***
Юнги добирается до особняка только под вечер. Сразу после встречи с братом, Мин заходит в одну из центральных кофеен и проводит три часа в полном одиночестве, топя свою боль на дне белоснежной чашки, наполненной горьким, как и вся жизнь Мина, кофе. Увидеть Чонгука после такой долгой разлуки оказалось намного тяжелее, чем Мин думал. Он часто, сидя в своей квартире в Нью-Йорке, представлял их встречу, продумывал сценарии и морально готовился к ней, но к тому, что предложил Чонгук — Мин был абсолютно не готов. Юнги не хочет мириться с такой реальностью, где даже если ты любишь человека, ты не можешь быть с ним из-за мнения какой-то прогнившей кучки общества, но больше всего Мин не хочет принимать ту истину, что Чонгук не борется… Бесит то, что Ирэн — девушка, и то, что она из уважаемой семьи, делает ее выигрышной партией для Чонгука, а все, на что может рассчитывать Юнги — это роль любовника. Любить тайно, без прав на объект любви, притворяться просто братьями, давить в себе чувства и желания на публике — это ад, и Мин через него проходить не готов. Может, Юнги все еще ребенок, может все, что с ним произошло за последние годы, так и не вырастило из него закаленного, покрытого толстой броней и готового ко всему парня, но все равно он хотел бы, чтобы Чонгук хотя бы попробовал, но видно, не судьба. Мин видит роллс-ройс Техена во дворе и уже знает, что дома его ждет неприятный разговор, но делать нечего. Парень, опустив голову, понуро плетется к двери. Техен сидит на диване лицом ко входу, и он не один, но Джин встает на ноги и прощается сразу же, стоит Мину войти в дом. — Думаю, мне не надо спрашивать, где ты был, — хмыкает Ким и, вытянув ноги, скрещивает руки на груди. — Я был у Чонгука, — бесцветным голосом отвечает Мин и опускается в кресло напротив. — Я знаю, — констатирует Ким. — Ну и как прошло воссоединение двух сердец? Слезы были? — кривит рот Техен и, встав на ноги, идет к бару. Мина коробит тон парня и вообще то, как он смотрит, Юнги хочет подняться к себе и запереться. — Это было не воссоединение, я пошел просить, — севшим голосом отвечает парень. — Ну и как? Вымолил у него свободу для Хосока? В какой позе умолял? На коленях или в коленно-локтевой? — Техен залпом допивает виски и подходит к креслу, в которое вжался Юнги. — Мне не нравится, как ты разговариваешь, — обижено говорит Мин. — А мне не нравится, что ты стонешь его имя, когда я тебя трахаю, — шипит Ким и рывком поднимает Юнги с кресла. — В глаза смотри, когда я говорю. — Пусти, — Юнги зло выдергивает свою руку из захвата. — Я не думаю, что нам стоит продолжать этот диалог. Поговорим, когда ты успокоишься, — говорит Мин и делает шаг к лестнице. Но Техен резко тянет его обратно на себя и до синяков сжимает локоть парня. Юнги морщится от боли и шипит, но старший хватку не расслабляет. — Ты, конечно же, согласился обменять свою задницу на свободу дружка? Скажи, не стесняйся, хотя твое молчание и так все подтверждает, — выговаривает ему в губы Техен. — Отпусти, — кричит Мин и отталкивает парня, правда руку вырвать ему не удается. — Мне обидно от твоих слов. — Что ты знаешь об обиде?! — восклицает Ким. — Я тебе новую жизнь подарил! Позволил почувствовать себя в безопасности, почувствовать свободу, а чем ты мне платишь? Сбегаешь к своему братцу и подставляешь ему свою задницу! — Юнги размахивается и что есть силы бьет Техена в челюсть, за что сразу же получает обидную пощечину. Мин, прижав руку к щеке, смотрит на Кима глазами полными обиды и с трудом глотает застрявший в горле ком. — Я не спал с ним! Я никогда не лгал тебе, с чего бы мне врать сейчас, — восклицает Юнги и отшатывается назад, стоит Киму протянуть к нему руку. — Думаю, мне лучше уйти. Я переночую в гостинице, — говорит Мин и видит, как меняется выражение лица Техена. Хищный оскал сменяется сожалением, и Юнги кажется, что вот так вот, за секунду, вернулся «старый», нравящийся ему парень. Но Мину хочется сбежать, он не хочет проводить ночь в этом доме, где стены резко сдвигаются, и парню кажется, что они его задавят. След от пощечины жжет лицо, но больно не от