Путешествие

В доме, неподалеку от которого торчал сухой колодец, Изольда Янсон в ужасе смотрела на свое отражение в зеркале. Острозубая Габриела из Вильно, коротавшая время за пряжей, взглянула на товарку и обмерла. - Что с тобой, дорогуша? Ты будто на полвека постарела! - Нет, это невозможно, - попятилась Изольда. «Колодец не работает. Картин нет, вон в углу только засохшая валяется. Сын с новыми не едет... Чтоб ему вместе с Гуннаром на месте провалиться, мужики, ничего попросить нельзя. Наверняка та девка из города что-то сделала, стерва упрямая…» Она заметалась по комнате, сбивая все на своем пути, и тут же, держась за сердце, упала на лавку. - Габи, если я не найду новых картин, мне конец. Полгода протяну, не больше. Съездишь со мной в музей в Вене, поможешь отвлечь внимание? - Разумеется, дорогуша, - выдвинула клыки Габриела, подпитывавшая свое долголетие детским страхом. «Кто-то пустил в Ревеле слух, что мы с Карлой кровь младенцев пьем, не ты ли? Будто бы сосать молодость из шедевров или женщин гораздо лучше, чистоплюйка хренова. Да ты хоть истлей на моих глазах, детского рисунка не поднесу». … Проснувшись, Дюк спустил ноги с кровати, обежал комнату по кругу. Никого из взрослых в доме не было. Он залез на стул и проверил, как там Верочка в колыбельке – сестренка сладко спала. С широкого подоконника кто-то громко фыркнул. - Эй, мелкий, грустишь? Медведики заснули, ведьмы попрятались. Пойдем колодец посмотрим. Он тут рядом, – Павлу Петровичу было скучно баловаться в одиночку. Дюк ткнулся в дверь, но та была закрыта на щеколду снаружи. - Ой, ну ты как маленький. Зачем тебе дверь, ржавчину ей в петли - император свесил с подоконника шарфик. - Залезай. … Анна, выйдя из бани, подняла голову к солнцу и закружилась по траве. - Спасибо тебе, Яков! Спасибо, бабушка! – кружилась Анна и ее прекрасные волосы разлетались веером. Поймавший жену за талию Штольман широко улыбнулся. - Я так понимаю, Анечка, колодец тебе уже ни к чему? - Э-э-э, - выйдя из дальнего угла двора, ошеломленно протянул Петр Иванович, не веря своим глазам. Яков поднял бровь. Миронов, вспомнив, что ему и полагалось видеть племянницу молодой, вернул челюсть на место. - Я хотел сказать, Аннет, что ты восхитительно выглядишь. Подойдя к Штольману, Петр Иванович пробормотал ему на ухо: - ЯкПлатоныч, это невероятно. Вы точно к колодцу не ходили? А вот если мне через пяток лет понадобится, вы сможете такую услугу оказать? На мгновение представив, как он гладит волосатые ноги Петра Ивановича, Штольман изменился в лице. Анна уловила последний вопрос и прыснула в ладонь. - Разумеется, дядюшка. Тебе нужно будет только попросить. Яков Платонович у нас известный волшебник. - Да, да, заранее, - отвернулся Яков к жене. - Чтобы я успел застрелиться. … Над колодцем тихо поскрипывал от ветра журавель с кадушкой. Дюк забрался коленками на оголовок и крикнул в шахту: - О-го-го! - Эге-ге, - донеслось из темной глубины. Малыш отполз от края. - Павлик, это чудище? Оно там? Ухнув в колодец, император через минуту вылетел наружу. - Не видать. Но там что-то фырчит со всех сторон, будто оно о трех головах, хвост им в зубы. - Три головы? – ахнул Дюк, спуская ноги в сруб. - Сам посмотрю. Павел Петрович подхватил соскользнувшую ногу Дюка, выпихнул его обратно и пробормотал: - Мелкий... То есть подданный… Меня твой папаша, фикус ему в руки, на ниточки разберет. Давай лучше я тебя на кадушке покатаю... - Три. Два. Товсь, - зашипел колодец. Император чуть оттянул журавель от сруба. Дюк широко расставил ноги и приготовился усесться на кадушку. Из колодца ударил мощный столб воды, подбросил малыша на аршин вверх и мягко опустил в сруб. - Еще! Еще! – хохотал Дюк, подпрыгивая на бурлящих волнах. Наконец, столб воды утихомирился и довольный, насквозь мокрый малыш оказался верхом на оголовке. Ровным потоком вода переливалась через края колодца, впитываясь в землю вокруг. … Ведьмы, увидев из окна дома потоки воды, удовлетворенно оскалились. - Наконец можно зубы подточить, а то уж и детки не боятся, - хихикнула Габриела, осенив себя шуточным знамением. - Не оставил нас благодетель в этом году. Иди, Габи, - Изольда гостеприимно махнула рукой товарке, надеясь на её помощь в музее, - я обожду, на всех хватит. А Карла пусть сама прибежит, мы ей не слуги. Габриела выбежала из дома. Пробежав сарайчик, она влетела на сруб, одним движением смахнула Дюка с колодца. - Пшел вон, щенок, не до тебя сейчас. … Войдя в дом Марты, Анна потянулась к Верочке и поцеловала её в щечку. - Солнышко мое, ты проснулась? Не голодная? - А где Дюк? – Анна обвела взглядом комнату. Где-то неподалеку раздался оглушительный визг, от которого захотелось зажать уши. Скрипнуло на ветру окно. Штольман высунулся за подоконник. - Трава примята, след слабый, идет вон к тому журавлю, - крикнул он уже из сада, не затруднив себя выходом в дверь. «Ну, Дмитрий Яковлевич, найду, будешь