Волчий дневник

До пещеры мы добрались без приключений, но я прекрасно помнил, что они поджидают нас на волшебной поляне, что рядом с большим Чардревом, под которым располагается вход в пещеру. Под слоем снега затаились вихты, что неустанно ждут неосторожных путников. Не забыл я и фанатские теории, что Бран — это Король Ночи, которые родились из необычной осведомленности главного Иного. Как пример такой осведомленности приводился момент, когда Король Ночи хватает Брана за руку в Зеленом сне. Странную осведомленность Короля Ночи лично я видел в организации конкретно этой полянки с мертвецами. Конечно, можно допустить, что поляна-ловушка организована для детей леса и самого Трехглазого ворона, или даже то, что подъем вихтов случился самопроизвольно. А то, что сработала… сработает ловушка на нас — это просто стечение обстоятельств. Ну, тогда и хватание Брана за руку в зеленом сне — это тоже стечение обстоятельств. Против версии: «Бран — Король Ночи» играл один факт, который сам по себе не являлся составляющей канона. Киношники из HBO в восьмом сезоне хотели «убить» Брана Старка, но против этого шага резко высказался сам Джордж Мартин, заявив, что если они это сделают, то о сотрудничестве можно будет забыть. То есть Мартин в этом случае отказался бы признавать сериал версией канона, иначе говоря канон стал бы сам по себе, а сериал сам по себе. Тогда HBO отказались от этой идеи и решили в восьмом сезоне убить «Дейнерис», против чего Мартин не возражал. Ну, понятно, для остроты сюжета требуется смерть кого-то из главных героев, а Джон Сноу уже умирал. Эксплуатировать гибель одного и того же героя было бы просто некрасиво, а трагедия нужна как воздух. Зритель должен пережить взрыв эмоций, достичь катарсиса и через трагедию и смерть главного героя ощутить боль в душе, очищаясь душой, становясь светлее, освобождаясь от сиюминутной шелухи обыденности и бытовухи, приближаясь к вечному — через боль души становясь ближе к богу. Никто после этого не скажет, что сюжет тривиальный. Оставался еще шанс, что слухи распускались самими киношниками, намеренно, чтобы скрыть правду, а для Мартина становление Брана Королем Ночи не приравнивается к смерти. Точно я ничего не знал, только то, что Бран и главный Иной каким-то образом связаны. Знал, что пещера Трехглазика закрыта для вихтов, иных и их магии. Придет время, и Король Ночи своим прикосновением пробьет брешь в защите пещеры и убьет старика Риверса. К Бриндену Риверсу я относился неоднозначно. Все ранее встречаемые мной люди могли принадлежать какой-либо категории: враг, друг или нейтрал. Риверс был настолько таинственен, что его нельзя было со стопроцентной вероятностью причислять к какой-либо одной из этих категорий. За себя я особо не волновался, но вот за Брана переживал, поэтому и начал его готовить ко встрече с этим персонажем загодя. Кто его знает, что на самом деле сотворил с Бранном Трехглазый. Был это перенос души в подходящий сосуд, переход силы от одного носителя к другому, передача знаний или ментальная проекция, но то, что Бран после этого изменился, сомнению не подлежит. Наконец, мы дошли до злосчастной полянки. Здесь было тихо и спокойно, снег отливал приятным, теплым для души нежным желто-розовым цветом в лучах света заходящего солнца Вестероса. Вся безмятежность окружающих видов приглашала ступить на территорию местной священной рощи. Хотя, рощей это не являлось, ведь одинокое дерево не может считаться рощей? Большое Чардрево было величественно и прекрасно, белый ствол по цвету походил на снег и сливался для взгляда с окружающим пейзажем, а красные листья были подобны свежей крови или огню. Жойен и Мира удивились, когда я перехватил поудобнее свой протазан, изготавливаясь к бою. «Может крикнуть им что-то навроде: Бегите, глупцы?» — мелькнула у меня мысль, но была отброшена. Не стоит дразнить гусей. Хватит и того, что я свистнул у Гендальфа его фразу себе на девиз дома. *** Из-под пласта смерзшегося снега вырвалась рука мертвеца, ухватив Жойена за ногу. Жойен упал, и после этого из-под снега и льда стали откапываться, будто выныривать, другие вихты. Один за другим они показывались на белый свет, я только и успевал их рубить. Еще немного, и ситуация грозила стать критической, уж больно много их было. Мира тянула Жойена, пытаясь вырвать своего брата из костлявых рук мертвяка. Ходор кричал о чем-то своем на ходорьем языке, щедро разбавляя «ходоры» матами на разных языках. Волки рычали и порывались помочь, но будучи запряженными в нарты, они оказались скованными в своих действиях. Когда появилась женщина из народа детей леса, я уже был готов сам найти проход в пещеру и зайти без приглашения. Огненная магия и крики Листочка привлекли