вещи, а ты пока проверь, как обстоит ситуация со вторым этажом, — Эсми задорно кивнула, отчего локоны оторвались от плеч, и с предвкушающим взглядом взбежала по деревянной лестнице наверх. Карлайл улыбнулся ей вслед и было облегченно выдохнул, как вдруг обнаружил, что в руке нет чемодана. Нет слишком давно. Он резко оглянулся за спину, подумав, что точно оставил его на пороге, но и там его не было. Дыхание ускорилось, панику уже было не остановить. Быстрее света вампир оказался у двери, безо всяких усилий, однако пришлось опереться на косяк, потому что его не покидало чувство, что он падает. Чемодана нет, куда бы он не посмотрел. И даже в темноте, которую ему довелось увидеть на пару секунд; в ней виднелись очертания граней, словно его тело было помещено в куб. Но ведь все это длилось не более двух секунд, и вскоре Карлайл вернулся в свою реальность. Очень желанную. Он поднялся по лестнице к ней, к своей Эсми, но очутился в темном коридоре, где не было слышно ни одного сердца. По факту, он был здесь в первый раз, однако хорошо знал о расположении каждой комнаты. Он стоял на месте, вдавливая в ладони деревянные перила, и все его естество противилось продолжению пути. Но он, превозмогая ноющую боль, что скрутила все внутренности, пошел дальше по холлу, открыл дверь в одну из комнат и попал в спальню. Широкая кровать была заправлена белыми простынями, а у окна с разбитыми стеклами стояла Эсми, спиной к нему. Ветер раздул ее волосы, его порыв донесся даже до него. Карлайл понимал, что перед ним его Эсми, одна на всем белом свете способная оживить его сердце, но инстинкт самосохранения не давал покоя, он пульсировал в голове, пытаясь подчинить себе. Все внутри словно разорвалось на части, поэтому он не двигался, стоял на месте, так и не решаясь сделать шаг. Он не ожидал, когда Эсми повернулась к нему. А, если быть точнее, это было ее бездыханное тело. Ее взгляд был подернут пеленой слез и полон печали. Казалось, если бы она могла, то кричала бы от боли и обиды, от несправедливости. — Я доверяла тебе, — прошептала она, когда внутри Карлайла, напуганного до глубины души, все стало взрываться. Процесс осознания был необратимым, и медленно мужчина понимал, что это далекое, извращенное воображением воспоминание, которое ничего не изменит и не позволит жить в себе вечно. Он хотел кричать — не мог, попятился назад, но там ничего не было. Осталось только крепко зажмурить глаза и вслушиваться в свое неспокойное дыхание; даже над ним был потерян всякий контроль. Когда руки потеряли ощущение деревянной арки под ними, за которую он держался, Карлайл почувствовал на своем лбу нечто инородное. Прохладное и мягкое, но в остальном непонятное. Ему было мерзко осознавать свой страх открыть глаза: он действительно боялся увидеть свою Эсми неживой. Однако то, с какой легкостью ему удалось сделать это, поразило его так, что Карлайл не сразу заметил смену обстановки. Не было никакого дома и пустой комнаты с разбитыми окнами, над ним сгущалась темнота, в которой глаза смогли зацепиться за потолок, следом — за стену, книжный шкаф и приоткрытую дверь. Он вполне осознавал, где находится, однако не мог усмирить свои обострившиеся чувства. Доктор Каллен точно знал, что нужно сконцентрировать внимание на одной вещи, чтобы обрести покой и контроль над собой. Тогда он вспомнил о прохладе, что распространялась от лба, облегчая головную боль. Коралин сидела рядом с ним, на краю постели. Заспанной она совсем не выглядела, разве что светлые волосы были местами спутаны, а темная кофта от пижамы — помята. В ее глазах читалась печаль, она была расстроена не столько тем, что и без того плохой сон был прерван, сколько тем, что вещество из стен имело сильное действие на Карлайла. Конечно, дурное воспоминание, которое можно было назвать и галлюцинацией, это не самое худшее, что могло случиться. Тем не менее, девушка была расстроена тем фактом, что все не закончилось головной болью. Внутри даже что-то неприятно