Неделимые.

Цвет скатертей, цветочные композиции, платья для подружек невесты, оркестр, количество гостей, меню, ведущий — Чонгук никогда так сильно не хотел стереть себя с лица Земли. — Посмотри сюда, — просит как ни в чем небывало мама, раскрывая перед ним очередной каталог. — Как насчет этого цвета? Я слышала он очень модный в этом сезоне. — Мне плевать, — отвечает Гук, одарив ее ледяным взглядом. Чонгук никогда так не смотрел на нее, никогда не использовал подобный тон, никогда не отвечал так резко. Женщина поджимает губы, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышал, как с ней разговаривает собственный сын. Находиться на примерке платья для Сонми — на это Чонгук еще со скрипом согласился, но делать вид, что он безумно рад этой свадьбе, что ему есть дело до того, во что он оденется — нет уж. Единственное, о чем он может думать, — это о том, что где-то его маленький Хесон растет без него. Где-то Тэхен, которого он предал и оставил одного, а не о чертовом цвете костюма. Все о чем может думать Чонгук — это о том, что он словно тонет в океане безысходности, без единого шанса найти выход из сложившейся ситуации. — Чонгук, — строго начинает госпожа Чон, сохраняя пониженный тон. — Цвет, фасон, модельер, стоимость, мне плевать за какую цену и в какой обертке ты ломаешь мою жизнь, мама. Слышишь? Надеюсь, вы с отцом хорошо спите по ночам, зная, на что я иду ради вашего благополучия. — Чон Чонгук, — женщина сжимает руки в кулаки, отчего ее наманикюренные ногти впиваются в ладони. — Что ты себе позволяешь?! — Что себе позволяла ты, когда пыталась откупиться от Тэхена, шантажируя его моим сыном? Думаешь, я не узнал бы? Он же твой внук, мам, Боже. Как ты вообще посмела? Чонгук встает с мягкого дивана, на котором ему было предложено коротать время, пока невеста подбирала платье за платьем. — Как бы ты не злился на нас, — настигает его голос женщины, — ты сделал свой выбор, Чонгук. Именно ты расставил приоритеты. Не могу сказать, что я разочарована в тебе. Все же доля здравого смысла в тебе осталась. Чонгук останавливается на секунду, но затем снова возобновляет шаг, покидая свадебный салон под удивленные взгляды консультантов. Милой и растерянной Ли Сонми с выбором праздничного платья отлично поможет госпожа Чон. Сокджин едва приподнимает ладонь, привлекая к себе внимание Чонгука, вошедшего в ресторан. Парень мягко улыбается, когда Гук подходит, и встает, чтобы поймать в объятия двоюродного брата. — Хен, — вздыхает Чонгук ему на ухо, крепко сжимая Джина. — Давно не виделись, Гуки, — тепло отзывается Сокджин, отстраняя от себя парня на некоторое расстояние, чтобы разглядеть. — Черт, где мой младший братишка, что за мужчину я вижу перед собой? Чон горько усмехается, качнув головой, вешает пальто и усаживается в плетеное кресло с мягкой нежно-персиковой обивкой напротив кузена. Перед Джином уже стоит чашка кофе, наполовину опустошенная, и немного мятая салфетка рядом с блюдцем. — Извини, я опоздал, — вздыхает Чонгук, поправляя полы пиджака, а затем и вовсе стягивая его и перекидывая через спинку. Старший отрицательно качает головой и подзывает официантку, чтобы Чонгук мог сделать заказ. Когда девушка отходит от их столика, Сокджин некоторое время просто смотрит на Чонгука, который выглядит дезориентированным, немного загнанным и уставшим. Глубокие тени под глазами, острые скулы, покусанная нижняя губа. Чонгук никогда не отличался бледным цветом кожи, но то ли освещение в ресторане, то ли так и было на самом деле — Гук выглядел неважно. — Давно прилетел? — спрашивает Чонгук, выдавив из себя