внимание. Мысленным посылом я направил Талиона и волков в пещеру, прикрывая бегство. Ходор, не нуждаясь в понуканиях, сам ломанулся за нартами, за ним последовали Риды, а потом и я сам. Бран, по счастливому стечению обстоятельств, словно барин возлежал на нартах, которые тянул Талион, вряд ли он смог бы быстро добежать до пещеры сам. Проскочив под защиту магии пещеры, мы оказались в безопасности, вихты, что ринулись за нами под своды пещеры, рассыпались кучей хлама, только переступив невидимую черту. Меня пробило на «хи-хи». — Им… — попыталась что-то сказать Листочек. — Ха-ха-ха, — заржал я. — Им нет… — Ха-ха-ха. — Им нет сюда пути, — таки закончила фразу женщина. — Ха-ха-ха, - не унимался я. — Он сумасшедший? — Да, — не стала разубеждать ту Мира Рид. Бран тоже стал подхихикивать, мой смех оказался заразительным. Так и произошла моя первая встреча с детьми леса. Далее началось обучение Брана, суть которого от меня ускользала. Риверс водил Брана по зеленым снам, в основном показывая картины из прошлых времён. Я знал, что он показывал, потому что мне иногда удавалось следовать за ними. Хоть меня и не приглашали в эти видения, но у меня с Бранном установилась прочная связь, что открывало мне лазейку. Закладок и изменений в разуме Брана я не заметил, возможно их и не было. Пока Бран учился, волки часто охотились в окрестностях, Риды откровенно скучали, а я донимал разговорами детей леса. Самой частой моей собеседницей была Листочек, некоторые из этих гуманоидов вообще не говорили по-человечески. *** Обычно я разговаривал с Листочком во время своих упражнений с протазаном, ей нравилось наблюдать за мной в эти моменты. Риды в это время уходили погулять под открытым небом и уводили с собой единорога, этому чудоконю больше всего недоставало движения. — Что вы за раса такая? — спрашивал я листочек. — О чем ты, Джон? Да уж, действительно, о чем я. При ближайшем, хотя и поверхностном изучении детей леса, я убедился, что все они женщины. Пусть некоторые из них носили мальчуковые имена, такие как «Ясень» или «Черный нож» и даже «Листочек»; пусть порой по комплекции нельзя было определить однозначно, мальчики они или девочки, но по энергии все они были женщинами. Раса женщин? — Ну, — как бы замялся я в нерешительности. — Вы же все, вроде как, женщины. Как вы размножаетесь? — У нас уже очень давно не было детей, — ответила Листочек. — Это конечно печально… В голосе этого дитя леса на самом деле чувствовалась глубокая печаль. — Но раньше-то у вас были дети? — Раньше были, — еще более грустно сказала Листочек. — Если я лезу не в своё… — я прервал фразу, делая перекат, — дело, то можешь не отвечать. — Ты прав, — все же стала отвечать дитя леса, — мы все женщины. Наших мужчин вы — люди — называли зелёными людьми, они жили отдельно от нас, на острове Ликов. — Странное устройство у вашего общества, — сделал я комментарий. — Так уж у нас устроено, когда приходило время, избранные из нас слышали зов и шли, чтобы встретиться с мужчиной, чтобы потом принести потомство. Если рождалась девочка, то она была такой же как мы, дети леса. Если рождался мальчик, то он был такой как они, зеленые люди. Всё просто, Джон. — И что, никто больше не слышит зов? — Зелёных людей не осталось теперь. Они жили дольше, чем обычные люди, но в отличие от нас, детей леса, они всё-таки старели, старели и умирали. Ранее Листочек рассказывала, что дети леса, будучи воплощением природы, не стареют. От открывшейся мне тайны я был ошарашен и даже прервал тренировку. — Значит теперь ваша раса исчезнет? — Наша раса уже исчезла, все, кого ты здесь видел — это последние дети леса. Никто из нас давно не слышал зова, его не было даже тогда, когда зеленые люди еще были живы. Наша магия слабеет, наша раса исчезает. — Печально. Наверное, это тяжело принять, что ты последняя и надежды больше нет? — Надежда есть, Джон. Листочек подошла ко мне и как-то странно посмотрела мне в глаза. Оч-чень странно. — Воу-воу-воу, погоди, что это значит? — Мы можем иметь потомство от людей, такое уже случалось раньше. Я попробовал представить, как бы ЭТО могло выглядеть. Воображение рисовало мне кадры из пародийного художественного фильма про вампиров. Суть сюжета этого фрагмента была в том, что негры поймали вампиршу и загнули её раком, пусть в боевой трансформации она была страшная, как незнамо что, тем не менее, негры не отказались закрепить победу над злом, по очереди пристраиваясь к вампирше сзади. При этом они приговаривали и сетовали, какая она страшная. Не то чтобы я был такой верный семьянин или вообще не смотрел на других женщин, отдавая всего себя Алис… Так вот, Листочек, как представитель расы детей леса была страшненькая. Сама низенькая, что на расстоянии