нее. От обидных слов Техена хочется уткнуться в подушку и рыдать. Мин не хочет находиться с ним в одном доме, не хочет видеть его сейчас, надеясь, что это был просто всплеск, злость, а завтра все поменяется и вернется на круги своя. — Тебе не надо уходить, — прерывает внутреннюю борьбу младшего Ким. — Я разозлился, поддался эмоциям, — Техен делает шаг к Мину и замирает, заметив, как тот дернулся. — Прости меня, малыш, мне вправду очень жаль. — Я буду спать в комнате для гостей, только не уходи, — продолжает просить Техен, и Юнги соглашается. Ким искренне сожалеет, и Мину уже неудобно за свой же удар. — Я просто испугался, — говорит Юнги и разрешает Киму обнять себя. — Я никогда не видел тебя таким, — бурчит он куда-то в ключицы гладящего его по голове парня. — Прости, что ушел без разрешения, но он и мне отказал, так что ты был прав, не стоило мне идти к нему. — Не стоило, но, видимо, тебе надо было лично услышать «нет», — говорит Техен и сильнее прижимает уткнувшегося лицом в его грудь парня. — Пойдем спать, день был тяжелый.***
Несмотря на тяжелую и нервную ночь, утро встречает Мина хорошими новостями. Когда Юнги спускается вниз, Техен разговаривает с кем-то по телефону. Увидев Мина, Ким отключает мобильный и, подойдя к нему, легонько касается его губ. — У меня для тебя хорошие новости, угадаешь? — подмигивает Ким и смотрит на недоумевающего и все еще сонного парня. — Фредди Меркьюри воскрес? — бурчит Мин и вызывает смех у Техена. — Хосока выпустили, — выпаливает Ким и наслаждается сменяющимися на лице младшего эмоциями. — Как? Когда? — не веря, спрашивает Юнги и чуть ли не прыгает вокруг парня. — Я смотрю, сон как рукой сняло, — смеется Техен. — Я сам удивлен не меньше твоего, но он сам мне только что звонил и просил твой номер. — Мне срочно надо его увидеть, — кричит Мин и бежит обратно наверх. — Я оденусь, скажи ему, чтобы быстро ехал в нашу кофейню. — Он сказал мне то же самое, — улыбается Ким. — Переоденься, тебя шофер уже ждет. Юнги вбегает в спальню и натягивает на себя первые попавшиеся джинсы и толстовку. Он не верит, что, наконец-то, увидит Хосока, не может понять, как так получилось, но подумать обо всех «почему» и «как» он решает потом. Хосок ему сам все расскажет. Через пять минут Юнги, перепрыгивая пять ступенек за раз, спускается вниз и, легонько чмокнув Техена в щеку, бежит на выход, чуть не столкнувшись с как раз входящим в дом Джином. Последний, приподняв брови, прослеживает за младшим и, прикрыв дверь, идет к боссу. Техен опускается на кресло и просит у прислуги кофе для друга. — Значит, он его выпустил все-таки, — озабоченно говорит Джин и с благодарностью принимает чашку ароматного напитка из рук подошедшей девушки. — И это говорит о том, что Юнги мне солгал и все-таки лег под этого сукиного сына, а взамен вуаля — Хосок на свободе, прошло всего-то двенадцать часов, — зло говорит Ким. — Сука, в лицо мне врал, будто я и так все сразу не понял. Шлюха, — ядовито говорит Техен и тянется к пачке на столе. Вертит сигарету в руке и, передумав, отбрасывает в сторону. — Успокойся, я всегда тебе говорил, что парень нечист. А чему удивляться — у них кровь с Чонгуком одинаковая, — хмыкает Джин. — Раздражает, удавил бы, — шипит Техен. — Моя ошибка, что позволил ему вернуться в Сеул. Он мой! Чего ему не хватает-то? — Хватит уже лгать себе, ты знаешь, что его, кроме Чонгука, никто не интересует, и рано или поздно он бы ушел от тебя к нему. Так что прими уже это и найди себе кого-нибудь другого, избавься от мальчугана, — советует Джин. — Я бы простил ему интрижку с кем угодно и так прощал всегда, но он солгал мне, смотрел в глаза и лгал. Он принадлежит моему клану, принадлежит мне, я не отдам его Чонгуку! — Техен встает на ноги и нервно меряет шагами комнату. — Я не отпущу его к нему. Пусть он такой неблагодарный и ведет себя, как проститутка — я буду говорить с ним на его же языке. Он всегда будет моим, хочет он этого или нет — больше значения не имеет. — Я понимаю твою злость, но что ты можешь сделать, если он заявит, что выбирает его, если он все-таки захочет