Квартира № 16

Настоящая дружба проверяется не временем, а поступками. Можно знать человека каких-то пару месяцев, но приходить на помощь и быть рядом в трудную минуту. Так поступила Ольга, когда отправляла мою маму в клинику, ездила со мной оформлять документы и договаривалась с врачами об особом отношении. В отличие от нее, практически чужого человека, старый друг нашей семьи Кирилл Олегович ни разу не поинтересовался маминым самочувствием. Все, что его волновало — это престиж адвокатского бюро и новые высокопоставленные клиенты. Я спокойно восприняла, что он временно отстранил маму от работы, хотя знал, как важна для адвокатессы Елисеевой ее практика. Но, оказалось, Воронову-старшему этого было мало. За спиной женщины, которая считала его близким другом, он умело плел паутину, в которую она угодила. Когда Иван Васильевич сказал, что маму опоил Кирилл Олегович, я не поверила. Подумала, что кто-то представился его именем, чтобы с ней встретиться, но врач уверил, что в клинике строгий паспортный контроль. Тогда я попросила о встрече с мамой, хотела из ее уст услышать, что это был Воронов. Мне пришлось дожидаться, когда она проснется. Я сидела в небольшой светло-бежевой палате и смотрела, как мама спит. Ее лицо было расслаблено, веки слегка подергивались. Она казалась на десять лет моложе без косметики, сурового взгляда и неизменно хмурых, сведенных над переносицей бровей. Я вдруг представила, что между нами нет распрей и ссор, что она не разлучала меня с любимым, не шла по головам к своей цели, а была нежной и ласковой. Как и любой девушке, мне была нужна мама. Она проснулась ближе к вечеру. Все это время я была с ней. Мне даже не позвонили с работы, хотя когда уходила, никого не известила, куда собираюсь и надолго ли. Скорее всего, меня уже списали со счетов, как и старшую Елисееву, но это волновало в последнюю очередь. — Мам, что случилось? — спросила я, когда она заметила меня у своей кровати. — Я спала… — растерянно проговорила мама. — Спала. Устала, наверное… — Ты пила. Иван Васильевич сказал, что к тебе приходил Воронов, — напомнила я. — Да… Кирилл… Мы гуляли. Он принес бутылку «Курвуазье». Я не удержалась. — Мам, но ты здесь как раз поэтому! Чтобы перестать пить! — простонала я. — Я не хотела… Но Кирилл настоял в качестве примирения. Я не говорила тебе, мы крупно повздорили недавно. — О чем вы говорили с Вороновым? Он же не просто так приехал к тебе с коньяком? — На что ты намекаешь? — Говорю, что думаю. Кирилл Олегович что-то от тебя хотел, иначе бы не стал заявляться в клинику с алкоголем. Так не мирятся после ссоры. — Да… — мама нахмурилась, словно что-то с трудом припоминала. — Он просил меня подписать что-то. Какие-то документы по старому делу. Мне было так весело сначала, а потом я захотела спать. — Мама, ты прочитала, что подписывала? — строго вопросила я. — Он спросил, доверяю ли я ему, — растеряно проговорила мама и закрыла лицо руками. — Боже мой! Алиса, что я наделала? Что наделала? — О чем ты? — Я знаю, что подписала, — она подняла на меня заплаканные глаза. — Кирилл хотел выкупить мою долю в бюро. Он боялся, что наш с твоим папой развод повлияет на престиж бюро. Мы крупно повздорили тогда. Я отказалась от сделки. — Думаешь, он подсунул тебе документы на продажу акций? — Подлец! Сказал, что пришел мириться. Воспользовался моим состоянием… — Мама, мы попробуем аннулировать сделку. Ты сейчас на лечении, врачи подтвердят твое состояние! Я возьму справку у Ивана Васильевича. — Конечно, милая! Нельзя это все так оставить. К тому же, я не получила от Кирилла никаких денег! А дарственная должна быть заверена нотариусом. Тут в памяти всплыла картинка прошлого вечера. Я не стала говорить маме, что Воронов, скорее всего, уже заручился нотариальной поддержкой, и пообещала во