Путешествие

Мужчина темной тенью проскользнул на черную лестницу отеля. Тихонько поднялся на третий этаж, огляделся, прислушался к тишине за крепкими дверями, бормотнул себе под нос: - Спят все, что ли? Бесшумно приоткрыв пару дверей и оглядев пустые номера, он выдохнул: - А, ну да, постояльцев почти нет... Он вернулся к черному ходу, разобрал свою вязанку, сложил деревяшки снопиком. - Эт я, значится, кого-то тут обокрал, а потом, чтобы следы замести, устроил... Ухмыльнувшись, он решил не связываться с кражей. - Никто потом не поймет, что тут было. Приникнув к двери с табличкой 12, он еще раз послушал тишину. - Ну спите, спите, советник. Земля вам пухом. Он вытащил из сумки какие-то металлические клинья, впихнул в щель меж дверью и полом. Кряхтя, задвинул до упора. Аккуратно рассыпал дорожки пороха от двенадцатого номера вдоль стен к обеим лестницам. Критически оглядел плоды своих трудов. - Нет, еще надо... Он подсунул бумаги под нужную дверь, набросал там же сухих деревяшек, и на тесной площадке черного хода чиркнул спичкой. ... Мария-Антуанетта полюбовалась на себя в зеркало и выбралась из номера в коридор. Заинтересовавшись возней на черной лестнице, она подплыла к проему, оглядела странного мужчину. - Ты что делаешь, шпрота с икрой! Еще один поджигатель на мою голову? Мужчина, зачарованно наблюдавший за шипящим порохом, не обратил на призрак внимания. - Гаси немедленно! Сейчас на планктон порву! Не дождавшись реакции на неслышную обычному человеку речь, Марья Антоновна в коридоре взяла голову в руки. Положила на разгоревшийся костерок. Мило улыбнулась поджигателю. И широко раскрыв рот, заорала: - Фу-у-у! (фр. пожар) - А-а-а, - завопил в ответ мужчина, упал на спину и задел ногой костер. Часть пороха из зажатой в руке бумажки рассыпалась по его брюкам и загорелась. Живым факелом мужчина ринулся по лестнице вниз, но на пути его встала разъяренная женщина в синем платье. В руках её в диком оскале улыбалась голова. ... - Подданный! Ну подданный же, медаль тебе в грудь! - вертелся на крыше экипажа Павел Петрович. Штольман, сопровождавший арестованных вместе с вызванным в особняк городовым, что-то пробормотал. - Ты потом скажешь, что это я - весомый вклад? Скажешь же? - Гм. - Не забудь только! А то Марьюшка меня со свету сживет! Или скажет, что я, табарнак, кухаркин сын с одним шарфиком, и она с нищими не водится. Свесив голову в окно, император хихикнул. - А теперь я ей кораблик куплю... Красивый... С пушечками... - Лучше без них, - выглянул в окно Яков, выдворяя самодержца из кабинки. Павел Петрович задумался. - Да? А, ну да, вдруг она в пушечку голову уронит и выстрелит? Потом где ее искать? Я всю Марьюшку люблю, с головой... - Ой, подданный, значит, ты согласен? Ух-ха-ха! - император на радостях долетел до облаков. Пролетавшая мимо сова панически захлопала крыльями и обиженно ухнула. ... Анна проснулась от стука из коридора и странного потрескивания. Спустив ноги с дивана, она прислушалась - за дверью что-то происходило. Вдалеке по коридору кто-то вскрикнул, что-то хлопнуло, по направлению к лестнице протопали люди. - Выходите, горим! - сиплый голосок сопровождал удар кулаком в каждую дверь. - А, пусто везде! Уходим! Ощутимо запахло дымом. Анна попробовала выйти в коридор, но дверь не поддавалась. Анна нажала плечом, подтащила стул, ударила стулом. Крепкая дубовая филенка едва дрогнула. Опершись о косяк, Анна отдернула руку - дерево было горячим. "Где горит? В коридоре? А почему дверь не открывается?" Анна постучала в дверь кулаком, крикнула