уйти? — недоумевая, спрашивает Джин. — Я не отпущу его, потому что это не просто паренек, с которым мне крышесносно в постели — это паренек, которого хочет Чонгук. Он его ахиллесова пята. Я использую это в своих целях. Мин Юнги не просто любовь всей жизни Чонгука, но и начало его конца. Удерживая его при себе, я отомщу Чонгуку за всю ту боль, которую он мне причинил, а Юнги за то, что так и не выбрал меня, что не оценил все то, что я бросил к его ногам. Раз уж мне не дано было почувствовать счастья, его никто не почувствует. Поэтому слушай меня внимательно, — говорит Техен Джину и ждет, когда прислуга покинет гостиную.***
То, что Юнги и Хосок распугали почти всех посетителей небольшой кофейни в центре и успели разлить два бокала латте, смущало видимо только официантов. Юнги не мог нарадоваться встрече с другом, а Хосок свободе. Правда, радость последнему омрачала невозможность увидеть любимого. Еще больше Хосок расстроился, когда Юнги сказал, что тоже еще не видел Чимина. Хоуп переживает и даже строит теории, что Чимина вывезли из страны, и Хосоку его никогда больше не найти. Юнги успокаивает друга и обещает, что поможет ему в борьбе с драконом (Чонгуком) и вытащит принцессу (Чимина) из башни. — Я просто не понимаю, еще вчера мне казалось, что это невозможно, что ты так и останешься в тюрьме, как так вышло-то? — недоумевает Юнги. — Один звонок твоего братца, и вот я здесь, пью с тобой латте, — хмыкает Хоуп. — То есть как… Ты уверен, что это дело рук Чонгука? Он мне открытым текстом сказал, что не поможет тебе, — все еще ничего не понимая, говорит Мин. — Конечно уверен, меня после камеры ждал его шофер, а уже внутри машины я имел честь лицезреть его величество лично, — говорит Хоуп. — Он сказал, что с меня сняли все обвинения, и я даже могу остаться в стране, если не буду подходить к Чимину. На что я ему сразу же сказал, что этого не будет, — высоко задрав подбородок, заявляет Хоуп. — А он? — испуганно спрашивает Юнги. — А он смирился, — смеется Хоуп. — Приставил пушку к моим яйцам и сказал, что лично их отстрелит, если я хоть пальцем прикоснусь к его ангелоподобному братику. Правда, он не учел, что Чимка — не ангелочек: ангелы так по-блядски не стонут, вот только Чонгуку знать о том, что эта очаровательная задница не девственна, не стоит, — Хоуп продолжает смеяться, упиваясь выражением лица Мина. — Перестань ахуевать, — сквозь слезы говорит Хосок. — Спасибо тебе, я знаю, что без тебя не обошлось, — уже серьезно говорит он. — Вот честное слово не за что — я ни при чём. Я сам хочу знать, почему Чонгук передумал, — пожимает плечами Мин. — Что дальше будешь делать? — Сперва с родителями побуду, посмотрю, что там в универе и как, и конечно же, буду думать, как мне быть с Чимином. Помоги мне, хоть письмецо от меня передай, на коленях молю, — просит Хоуп. — Я постараюсь, — вздыхает Юнги. — Просто, и у меня к нему допуска нет. — Вся надежда на тебя, — театрально шмыгает носом Хоуп. — Иначе я зачахну и помру, так что спасай. Парни еще почти два часа обсуждают последние новости, Юнги долго пытается объяснить Хосоку все то, что происходит между ним и Техеном, и частично с Чонгуком, но в результате так и не может, потому что сам до конца в этом еще не разобрался.***
Весь день и всю ночь Чонгук посвятил думам. Юнги днем ушел из его квартиры, но он все так же сидит внутри самого Чонгука. Все эти часы Чон, как пазл, собирал в голове картинку с изображением брата, вспоминал детали и пытался восстановить в голове все то, что успел пропустить там в гостиной. Чонгука без Юнги нет. Он это и так знал, а стоило младшему приехать, и Чон понял — так продолжаться не может. Ему нутро выворачивает от мысли, что Мин не принадлежит ему, что он носит клеймо клана Техена, выгибается и стонет под ним по ночам. Чонгук этого не примет — он хочет Юнги себе. Он хочет его сердце и его тело, его всего без остатка. Мин Юнги для Чонгука не просто любовь и не просто кровные узы — он для Чонгука ребенок, выросший на глазах, ребенок, в первых слезах которого был виноват сам Чон, тот, в чьей крови не раз умывал руки Чонгук, тот, кого он