***
— Вот же придурок. — Что такое, Мармон? — Я Вайпер! — Аркобалено Тумана зло зыркнул на Реборна, на что тот закатил глаза, и повернулся обратно к Мукуро. Туманник тяжело дышал, его пальцы нервно комкали простынь, и он подрагивал, все время бормоча себе что-то под нос. — Так что с ним? — нетерпеливо спросил Хаято, нервно дернувшись от очередного вздоха Тумана. Зеленые глаза подрывника остановился на тяжело вздымающейся груди Рокудо, не решаясь подняться выше. Вся эта неделя прошла как в Аду. Первые три дня никто из них ничего не говорил, они просто следовали графику Реборна. За все эти три дня Ямамото не разу не улыбнулся, а Сасагава не проронил ни слова. Ламбо свое свободное время запирался в комнате и не выходил. Хаято чувствовал, как они медленно тонут. Жить в дали от своего Неба оказалось невыносимее, чем предполагал пепельноволосый. Это сказалось на всей шестерке. Они все медленно угасали. Ситуацию спасли, как не странно, Хибари и Рокудо. Сцепившись. В тот день Хранители впервые собрались вместе, но на этот раз без своего Неба. И хоть пустота внутри не исчезла, Хаято почувствовал облегчение. Но вместе с этим он понял, что нужно брать все руки. У них отобрали единственное связующее звено, но даже так, они все равно смогли собраться вместе. В тот день они все, включая непробиваемых Хибари и Мукуро, стали на шаг ближе друг к другу, и невидимые руку, все это время душившие их, наконец отпустили. А потом… а потом Мукуро стало плохо. И Хаято впервые испугался. Ведь это Мукуро. Он привык видеть его с вечной игривой ухмылкой, недоверчивыми взглядами и с длинным языком. Он был как всегда неуязвимым. С гребаным иллюзионистом все было прекрасно, он дразнился, плевался в сторону Антонио ядом, дразнил Хибари или просто молчал, о чем-то размышляя. Для всех все еще оставалось секретом — почему он не отказался он должности Хранителя Тумана, но Гокудера был уверен, что это из-за его Небо. Точнее их. — Зов. В комнате воцарилась тишина. Все шокировано замерли, смотря на Аркобалено. — Невозможно, — Гокудера испуганно дернулся от стального голоса Реборна. — Почему же, — детские пальчики коснулись подбородка, а губ Вайпера коснулась усмешка. Он перевел взгляд на лучшего киллера, и хотя капюшон скрывал его лицо, Реборн знал каким взглядом он смотрел на него. — Ты собирал вокруг Савады Тсунаеши достойных Хранителей для Вонголы, но помимо этого, они оказались Истинными мальчишки. Поздравляю, ты сделал нечто полезное в своей жизни. — усмешка переросла в ядовитый оскал. — И тут же все испортил. Пламя Солнце мгновенно распространилось по помещению, давя на плечи. У Хаято на мгновение перехватило дыхание от удушающего Солнце, и он бы упал на пол, если бы не Хибари, вцепившийся в его локоть. Гокудера поблагодарил его легким кивком, на что Кея прикрыл глаза, но подрывника не отпустил. Так легче. Так спокойнее. — Малыш, — ледяной взгляд стальных глаз остановился на обладателе желтой пустышки, а на лице появился предупреждающий оскал. Хибари злится, Хибари растерян. Небо далеко, стая разбита. Напряжение, что скопилось внутри вперемешку с раздражением, грозилось вырваться наружу в любой момент, но нужно сдержаться. Сейчас нельзя. Пламя внутри недовольно клубится, но потихоньку отступает. — Малыш, сейчас экстремально не время! — Реохей не сильно бьет рукой по столу, чтобы отвлечь Аркобалено, пока Ямамото подходит ближе к иллюзионисту, аккуратно положив на его лоб руку. Пламя Дождя мягко объяло Рокудо и Такеши облегченно рассмеялся, когда с губ туманника сорвался блаженный вздох. — Нужно было сделать раньше, — смеется бейсболист под тяжелый вздох подрывника. — Так что за Зов? — Ты им не рассказал? — насмешливо спросил Вайпер, на что