Путешествие

Очнувшись, Штольман попытался сесть и осмотреться. Что-то было не... все было не так. Уши были будто набиты ватой, перед глазами - сплошной туман, рук и ног Яков не чувствовал. Самое странное - не было боли. А ведь только что жгло ладони, саднило горло, дико болела спина. Определенно, то, что стукнуло его по спине, было реальным, и тогда ему даже показалось, что от удара остановилось сердце. Но сейчас Штольман не ощущал ничего. Через вату начали пробиваться какие-то звуки. Первым Яков различил голос со знакомыми металлическими интонациями. - Ясь, ты в своем уме? Ну-ка немедленно ступай обратно! Ты же глава семьи, мужчина! Ты нужен своим детям! Сыну твоему необходима крепкая рука, Верочке - защита от наглецов. Не разочаровывай меня, сынок... - сурово выговаривал наследнику Платон Штольман. - Яков Платонович, вы и не с такими передрягами справлялись, - интеллигентно вторил ему Лущилин, бывший начальник Сыскного отделения, передавший Штольману свой пост четыре года назад и быстро угасший от болезни. - У вас же сплошные разгильдяи в отделе, как они без вас? Давайте-ка, бросайте вашу меланхолию, преступников в России еще хватает... - Яшка, сдурел? Вставай! - Штейн ауф, юнге! - Очнись, Платоныч... - глухо доносились до Якова забытые голоса. Он не мог ничего понять. Сощурился, попытался различить окружающих. - Отец, откуда ты здесь? Почему на меня все кричат? - Ясенька... - Елена присела возле тела сына и мягко погладила его по щеке. - Ясный мой сокол, пожалуйста, вставай... Ну что за глупости, сыночек, тебе еще жить да жить... Вскочив на ноги, Яков увидел себя, лежавшим ничком под обгоревшей с одного края балкой. - Мама! Я что, умер? Елена покачала головой. Платон подошел к сыну и грозно предупредил: - Ясь, если ты немедленно не очнешься, то умрешь. Ты рассчитываешь на рай? - Аня! Я успел её вытолкнуть! - вспомнил Яков самое важное. - Что? - он с недоверием оглядел поникшие лица родных. - Нет? Не успел? Проследив за указующей рукой отца, Яков смутно различил недвижное тело Анны у заваленного выхода с лестницы. Руки жены застыли у горла в последнем желании вдохнуть. Яков словно превратился в камень. Он не мог пошевелить призрачной рукой. Не мог моргнуть. Не мог сказать. "Анечка. Как же так... Это неправда". Вздрогнув от крика, он повернул голову. - Яков Штольман! - голос отца был ледяным. - Соберись! Хочешь оставить детей без отца? - Они еще такие маленькие, Ясенька... Ради них, - плакала мама. Яков глубоко вдохнул и не почувствовал дыма. Затем пришла боль. Что-то невыносимо жгло его там, где должно было быть сердце, будто Яков уже был в аду. Хотя так оно и было. Встав над своим телом, Яков попробовал вернуться. Он опустился на колени, яростно хлопнул себя по спине. - Вставай, черт тебя подери! Но он стоял на коленях, и лежал под балкой, и ничего не изменилось. Без помех пройдя сквозь завал, Яков склонился над женой. Огонь подбирался к её прекрасным волосам, и Яков попробовал отодвинуть тело Анны в безопасное место. Руки его прошли сквозь плоть. Он хотел уже закрыть глаза, не в силах видеть, как огонь накинется на его возлюбленную, но приказал себе смотреть. Он знал, что сам повинен в ее гибели, что не подумал о защите семьи, бросаясь на поимку мошенников. Что заслужил свой личный ад. Нет, он не мог на это смотреть. Яков поднял глаза к небу, где уже зажигались звезды. - Простите меня, малыши. Прости, милая. Он взглянул на окружавших его призраков. - Я... не знаю, как вернуться. Платон подошел к нему и взглянул прямо в глаза. - Жизнь, сынок, это подарок. Не отказывайся. Мальчик сидел на плечах отца. До земли было высоко, и это было так здорово. Мальчик задрал голову в небо - пышные облака неудержимо звали. - Пап, а я умею летать? Платон улыбнулся: - Конечно, Ясь. Он снял сына с загривка, подхватил подмышки и подкинул над головой. Мальчишка захохотал: - Еще! Еще, папа! Я лечу! - Солнышко мое ясное, - Елена нежно гладила его бесплотной ладонью по вихрам, - не сдавайся. Юноша вернулся в дом с окнами на Неву. - Держи, мама! Это тебе, - он протянул ей букет и коробочку с красивой брошкой, - я получил жалованье! - Ясь, ты же еще учишься... - мать поднесла к лицу нежно-белые соцветия. Юноша широко улыбнулся: - Они сказали, что им такие нужны, и чтобы я приходил после окончания университета. Крепко обняв сына, Елена утерла слезы о его плечо. - Я горжусь тобой, сынок. И папа бы гордился. Ты наша надежда. - Яков Платоныч, - Лущилин смотрел на него, улыбаясь. - Вам здесь не место. Серьезный молодой человек стоял перед родственниками несправедливо обвиненного мужчины. - Благодарю, юноша! Вы спасли нас! - рыдал от облегчения отец семейства. - Поздравляю, господин Штольман, - пожал ему руку Лущилин, - я впечатлен. Ваше первое дело, и так быстро разрешилось. У вас талант. Жена бывшего подозреваемого счастливо обняла мужа. Двадцатилетний Яков понял, что такое призвание. Поморгав, Яков вернулся в дымный коридор. Рядом, ухмыляясь, стоял друг юности Саня, сгинувший в пушечном дыму Русско-турецкой войны. - Яшка, дурень! Помнишь, как я мечтал о долгой жизни и счастливой старости? Я не успел, так что давай, отдувайся. Поживи за меня! - Поживи за нас! - ушедшие хлопали по плечу Якова, отдавая ему свои силы, и исчезали в призрачном дыму. - Живи, Штольман! Яков обнаружил, что зрение его прояснилось. Он обвел взглядом пространство вокруг. - Анечка... А почему тебя нет рядом? Где твой... дух? Но его милой нигде не было. Нигде! Не было! Значит... Он упал перед женой на колени и дотронулся губами до ее губ. Спокойная синяя жилка на её шее еле заметно пульсировала. Штольман в то же мгновение оказался у своего тела, нашел свое сердце, сжал его невозможным усилием и заставил биться вновь.