улыбку. — Как там в Америке? — Сегодня утром, — отвечает Джин, склоняя голову к правому плечу и сцепив руки перед собой в замок, умостив локти на подлокотники. — В Нью-Йорке слякотно. Все готовятся к Рождеству. Сплошная суматоха. Чонгук мычит, кивая, и опускает взгляд вниз, когда Джин все же решает перейти к более важной теме. — Не буду ходить вокруг да около, — начинает Ким, и Чонгук вскидывает голову, глядя на брата. — Спрошу прямо. Насколько я понял, у меня есть племянник, да? Помимо нашей очаровательной Джихен, — Чонгук цыкает, прикусывает и без того истерзанную губу, пытается даже невнятно произнести что-то похожее на «хен, давай не будем», но на Джина это совершенно не действует. — Твоя мама позвонила моей и все доложила. Как ты понимаешь, моя мать посчитала, что расскажи она в красках, как мой младший брат обзавелся двухлетним ребенком, я пойму мораль сей истории и поскорее подыщу себе пару, не размениваясь на случайные связи. — Тэхен никогда не был моей случайной связью. Я люблю его, — тихо говорит Чонгук. — Я люблю его и Хесона. Они — единственное, что имеет смысл для меня. Джин вздыхает, глядя на сутулые плечи Гука, слышит его голос полный отчаяния и тоски, и ему становится почти физически больно от того, что младший братишка настолько разбит. — Родители поставили мне ультиматум. Если я не женюсь на девушке, которую они выбрали мне, семья которой поможет удержать компанию отца на плаву, то того посадят в тюрьму, а мы попадем в оборот кредиторов и обанкротимся. Я уже потерял Тэхена однажды, а теперь я потерял еще больше: его и сына. И, если честно, я не уверен, что жертва, которую я приношу, стоит того. Джин отвлекается на официантку, которая приносит заказ Чонгука, выставляя на стол тарелку с пастой и чайничек зеленого чая. Чон смотрит на все это, но не спешит притрагиваться.  — Я думал, что хотя бы мама будет на моей стороне. Она всегда хорошо относилась к тебе. Я даже подумать не мог, что они так поведут себя с ним… — Одно дело, Чонгуки, когда парень-омега — твой племянник, а другое, когда собственный сын выбирает вместо традиционной девушки парня. Так еще и парня, у которого уже есть ребенок, пусть и твой. Я не оправдываю твою маму, но ты прекрасно знаешь, что наша семья готова пожертвовать всем, что тебе дорого, дабы сохранить имидж и репутацию, да и лицемерие — одно из главных качеств, которые воспитывают разве что не с пеленок. Чонгук накручивает спагетти на вилку, вздыхая. — Значит Тэхен и Хесон, да? — спрашивает Сокджин после небольшого молчания, на что Чонгук отвечает коротким кивком. — Фотография есть? Хочу посмотреть на это чудо, что внесло такой переполох в нашу семью. Чонгук протягивает мобильник, и Сокджин разве что вслух не высказывается о том, какой брат сентиментальный. У него прямо на заставке стоит фотография, где он целует парня в щеку, который показывает два пальца в знаке «V». На его коленях сидит маленький мальчик с задорной улыбкой и прищуром. Джин смотрит на Гука, а затем снова на фотографию. Тэхен не красавчик, нет, он нечто нереальное, нечто такое трогательное и тонкое, но в то же время сильное и смелое, и все это Джин ощущает, лишь взглянув на фотографию. Маленький Хесон же вполне похож на одну из тех детских фотографий Чонгука, когда того просили покривляться на камеру. Один в один. — Наверное, я скажу ужасную вещь, но лучше бы ты стал банкротом, — вздыхает Джин, протягивая мобильник обратно владельцу. Чонгук откидывается на спинку кресла, потерев переносицу. — Ты не помогаешь, хен. — Вы общаетесь? — Джин отпивает кофе, а Чонгук пожимает плечами. — Он