колыхнулось, что-то слишком похожее на страх, когда рукой она почувствовала, насколько высока температура его тела. Это было ненормально, однако только создатель этого яда мог знать полный спектр побочных эффектов. Коралин только недавно оставила в покое мысль, что этот бессмертный не был для нее на ощупь словно лед. Он не был ни на градус холоднее ее — обладателя своих горячих ста по *Фаренгейту (прим. автора: примерно, 38 градусов по Цельсию). При том, конечно же, что тело здорово и находится в благоприятных условиях. — Ты давно здесь? — спросил Карлайл, когда прохладная ладонь привела к Коралин. Она внимательно смотрела в его глаза, ожидая его возвращения. — Может быть, около десяти минут, — она пожала плечами, вернув руку, которой опиралась на кровать и сминала ткань покрывала, к себе на колени. — Ты так тяжело дышал, я решила проверить, в чем дело. — Спасибо, — прошептал Карлайл, оторвавшись от нее взглядом. Дыхание относительно было в норме, но, если внутри все будет продолжаться прежним образом, оно может сбиться снова. — Не думай, что сходишь с ума, это продолжается действие того вещества. — Точно не можешь назвать мне его? — он снова посмотрел на нее, но Коралин промолчала, опустив глаза. — Узнаю это, как только выдастся возможность... — Если тебе позволят узнать это, — она вздохнула, и пальцы на лбу мужчины непроизвольно дрогнули. — Мне надоело быть в неведении. Каждый, кого бы я не встретил в этом месте, как минимум, в десять раз знает больше моего. На абсолютно призрачных основаниях, которые более похожи на угрозу, от меня требуют правду и терпение, сами же — молчат. — Карлайл, меня прельщает тот революционер, что проснулся в тебе, но это те люди... — девушка запнулась, поморщилась от истины, прозвучавшей в голове. — Люди, которым надо подчиняться. Они способны на многое, чтобы умерить пыл. — И что они сделали с тобой? — неожиданно спросил он, вспоминая предшествующие дни. Коралин была готова отойти в мир иной через ряд изощренных пыток, только бы не остаться в этом месте навсегда и не работать на этих людей, теперь же говорила о покорности... — Перечеркнули два года попыток прийти в себя, — она закрыла глаза, позволив нервным окончаниям высказать себя. Она ощущала глаза, как земля ощущала бы два иссохших озера, чьи воды безвозвратно утекли. Это выглядело нелепо, но Карлайла совсем не волновало. Синхронизируя мысли, он бережно снял ее ладонь со своего лба и заключил в свою. Вполне осознанно, не прибегая ко всякого рода оправданиям. — Карлайл, все в порядке, — дрожащим голосом слукавила она, посмотрев на него. — Мне просто не следует думать об этом. Она замолчала, так и не отобрав своей руки. «Пусть хотя бы ей будет не так плохо», — на полном серьезе подумала она и вернулась взглядом к Карлайлу. Не хотелось упускать его. Правой ладони было тепло. А тело хорошо помнило события, с момента которых вот-вот пройдут сутки. Они были близки совсем недавно; иногда казалось, что прошла уже целая вечность, а в иной раз было отвратительно от себя, оступившегося снова. Тело дрогнуло от воспоминаний, мутной смеси ощущений, внутренности словно обдало огнем, а по коже пробежал холод, заставив светлые волоски на руках встать дыбом. Коралин абсолютно не чувствовала вины перед мужчиной, однако же ее взгляд был полон стыда. Ни один дюйм ее кожи не мог вспомнить ничего плохого — исключительно приятное. В душе, напротив, было омерзительно. И все же доктор Каллен не вызывал в ней негативных чувств — только она сама, ее безрассудные деяния и отсутствие власти над собой в целом. — Чего ты хочешь? — неожиданно спросил ее Карлайл. В тихом голосе проскользнул интерес, однако на лице не отражалось эмоций. Взгляд, словно сканер, прошелся по ней, считав всю доступную информацию. — Покончить со своими проблемами раз и навсегда, — недолго подумав, произнесла Коралин, пожав плечами. — Прямо сейчас, — уточнил вампир, внимательно и неотрывно глядя в мутно-зеленые глаза. На самом деле, первое, что пришло