заставлял есть с пола… Чонгук должен Юнги вселенную, но даже этого будет мало как благодарность за космос, который открыл внутри старшего Мин. Юнги научил Чонгука любить, научил понимать, принимать то, что когда-то казалось ему диким, показал ему, что жизнь может включать в себя не только деньги, кровь и борьбу за место под солнцем, которое еще необходимо удержать — жизнь это большее. Жизнь — это фантастического цвета глаза, смотрящие то сонно, то с нежностью, то полные боли или обиды, как вчера. Жизнь — это грудной, хрипловатый голос и звонкий смех, обнажающий десны. Жизнь — это нежно гладящие Чонгука пальчики, и в то же время больно вонзающиеся в его плоть коготочки, стоит младшему их выпустить. Жизнь — это Мин Юнги. И Чонгук не хочет его терять. Больше не потеряет. И пусть он вспылил у себя на квартире, разозлился на метки Техена и вылил свою злость на младшего — этого больше не повторится. Чон знает, что поступил по-свински, что предложил человеку, которого любит, роль любовника. Чонгук больше не отпустит Юнги и никому его не отдаст. Он не знает пока, как он это сделает, но он знает с чего начать. Именно поэтому следующим утром Чон Хосок выходит на свободу.***
Юнги возвращается в особняк к вечеру и в прекрасном настроении. Он ловит себя на мысли, что впервые после прилета в Сеул ему так хорошо. От распирающего все нутро счастья, Юнги даже не может стереть с лица так и застывшую после прощания с Хосоком улыбку. Мину надо переодеться и привести себя в порядок. Техен позвонил и попросил парня поужинать с ним. Поэтому он идет в душ и начинает собираться. Ужинать они будут в любимом французском ресторане Техена. Юнги в нем никогда не был, но он знает, что это фешенебельный и роскошный ресторан, поэтому над гардеробом приходится долго попотеть. В итоге он останавливает свой выбор на черной полупрозрачной блузке и узких черных брюках. Юнги тонко подводит глаза и, схватив с кровати пиджак, бежит вниз, к ждущей его машине. Техен сидит за столиком у окна, сквозь которое открывается потрясающий вид на ночной Сеул. Ким о чем-то говорит стоящему рядом Джину, но стоит Мину подойти, как он замолкает и, встав на ноги, легонько касается губ парня. Джин, поклонившись, покидает ресторан. Парни наслаждаются изысканными блюдами, выпивают по бокалу вина, и Юнги кажется, что он заражает Техена своим настроением. Ким весь вечер улыбается, рассказывает смешные истории и окончательно стирает из памяти Мина лицо того вчерашнего Техена, который так сильно напугал парня. — Значит, теперь ты счастлив, — говорит Техен, пока подают десерт. — Не поверишь, но я тоже. Чонгук — молодец, я сам, честно говоря, приятно удивлен и на днях обязательно поблагодарю его за этот жест. Мин пробует мильфей с нежнейшим сливочным кремом и свежими ягодами и несколько секунд молча смакует вкус на языке. Техена умиляет счастливый вид парня, который получает истинное удовольствие от десерта. — Я сам удивлен, до сих пор не верится, — наконец-то, говорит Юнги, наевшись десерта. — Но тебе не надо его благодарить, ты не должен. Я сам поблагодарю, позвоню, когда мы в машине будем. — Позвонишь? — в удивлении смотрит на него Техен. — Нет, так не пойдет. Он против своих принципов пошел, такой жест красивый и, главное, правильный сделал, ты должен лично его поблагодарить. Юнги недоумевая смотрит на старшего, пытаясь понять, это сарказм или правда, но Техен не дает Мину открыть рот и продолжает. — У меня после ужина важная встреча с клиентом, я попрошу шофера, он отвезет тебя в Cypher, Чонгук или там, или скоро будет — поблагодари его лично. Я бы тоже с тобой поехал и даже пропустил бы по бокалу виски, но не могу, к сожалению. А ты должен — он это ради тебя сделал, — серьезно говорит Ким. — Но… — теряется Юнги. — Я не хочу так… Я бы позвонил просто, — подавлено говорит Мин. — Как хочешь, просто я подумал, что это некрасиво, — бросает Ким и просит счет. — Хорошо, если ты так считаешь, то я съезжу на пару минут и буду ждать тебя дома, — бурчит Мин и поднимается за Техеном. — Наоборот, потанцуй, развлекись, ты с тех пор как в Сеуле — живешь, как затворник, можешь и Хосока позвать, но сперва поговори с Чонгуком, — убеждает Техен. Перед рестораном парни прощаются: Юнги садится в машину, предоставленную Техеном, и едет в клуб, а Техен уезжает по делам.***