не отвечает на мои звонки и сообщения, практически не дает видеться с Хесоном, чтобы якобы тот не привыкал ко мне, избегает на работе, а я владею журналом, в котором он работает, — заостряет внимание Гук. Джин лишь вскидывает брови, мол, продолжай, и Чон неуверенно передергивает плечами. — Я слежу за ним. Это считается? — Господи, Чонгук, — стонет Сокджин. — Считается, если ты хочешь, чтобы он заявил на тебя и получил судебный запрет на приближение. Кажется, Тэхен настроен более чем враждебно по отношению к тебе, раз даже не позволяет видеться с мальчиком. — И он имеет полное право, — вздыхает Гук. — Я предал его. Я снова ранил его. Но я ничего не могу с этим поделать, я как будто в чертовой ловушке, — разводит руками Чонгук. Он молчит некоторое время, а потом вдруг хмурится, как будто что-то понял. — Постой, неужели тетя рассказала тебе настолько в красках? Это не похоже на мою мать. Стала бы она рассказывать про меня такое, даже если бы хотела просто пожаловаться? Старший смотрит на Гука некоторое время, ерзает в кресле и, сдавшись, кивает. — Ты прав, — вздыхает Сокджин, поджав губы. — Это не мама, это Ким Намджун. Он рассказал все. — О… — Чонгук весь вытягивается точно по команде. — Неужели… вы двое? Все еще? — Нет! — отмахивается Джин. — Нет, ни в коем случае. Ничего такого. Ты думаешь, я бы приехал по одному его звонку? — наигранно усмехается Сокджин, и Чонгук встречает его усмешку скептично. — Если честно, да. Намджун-хен все еще вспоминает о тебе. Довольно часто. Иногда настолько часто, что я хочу его пристрелить, но … — Чон Чонгук, достаточно. Гук пожимает плечами, пока брат снова возвращает естественный цвет лица, сгоняя легкий румянец с острых скул. — У нас есть дела поважнее Намджуна.

❖

Отпраздновать Рождество, День Рождения Тэхена и Новый Год в Сеуле — было замечательной идеей. Юнги так думал ровно до того момента, пока Хесон не уронил его мобильник в тазик с водой — импровизированное море, в котором он устроил свой флот. Юнги никогда еще так быстро не извлекал что-то из воды, а он акушер, извлекать — его прямая обязанность. — Хесон! — строго говорит Тэ и оттягивает мальчика от доктора, который усердно вытирает влагу с экрана. Чимин спрашивает «все в порядке?», на что получает свирепый взгляд и кивает, поджав губы. — Милый, я же просил тебя не брать чужие вещи. — Прости, дядя Юнги, — Хесон шаркает ножкой, опустив виновато голову, и Мин садится перед ним на корточки, притягивая за пояс к себе. Он лохматит его волосы, поправляет на нем милый свитер крошечного размера с оленем, у которого был большой красный нос в виде помпона и прижимает к себе. — Все в порядке, это всего лишь телефон, — говорит парень, и выпрямляется, беря мальчика на руки и чуть подкидывая, удобнее перехватывая. — Я, кажется, заново в тебя влюбился, — говорит Чимин, держа в руках яблоко и нож, чтобы очистить от кожуры. Он настолько засмотрелся на эту трогательную парочку, что так и простоял за столом с расплывающейся по всей груди теплотой. Мин Юнги — его идеал. Просто мечта. — Это очень мило, — говорит Тэхен, — но, солнышко, — обращаясь к сыну, продолжает омега, — давай договоримся, что ты больше не будешь брать чужое. Ты ведь у меня умный мальчик? — Тэ ласково сжимает щеку Хесона, тот угукает и просится обратно на пол. — Папа, — ребенок снова оказывается рядом с омегой через некоторое время, обнимая его за ногу. — А когда придет папочка Чонгук? Он обещал. Ким вздыхает, и ловит на себе вопросительный взгляд Юнги и сочувствующий Чимина, который быстро отводит глаза в сторону. Тэхен понятия не имеет, как