в голову девушки, — Карлайл. Она хотела избавить его от дискомфорта, который доставляло это место, пропитанное специфическим запахом. Но огласить это она не решилась, подыскав тысячу причин. — Обессмыслено, — губы шевельнулись прежде, чем она успела опомниться. Тут же подняла глаза на мужчину, и небольшие надежды рухнули: все-таки услышал. Чтобы избежать допроса, она выпалила первое, что пришло на ум: — Остаться здесь, — Коралин вздрогнула от своих же слов, узкие плечи, обхваченные черной тканью кофты, опустились. Прервав зрительный контакт, она нахмурилась и замотала головой. — Не угнетай себя, — как показалось девушке, черты его лица смягчились. — Здесь к тебе никто не отнесется с пониманием. Только ты сама. В противном случае, ты загубишь себя. Поверь мне, — Карлайл безрадостно усмехнулся. Снова взглянув на нее, он заметил внутри себя трепещущий огонек. Живой, он не разгорался уже так долго. В этот самый миг мужчина был полон презрения к себе, но не смог взять верх над чувствами и замолчать. — У меня немало историй для спокойного сна, — стоило ему только податься назад и освободить немного места, Коралин пристроилась рядом, хоть и спиной. Казалось, ничто не могло остановить ее в тот момент, ведь внутренний голос она уже привыкла не слушать. Доктор Каллен укрыл ее одеялом и снова взял за руку, как было минуту назад. Все это было ей нужно сейчас, и он не искал причин, почему делал это. — Зачем ты это... для меня? — прошептала девушка, тяжело сглотнув и втянув запах наволочки, что так манил к себе. — Я думал о предстоящем дне, — сказал он так, словно это действительно могло быть ответом. — Абсолютно точно, что нас не может ожидать то, о чем взывают мольбы. И мы либо останемся в этом дне навсегда, либо пойдем дальше. — И останемся в следующем, — Коралин печально улыбнулась, сжав его пальцы. — Именно так. Комната медленно погрузилась в тишину. Коралин нашла наиболее комфортное положение и опустила веки, отчего тело накрыла приятная волна спокойствия и безмятежности. К тому времени как она перестала вздрагивать от дыхания мужчины, что задевало шею и плечо, из самой ее глубины вырвалось: — Ты был разочарован, узнав, что я одна из них? — а ведь Коралин даже не думала об этом сейчас — настолько искренний был порыв. — Отнюдь нет. Я не ориентируюсь по штампам и стараюсь судить о людях по их поступкам, — просто ответил Карлайл, думая было, что она уже задремала. — Пока мне слишком мало понятно и известно об этих людях, но в одном я убежден: ты отлична от них и никогда не сольешься с их массой, даже если будешь вынуждена притворяться, что это так. — Это самые добрые слова, которые я слышала в последнее время, — прежде спросив себя, действительно ли это так, проговорила Коралин, а затем обернулась к нему с усмехающимся взглядом: — Ты тратишь на меня слишком много добра, Карлайл Каллен. Эти действия не могли оставить его без улыбки. — Увы, с некоторых пор я контролирую исключительно свою жажду. — Или мысль об этом, — сразу после вставила девушка и вновь закрыла глаза. Карлайл оторвал взгляд от ее волос, нахмурив брови, и уставился в пустоту. Отныне он мог думать об этом и ни о чем кроме.***
Следующее утро началось для Коралин в весьма ранний час. За окнами было бы все еще темно, однако не тихо. На территории OSA никогда не замолкали звуки, чем бы это ни было: гулом аппаратуры или властным голосом управляющего очередной миссией. Так или иначе, герои были отрезаны от внешней жизни, и ориентироваться по солнцу они не могли. Электронные часы показывали 4:34, когда Коралин с трудом продрала глаза, хоть и намереваясь сделать это резко. Ее обуревало раздражение: звук постукивания, каким бы глухим на самом деле не являлся, звонко отдавался в ушах и был крайне назойлив. Из уст девушки вырвался стон, она тяжело вздохнула и нащупала лампу на прикроватном столике. Через пару секунд тусклый свет прорезался сквозь сгустившуюся темноту комнаты. Поняв, что все осталось неизменным, Коралин обернулась