Путешествие

В экипаже Штольман взял руку жены и положил одну её ладонь на другую. - Анечка, что ты ощущаешь? - Мослы, - вздохнула Анна, - и морщины. Он нахмурился и задумался. Доктор был прав, но не полностью, морок для Анны оказался не только видимым. Дотронувшись пальцами до лба мужа, Анна разгладила собравшиеся складки. - Давай не будем об этом, Яков, я все-таки надеюсь на тот колодец. На пути в Тухалу Анна немного повеселела. После визита в больницу она поняла, что мысли о женитьбе Якова, о новой маме для малышей – пустые, что не будет она покорно ожидать смерти от навязанной старости. Что Яков ей слишком дорог. Что семья стоит её усилий по избавлению от ведьмовых чар. Дорога, ведущая на юг, испортилась сразу после того, как покинула городские пределы. Колдобины и рытвины заставляли извозчика ругаться вполголоса и то и дело натягивать вожжи, и Яков, не выдержав черепашьей скорости, соскочил на обочину и пошел рядом. Погрузившись в раздумья о странном колодце, Анна не замечала ничего вокруг. Внезапно Дюк, которому не разрешили бежать рядом с экипажем, громко ойкнул, и она очнулась. Сине-голубые звездочки с желтыми сердечками, схваченные у стеблей подозрительно знакомой ниткой, вплыли в кабинку. Анна поймала букетик, вдохнула чудесный запах, выглянула в окно. Шедший рядом с экипажем Штольман мягко улыбнулся, счищая зелень с пальцев. - Яков, это же примула, цветок двенадцати богов! Какой красивый цвет! Штольман стряхнул с пиджака лепесток. - По мне, Анечка, они просто синие. - Во дает, подданный! Синие! - хихикнул доставивший букет Павел Петрович. - У нас в Зимнем дворце все садовники, орхидею им в парик, эти цветуечки выращивали. Маменька их очень любили… Они – васильковые! Дюк забрал у мамы цветы и сунул нос в пахучие венчики. - Не. Примульковые! Самозабвенно фыркающая сквозь сомкнутые губки Верочка тоже пощурилась на букет. Анна поднесла её к окну и показала на Якова. Похлопав ресницами, малышка звонко сказала: - Па-па! … Лошади внезапно заржали, экипаж остановился, кабинку качнуло на рессорах. Извозчик обернулся с облучка и сказал: - Отара через дорогу ломится. Постоим немного, пока козы пройдут. Недалече уж Тухала. - Козочки! - Дюк выскочил на дорогу и ринулся к животным. Не успевший остановить его Штольман крикнул: - Дмитрий, вернись! Анна, не обращая внимания на неудобство в лодыжке, сама выбралась из кареты с Верочкой на руках. Пестрая, нескончаемая козья отара хаотичными рывками переходила дорогу. Казалось, что смирных животных что-то испугало. - Дюк! Дюк! – взволнованно закричала Анна, - Яков, они же его затопчут! Петр Иванович и Штольман с разных сторон вошли в колышущееся озеро четвероногих и, шугая их коленями, стали выискивать малыша, выкрикивая его имя. Дойдя до конца отары, Миронов растерянно развел руками - Дюка нигде не было. Анна побледнела. - Мам! - звонкий голосок раздался с опушки леса, с той стороны дороги, откуда вышла отара. - Тут медведики! Теперь побледнел уже Штольман. Народившиеся зимой медвежата были еще слишком малы, чтобы гулять без мамы-медведицы. - В карету, - он подсадил жену на подножку, закрыл дверь и побежал к опушке, на ходу вытаскивая револьвер. - Дмитрий, - громко сказал он, приближаясь к сыну. - Медленно иди ко мне. - Папа, ну медведики же! Масенькие! - увидев, что отец совсем не шутит, малыш, держа в руках медвежонка, сделал два шага к дороге. Яков отобрал у сына пахучего звереныша и отпустил. Медвежонок тут же побежал к братику, смешно качая задом. Штольман взял Дюка на руки, осмотрелся по сторонам, прислушался - мамы-медведицы слышно не было. Тогда, не поворачиваясь спиной к подлеску, Яков стал не спеша отступать к дороге. - Не бойся! Она не злая, - Дюк показал рукой куда-то вбок. Штольман осторожно повернул голову, но отара уже перешла дорогу и слева была лишь опустевшая поляна. Из-за его спины Анна выхватила Дюка, поставила на землю, шлепнула по попе. - Сколько раз я тебе говорила не убегать без спроса? - Ну мам, - заканючил Дюк. – Медведики! В ответ на немой вопрос мужа Анна вздохнула. - Прямо за тобой медведица стоит, худая такая… Нюхает. Вы ей понравились, Яков Платонович. Штольман потер внезапно вспотевшую шею. «С такими фокусами и поседеть недолго». - Их мамку наверняка охотники подстрелили, или она с голоду подох… умерла, - авторитетно сказал Миронов. - Кстати, Дюк, не мечтай о медвежатах - лошади с ума сойдут, если мы их с собой возьмем. - Давайте возьмем, подданные, - оживился Павел Петрович с крыши кабинки. - Научим на лисапедике кататься! Будет бродячий цирк! Расстроившийся Дюк, действительно намеревавшийся попросить