ему объяснить, что Чонгук не придет ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо еще. Тэ сам виноват, что позволил им так сблизиться. И если бы он страдал один — это ничего, но теперь его ребенок будет так же ждать того, кто никогда не вернется. Тэхен не знает, как объяснить маленькому Хесону, что «папочка Чонгук» ушел навсегда. — Он сейчас на работе, — врет Тэ. — Если ты будешь себя хорошо вести, то он обязательно приедет, но только попозже. — Я буду! — восклицает Хесон и расплывается в детской счастливой улыбке. — А ты обязательно расскажи папочке, что я вел себя хорошо. Тэ вымученно улыбается, и мальчик радостно убегает к себе в комнату, топоча маленькими ножками. Ужасно. — Ты не должен его обманывать, — говорит Юнги, открывая форточку и закуривая. — Он ведь верит тебе. — Я не могу ему сказать, что его отец бросил его, ради женитьбы на какой-то женщине. Я не могу ему сказать, что его отец не сделал ничего, кроме того, что надавал кучу пустых обещаний. Я не могу ему сказать, что его отец — трусливый, лживый ублюдок, — Тэхен переводит дыхание, прижав ладонь ко лбу. — Он его любит, хен. Он так сильно любит Чонгука, что я не могу причинить ему боль, рассказав правду. Достаточно меня одного, — тише заканчивает омега. — А разве ты чем-то отличаешься от своего сына? — негромко со вздохом спрашивает Чимин, принимаясь очищать яблоко от кожуры. — Разве ты его не любишь так же сильно, как твой ребенок? — Серьезно? Ты на его стороне, что ли? — удивляется Тэ. — Нет, — Чимин качает головой. — Просто я думаю, что вы оба запутались. — Я ни в чем не запутался, — отрезает Тэхен, вытирая руки кухонным полотенцем. — Я просто не хочу больше знать и слышать о Чон Чонгуке в своем доме. Договорились? Я потратил достаточно времени, пытаясь справиться со своими чувствами к нему. Я хочу жить жизнью, лишенной постоянного сожаления. Тэхен выходит из кухни, оставив друзей, и не желая даже слушать то, что они могут ему еще сказать. Достаточно советов. Это, черт возьми, трудно. Ему трудно. Три месяца, которые они провели вместе, перечеркнули два года, за которые Тэ отвыкал от альфы, за которые он пытался научиться жить без постоянных мыслей о нем, без желания снова быть вместе. Чонгук только забирает, ничего не давая взамен. Тэхен не хочет с этим мириться. И если бы только он был один, но есть Хесон, которому не объяснить, почему папочка не приходит как раньше, почему Тэхен теперь спит один, почему папочка Чонгук не звонит и не хочет смотреть с ним мультики. Хесон — ребенок, которому нужна родительская любовь и забота, а не постоянная драма и неопределенность. Ужин в канун Рождества проходит на удивление молчаливо. Чимин дремлет на груди Юнги, рука которого оплелась вокруг его талии, старший альфа медленно цедит вино из бокала, нежно поглаживая пальцами бедро своего парня. Тэхен смотрит музыкальное шоу по телевизору, громкость на котором сведена почти к минимуму, потому что Хесона уже уложили. Искусственная елка, со сложенными подарками под ней в ярких оберточных упаковках, навевает тоску, а не предвкушение праздника. Пожалуй, это было самое худшее Рождество в жизни Тэхена. Самое одинокое. Тэ даже не сразу понимает, что телефон, лежащий на столе, мигнул оповещением о сообщении. Юнги кивает ему подбородком, мол, посмотри. «Я за дверью. Не хочу звонить, Хесон наверняка уже спит. Выйдешь? Я хочу кое-что отдать». Тэхен читает сообщение раза три, пробегаясь взглядом по строчкам. За почти два месяца он привык получать от Гука смс почти каждый день, но смятение в груди каждый раз как в первый. Куча его смс, на