Чонгука в клубе не оказывается, но Мин решает раз уж пришел, выпить свой любимый коктейль и потом уйти. Юнги садится за барную стойку, называет заказ и парой четких словечек отшивает пристроившегося рядом незнакомого парня. Юнги медленно попивает коктейль, копается в интернете и периодически смотрит наверх — туда, где VIP места, но Чонгука нигде не видно. Юнги уже собирается вставать, как замечает подошедшего к нему Намджуна. — Заблудился? — с усмешкой спрашивает любимый пес брата. — Нет, — бурчит Юнги и тянется к пиджаку на спинке стула. — Тебя босс хочет видеть, — говорит Ким и требует парня следовать за ним. Чонгук только вошел в клуб и, стоя на балкончике перед своим столиком, осматривал битком набитый, как и на всех выходных, зал, когда заметил Юнги за барной стойкой. Сперва Чонгук подумал, что ему показалось, но подошедший Намджун подтвердил его догадку. Чонгук не понимает, почему Мин в клубе один, без сопровождения, и решает узнать это у него лично, именно поэтому Чон сейчас сидит и нервно вертит в руке бокал с янтарного цвета жидкостью в ожидании Намджуна и брата. Стоит Юнги пройти к диванчикам, как в помещении резко заканчивается воздух. Во всяком случае Чонгуку кислорода не хватает. Юнги присаживается в кресло напротив брата и кладет пиджак на свои колени. Контраст черной одежды и алебастровой кожи слепит. Чонгуку Юнги напоминает фарфоровую куклу: невероятно красиво и страшно одновременно — можно сломать невзначай. — Что хочешь выпить? — спрашивает Чон и на короткое миновское «ничего», наливает ему на два пальца виски, бросает три кубика льда и подталкивает бокал вперед. — Значит, будешь пить то же, что и я, — усмехается он. — Почему ты один? — Я хотел с тобой поговорить, точнее поблагодарить тебя, — мнется Юнги, не зная, куда деть руки, продолжает мять свой любимый пиджак от Ив Сен-Лоран. — За Хосока. — Не за что, — хмыкает Чон и делает большой глоток из бокала. — Как тебя эта ревнивая истеричка-то отпустил одного в мое логово, — усмехается Чонгук. — Не говори так про него, — злится Мин. — Я просто хочу сказать спасибо, что ты не пошел до конца, не стал мучить невинного, — уже тихо добавляет Мин. — Признаюсь, вчера я повел себя некрасиво, — Чонгук зарывается пятерней в волосы и убирает упавшие на лоб пряди. — Я сожалею, что наговорил тебе все то, просто я не знаю, я серьезно не знаю, как и что мне делать. Но я придумаю выход. Это хорошо, что ты пришел один, мне как раз надо с тобой многое выяснить. — Я не думаю, что нам есть, о чем говорить, — перебивает его Юнги. — Я не хочу, чтобы ты что-то говорил, потому что боюсь, что ты снова сделаешь мне больно, боюсь, что не справлюсь, — еле слышно говорит он, изучая взглядом бокал на столике. — Юнги, — Чонгук встает на ноги и, обойдя столик, садится рядом с парнем. — Позволь мне объясниться, прошу. От такой близости старшего Юнги не по себе, он не понимает, чего он хочет больше — встать и сбежать из клуба или подвинуться чуть ближе. Вот только стоит Чонгуку коснуться коленом его бедра, как Мин дергается и сразу отодвигается. — Не бойся меня, — хрипло говорит Чон. — Я знаю, что сам виноват в твоем страхе, но я больше не причиню тебе боли, дай мне шанс, поверь мне. Чонгук двигается ближе, и Юнги упирается в подлокотник кресла. — Чонгук, — парней отвлекает появившийся у дивана Намджун. — Сегодня конец недели, и народу много, может, продолжите в более уединенном месте? Чонгук нехотя отодвигается от Мина и кивает Намджуну. — Давай поставим сегодня все точки над «i». Ты имеешь право отказать, а я имею право сказать тебе все, что у меня на душе, пойдем на третий этаж, мне нельзя светиться, — Чон встает на ноги и протягивает Мину руку. Юнги долго смотрит на протянутую руку, лихорадочно обдумывает в голове все варианты развития событий и, наконец-то, соглашается. В конце концов им необходимо все выяснить, так это все не может