в щель: - Помогите! Кто-нибудь, откройте! Сквозь щель просочилась королева Франции. - Русская, опять горим! Они, тюлени безмозглые, не услышали меня, убежали. Давай ноги делай! Губы обожгло горячим воздухом. Подождав минуту, Анна убедилась, что на этаже никого не осталось. Дальше раздумывать было некогда. Прямо в ночной рубашке она кинулась в спальню. - Дюк, просыпайся! - она растолкала сына и вручила ему штанишки. - Одевайся, малыш. Мы уходим. Сонный Дюк протер кулачками глаза. - А папа где? - Не знаю, солнышко. Ботиночки надевай. Распахнув окно, Анна смерила расстояние до земли, задрожала от вечерней прохлады. "Высоко, прыгать нельзя". Анна стащила с постели простыню и попыталась скрутить из нее жгут, но ткань была слишком широкой. Пришлось искать в ридикюле маникюрные ножницы, нарезать узкие полосы, связывать их между собой. Подойдя к колыбели, Анна поцеловала дочку в лобик. - Верочка, сейчас ты немного покачаешься. Ты же не боишься качки, зайка моя? Анна привязала жгут к колыбельке, поставила её на подоконник. - Дюк, ты куда?! Малыш скрылся под кроватью и, повозившись там, вылез с рыжим шариком в руках. - Павлик, мама! Пусть в корзинке едет! Он усадил котенка в колыбель и строго погрозил ему пальцем. Павлик послушно улегся на ногах Верочки, прикрыв нос лапами. - Ма-ма, - замахала ручками Вера. - Да, моя хорошая, я знаю. Мне тоже страшно, - Анна перевесилась через подоконник и дрожащими от волнения руками осторожно начала вытравливать жгут из простыни. Колыбель закачалась в воздухе, стукаясь о стену. ... Брызгая слюной от разочарования, коммерсант Стаканов, который по документам оказался Стаховичем, разговорился еще в экипаже. - Я, ваше благородие, тут краешком поучаствовал, вы уж примите во внимание. Это все господин полковник придумал, - тут Стахович неожиданно смазал Бергмана связанными руками по подбородку. - Но-но, - пихнул коммерсанта городовой. - Не балуй! - Он и придурков каких-то в порту нанял, чтобы драку французам организовать, и что-то втюхал им, чтоб они уехали. А я что? Я всего-то янтарь взял на перепродажу, считай, по согласию с Лесницким. Яков догадался, что братья Шустиковы решили перевезти динамит на бригантине по наводке полковника. - Ну что ж вы, бывший господин полицмейстер... И мальчишек не жалко было? Полковник ничего не ответил, лишь утер разбитую губу и буркнул: - Который час? Не решившийся отказать бывшему начальнику, городовой вытащил из кармана брегет. - Одиннадцатый, ваше ... благородие. Бергман откинулся к стене и тонко улыбнулся. "Это с чего вам радоваться, господин полковник? Доказательства против вас найдутся легко, показания Стаховича есть. Вам не отвертеться. Разве что Федотов еще где-то гуляет..." - Яков не жалел, что не остановил агента сразу в кафе, тогда было важнее взять полковника. Из окна неожиданно что-то влетело и ударило полковника в лицо. Бергман, хрюкнув, схватился за разбитый нос, и тут же грязная подкова въехала ему в ухо. - Ах ты анчоус недоеденный! Медуза склизкая! Это ты наш кораблик динамитом начинил? - распалялся император, долбя полковника подковой. - Да чтоб тебе всю жизнь титьку морского ежа сосать! Подданный, отдай его мне! Я его Марьюшке покажу, он у меня в каракатицу перепуганную мигом обратится! - Прекратить! - рявкнул Яков, ловя подкову. Самодержец за окном запыхтел, но самосуд отложил. Ошарашенный городовой отодвинулся в угол кабинки. - Ваше благородие... Что это было? - Кара небесная, - буркнул Штольман, выкинув подкову в окно. - И вы на неё кричали? Свят, свят, свят... Округлившимися