которые Тэхен не отвечает, копятся в папке. Все до единой. У Тэхена до сих пор не поднимается рука удалить их. Тэхен сжимает телефон в руках, зажимая его между колен, так сильно прикусывает нижнюю губу, что чувствует металлический привкус во рту. Всего пара метров отделяет их друг от друга, Тэхен головой понимает, что все делает правильно, что он не должен вестись на это, что Чонгук — это пройденный этап, но сердце, его глупое, сумасшедшее сердце так рвется туда, на лестничную площадку, чтобы еще разок взглянуть на него, почувствовать его запах, возможно, поругаться, но снова ощутить тот адреналин, который течет по венам, когда они рядом друг с другом. Тэхен остается на месте, с силой, до боли сжимая корпус телефона в руках, словно только он способен удержать его от необдуманных поступков. Когда квартира погружается в сон, Тэхен прикрывает дверь в гостиную, где спят ребята и Хесон, и все-таки решается выйти за дверь. Чонгука, конечно, уже давно нет, зато есть огромный упаковочный пакет, перевязанный лентой, в котором сидит плюшевый медведь. — Ты любишь машинки? — Чонгук лежит на боку, катая вместе с Хесоном игрушечные грузовики по полу, рядом с окном. — Да, — кивает мальчик, имитирует звук двигателя «вжжж» и врезается в машинку Чонгука, смеясь. — А еще? Что тебе нравится еще? — допытывается Чонгук, повернувшись на живот, бросив короткий взгляд на Тэхена, который печатал что-то на ноутбуке в съехавших на нос очках. — Мм, — мычит Хесон, задумчиво приложив ладошку к подбородку, чем ужасно напоминал жест Тэ, когда тот так же задумывался. — Мягкие игрушки, — подсказывает Тэ, и ребенок активно кивает головой, подбираясь к Чонгуку и садясь рядом с ним. — Да! — взмахивает он ручками. — Мишки, бо-ольшие мишки! — Хесон жестикулирует, а Чонгук счастливо улыбается, глядя на него. — У тебя уже есть два мишки, Сон-а, — Тэхен снимает очки, откладывая их в сторону и трет указательным и большим пальцами уголки уставших глаз. — Они маленькие, папа, — мальчик выпячивает нижнюю губу, сложив ручки на груди, как взрослый. — Я хочу большого мишку. Папочка Чонгук, подари мне большого мишку, — Хесон обворожительно улыбается, прижимаясь щекой к плечу альфы, и тот нежно целует его в лоб. Тэхен тянет укоризненное «Хесон», но Гук лишь отмахивается. Парень переворачивается на спину, подхватывает ребенка подмышки и поднимает над собой, слыша заразительный визг и смех сына. — Конечно подарю, мой сладкий. Тэхен проводит пальцами по щеке, стирая слезы, подхватывает огромного медведя и заносит в квартиру. К ленте прикреплен конверт, в котором записка и совсем мало слов. «Это для Хесона. Надеюсь, ты скажешь ему, что хоть это обещание его отец выполнил. Я очень скучаю по вам. Я очень люблю вас. Я очень люблю тебя, Тэхен. Прости меня». Тэхен прячет записку обратно в конверт, садится на кровать и шмыгает носом. До Рождества осталось всего пара часов. Он пожалеет об этом. Тэхен знает, что будет гневить и проклинать себя за этот поступок. Но что он может? Чонгук — его наркотик, его зависимость, пусть болезненная, пусть отравляющая, но он так нужен ему. Изображение на экране мобильного расплывается, пока Тэхен ищет нужный контакт, жмет на соединение и прикладывает трубку к уху. Монотонные, длинные гудки отдаются тяжестью внутри до того момента, пока Тэхен не слышит обеспокоенное «Тэ?» Он будет жалеть. Безусловно. Но в чем смысл жизни, если ты все будешь делать правильно? Не рисковать, не ошибаться, не идти на поводу у своего сердца? Тэхен облизывает солоноватые от слез губы, делает глубокий вдох и говорит: — Где ты сейчас, Чонгук?