продолжаться. Парни в сопровождении Намджуна проходят в одну из комнат, выделенных для уединения клиентов, и Ким, оставив их внутри, уходит. Мин нарочно игнорирует огромную кровать в глубине комнаты и, пройдя к окну, достает сигарету. — Я слушаю тебя, — говорит Юнги и глубоко затягивается. Мин краем глаза замечает, как Чонгук стаскивает с себя пиджак и отбрасывает в сторону, расстегивает пуговицы на рукавах рубашки и закатывает их к локтям. — Я хочу, чтобы ты был со мной, — Чон подходит к окну и прислоняется к косяку напротив выдыхающего дым Мина. — Хочу, чтобы ты был моим. Но я хочу знать, хочешь ли ты этого. У Юнги пальцы еле держат сигарету, он смотрит на них и отчетливо видит, как они дрожат. Мин тушит сигарету в пепельнице и смотрит на брата. — Ты любишь меня? — спрашивает он, не отводя взгляда. — Люблю, — Чонгук даже не задумывается, а у Юнги от его «люблю» дыхание спирает. Он застывает с открытым ртом, не моргает, всматривается в такие родные черты лица и все не может поверить. — Чонгук, я серьезно, с этим не шутят, — тихо говорит Мин. — Я тоже серьезно, — Чон подходит вплотную, заставляя младшего опереться ягодицами о подоконник. — Я люблю тебя, всегда любил, возможно, даже с того дня, как отец тебя привез. Каждое слово Чонгука впитывается в кожу, и Юнги уверен, что он оставит эти слова там навечно, вытатуирует, чтобы не стерлись. — Моя злость и агрессия к тебе, видимо, были таким проявлением моих чувств. Маленький, пожалуйста, останься со мной, и я тебя больше никогда не отпущу, не обижу, — Чон цепляет пальцами подбородок парня, заставляя смотреть на себя. — Я серьезно люблю тебя, — выдыхает он в губы Мину и целует. Юнги обхватывает руками запястье Чонгука и отстраняется. — Но я не могу принять то, что ты предложил, а еще я не буду лгать Техену, — выпаливает младший и видит, как мрачнеет брат, услышав ненавистное имя. — Насчет моего предложения — забудь, я уже извинился за него. Я найду другой выход и обещаю, тебе не придется из-за этого унижаться, просто поверь мне. А Техену я все объясню сам, но к нему ты не вернешься, я не выдержу еще одной ночи, зная, что ты с ним, — шепчет Чон и снова целует. — Я сам, — сквозь поцелуй говорит Мин. — Я сам ему все объясню, я должен… — договорить Юнги не успевает, так как Чонгук целует глубоко и горячо, исследует своим языком его рот и даже дышать не дает. Чон не понимает, как он сдерживается, как он все еще способен себя контролировать, потому что Юнги хочется до ноющей боли в суставах. Чонгук оголодал по Юнги. У них была одна совместная ночь, и старший рассмотрел эту картинку до дыр. Ему необходима новая доза, иначе, он погибнет, сгорит в огне, испепеляющем внутренности. Чонгук юнгизависим, ему хочется плюнуть на все разговоры, на долгие прелюдии, хочется содрать с младшего все эти тряпки и засадить без подготовки, потому что терпеть нет сил. Потому что рядом с Мином Чонгук превращается в чудовище, которому страсть затуманивает взор. Потому что Чонгук горит, все эти два года он не удовлетворен, кого бы и как бы он ни трахал — он видел Юнги и смирялся с тем, что это просто воображение, иллюзия. А сейчас Мин рядом, сейчас он в его руках, и от того, насколько сильно хочется оказаться у него внутри, впечатать его тело в себя, вгрызться в его бледную кожу — у Чонгука челюсть сводит. Он не понимает, как он вообще жил до этого момента, как терпел, как функционировал, будучи неполноценным, потому что он полноценен только, когда младший рядом, когда кожа к коже и одно дыханье на двоих. Юнги вертится в его руках, сам не понимая, чего он хочет — зайти дальше или остановиться. Младший не знает, что выбора у него уже нет, он уже раздраконил своего дьявола, уже дал ему попробовать желанной плоти, и Чонгук не остановится, пока не получит все. Он подхватывает Мина под ягодицы, поднимает, заставляя обхватить ногами свой торс, и, не отрываясь от губ, скорее для того, чтобы пресечь все еще небольшие попытки Мина образумить старшего, идет к постели. Семь метров до кровати кажутся невыносимо долгими, приходится впечатать буквально сидящего на себе Мина в стену