на поводке гулять, как медвежонок». - Яков, надо всем вместе, - Анна выбежала из дома с малышкой на руках. - Там же ведьмы! … Когда Штольманы подбежали к колодцу, вода уже заливала все вокруг и подступала к стоявшему рядом сараю. В колодце, истошно визжа от радости и ничего не замечая вокруг, плескалась худая женщина с оскаленным ртом. - Дюк, - ахнула Анна, вступив в разлившуюся лужу. - Ты что делаешь? Стоя на подставленном к дереву пеньке, Дюк принял поданную Павлом Петровичем кадушку, выдержал момент и отпустил. Увесистое деревянное ведрышко прочертило красивую дугу в воздухе и врезалось в челюсть острозубой Габи. Не издав ни звука, ведьма ушла ко дну. Колодец выпустил несколько пузыриков. - Аня, выйди из воды, - Яков направил жену к деревцам на возвышении. Замочив туфли, он подбежал к пеньку и поднял мокрого сына в воздух. - Дмитрий… - ледяной голос Штольмана не смог набрать силу, Яков не хотел ругаться вслух и глотал слова одно за другим. - Папа, она меня скушать хотела! И дралась! – пожаловался Дюк. Штольман осмотрел синяк на щеке сына. Поставив малыша на сухое место, он отложил нотацию. - Стой здесь! - Петр Иванович, помогите выловить барышню, - крикнул он Миронову, склоняясь над колодцем. Изольда Янсон, завидев из окна Анну с дочкой на руках, на цыпочках вышла из дома. Дверь бесшумно закрылась. Изольда подошла ближе. «Ах ты, мерзавка, забрала обратно то, что принадлежит мне, да еще и мой колодец отыскала…» В ярости оглядевшись, она подняла с земли какую-то доску и замахнулась. От удара по голове Анна стала оседать на землю. Изольда подхватила Анну под мышки, оттащила за сарай. Верочка, которую Анна не выронила, даже потеряв сознание, изо всех своих младенческих сил закричала так, что её не услышал никто, кроме отца: "Папа! Баба бяка!" Яков обернулся. Анна открыла глаза и увидела над собой обезумевшую в своей ярости ведьму, тянущую к ней руку с острыми ногтями. Бешенство придавало сил этому пожилому телу. Анна забилась на земле, пытаясь выбраться из-под Изольды и одновременно уберегая дочку от травм. Внезапно тяжесть, давившая на грудь, исчезла. - Мадам, - Штольман, удерживая ведьму за шиворот, отодрал её от жены. - Соблаговолите уйти вон. Царапая воздух ногтями, Изольда лишь шептала с искаженным лицом: - Моё! Отдай, стерва! Это моё! Анна поднялась с земли, осмотрела Верочку. Не пострадавшая в короткой схватке малышка улыбнулась и залепетала что-то свое, малышовое и непонятное. Глядя на скалящуюся ведьму, Анна спросила: - Госпожа Цветаева, вы ведь не уйметесь, правда? Мы отпустим вас, а вы будете искать своих жертв снова и снова? Рванувшись из хватки Якова, ведьма прошипела: - Я – Изольда Янсон, стерва! Я буду жить вечно! Штольман, не выпуская из горсти ворот пожилой женщины, отошел подальше от жены. - Мадам, не надо вечно. Это вредно для здоровья. Анна прошептала: - Духи женщин, обиженные этой ведьмой, придите и заберите свое. Она не знала, что сила её, подпитанная водой из магического колодца, возросла. Над расширяющимся озерцом появился дух деревенской простушки, состаренной Изольдой еще много лет назад, и превратился в веселую юную девушку. - Спасибо, госпожа, - шепнула Анне девчонка и растаяла. - Спасибо, госпожа, - доносилось до Анны со всех сторон, пока она, завороженная, смотрела на появляющиеся и исчезающие в воздухе шедевры старых мастеров, где мадонны обретали цвет и юность. Яков с удивлением наблюдал, как с Изольды, которую он за шкирку держал над грязной лужей, стала осыпаться какая-то труха. Вот отвалился кусок щеки, ухо, ладонь. Изольда дернула ногой, и нога отвалилась. Кашлянув, Яков отвел руку подальше от себя. Когда в его ладони осталось лишь платье, он отряхнул руки. - Анна Викторовна, - произнес он, выйдя из разлившейся воды на бережок у сарая. - Несть числа вашим талантам. Еще немного, и вас можно отправлять на ... - Конклав ведьм, - Петр Иванович притащил по воде недвижное тело второй ведьмы. - Только он, ЯкПлатоныч, давно распущен. С этой что будем делать? - Дышит? - Яков не хотел дотрагиваться до мокрого тела и щупать пульс, вдруг оно тоже в воде растает. "Хотя, может это и к лучшему. Меньше в Ревеле бумаг заполнять". Миронов с подобающим даме уважением потрогал её ногой. - Дышит. Жевать вот только не сможет. Наш малыш постарался. Штольманы отыскали глазами сына, который сидел на пеньке у засохшего дерева. - Но-но, тетя, - укоризненно высказывал Дюк, покачивая указательным пальцем перед лицом поскуливавшей от страха ведьмы Карлы. - Не кушайте меня. А то вас скушают. Ухватив подол платья молочными зубками, негромко порыкивали медвежата. Над ними, наложив лапу на голову женщины, возвышался видимый всем огромный медведь, отдаленно напомнивший Анне встреченную на поляне доходягу. Лишь странное мерцание очертаний бурой мамы-медведицы говорило о том, что это все еще призрак. Штольман вздохнул. - Дмитрий Яковлевич, иди-ка сюда.