❖

Тэхен отказывается от того, чтобы Чонгук приехал. У него есть целых двадцать минут поездки в такси, чтобы передумать. Он передумывает, но на полном ходу из машины выйти не вариант. Когда он приезжает к дому, в котором живет Гук, то почти набирает номер такси, чтобы вернуться обратно, но ловит себя на мысли, что он будет жалеть. Он в любом случае сойдет с ума от мыслей, которые заполонят его голову, от своей слабохарактерности, но если он сейчас не дойдет до конца, то это чувство будет преследовать его до конца дней. Чонгук как будто стоял все это время прямо рядом с дверью, потому что Тэхен успевает один раз коротко нажать на звонок, когда входная дверь распахивается. Он поднимается на лифте, и когда выходит из него, чуть не сталкивается с Чонгуком, который выглядит взволнованным. — Ты в порядке? Что-то с Хесоном? — спрашивает тут же парень, а Тэхен моргает несколько раз, слушая, как с тихим звуком за спиной закрываются двери лифта. — Все хорошо, — тихо отвечает он, качнув головой. — С ним все хорошо. — А с кем он, если ты здесь? — хмурится парень. — Чимин и Юнги приехали в гости на Рождество, — продолжает отвечать Тэхен, прячет дрожащие руки в карманы пуховика. — Почему ты не в квартире? — Испугался, — Чонгук опускает взгляд, глядя на свои босые ноги в домашних серых тапочках, и горько усмехается, понимая, как нелепо и должно быть неряшливо он выглядит. — Ты избегаешь меня, а потом приезжаешь ночью, и я подумал, что случилось что-то. Что-то плохое. — Понятно, — кивает Тэхен, чувствуя, как горло сводит спазмом. — Мы можем зайти? Чонгук кивает и разворачивается в сторону своей квартиры, они идут медленно, и Чон постоянно оглядывается, потому что Тэхен отстает. Чонгук словно боится, что тот сбежит. Когда Чонгук закрывает за ними дверь, Тэхен избавляется от верхней одежды и обуви, самовольно проходя в гостиную, в которой горела всего одна настольная лампа. — У тебя нет елки? — спрашивает он, оглядываясь и стягивая рукава тонкого свитера на пальцы. — Почему? — Мне не для кого ее ставить, — пожимает плечами альфа, подпирая плечом стену и наблюдая за Тэхеном. Он так хочет спросить, почему Тэхен пришел, но разве это имеет значение, если они уже просто находятся в одной комнате? — Я не чувствую праздника. — Я тоже, — кивает Тэхен, усмехнувшись. — Я видел твой подарок. Хесон будет в восторге. Спасибо. — Тэхен, — все же зовет Гук, подойдя ближе, и Ким переводит на него свой взгляд. В свете одинокой настольной лампы на его лицо ложатся неровные тени причудливым узором, делая Тэхена еще притягательнее. — Ты ведь не поблагодарить пришел за подарок. И не спросить, почему я без елки. Тэ передергивает плечами, отводя взгляд снова в сторону. Он вздрагивает, когда чувствует пальцы Чонгука на своем подбородке и его тихий шепот, с таким грустным, оседающим дыханием на его собственных губах, «Тэ.» Омега смотрит в его теплые, глубокие глаза, закрывает свои собственные, не в силах выдержать его испытывающий взгляд, придвигается ближе и едва ощутимо трется кончиком носа о чонгуков. Чонгук обнимает его за талию с тихим выдохом, его руки ощущаются теплыми, сильными, надежными, Тэхен так хочет (снова) довериться им, но он уже слишком много раз обжигался. Тэхен гладит руками его шею, опускаясь ладонями на грудь, оглаживая ее сквозь футболку, чувствует, как Чонгук чуть сильнее сжимает пальцы на его талии, тянет шумно воздух носом. Тэ чувствует размеренные глухие удары сердца под своими руками, ритм которого ускоряется, когда он ведет руки вниз, подцепляя края футболки, и тянет ее вверх. — Не спрашивай ничего, — шепотом