за спину и обожгла прищуренным, недовольным взглядом пальцы Карлайла, которыми он постукивал по корешку раскрытой книги. — Если хочешь свести меня с ума, достаточно просто заорать мне на ухо. К чему такие старания? — буркнула девушка и отвернулась, уйдя с головой под одеяло. Карлайл с другой стороны кровати окинул взглядом ее очертания под одеялом, почти не вняв словам, и спросил таким тоном, будто терпеливо ждал этого момента вечность: — Что ты имела в виду? — формулировка вопроса, как, впрочем, и его огласка, была крайне самозабвенна. — Когда и что я имела в виду? — нелепо прозвучал голос из-под слоя одеяла. — Перед тем, как заснуть ты сказала, что я контролирую мысль о том, что контролирую исключительно жажду. В комнате воцарилась тишина. Доктор Каллен не был уверен, что его собеседница так тщательно обдумывает свой ответ. Так оно и было: Коралин провалилась обратно в сон, не в силах уловить смысла его слов. Однако через полтора часа мысли расчистились: сон был крепким и спокойным, что крайне удивило ее. На душе пусть и было тягостно, но желания свести счеты с жизнью не возникало. Довольствуясь нежным теплом постели, Коралин вспоминала минувший день. Было очевидно: не в этот час, так в следующий мистер Зновицки запросит аудиенции с ней. А она, стойко перенеся мысли о будущем, согласится на все. Прошедшая ночь же цвела для девушки совершенно иными воспоминаниями. Откровенный разговор с доктором Калленом вызывал непроизвольную улыбку на ее лице. Все еще в дурмане сна, она ярко помнила его руки и голос. Запах же был с нею и по сей момент: его хранила ткань. Отсутствие Карлайла она сразу объяснила шумом воды за стеной и даже была признательна ему. Все-таки утро — это ее время для уединения. Заправляя постель, Коралин ломала голову над тем, каким образом отблагодарить его. Она чувствовала: это нужно было сделать. Расчесывая волосы, бродила по своим апартаментам из стороны в сторону и думала; в мыслях только и звучал его бархатистый голос... «... но в одном я убежден: ты отлична от них и никогда не сольешься с их массой, даже если будешь вынуждена притворяться, что это так». Голос, который теперь не кажется столь печальным, в котором нет и капли безразличия. — Только показалось, — пробормотала светловолосая, упорствуя в попытках уверовать в это. Словно получала удовольствие, будучи непонятой и отвергнутой. — Могу я войти? — из-за двери послышался голос Карлайла, для Коралин не впервые за минуту. И не сразу она осознала, что все действительно было наяву. Тугодумие не позволило согласиться немедля. Проникнув в комнату, в первую очередь он справился о ее самочувствии с беспокойством в глазах. Только, стоящая спиной ко входу, она не видела этого; но, окажись иначе, она бы все равно не заметила перемен в чертах его лица. — Удовлетворительно, — сухо выдавила она, затем прикрыла глаза и вспомнила о благодарности, пропащей в свете депрессии. — Я надеюсь, это действительно так, — несмотря на ее необычайную сговорчивость, Карлайл не покидал темы. — Ты должна быть сильной сегодня. Если я буду рядом с тобой напротив них, ты будешь чувствовать себя лучше? — Я разве упоминала в разговоре положение своих дел? — она обернулась к нему, смятенная, приблизилась. — Только их всепоглощающую плачевность, — Каллен усмехнулся не без тоски. — Речи о подробностях не было, но догадаться, что грядет, не составило труда. — Я хотела тебя... — затараторила Коралин, но, услыхав свой голос и манеру речи, запнулась. Откинула в сторону недосказанное и мягко спросила: — Кажется, тебе легче? — О да, головные боли ныне не беспокоят меня, — он кивнул, и губы слегка изогнулись. — По поводу того, что я сказала, — она замялась, подбирая слова. Ему хотелось услышать объяснение, но дверь неожиданно распахнулась. Снаружи, очевидно, кто-то ожидал. — Чувствую себя животным, — не беззлобно усмехнулась Коралин, бесцельно пялясь в пустоту. Мужчина подбадривающе потрепал ее по плечу: — Обсудим позже, — она согласно