и впиться в его шею, прикусить кожу на ключице, вызвать недовольный стон, снова засосать и оставить свою первую за эту ночь, но отнюдь не последнюю метку. Юнги соскальзывает по стене, но Чон поднимает его и, придерживая под ягодицами, вновь впечатывает в холодную стену. От контраста горячего тела, обжигающего спереди, и ледяной стены, холодящей спину — Юнги чуть ли не воет. Цепляется своими тонкими пальцами за шею брата, откидывает голову назад открывает для него шею, позволяет кусать, кромсать, целовать. У Юнги приход, он в руках того, о ком мечтал все эти годы, в руках героя своих мокрых снов, того, кто доводит его до судорог одним только взглядом, и этот взгляд даже не скрывает сейчас, как сильно он хочет его. Юнги видит на дне помутневших от страсти бездонных глаз два обнаженных сплетенных тела и сильнее вжимает пальцы в чужие плечи, чуть ли не до крови царапает кожу. — Чонгук, пожалуйста, — выстанывает младший, и Чон все понимает, ему сейчас слова и не нужны, отлепляет Мина от стены и опускает на огромную постель. Cypher заботится о комфорте своих клиентов, всплывает в голове Чона, пока он окидывает взглядом маленькое тело, чуть ли не теряющееся в середине king size кровати. Чон подтягивает моментально вжавшегося в спинку кровати парня под себя и просовывает руки под его рубашку. Водит по ребрам, царапает бока, и от каждого прикосновения Юнги бросает то в жар, то в холод. Чонгук глаз не отводит, читает эмоции, взрывается и распадается на атомы изнутри, видя не уступающее своему желание на дне чужих зрачков, видя ту небольшую борьбу в глазах, которые, иди пойми чего, просят — то ли трахни, то ли отпусти. Чонгук предпочитает думать, что первое, второго не дано. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Старший ловкими движениями, наконец-то, расстегивает рубашку и, стащив ее с Мина, отбрасывает на пол. Тянется к пряжке ремня, рычит, заметив, как пытается уйти из-под его рук Мин, как хочет прикрыться. — Я хочу тебя видеть, не лишай меня этого удовольствия, — скорее приказывает, чем просит старший. Юнги откидывается на подушку, приподнимает бедра, позволяя Чонгуку без труда стащить с себя брюки и белье, и так и лежит, откинув голову и кусая свои губы. Чонгук ему мучить губы не разрешает, сам проводит по ним языком, скользит внутрь, играет со штангой. Топит стоны младшего в мокром и пошлом поцелуе, пока сам сильно сжимает его ягодицы, нарочно оставляет отпечатки, клеймит. Чонгука кроет от такого Юнги, от каждого его вздоха, стона, от ноготочков, исцарапавших уже всю шею, от распухших покусанных губ. Чонгук будто сорвался с огромной высоты и летит вниз с бешенной скоростью, но только не на встречу с холодным асфальтом, но все равно на встречу со смертью, потому что такой Юнги убивает и воскрешает, чтобы убить вновь. Юнги мечется по постели, разбивается на тысячу осколков и снова собирается в одно под умелыми руками брата. У Юнги внутри взрывается космос, и от такой близости его раздирает и рвет на части. Распирающее нутро чувство все растет, увеличивается в размерах и грозится, взорвавшись, разнести Юнги на части — Мину одному его не вынести, одному не справиться. Он уже умоляет, чуть ли не со слезами на глазах просит Чонгука помочь, унять этот огонь, пожирающий внутренности и плавящий кости. Мин сейчас — оголенный провод, и бьет от него током похлеще, чем от пресловутых 220 вольт. Чонгук соединяет запястья парня над головой, целует попеременно каждое тату. Задерживается на ангелочке, усмехается, ибо тот, кто лежит под ним, и призывно трется об все еще одетого старшего — ангела не напоминает от слова совсем. Юнги блядски притягателен, он покруче всех профессиональных шлюх этого города и красивее всех тех, кого вообще можно назвать красивыми. Юнги замену искать — глупость, из постели его выпускать — грех. Чонгук готов пройти все круги ада, но в этой жизни Мин будет принадлежать ему, потому что, черт побери, это стоит того. Потому что ад попробовавшему Юнги не страшен, потому что самое ахуенное, что Чонгук может приобрести — он уже приобрел и прямо здесь на Земле. Чон второпях