Цветочная меланхолия

       Окна квартиры, в которой жил Гроссулар, выходили на солнечную сторону. Каждое летнее утро его будили лучи, вынуждая с непривычки щуриться и шевелиться. К такому нельзя было привыкнуть, а сам мужчина редко проявлял эмоции, отчего пробуждение доставляло ему мало удовольствия. Он был в самом расцвете сил, но его молодое лицо делалось старческим из-за взгляда, полного усталости и безнадёжности, все его передвижения можно было назвать волочением ног в оковах. С момента получения «подарка» размышлять стало болезненно, но необходимо. Осознание невосполнимой утраты сковало его грудь. Больше не хотелось вставать с постели.        Так проходили дни за днями, он ухаживал за мёртвыми цветами, больше не совершая заказов из Фуравау. Остановив цветочную переписку, Гроссулар окончательно разорвал все связи с внешним миром, чувство абсолютного одиночества не пугало его так сильно, как ядовитые цветы любимого.        Он порывался несколько раз всё бросить и приехать к нему, но вспоминал, что и бросать ему нечего, что он сам брошен. В один из таких вечеров Гроссулар выпивал нечто крепкое, совершенно не вяжущееся с привычным укладом жизни офицера, и в полудрёме разглядывал засохшие цветы. Кто-то постучался в дверь.        Мужчина медленно поднялся, подошел к двери и открыл её. Выражение его лица не изменилось. Он сделал шаг назад, ещё один и ещё, и ещё…        Гроссулар стоял прямо, не меняя своей благородной осанки, как по выученному правилу, даже в моменты, когда вся ситуация толкала его в бездну.        — Старший офицер Гроссулар, — произнёс знакомый голос.        — Я подал в отставку с тех пор как ты уехал, — отозвался он.        С появлением тьмы цветочный аромат заполнил всё пространство. Улыбнувшись и закрыв за собой дверь, гость плавно, словно по-кошачьи, подошел к Гроссулару. Они находились друг от друга на расстоянии вытянутой руки.        В мыслях Гроссулара пронеслось: «Умирал ли кто-нибудь от запаха цветов?». Он знал, что аромат лилий вредит человеку и может убить животное. Он также знал, что умереть можно от чего угодно, если этого желает твой возлюбленный.        — Лилиум, — произнёс он с теплотой, не свойственной его голосу, пусть и с особым тембром, но холодному и равнодушному.        Лилиум сделал шаг, схватил Гроссулара за длинные светлые волосы и притянул к себе. Улыбка исчезла с его лица, а взгляд из-под полуоткрытых век выражал твёрдость и искру жестокости. Гроссулар опустил голову, избегая опасного зрительного контакта. Лилиум продолжал тянуть. Приблизившись, он прошептал ему на ухо: «Разве я не научил тебя, как надо приветствовать гостей? Я сломаю твою гордость и сотру это благородство на твоём лице». Молчание не выражало ни согласия, ни возражения.        — Опустись ниже, — приказал он.        Ноги Гроссулара подкосились, но он всё ещё стоял.        — Кажется, всё бесполезно, — с грустью в голосе произнёс Лилиум, — мне здесь совсем не рады. Не стоило склонять голову, если не собирался идти до конца. Я возвращаюсь прямо сейчас, кое-кто ждёт меня в Фуравау, я потратил на эту поездку столько времени, а меня не встретили должным образом.        Лилиум отпустил волосы Гроссулара, сделал шаг назад, развернулся и направился к выходу.        — Остановись, я сделаю, как ты хочешь, — сказал хозяин квартиры. Его проигнорировали. Лилиум уже был у порога, как вдруг Гроссулар схватил его за ткань брюк и опустился на колени. Он обхватил руками ногу гостя и, не поднимая головы, произнёс: — Как хочешь. Я сделаю, как ты хочешь. Не уходи.