её можно было принять за ребенка. Вблизи впрочем, ребёнком она уже не казалась, женские признаки выпирали там где надо, сисястость и жопистость бросалась в глаза. Но так же, в глаза бросалась и её… звероватость. Кожа была темно зеленой с коричневыми пятнами, глаза были нечеловеческими и пугающими. Она была страшненькой или, как принято говорить — на любителя. — Листочек, не пойми меня неправильно, — говорил я, отступая, — но для людей дети леса не выглядят особо привлекательными. Я старался быть дипломатичным. Листочек судорожно дышала, грудь её вздымалась и опадала, натужно гоняя воздух в легких, будто она только что пробежала марафон. — Наша магия, она позволяла предстать нам перед людьми в образе самой прекрасной женщины, какую только мог представить мужчина, или даже не мог представить. Никто не мог устоять. — Извини, Листочек, — сказал я дрожащим голосом, поддавшись панике, — но для меня ты выглядишь, как и прежде. Дитя леса будто наткнулась на стену и очнулась от наваждения. Когда она наступала на меня, я видел вокруг неё какую-то дымку, флёр, легкое марево, которое немного смягчало её черты, воздух немного плыл, искажая свет, как возле сильно разогретых предметов. — Ты видишь через наши иллюзии так, будто их нет вовсе, — расстроилась Листочек. — Возможно, если будет меньше света, или если он будет уставшим… — борматала женщина себе под нос. — Но как же зов? Ты же говорила, что должен быть зов. — Твоя магия очень сильна, Джон. Мы, все оставшиеся дети леса, чувствуем зов. Твоя магия для нас, как маяк во тьме ночи для корабля. В тебе и огонь, и лёд, жизнь и смерть, свет и тьма. Своим присутствием ты изменяешь потоки силы. Мы слышим зов впервые за много-много лет. Наше время кончилось еще в начале этой эпохи. Мы чувствовали это, когда люди наступали на наши земли, но мы цеплялись за жизнь как могли, так уж устроена жизнь. Мы смогли дожить до конца этой эпохи, но теперь наше время кончилось совсем. Листочек была очень расстроена, её грусть можно было ощутить даже не глядя на неё, а просто находясь рядом. — Ты был нашей последней надеждой… Мне было очень жаль её, но мужчина физически не способен на такой вид благотворительности. Хотя, если что-нибудь съесть или контролировать определенные показатели организма… Неее… Однако у меня возникла кое-какая идея. — Знаешь Листочек, — начал я, но увидев, что она смотрит на меня с отчаянием и злостью чуть не засмеялся и сделал паузу. — Что? — не выдержала паузу дитя леса. — Если бы ты позволила мне изучить себя, — закинул я удочку, — и изменить, то возможно, я бы откликнулся на «зов». — Я изобразил в воздухе кавычки на слове «зов». *** Листочек была согласна на всё, даже не задумываясь, что её раса всё равно исчезнет в прежнем виде. У меня были идеи на их счет. В первую очередь это сделать их в большей мере похожими на людей, внешне. Приводить их вид к человеческому или эльфийскому я не собирался. Простое повторение мне казалось не интересным. Увеличить рост приведя к человеческому, заострить уши и сделать этакими куколками — это ладно, это можно, но дальше начинались различия. В коже и волосах я хотел оставить хлорофилл, что сохранило бы зеленый оттенок. Однако, коричневый с зелёными пятнами мне не нравился, да и как-то однообразно и убого, поэтому были вероятны разные оттенки зеленого, сиреневого, синего, красного, желтого и коричневого — в большей мере такое разнообразие касалось волос, кожа должна была быть примерно одного бледно-мягкого оттенка. В качестве особой фичи я хотел добавить Листочку биолюминисценцию. Фантазия моя нарисовала очень красивую особь женского пола, вот только была проблема. В фантазиях всё складывалось легко и просто, когда на самом деле дела были не столь радужны. Сила моя почти перестала расти, восстановление закончилось примерно на том уровне, при котором я начал создание своего кольца в Арде. Дальнейший рост стал очень медленным, чтобы подстегнуть его, требовались особые средства (не грибы волшебные) — кольцо, или что-то подобное, особый артефакт. Кое-что у меня было в наработках, пусть до своей заначки с образцами генных материалов я так и не смог добраться, некоторые вещи я мог повторить по памяти чистой магией. Принципиальное согласие на опыты было получено. Теперь у меня будет материал детей леса. Ранее я уже собрал образцы с великанов, единорогов, лютоволков. Смог найти особенности, присущие Таргариенам и Старкам, можно работать. С жильём для Листочка я собирался договориться с Роббом, в Винтерфелле есть роща чардрев. Везти Листочек в Ров я считал не лучшей идеей, Алис вовсе не обязательно знать о моих опытах. Женщине будет трудно объяснить, что я героически спасаю расу детей леса от вымирания, а не… мда.