Реборн цокнул языком. Но промолчал. — Вы знаете, что случается с Хранителями, когда их разделят с Небом? Особенно если они Истинные. — Мамон на секунду сделал паузу. — Они умирают. Хаято показалось, что он слышал, как что-то разбилось внутри. Он знал это. Знал, что не сможет протянуть долго без Тсунаеши. Он был слишком зависим от него, от того тепла, что он давал, он его улыбки, от лохматой макушки, от смущенных, временами грустный и задумчивых взглядов. От банального чувства того, что он нужен. Савада Тсунаеши подарил ему дом, стер прежние воспоминания, заменил вкус слез на нечно напоминающее сладкое и очень родное. Гокудера перевел взгляд на остальных Хранителей, которые, похоже, находились в таком же состоянии. Рука потянулась к сигаретам в кармане, но перед лицом всплыло сморщенное лицо его Неба, и он отдернул руку. Подрывник подавил раздраженный вздох и выпустил немного своего Пламени. Хватка на локте чуть расслабилась, и пепельноволосый словил на себе взгляды спортсменов, в которых плескалась благодарность. — Савада Тсунаеши жив, значит с вами все будет нормально. — Аркобалено хмыкнул. — Иллюзионисты психически нестабильны, а Рокудо Мукуро один из сильнейших иллюзионистов, который оказался слишком привязан к своему Небу. Его насильно разделили со своим Небом, вот и нервишки не выдержали. — Вайпер насмешливо усмехнулся, но через мгновение стал серьезным. — Он зовет свое Небо. Это очень болезненный процесс. — И ничего нельзя сделать? — Ямамото аккуратно убрал прядь волос со лба Мукуро, с какой-то болью смотря на его бледное, искаженное лицо. — Можно. Я сделаю, — Мармон хмыкнув себе под нос, внимательно смотря на мечника. — Лучше подумайте о вашем Небе. Поверь, ему намного, намного хуже…***
Тсуна проснулся от того, что… задыхался. Шатен стиснул зубы, пытаясь сдержать крик. Все тело, казалось, горело, будто по венам вместо проклятой крови, текло Пламя. Жгучее, неприятное, горячее Пламя. Боль распирает, разрывает, жалит и щиплет все внутри. От нее все зудит, разъедается и ломит. Боль пронизывает насквозь, распространяется, проникая глубоко-глубоко. Хочется кричать и звать на помощь, в надежде, что кто-нибудь, да отзовется. По всему телу бьет сильная дрожь, и Тсуна невольно дергает руками, пытаясь ухватится за что-то. Собственно, за что? Саваде кажется, будто он захлебывается. — Что с ним? — Кусанаги-сан! Кто-то сбрасывает с него одеяло и холодный воздух бьет по коже. Тсунаши чувствует, как в уголках глаз скапливается влага и сильнее жмурится, пальцы отчаянно цепляются за ворот рубашки, пытаясь избавится от нее. Пламя душило изнутри, вырывалось наружу и тянулось куда-то. К кому-то. Сквозь зажмуренные глаза шатен видит тонкую синюю нить, которая постепенно становится ярче. Тсунаеши тонул в собственном Пламени. А потом все… прекратилось. Савада резко подскочил на месте, жадно хватая воздух ртом. Он зарылся дрожащей рукой в волосы, пытаясь успокоиться. — Все-все, — Татара мягко притянул его к своей груди, поглаживая спину. — Дыши, Еши, просто дыши. — Еши, — Анна тихонько подсела к нему, осторожно, будто боясь, обхватив пальцами его горячую руку. — Мне уже лучше, — Савада несильно сжал руку девочки в ответ и немного отпрянул от Тоцуки. Подняв голову он, столкнулся с хмурым взглядом Красного Короля. — Простите за беспокойство. — Что это было? — Я… не знаю, — каштановая макушка опустилась на теплое плечо русоволосого, а глаза невольно прикрылись. — То есть, догадываюсь. — И? — Тсуна завороженно смотрел на то, как Огонь медленно сжигал сигарету во рту красноволосого, оставляя за собой красные всполохи. — Это д-долгая история. — Ну, мы никуда не торопимся, — тяжело вздохнул Кусанаги и опустился на кресло напротив.