всем разобраться. Вот так второй близкий человек всадил моей матери нож в спину. Весь вечер она была безутешна, помог только укол успокоительного. Когда мама уснула, было уже поздно ехать в бюро, но я не желала откладывать разговор с Кириллом Олеговичем и направилась к нему домой. Всю дорогу я подбирала слова, чтобы высказать все, что думаю, вот только Воронова не застала. Елизавета Алексеевна, помощница по дому, сказала, что он ушел в ресторан с друзьями отмечать какую-то удачную сделку, и я догадалась, какую именно. За всю ночь я практически не сомкнула глаз, уснув только под утро. Тем не менее, проснуться получилось на удивление легко. Злость на Воронова-старшего придавала сил и бодрости. Я знала, что мне предстоит вступить в схватку с акулой, и ее исход зависел от моей уверенности. Воронов задерживался. Я нетерпеливо мерила шагами свой кабинет. Лидочка должна была сообщить, когда шеф приедет на работу. На часах был полдень, когда я не выдержала и спросила у секретарши про Кирилла Олеговича. — Да, он у себя. Час назад приехал, — равнодушно ответила силиконовая дура. — Лида, я же просила тебя сообщить мне, когда он явится! — процедила я. — Я не ваш личный секретарь, Алиса Павловна. Пора бы вам снять вашу корону и не строить из себя принцессу. — Что ты сказала? — Правду. Вы здесь никто. Дочь пьяницы, адвокат никудышный и теперь не Костина невеста. — Для тебя он Константин Кириллович. Заруби себе на носу! Сама от себя не ожидая такой смелости, я гордо процокала каблуками мимо ошарашенной секретарши. Пора было поставить Лидочку на место. Хватит терпеть ее выкрутасы. Она что-то крикнула мне вслед, привлекая внимание остальных сотрудников, но мне было все равно. Мысли были только о разговоре с Вороновым. Я решительно постучалась в его кабинет, но вошла, не дожидаясь ответа. Кирилл Олегович разговаривал по телефону. Он окинул меня хмурым взглядом и развернулся на своем кресле ко мне спиной, демонстрируя, что я для него пустое место. Но Воронов ошибся, полагая, что я так просто сдамся. Пройдя к его столу, я села в кресло и стала ждать, когда он окончит разговор. — Подожди минуту, Николай, — проговорил он в трубку и повернулся ко мне. — Чего тебе, Алиса? Я занят. — Ничего. Я подожду, — улыбкой гадюки улыбнулась ему и демонстративно закинула ногу на ногу. — Извини, Николай. У меня возникло неотложное дело. Перезвоню позже, — не сводя с меня недовольного взгляда, сказал собеседнику Кирилл Олегович и разъединился. — Ну?.. Слушаю! — Это я вас слушаю, Кирилл Олегович! — Меня? Но ведь это ты ворвалась в мой кабинет, прервала важный разговор… — Давайте прекратим этот спектакль! Вы вчера приехали в клинику к моей маме, опоили коньяком и, пользуясь ее состоянием, заставили подписать документы на передачу ее доли в бюро, ведь так? — Алиса, твоя мама совершила серьезный проступок. Это был единственный способ спасти честь бюро, — спокойно ответил Воронов, словно говорил не о моей матери, своей подруге, а о чем-то совершенно незначительном. — Спасти честь бюро? А как же годы вашей дружбы? Мама не меньше вас сделала для бюро, а теперь вы ее вышвыриваете на улицу, как дворового пса?! — я сорвалась на крик, плюя на то, что нас могли услышать. — Эля во всем виновата сама! Какой адвокат не подумает о брачном контракте? Какой адвокат станет напиваться на рабочем месте? Да, Алиса, она пила и здесь, только ты этого не видела, потому что обижалась на мать. Может быть, если бы ты раньше заметила, как часто она прикладывалась к бутылке, не допустила бы такого плачевного исхода. Он попытался заставить меня чувствовать вину, решил пробить мою оборону, чтобы лишить уверенности и нанести новый удар. Отличная тактика адвоката Воронова, о которой мне рассказывал его сын. Я была к этому готова. — Мы говорим не о наших с