просит Тэхен, когда Чонгук немного сопротивляется и снова вопросительно смотрит на него. — Не пытайся ничего узнать, — говорит Тэ, прикасаясь губами к ключице, когда все же избавляется от домашней футболки альфы. — Молчи, — целуя вторую, продолжает Тэхен, и Чонгук вплетает пальцы в его волосы на затылке, отстраняя чуть от себя. — Просто будь со мной. Будь моим. Чонгук понимает, что он делает. Понимает и едва не отказывается, потому что это конец. Настоящий конец, а Тэхен с ним прощается. Тэхен в последний раз хочет быть с ним, чувствовать его. Тэхен смирился с тем, что он всегда будет в тени, всегда на втором месте, всегда не признанным ни семьей, ни обществом, как бы сильно Чонгук не любил его, как бы сильно он не любил Чонгука. — Я люблю тебя, Чонгук, — шепот Тэхена дрожит, он снова обнимает его за шею, смотрит влажными глазами в глаза альфы и, не давая Чонгуку даже слова вставить, целует. Целует с горечью, с болью, с солью от слез, целует, прощаясь. Чонгук хочет отстраниться впервые, но Тэхен не отпускает его, удерживая рядом. Если бы он только продолжал ненавидеть его, злиться, обвинять в том, что он снова бросает его, снова предает, если бы только Тэхен не сдался, но он именно это и делает. Он сдается и отпускает его, и Гук готов кричать от одного осознания, что он собственными руками подтолкнул к этому омегу. — Пожалуйста, Тэхен… — Чонгук качает головой, сжимает его лицо в своих ладонях. — Не делай этого, умоляю тебя. — Тшш, — Тэ накрывает его влажные от общей слюны губы указательным пальцем, гладит его щеки, и прижимается губами к обнаженным плечам, а затем и сам избавляется от свитера. — Прикоснись ко мне. Тэхен кладет его ладонь себе на грудь, опускает ее ниже до живота, где Чонгук чувствует след от рубца, и еще ниже, заставляя накрыть пах. Тэхен глубоко вздыхает, закусывая нижнюю губу, и поднимает взгляд на Чонгука. Тот смотрит, кажется, бесконечность на него, а затем кладет руку на шею и снова целует, подхватывает Тэ под бедра и прижимается к нему вплотную, вжимаясь своей грудью в его. Тэхен обнимает его за плечи, скрещивая ноги за спиной, отзывчиво льнет и отвечает на поцелуй, обласкивая чужой язык и губы, целует его шею, дышит быстро, сбивчиво, словно не хватает кислорода. Словно не хватает Чонгука. Никогда не хватит. Чонгук вжимает его спиной в ближайшую стену, которую сам до этого подпирал, и Тэхен издает тихий стон, который тонет в очередном поцелуе, запрокидывает голову, ударяясь затылком, и подставляется под горячие губы Чонгука, терзающие его кожу. Под его болезненно-желанные поцелуи. Чонгук кусает, облизывает, засасывает, заставляя Тэхена ерзать вверх-вниз, пытаясь достичь трения. Гук вжимается в него всем телом, ладонями сжимает ягодицы, трется о чужой пах, вынуждая Тэхена морщиться от невозможности почувствовать кожа к коже. — Еще, — просит Тэхен, и Чонгук глухо рычит ему в шею, вжимается лбом в нее, опуская Тэ на ноги, и дрожащими руками расправляясь с джинсами, он спускается вниз, вместе с тканью скользящей по ногам омеги, и Тэхен расфокусировано смотрит на Чонгука, сжимая его плечо. — Мне нужно больше… Чонгук давит большими пальцами на тазовые косточки, ведет носом по сгибу бедра, целует там же, кусает, оставляя пунктирную полулунную линию, и слушает вскрики Тэхена. Чонгук разворачивает его к себе спиной, проводит руками между ног, оглаживая внутреннюю сторону бедра и вынуждая Тэ расставить их шире, сжимает ягодицы, оставляет алые полосы на пояснице, облизывая горящую кожу языком. Его влажные пальцы скользят в ложбинку, а сам он выпрямляется, прижимаясь возбуждением к