глазами городовой восхищенно уставился на новое начальство. "Вот так и рождаются легенды". - Па! Па-па-па! - услышал писк дочки Яков, и его прошиб холодный пот. "Дьявол, неужели Федотов..." Экипаж остановился у полицейского управления. Штольман, уже не церемонясь, протащил полковника к обезьяннику, крикнул ночному дежурному: - Унтер-офицер, заснули? Открывайте! - Как это? Господин полковник, что случилось? - полицейский бросил свой ужин и подбежал к камере. - Господин полковник вам уже не начальник. Я, статский советник Штольман, временно принял руководство управлением. Приказываю: Бергмана - за решетку, вот этого Стаховича - в камеру. Французов отпустить. Все понятно? - Яков распахнул решетчатую дверь. Бледный унтер сглотнул. - Так точно, ваше высокородие... В смысле, ничего не понятно... Оценив по яростному взгляду нового начальства, что не время спорить, дежурный вывел из обезьянника только проснувшегося повара Жерара и завел внутрь Бергмана. - Ключ мне! - потребовал Яков. - Полковник ваш организовал мошенничество и убийство. Городовой вам все расскажет. Мои полномочия подтверждены губернатором Шаховским. - Па-па... - писк Верочки становился все жалобнее. "Иду, хорошая моя. Скоро буду", - Штольман выбежал из управления и вскочил на все еще ожидавший экипаж. - К отелю в Старом городе! Быстрее, любезный! ... Мраморное пресс-папье, до этого мирно лежавшее на столе дежурного, пробралось в обезьянник и тюкнуло Бергмана по колену. Колено дернулось. - Рефлекс! - обрадовался император. - Ну-ка, ну-ка... Проверка рефлекса перешла в форменное избиение. Унтер через прутья попытался дотянуться до орудия возмездия, но дверь была заперта, а полковник под градом ударов забился в угол. - Тьфу ты, что за напасть, - дежурный, сняв фуражку, утер лоб платком. Городовой возвел очи горе, поднял палец вверх и торжественно заявил: - Кара небесная! ... Колыбелька с Верочкой благополучно приземлилась на траву под окном. Номер наполнялся удушливым дымом, лезшим из щелей под дверью. Судорожно вытянув свой канат, Анна забежала в ванную, открыла кран с водой. Из крана упали три капли. - Да что ж такое! Вспомнив, что вода до номера часто не доходила, Анна заткнула щели под дверью сухим жгутом и тут же пожалела об этом. Простыня занялась огнем. Анна отступила от двери. - Мама, мне прыгать? Тут высоко... - Дюк стоял на подоконнике. - Нет! - перепуганная Анна кинулась к окну. - Стой, милый! Сейчас мама придумает, как тебе спуститься... Штора была слишком плотная и не поддавалась ножницам. Спасительных мыслей в голову больше не приходило, а тем временем в комнате становилось все жарче. Несколько человек, выбежавших из отеля, что-то кричали, показывая на Анну, но помогать никто не спешил. - Принесите садовую лестницу, - изо всех сил крикнула Анна в окно. - Длинную! Кто-то побежал к соседним домам. Из-за угла вылетела пролетка, из нее, не дожидаясь пока извозчик притормозит лошадей, выпрыгнул Штольман. - Аня! - крикнул он снизу, сразу увидев и подхватив колыбельку с дочерью. - Беги по лестнице! Подняв сына на руки, Анна закашлялась. - Дверь заперта! Мы не можем выйти! Гостиница была каменной лишь по второй этаж. Стены и потолки третьего этажа быстро занялись огнем, в пустых номерах сполохи по коврам и занавескам подобрались к окнам. - Вызвали пожарных? - наорал Штольман на администратора, в растерянности толкавшегося перед горящим зданием. - Что стоите? Бегом! - Аня, спусти Дюка на занавеске, я поймаю! Пока Анна расправляла штору, Марья Антоновна помахала рукой перед