мамой отношениях, а о вашем предательстве. Но вы не учли, что сделку можно аннулировать, — я достала из кармана жакета свой козырь — справку из клиники о том, что Елисеева Элеонора Викторовна проходит лечение и временно не может нести юридическую ответственность. — Алиса, по-твоему, я такой дурак? — усмехнулся Кирилл Олегович и вынул из стола какие-то документы. — Прочти. Это был договор о продаже акций бюро, но только датированный двумя месяцами ранее, на нем стояли все необходимые подписи: мамы, Кирилла Олеговича и нотариуса, того самого, что я видела в зале совещаний с Вороновым. А сумма, за которую продали акции, была куда ниже их рыночной стоимости. — Вы подсунули договор, подписанный задним числом, — я бросила бумаги на стол. — Можно получить выписку со счета и проверить поступление оплаты. Тут указано, что договор не действителен, если оплата не произведена в течение четырнадцати дней с момента его подписания. — О, дорогая, конечно сними выписку со счета. Убедись, что деньги я перевел в срок, — расплылся в улыбке Воронов. — Что?.. — Эта сумма была переведена с моего счета на счет твоей матери. Все эти реквизиты прописаны в договоре. Назначение платежа указывать было не обязательно. — Мы вернем вам эти деньги! — процедила я, чувствуя свое близкое поражение, пытаясь еще как-то удержаться на плаву. — Сомневаюсь. Эля их давно потратила. — Не понимаю… — Спроси у нее сама, — усмехнулся мерзавец. — А если ты, Алиса, попробуешь возникнуть, что эта сделка — подлог, то у тебя будут большие проблемы. Доказать ничего не сможешь. Юридически я все просчитал, к тому же есть нотариальное подтверждение. Будет твое слово против моего и слова уважаемого московского нотариуса. Кому поверят? Деточка, у меня связи, а у тебя только мать-алкоголичка. — Как вы могли, Кирилл Олегович? После стольких лет дружбы?.. Силы что-то доказывать кончились. Я поняла, что проиграла. Но меня волновали совсем не эти акции, не деньги, которые с них получали. Больше всего боялась за маму. Как этот удар скажется на ее лечении, и что будет потом, когда она выйдет из клиники? Мама потеряла все — семью, профессию, любимую работу… — Я просто думаю о сыне! — пафосно заявил Воронов-старший. — О сыне?! — Через какое-то время я передам ему бюро и не хочу, чтобы к этому моменту бизнес разорился. Будь вы все еще вместе, я бы устроил так, чтобы Эля оформила на тебя дарственную. Я ей, кстати, предлагал, но твоя мать отказалась, только после этого стал настаивать на продаже, — Воронов встал из-за стола, прошел к небольшому шкафчику, где был спрятан его мини-бар и достал бутылку «Курвуазье». — Коньячку? — Спасибо, воздержусь, — процедила я. — А зря. Хороший. Между прочим, любимый коньяк Наполеона, — он немного помолчал и улыбнулся, — и твоей мамы. — Мерзавец, — прошептала я, и Воронов не расслышал. — И вот еще, Алиса, — он плеснул немного янтарной жидкости в коньячную рюмку и, блаженно вдохнув аромат алкоголя, сделал глоток. — Превосходно. Зря отказываешься. Так вот, Алиса, когда мой сын вернется, я ему сообщу, что выкупил долю Елисеевой, об обстоятельствах сделки умолчу, ты тоже не смей вдаваться в детали. — Так вот почему сейчас… Вы специально отправили Костю в Сочи, чтобы он ничего не узнал. Он никогда бы не поддержал вас. — Не тебе судить. Я забочусь о благе сына, а ты маленькая неблагодарная мерзавка! Ты не посмеешь ему что-либо говорить. Хочешь вдобавок рассорить его с отцом после того, как сама бросила чуть ли не перед свадьбой? К сожалению, Кирилл Олегович был прав. Если я расскажу Косте о том, каким способом его отец из партнера адвокатского бюро стал единоличным владельцем, то он окончательно в нем разочаруется и останется один. В конце концов, Воронов-старший вскоре отойдет от дел, все достанется Косте, а он заслужил получить