родителей взять медвежат с собой, захныкал. - Мам! Ну мам! Хочу бродячий цирк! Вдалеке от лошадей, в невысокой траве за обочиной виднелись грязно-бурые спины подкравшихся медвежат. Почувствовав, что их не прогонят, они высунулись на дорогу и с надеждой уставились на Штольманов голодными глазками-пуговками. - Пойдем, Дюк, покормим их, - пожалела Анна зверят. - Яков, достань, пожалуйста, молоко из корзинки, и подержи Верочку. Петр Иванович, проводив взглядом племянницу с внуком, похлопал по плечу усевшегося на подножку кареты Штольмана. - Нам для бродячего цирка, ЯкПлатоныч, медвежата не нужны, у нас своих клоунов хватает. Думаю, надо Дюку поводок купить. Тяжело вздохнув, Яков укоризненно глянул на родственника. - Да, Аннет, наверное, расстроится, - согласился Миронов. - Тогда просто веревочку? … Покормив медвежат и успокоив Дюка, путешественники уселись на свои места. Карета тронулась. На приличном отдалении за каретой плыл Павел Петрович, а рядом с ним, повизгивая от страха, сучили лапками в воздухе две крохотные полевые мышки. Иногда император отвлекался и мышиные хвостики попадали в молочные зубки катящихся по дороге бурых меховых шариков. Тогда Павел Петрович оглядывался, выдергивал хвосты из разинутых пасточек и строго говорил: - Фу, Миша! Фу, Маша! А вы, мышки, не волнуйтесь, мясо им еще рано. … Экипаж остановился у околицы деревушки, в которой всего-то и было с дюжину крепких домов, перемежаемых старыми развалинами. - Барин, приехали! - меланхоличный извозчик слез с козел. - Расплатиться бы... - Мы же на несколько дней договаривались, любезный, - Штольман спрыгнул с подножки и потянулся. - У нас, барин, без обману, раз договорено - заберу, когда надоть будет. Шлите гонца в соседнюю Ярви, вон она, за холмом, я там у снохи остановлюсь. Мужик выгрузил багаж, проверил у лошадей подковы, распрямился. - А здесь я жить не желаю и вам не советую, - он перекрестился. - Плохое это место... Яков расплатился и огляделся по сторонам. От ограды ближайшего дома на вновь прибывших неотрывно глядела девчонка лет тринадцати. - Барышня, - Яков подошел ближе. - Не подскажете, где тут можно комнаты на постой снять? Девчонка нахмурилась. - А вы из энтих? Тада нигде. Выбравшаяся из экипажа Анна повернулась, улыбнулась девчушке, распрямилась и тут же охнула от боли в спине. - Старушка вона та - с вами? Молодок нет? Удивившись про себя вежливости местных жителей, Яков кивнул. - Тада заходьте, у меня весь дом свободен, я в сарайчик переберусь, - девчонка ощутимо расслабилась. Подойдя к простой перекладине ворот, она отвела её в сторону. - Недорого возьму, заходьте, барин. За дровишки брать не буду, нонче весна вона какая быстрая и жаркая. Мамка в город уж месяц как уехала, меня на хозяйстве оставила. У вас канфеток нету? Пока Петр Иванович заносил в чисто прибранный и светлый дом багаж, Анна зачарованно смотрела на просторный двор. Хозяйка, судя по всему, не держала скотину и не пропалывала траву, поэтому двор напоминал не вытоптанный земляной выпас, как у многих встреченных по дороге обстоятельных хозяйств, а луг. За негусто натыканными кольями ограды этот луг переходил в настоящее полевое раздолье, стекающее к тонким березам с нежными клейкими листиками. Мягчайший ковер белых, стелющихся по земле ветрениц изредка перемежался редкими желтыми венчиками. Выше них тянулись к небу солнечные одуванчики. Остролистый гусиный лук поднимался стройными пиками над крепенькой пахучей медуницей, скромной фиолетовой хохлаткой, нежно-синим барвинком, а над всем этим великолепием монотонно гудели дикие пчелы. У самой ограды двора росла розово-белая кипенная вишня, обманутая ранним теплом. Чудесный аромат её расплескавшихся завязей подманил Анну к себе. Вдохнув, Анна зажмурилась, а когда открыла глаза, под шершавым стволом стояла её бабушка Акулина. - Гляди, Аннушка, - шепнул дух. Прозрачный силуэт Акулины, пройдя через ограду, вышел на цветущий луг. Анна поморгала. Под деревом осталась сгорбленная старушка, а по лугу медленно плыла стройная красавица, похожая на саму Анну. Красавица улыбнулась, мягко пожала плечами, тихо произнесла: - Мне это уже не поможет, Аннушка, но тебе – да. Ты сможешь. Ты сильная. Старушка под вишней и молодая Акулина на лугу одновременно истаяли в воздухе. Анна на внезапно ослабевших ногах съехала по стволу на землю. - Аня! – подбежал к ней Яков. – Тебе плохо? Она покачала головой. - Нет. Бабушка моя сказала, как избавиться от морока, но я не знаю, как это сделать… - Бабушка? Она же… Прости, понял, - Яков помог жене подняться. - Пойдем со мной, милая. Мне кажется, я знаю, как тебе помочь.