стягивает с себя одежду и довольно ухмыляется, заметив, каким взглядом на него смотрит младший. Чонгук невероятно сексуален. Юнги тянется к мощной груди, приподнимается на локтях и покрывает раскинувшегося на рельефном теле дракона короткими поцелуями, но брат не позволяет долго играться, тянется к тумбочке и достает смазку. Cypher стоит всех тех нулей, которые Чонгук выписывает на чеке для клуба за членство. Чон выдавливает на руку щедрую порцию прохладной жидкости и размазывает между ягодиц Мина. Юнги морщится от холодка, сжимается, но Чонгук нагибается к губам, целует, оттягивает зубами, легонько прокусывает, отвлекает. — Расслабься, котенок, откройся для меня, — хрипло шепчет он в чужие губы и водит пальцами по кольцу мышц, надавливает, не отрывая глаз от подрагивающих ресниц напротив, проталкивает внутрь палец. Мин шипит, дергается назад, но Чонгук просовывает уже второй палец и сразу разводит их внутри. Юнги елозит под ним, чувствует каждый палец, надсадно хрипит, пока Чонгук медленно и мучительно растягивает его для себя, готовит. Старший обильно размазывает смазку по своему члену и, не дав парню опомниться, толкается в уже растянутую дырочку до упора, вырвав крик боли. Мин выгибается, часто дышит, потому что Чонгук разрывает его изнутри, и это ни черта не приятно. Пока. Мин пихает в рот кончик подушки, чтобы не кричать, и молит Чонгука двигаться медленнее, не рвать изнутри. Чон толкается до конца, замирает, дает Юнги привыкнуть, тягуче медленно выходит почти до конца и вновь до упора погружается, теперь уже вырывая из младшего стон удовольствия. Чонгук дуреет от тесно обхватывающих его мышц, от того, как горячо и узко внутри младшего. Юнги сам тянется к Чону, насаживается, скулит и просит уже быстрее, а не медленнее. Младший впивается ладонями в простынь, комкает ее, чуть ли не рвет, пока Чонгук методично и сладко трахает его. Стоны разносятся эхом по комнате, им аккомпанируют пошлые шлепки двух голых тел друг о друга, и Мину кажется, что у него мутнеет рассудок. Он приподнимается на локтях, тянется к плечам Чонгука, оглаживает раскинувшегося на спине дракона и кладет голову ему на плечи. Юнги зарывается в ямку между ключиц брата и пошло постанывает, пока тот натягивает его на себя. Чонгук обхватывает ладонью член Мина и начинает надрачивать тому в такт своим движениям, подкидывает бедра и, придерживая руками младшего за талию, насаживает до конца. Будто Чонгук поклялся вытрахать из младшего всю душу. Походу, у него это отменно получается. Юнги давно уже сам не свой, он не видит ничего и не слышит, все его ощущения — это безумно притягательный запах Чонгука, это капли крови на его плече, которое Мин все-таки прокусил от желания, а сейчас зализывает. Это Чонгук внутри, заполняющий, обнимающий и целующий. Юнги больше ничего не надо — его личный дьявол терзает его тело, и Мин готов позволять ему делать это вечность, раз за разом, так как душу он добровольно отдал ему еще два года назад. Юнги не в силах больше удерживать себя, снова откидывается на подушки и отдается полностью в руки Чонгука, который будто знает его тело лучше, чем он сам. Мин кончает первым, крупно подрагивает несколько секунд, не понятно от толчков старшего или от послеоргазменной неги. Чонгук кончает следом, заполняет младшего своим семенем и нехотя покидает его тело. Старший без сил после ошеломительного оргазма валится рядом. — Мы будем гореть в аду, — выдыхает Юнги куда-то в шею Чону. — Мне не нужен рай, если там не будет тебя, — шепчет Чонгук и убирает мокрые локоны со лба уже впадающего в дрему парня.***
— Дело сделано, — Джин берет пепельницу со столика в кабинете Техена и идет к окну. — Дракон клюнул на наживку, и через пару часов я заберу запись. — Прекрасно, — Ким массирует шею и, вытянув ноги, откидывается на спинку кресла. — Теперь Юнги некуда деться, а Чонгук обречен на вечность без любви. Я с удовольствием поделюсь с ним этим ядом, пусть почувствует, каково это — любить того, кому на тебя наплевать. Так что выпьем за любящих и нелюбимых, — горько улыбается Техен и тянется к бокалу на столике.