успешный бизнес. — Я ничего не расскажу Косте, но только потому, что люблю его и не хочу причинять боль. — Ты только послушай себя… Любишь… Ты никогда не любила моего сына, а только им пользовалась. Он все за тебя решал. Думаешь, не знаю, что благодаря ему у тебя красный диплом? А здесь в бюро? С единственным стоящим делом справиться не смогла, на моего сына свалила! — Я ничего на Костю не сваливала! Он сам взял дело Акуловых. — Знаю, он подходил. Скажу честно, я был против, чтобы сын в это влезал, но он настоял. Только ты этого не заслуживаешь! — ядовито прошипел Кирилл Олегович. — Слышал, что ты подыскиваешь себе другое место? Советую поторопиться, потому что я не упущу возможность вышвырнуть тебя из бюро. Смотри, Алиса, опоздаешь — уволю, задержишься на обеде — уволю, уйдешь в рабочее время, как вчера — уволю. С такой записью в трудовой тебя никуда не возьмут. А Лидочка за тобой присмотрит. — Я вас поняла. — Замечательно. Как же мне хотелось бросить в лицо Кириллу Олеговичу свою трудовую книжку, крикнуть, что увольняюсь и громко хлопнуть дверью. Меня останавливало только полное отсутствие денег. Работа в бюро со стабильным окладом была нужна мне позарез. В обед позвонила Мила и спросила, как мои дела. Мне не хотелось обременять девчушку еще и своими проблемами, но было так тяжело, что не было сил держаться. Не вдаваясь в подробности, я рассказала, что случилось. Почти сразу после ее звонка мне набрала Ольга и пригласила к ним на ужин. Мила всем поделилась с матерью, и та захотела меня поддержать. — Спасибо, но я не хочу доставлять неудобства, — пробормотала я, чувствуя, как начинают гореть щеки от смущения. — Алис, не говори ерунды, приезжай! К тому же, мой муж в командировке, мы с Милкой вдвоем. А так, поднимем настроение друг другу. — Хорошо. Я приеду. Сразу после работы я отправилась к Красовским. Хотя после замужества Ольга сменила фамилию на Иванову, про себя я все равно звала ее по фамилии первого супруга. По пути к ним я зашла в супермаркет, купила торт и пирожные. Конечно, следовало бы взять и бутылку вина, но после случая с мамой, я не могла даже смотреть на алкоголь. Без машины, на метро дорога от бюро до Ольгиного дома заняла больше часа, и, когда я приехала, ужин был уже готов. Несмотря на то, что жили Красовские обеспеченно и могли себе позволить помощницу по дому, Оля умело вела хозяйство сама. Она приготовила гарнир, салат и мясо, красиво накрыла на стол и успела переодеться к ужину в красивое платье. В отличие от мамы, Мила не стала придерживаться приличий и спокойно вышла в футболке и домашних шортах. — Алис, если тебе будет нужна помощь… Ну, ты понимаешь, о чем я, то мы поможем. У нас есть средства и… — Не надо, Оль, спасибо, — как-то незаметно мы с ней перешли на «ты», чему обе были рады. — Пока меня не уволили, буду подыскивать другое место, а там уже посмотрим. — А что Викинг? — вдруг поинтересовалась Мила, до этого она стойко держалась и не вспоминала Костю. — Он ничего не знает, и я не стану рассказывать про его отца. Косте хватает проблем. — Каких? — нахмурилась девочка. — Никаких, по работе, — соврала я, не желая снова делать Миле больно. — Может, позвонишь Дену? — Ему тем более звонить не стану. Нас с Денисом ничего не связывает, — ответила я, боясь посмотреть в глаза Красовской, потому что она мигом меня раскусила бы. — Алиса, возьми мяса. Это рецепт моей тетки, очень вкусно, — решила перевести тему Оля. — Между прочим, он постоянно о тебе спрашивает. — Что? Слова Милы задели за живое. Я была уверена, что Власов выбросил меня из головы после нашей ночи. Он общался с Ольгой, это было мне известно, но ни разу она не говорила, что Денис мной интересовался. Она деликатно избегала болезненной для меня темы, лишь однажды упомянув, что поддерживает с ним