кивнула, разочарованно поджав губы... — Гляди-ка, нас спустили с цепей, — деланно удивилась Коралин, когда уже на середине пути до кабинета мистера Зновицки их никто не преследовал. А дорогу бывший агент OSA — он же и будущий — помнил слишком хорошо. Охрана пропустила их без колебаний, серые двери раскрылись перед ними. Коралин в отчаянии поглядела на невидимый порог, прокляв все, что привело ее к такой жизни, и переступила его вслед за Карлайлом. — Вовремя, — мистер Зновицки кивнул. Он выглядел спокойно, хотя пару секунд назад был готов затолкать некоторые документы в зад подчиненному. — Уверен, добрались вы без происшествий. Прошу, присоединяйтесь к нам, — открытой ладонью он указал на десяток пустых стульев за переговорным столом. На другой половине из них расположились приближенные Германа — Верховный Совет — правда, не в полном составе. Пять вампиров в деловых костюмах жестко обозревали явившихся; кто-то вертел ручку в гибких пальцах, кто-то был словно изваяние. — Я согласна! — выпалила Коралин, как если бы защищала себя от этих обнажающих взглядов. Карлайл оглянулся на нее, гадая, на что же подписалась эта душа и, что более важно, ради чего. — Обождите, миссис Уокман, к чему эта спешка? — размеренно произнес Зновицки; опустившись в свое кресло, он задумчиво взирал на девушку. Прежде чем продолжить, он терпеливо дождался, когда Карлайл и Коралин присядут. — Что ж, думаю, стоит начать с вас, доктор Каллен. Мы приносим вам свои извинения: подозрения относительно вашей причастности к группировке Лакроссов оказались ложными, — взгляд золотистых глаз упал на бумагу, присланную давеча из подразделения ФБР специального назначения. Карлайла новость обрадовала, хоть и ни капли не удивила: с чего бы вдруг ему сомневаться в своем рассудке. Но вместе с тем он чувствовал, что все не может быть так просто. — Что ж, значит ли это, что я могу вернуться к прежней жизни? — спросил он, когда молчание затянулось. Герман не дал однозначного ответа, лишь склонил набок голову. «А дело-то — дрянь», — протянула в мыслях Коралин, закатив глаза. — У меня есть разговор к вам, но мы устроим его позже. Не стоит волноваться, о вас составлена крайне лестная характеристика. Относительно ожидаемого, конечно, — благодаря словам Германа Каллен вспомнил о психологе, которого не было видно со вчерашнего вечера. Карлайл следом кинул на Коралин взгляд, что было хотел выдать за мимолетный; на этот раз она не казалась замкнутой и погруженной в себя — тут же подарила ответный, неизведанно-чарующий. «Наверняка, все дело только в ресницах», — мелькнуло в мыслях мужчины; за эту тонкую ложную ниточку он держался крепко. Они отвлеклись друг от друга лишь тогда, когда мистер Зновицки настойчиво прочистил горло. Он недовольно посмотрел на Коралин, но быстро успел натянуть на лицо бесчувственную маску. — Мы все обсудим сразу после того, как решим все неурядицы с Коралин, — подвел итоги он и протянул несколько листов близсидящему вампиру. Невысокий мужчина тридцати-тридцати пяти лет с мягкими чертами лица, но с непоколебимым взглядом незамедлительно встал и поместил документы на стол прямо перед Коралин. Без указов он остался стоять позади со сцепленными за спиной кистями. В нем была видна военная выправка. — Это лишь формальности, — тем временем пояснял рыжеволосый предводитель, наблюдая, каким небрежным взглядом Коралин смотрит в текст. До сих пор она стойко держалась, раз за разом вспоминая слова Карлайла, но его голос отключился в голове как по щелчку, когда она увидела обособленную надпись в правом верхнем углу. — CW16g, — одними губами произнесла она, почувствовав дрожь в животе. Она не замечала ничего вокруг: ни Зновицки, ни Совета, ни даже обеспокоенного взгляда Карлайла. Она словно умерла на пятнадцать секунд, существуя в минутах далекого прошлого, когда ее впервые назвали так. — Возвращение в дом — возвращение к имени, — произнес Герман, и она окончательно пришла в себя. Карлайл коснулся взглядом строк