малышом. - Эй, мелкий русский. Возьми мой домик, пожалуйста... Сложив ручки домиком, королева с надеждой посмотрела на Дюка. - Я сейчас! - крикнул малыш, спрыгивая с подоконника обратно в номер. Он нырнул в задымленную гостиную и вернулся с куском корабельной обшивки, с помощью Анны залез на подоконник, зажал доску между ног. - Это тети Маши! Ей надо! Анна дала край бархатной занавески сыну. - Держи крепко, Дюк. Она легла на подоконник, постаралась уцепиться ногой за стену, помогла сыну спустить ноги с окна. - Готов, малыш? Не бойся, папа поймает... Но скользкие от волнения ладони подвели её, и Дюк стал падать. - Яков! Император подставил под малыша падающую доску. Оставшиеся до земли несколько метров Дюк проплыл на доске, будто на воздушной подушке, и мягко приземлился на траву. - Мама! Мама... - он запрыгал вверх, пытаясь достать до скрывшейся в дыму матери. - Романов, вы Анну так можете снять? - Яков обернулся к Павлу. Тот грустно помотал головой. - Тогда смотрите за моими детьми. Не пускайте никуда Дюка! - завидев в руках подбежавшего мужчины ведро с водой, Штольман вылил его себе на голову и скрылся в здании. - Садовой лестницы я не нашел... - пробормотал мужчина ему вслед. Из другого дома с простыней прибежала пожилая женщина. - Помогите растянуть, олухи! - накричала она на зевак. Мужчина с ведром взял простыню за угол, потянул на себя. Ветхая ткань порвалась. Женщина охнула и побежала за новой. ... В холл уже спускался дым. Штольман быстро взбежал по лестнице на второй этаж, где дышать стало труднее. В коридоре следующего этажа уже почти ничего не было видно, и Яков, заслоняя нос рукавом, по памяти добрался до нужной двери. Обои уже сгорели, вовсю полыхали стены, начали потрескивать перекрытия. Дернув дверь за ручку, Яков лишь обжег пальцы. Он сжал зубы, отступил к горящей за спиной стене и наискось разбежался изо всех сил. Дубовая панель устояла, но косяки уже прогорели, и Яков вместе с дверью ввалился в номер. - Аня! Аня, сюда! Кашляя, из дымного тумана вышла на подгибающихся ногах Анна. - Бежим! Сняв с себя еще влажный пиджак, он укутал в него жену, взял её за руку, вывел из номера. Бежать в такой мгле было невозможно. Яков, держа в руке ладонь Анны, пошел в сторону лестницы. - А! - вскрикнула Анна за его спиной, споткнувшись и упав на одно колено. - Не отставай, милая, - он помог жене подняться. Выход с этажа на лестницу полыхал так, что соваться в него не хотелось. Выругавшись сквозь зубы, Яков поставил Анну перед собой, заслонил ее лицо своей рукой. - Задержи дыхание, Анечка. Идем. Они ступили на площадку лестницы, ведшей вниз. Порох сделал свое черное дело, и лестничное перекрытие прогорело быстрее всего. Пол под Штольманами затрещал. Яков подтолкнул жену вперед. Доски под ним провалились, и он рухнул на второй этаж. Сверху на спину Якова упала еще одна балка. Когда Анна, задыхаясь, подползла по развалинам лестницы к мужу и затрясла в попытке привести в чувство, он уже не шевелился. - Яков! Яков! - Анна просунула руку под его грудь и не услышала стука сердца. В панике она прижала пальцы к сонной артерии. Пульса не было. Не обращая внимания на тяжесть, Анна ухватила мужа за плечи, попыталась протащить вниз. Но упавшая балка мешала, а дыма становилось все больше. Сверху с прогоревшего насквозь коридора упало что-то тяжелое и загородило путь. Теряя силы от недостатка кислорода, Анна обратилась к тем, кто был с ней всегда: - Духи, прошу вас! "Духи тех, кто знал и любил Якова... Умоляю вас... Помогите ему..." Она потеряла сознание.