связь. — То самое, Алиска, Ден постоянно про тебя выпытывает. — Мила! — одернула ее Ольга, но в этот момент в дверь позвонили, и девчонка, мило улыбнувшись, выпорхнула из-за стола. — Алис, извини ее, пожалуйста! Иногда чувствую себя ужасной матерью, Миле совершенно не знакомо чувство такта. — А Денис… Он действительно спрашивал обо мне или Мила это так сказала? — теребя в руке салфетку, спросила я. — Постоянно. И у меня, и у Милы. Ты знала, что они общаются? — Оля вопросительно взглянула на меня, а я отрицательно покачала головой. — Да, даже как-то ходили гулять. Алис, не знаю, что там у вас случилось, он просил не говорить тебе об этом. — Проходи, пока все не съели! — влетела в гостиную довольная Мила, а следом за ней вошел он. Власов, как и я, не ожидал такой встречи. Он стоял растерянный с бутылкой вина и тортом на пороге комнаты и не решался войти. Все такой же прекрасный, немного уставший, слегка хмурый и до безумия мужественный. Мое сердце было готово выскочить из груди, а легкие свело в агонии, потому что я забыла, как дышать. — Привет, — сказал он мне, словно больше никого не было. — Привет, — ответила я. — Мила, о таких вещах предупреждают, — прошипела на дочь Оля. — Денис, мы тут уже начали. Я тебя не ждала, честно признаюсь. — Я уже понял, — усмехнулся Власов и снова посмотрел на меня. — Если я лишний, то могу уйти. Я все понимаю. — Нет, что ты?! — воскликнула Оля, а потом, смутившись, посмотрела в мою сторону. — Если Алиса не против. — Конечно, не против, — выдавила я. — Я схожу за приборами, — Ольга грациозно, как могла только она, поднялась со стула и пошла на кухню. — Вилки тяжелые. Пойду помогу маме, — подскочила маленькая интриганка Мила и побежала на кухню. — Как ты, Алис? — спросил Денис, как только мы остались одни. Он сел рядом со мной, и у меня закружилась голова от любимого запаха его одеколона. — Хорошо. Спасибо, — стараясь взять себя в руки, ответила я. — Как ты? — Нормально, дела пошли на лад, — он улыбнулся, как улыбался мне раньше, и снова перехватило дыхание. — Очень рада за тебя. — Алис, я знаю про твою маму. Мне очень жаль. Если я могу как-то помочь… — Никак! — отрезала я. Его жалость — последнее, в чем нуждалась. Закинув ногу на ногу, я гордо подняла голову, но вышло глупо и смешно. — Лисенок, — усмехнулся Денис. — Гордый Лисенок. Просто подожди. Все будет хорошо. — О чем ты? — Неважно. Ольга с Милой вернулись, чему я была рада, а вот Денис, кажется, не очень. За ужином мы не касались моих проблем и общались на отвлеченные темы. Мои опасения по поводу Милы, к счастью, не оправдались. Видимо, на кухне Оля все же вправила мозги своей дочке. Через какое-то время напряжение окончательно спало, я расслабилась и громко смеялась над Олиными рассказами. Денис почти не говорил о себе, за что была ему благодарна. Я знала, что если он хотя бы мимоходом упомянет Лену, то разрушит все добрую атмосферу, что появилась. Он это понимал. — А теперь чай с тортами! У нас их два, правда, одинаковые, — усмехнулась Оля, поднимаясь со стула. — Ты принесла «Киевский»? — удивился Денис. — Да, от «Палыча», самый вкусный, — ответила я. — И у меня от «Палыча», — рассмеялся Власов. — Вот видите, это судьба! — воскликнула Мила, за что получила мой грозный взгляд. — Что? Пока мамы нет, могу говорить, что думаю. Чаепитие плавно перетекло из столовой на балкон, где мы вчетвером любовались огнями ночной Москвы. Вечер был теплым, и так не хотелось, чтобы он кончался. Но время не спрашивало разрешения утекать, как песок сквозь пальцы. Пора было возвращаться домой. — Уже поздно, мне нужно ехать, — вздохнула я, глядя на часы и прикидывая, сколько мне добираться. — Может быть, заночуешь у нас? — предложила Ольга. — Места у нас много, постелю тебе в гостевой. — Да, Алиска, оставайся. Уложим маму спать, а сами будем секретничать, — воодушевилась Мила. — Спасибо, но мне нужно домой. Завтра на работу, а опоздать я не могу. Вы понимаете. — Я тебя отвезу, — сказал Денис, даже не спрашивая, а утверждая. — Не нужно. Уже поздно, я доберусь на такси. — Лисенок, я отвезу, и точка. — Не стоит. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя возникли проблемы, — решительно сказала я, намекая на Лену, чье имя так не хотелось называть. — Бери вещи, и едем. Никаких проблем не будет. А вот если поедешь в такси с незнакомым мужиком, я буду переживать. И девчонки тоже. Ты же не хочешь, чтобы мы все волновались? Бессовестным шантажом Денис вынудил сесть в его машину. Как только мы оказались вдвоем в тесном замкнутом пространстве, легкость общения куда-то испарилась. Напряжением, которое возникло между нами, можно было заряжать аккумулятор. Тишину в салоне нарушали только звуки магнитолы. И я, и Денис молчали, боясь начать разговор, хотя так много хотелось спросить друг у друга. Машина притормозила у подъезда, и я, кинув на прощание: «спасибо», хотела выскочить на улицу, но Власов схватил за руку, а потом заблокировал дверцы автомобиля. — Что такое? — Значит, ты теперь здесь живешь? — поинтересовался Денис. — Да, как видишь, — пожала плечами я, понимая, что не этот очевидный вопрос он хотел задать. — Не пригласишь к себе? — Нет, Денис, не приглашу, — отрезала я. Его предложение оскорбило, только он этого не понял. — Не приглашу по двум причинам. Первая — мне надоело наступать на одни и те же грабли. Я уважаю себя, хотя по некоторым моим поступкам этого не скажешь! А вторая причина, что живу не одна. — Не одна? А с кем? — Власов смешно нахмурился, и про себя я позлорадствовала. — Я снимаю комнату у одинокой женщины и живу с ней. Одно из условий аренды — никаких гостей, особенно мужчин, после девяти. — Тогда ладно, — выдохнул Денис, который, казалось, только вспомнил про воздух. — Я пойду, — нерешительно проговорила я, хотя это больше напоминало просьбу. Вдруг дико захотелось остаться. В глубине души затеплилась надежда, что он снова меня похитит. Но нет-нет! Нельзя снова уступать. — Лисенок, я по тебе соскучился, — прошептал он. Все было как обычно. Красивая фраза, его ладонь на моей щеке, наши губы, соединившиеся в поцелуе. Только что дальше? Опять одна ночь, чтобы наутро он исчез? Кто я для него? Приятное развлечение? Способ отвлечься от работы и семейного быта? Сладкий поцелуй приобретал вкус горечи и чем горче он становился, тем сильнее во мне кричала гордость. Я не могла согласиться на роль любовницы, а Денис добивался именно этого. — Нет, Денис, — я уперлась ладошками в его грудь и несильно оттолкнула. — Ты права, не сейчас, — он отстранился, я молча ждала его дальнейших действий. — Знаешь, Лисенок, а я почти закончил с ремонтом. — Это хорошо. Скоро сдашь квартиру. — Нет, я подумал, что не хочу никого чужого в нее селить. Решил переехать сам. — Хорошо, но зачем ты все это говоришь мне? — Просто так, — улыбнулся Власов и разблокировал двери. — Жаль, что мы больше не будем соседями. — Не думаю, что твоей девушке понравилось бы такое соседство, — весь вечер я держалась, чтобы не вспомнить Лену, но настроение уже было испорчено. К чему притворяться дальше? — Давай не будем о ней, — вздохнул Власов. — Но ведь вы все еще вместе… — Я уже говорил, что все сложно, Лисенок. — А мне кажется, легко! Ты отлично устроился, живешь с ней, а как хочется приключений — бежишь ко мне. Денис промолчал, и это стало самым красноречивым ответом. Я вышла из машины, громко хлопнув дверью. Он смотрел мне в спину, я чувствовала на себе его взгляд, но так и не обернулась. Пусть видит мою гордую походку, стремительный шаг, ровную осанку, а горькие слезы, что катились по щекам, умело скрыла темная сентябрьская ночь.