договора, но, конечно, не обличил причину ее резкого дисбаланса. Невидящим взглядом Коралин подписывала свой приговор; но даже трагической торжественности не было — она уже в капкане, и единственный выход не служить организации — сдохнуть, хоть это не так просто здесь. Но она преследовала цель и не была готова самозабвенно скончаться. Пока. — Вот и славно, — мистер Зновицки бережно принял в руки документы, переданные подчиненным, и убрал в одну из папок. — Еще бы сотню таких, как ты, в штаб, и дела бы пошли в гору. Вынужден напомнить о настоятельном совете не сбегать, — Коралин уловила в его голосе зерно угрозы. Даже его улыбка несла опасность для нее. — Потрудись на благо мира и мы обязательно решим твою проблему... — Когда я смогу убедиться в правдивости ваших слов? — слова отлетали от зубов, а в глазах читалась настойчивость. Казалось, Коралин была готова карать за пустые обещания, и лишь Карлайл видел в ней страх, видел большое сердце, что отбивало кульбит. — Жди меня ближе к ночи. Сейчас же следуй указаниям Майло, — кажется, впервые за долгое время назвав члена Совета по имени, Зновицки передал черный планшет рослому брюнету; он сидел первый по правую руку от предводителя. Затем он пояснил свои действия ему: — В системе сбой, документы не должны передаваться с этого носителя, — он перевел взгляд на Коралин. — Он объяснит тебе, что ты должна сделать сегодня. — Сегодня я должна убедиться, что не зря подписала договор, — процедила она. — Не ты здесь диктуешь условия, повторюсь, — напористо проговорил Герман, прежде чем кто-нибудь из Совета успел открыть рот; опередив Карлайла, который тоже собирался внести свою лепту. — Ты обязана быть здесь и без этого договора, это мы пошли на уступки, исполнив твою прихоть! — бессмертный приподнялся, перенеся вес на стол, в который упирался сильными руками. Смотрел на Коралин сверху вниз взглядом, который пробуждал в ее началах унизительный инстинкт повиновения. Утробный, сдавленный рык вырвался из нее и, казалось, жил в стенах кабинета даже после ее стремительного ухода. Карлайл еще не видел, чтобы злость пробуждала в ней зверя, но все равно испытал сочувствие к ней, ибо винить Коралин было не в чем. Мистер Зновицки кивнул Майло, позволив удалиться, после чего вернул из мыслей Каллена: — Разговор не терпит, — Карлайл поднялся одновременно с Германом и последовал за ним, прислушиваясь к словам оставшихся позади вампиров. — Она была на этот раз удивительно спокойна, — надменно молвил женский голос; определенно, это была круглолицая шатенка, мисс Даглас, рассудительная, но высокомерная. — Я ожидал истерии. Уокман полна сюрпризов... Как только вампиры покинули кабинет, последующий разговор перестал быть, все звуки смолкли. В конце концов, мистер Зновицки вел Карлайла по застекленному холлу, где минувшим вечером он беседовал с Коралин. В свете дня пейзаж открывался чудесный: заснеженные равнины и леса сверкали на морозе, хоть солнечные лучи и не проникали сквозь нависшие тучи. — Я надеюсь, все недоразумения в прошлом, мистер Каллен, — ровным тоном молвил Зновицки, сбавляя темп ходьбы. — Только если вы не мните меня кем-то большим, нежели доктором, который притворяется человеком, — на ироничные слова Карлайла Герман усмехнулся, вздернув бровями. — Вы определили тему нашего разговора, — загадочно произнес он. Карлайл вопросительно посмотрел на него. — Я нуждаюсь в вашей помощи, доктор Каллен. Не лично я, — уточнил он, заметив замешательство собеседника в сдвинутых бровях. — Пока речь не о монолитах. Задумчивый, Карлайл не придал значения последней фразе. — Наша организация — это сборник не только полнокровной мощи. В нашей системе одно из главных мест занято теми, кто слабее. — Речь о дампирах, я понимаю, — прояснил ситуацию Каллен. — Именно. Подчинять смертных чересчур убыточно, а вот... — Герман помедлил, затем вернул разговор в нужное русло: — Я прошу помощи для одного такого. Боюсь, в наших руках его ослабленный организм совершенно безнадежен. — У вас так много подчиненных, и среди них не найдется врача? — вместо согласия Карлайл решил развеять свою тотальную неосведомленность. — В созданных миром условиях, мистер Каллен, вампиры тоже не вечны, — туманно ответил Зновицки. «Подразумевает развернувшуюся войну или нечто иное, в корне противоречащее всем законам?..» — устремившись взглядом в далекие поля за стеклом, гадал Карлайл. Все его существо отвергало неопределенность, которой стала его жизнь. — Ситуация сложилась таким образом, что на данный момент наш штаб не подкреплен кадрами, владеющими глубокими познаниями в медицине и огромным опытом за спиной. Я же обделен временем, как и те, кто мог бы занять роль врача. Но они нужны в другом месте, их поста не могут пустовать. Поэтому я прошу вас сотрудничать с нами; века вашей практики превращают мое доверие к вам в камень. Карлайл одними глазами усмехнулся, глубоко вздохнув. Они остановились посреди холла. — Я буду рад оказать вам поддержку, — доброжелательно произнес он, и лицо Германа просветлело. — Вы помогаете не столько нам, сколько всему миру, — в знак благодарности сказал мистер Зновицки, пожимая руку доктору. — Мы обеспечим вам необходимые условия работы, обязательно проинформируйте меня о производственных нуждах. — Прежде всего я должен увидеть больного. Куда нужно идти? — Мы уже пришли, — Герман указал рукой на металлическую дверь в конце коридора. Правая его ветвь удалялась на несколько ярдов вперед. Зновицки вставил в замок ключ-карту, и сигнал оповестил обоих, что вход свободен. Переступив порог, они оказались в пустом, наполненном гулом помещении с, как и везде, однотонными стенами. Яркий свет загорелся, как только датчики уловили движение. Взгляд Карлайла моментально приковало на вид безжизненное тело ребенка — им был светленький мальчик лет пяти-шести, бледный, со впалыми щеками. Он лежал на универсальной реанимационной койке, опутанный проводами, что тянулись к приборам. В стороне на плоских экранах транслировались показатели его состояния. — Я был уверен, что разговор об одном из агентов... — Карлайл скрестил руки на груди и задумчиво потер подбородок. — Все верно. Обучение ведется с ранних лет. Карлайл прошел дальше, оценивающим взглядом смеряя то ребенка, то кардиограмму. — Могу ли я взглянуть на предыдущие записи? Стадия заболевания затяжная, — наконец нашелся со словами он. Прежде чем Герман что-либо сказал или сделал в ответ, Каллен опомнился и забрал карту из специального крепления в изножье кровати. — Вы сможете что-нибудь сделать? — спустя несколько минут поинтересовался Зновицки. — Ведение истории безобразное, — прокомментировал Карлайл. — Даты не систематизированы. — Он был доставлен сюда уже в невменяемом состоянии, нам требовалась консультация специалиста. Я думаю, ярко выраженные симптомы появились около двух недель назад. — Плачевно, болезнь практически пустили на самотек, — Карлайл вздохнул, затем поднял взгляд на Германа. — Я приложу все усилия, чтобы избавиться от инфекции. Но последствия будут. Дыхательная система пострадала сполна. — Я правильно понял, вы умаляете шансы летального исхода? — Не умаляю, — спустя некоторое время доктор Каллен подобрал слова. — Это ведь на самом деле так: шансы смерти низкие. Ген вампира только и тянет его, — он вернул карту на место и окинул взглядом комнату. — На первом уровне медицинский блок. Если вы не возражаете против транспортировки, я прикажу переместить Калеба туда. С этим предложением Карлайл согласился, хоть и неохотно: он остерегался неосторожности тех, которым доверят это дело. Но, хорошенько подумав, он убедился в верности решения. В состоянии ребенка весьма заинтересованы; причинив вред ему, они сделают хуже себе. Тем не менее, он решил быть поблизости, чтобы предостеречь вовлеченных в дело от ошибки. Пока Зновицки все организовывал, Карлайл успел послушать легкие с помощью предоставленного стетоскопа, отрегулировать подачу кислорода, а также просмотреть рентгеновские снимки легких недельной давности. Результаты краткого осмотра не утешали. — Карлайл, вас проводят в санитарный блок, — через пару часов появился Зновицки, позади которого стоял мужчина в форме OSA. Предводитель вручил доктору ключ-карту. — Я должен проконтролировать транспортировку. На этажах сильное движение, это может создать проблемы... — Я все улажу, — тихим и спокойным голосом Герман поставил точку. — Отправить вас сейчас — не просто моя прихоть. В блоке посуточно проводилась уборка, но не исключено, что вас что-нибудь не устроит. И не забудьте составить перечень необходимых препаратов и вещей. Карлайлу некуда было деваться, препираться с этим человеком было бесполезно; он кивнул и направился к выходу, смерив в последний раз внимательным взглядом юного пациента. Прежде чем агент успел выйти вслед за ним, Герман закрыл дверь. — Сделай так, чтобы путь лежал через сектор D. Пройдите его вдоль и поперек так, чтобы он ни о чем не догадался, — с расстановкой приказал он и открыл дверь, дождавшись «Да, сэр». Парусекундная заминка не смутила Карлайла, увлеченного мыслями врачебного характера. Спустя десять минут в пути по заполненным холлам Карлайл, повинуясь шестому чувству, поднял взгляд; в толпе он тут же обнаружил свою «сокамерницу». В сопровождении Майло она, недовольная, покидала один из тысячи одинаковых кабинетов. — Все в порядке с моей ногой, — раздраженно сказала она, вместе с тем поморщившись от резкого движения. Хмурый Майло закатил глаза и принялся листать документы. Кажется, они никуда не спешили. Сопровождающий Каллена агент был совсем не против подождать в стороне пару минут, что было крайне удивительно для доктора. — Коралин, у тебя все хорошо? — Карлайл приблизился к ней сзади; она быстро распознала его голос, поэтому не стала шарахаться от прикосновения широкой ладони к лопаткам. — Я думала, сойду с ума от всех этих тестов, — Коралин повернулась, прислонившись к стене. Было неудобно, но из-за трафика встать по-другому возможности не было. В ее глазах читались удивление и радость, Карлайл распознал это за духовной изнеможденностью. Она не улыбалась, но выглядела немного счастливее, чем минуту назад. С полуулыбкой мужчина смотрел на нее, а весь шум словно стих; его приглушил купол, натянутый их взглядами. — Но ты не выглядишь сумасшедшей, — произнес-таки Карлайл. — Пока нет, — она пожала плечами, бросив небрежный взгляд в сторону Майло и за спину собеседнику. — Куда ты шел? — В медблок, — его простой ответ вызвал у девушки замешательство. Карлайл усмехнулся ее забавному выражению лица и сказал: — Объясню позже. Ты ведь вернешься в прежнюю комнату? — Вообще-то, не уверена, — Коралин замялась, опустила взгляд и нахмурилась. — Меня могут переселить на другой уровень. Мимолетом в докторе промелькнуло неприятное чувство от мысли, что они могут не увидеться больше. «Нет, блажь какая-то, глупость», — тут же одумался он и вновь посмотрел на девушку. Она выглядела смятенной. — Надеюсь, меня отпустят к ночи, — нашлась со словами она, — и мы встретимся, — места становилось все меньше, и пришлось встать еще ближе друг к другу, так, что ее дыхание задевало его плечо, а его ладонь касалась ее бедра. — Я буду тебя ждать, — на прощание произнес Карлайл, но выразительный взгляд говорил Коралин гораздо больше. Санитарный блок располагался удаленно от холлов, в которых было почти не протолкнуться в некоторое время суток. По протяженности коридора не было дверей, отчего широкий вход в блок особенно выделялся. Незадолго после прихода доктора Каллена доставили маленького пациента, в целости и сохранности. Отлаживая работу мониторов и датчиков рядом с установленной больничной койкой, он вспомнил слова мистера Зновицки: «Вы помогаете не столько нам, сколько всему миру...» — Действительно, мир станет лучше, если на одного здорового малыша в нем станет больше, — пробормотал он, глядя на мальчика добрым взглядом и предаваясь воспоминаниям, что больше были похожи на легенду, нежели на его жизнь...