Тэхену, заставляя того нетерпеливо вилять задницей и царапать ногтями стену, желая почувствовать в себе быстрее хоть что-нибудь. Чонгук накрывает его руку своей, сцепляя в замок, и берет член Тэхена в свой кулак. Тэхен запрокидывает голову на его плечо, хватаясь за бедро альфы, впиваясь в него ногтями, и резко выдыхает от неожиданности. Чонгук целует его лопатки, давит лбом между них и облизывает его соленую кожу, осыпая поцелуями, и двигает рукой. Он бы зацеловал каждый сантиметр его кожи, если бы только мог. Но у Чонгука больше нет на это права. У него права даже нет на то, чтобы прикасаться к Тэхену так трепетно-жадно, желая заклеймить, сделать своим того, кого уже потерял. Гук убирает руку и тянет Тэхена за собой в глухую темноту коридора. Абсолютно обнаженный и разгоряченный Тэ ложится на широкую холодную постель в комнате альфы, подтягивается на руках, пока Чонгук избавляется от последней одежды и тянет к нему руки. Он отчаянно нуждается в его присутствии, и Тэхену страшно от того, насколько глубоко Чонгук вшит в его сердце и все его существо. — Я… — начинает Чон, затормозив, но Тэ, привыкнув к темноте, хватает его за запястье и валит на себя. — Ни слова, Чонгук, — говорит он ему в губы, разводя под ним ноги. — Ни сожалений, ни извинений. Чонгук целует снова, покорно согласившись на условия омеги, ласкает его тело своими руками, обхватывает оба члена рукой, неторопливо водя вверх-вниз, пока не становится слишком горячо между телами, пока Тэхен не начинает тихонько скулить и выгибаться, стараясь избежать таких мучительных прикосновений подталкивающих его к краю. Чонгук исчезает снова на некоторое время, скрываясь в ванной, а когда возвращается, рывком подтягивает Тэхена к себе под колени на край постели. Он греет смазку на пальцах, долго и упорно растягивает Тэхена до первых ноющих стонов, до первых звуков треска постельного белья, которое омега сжимает с силой в кулаках, а затем накрывает своим телом и с поцелуем заполняет до конца. Тэхен жмурит глаза до белых мушек в темноте, а когда открывает, то попадает в почти такую же, но только в ней видны очертания Чонгука. Чон подтягивает его за бедра на себя и прижимается губами к выступающей острой косточке на лодыжке, вплотную прижимая к себе. «Слишком…», думает Тэхен, но даже мысль не формулируется до конца, потому что он словно выпадает из реальности. Слишком хорошо, слишком плохо, слишком приятно, чуть меньше больно и физически, и морально, слишком необходимо, слишком много Чонгука, и все равно не хватает. Слишком грустно, слишком страшно потерять его вот так. Слишком эгоистично заставлять выбирать между собой и семьей, слишком несправедливо все получилось. Чонгук непривычно молчалив, и от этого Тэхен острее чувствует, насколько этот секс другой. Он словно пропитан тоской и разочарованием, напичкан необходимостью друг в друге и невозможностью подарить друг другу себя. Они занимаются друг с другом любовью, находясь на пороге срыва. Когда Чон наклоняется, чтобы поцеловать, на лицо Тэхена капает что-то холодное, и омега, наконец, понимает, почему Чонгук ничего не говорит. Он мог бы подумать, что это пот, но он знает, что это нечто другое. Слезы Чонгука — то, что способно разрушить Тэхена до основания. Пальцы Тэхена вытирают его лицо и прижимают к себе, он целует Чонгука в скулы и висок, стонет прямо на ухо, заставляя альфу двигаться резче, глубже, разве что не ожесточеннее. И Чонгуку так хочется умолять о прощении, но что теперь его слова для Тэхена, который остается один? Не имеют никакого смысла, никакой силы, только наносят больше ран его сердцу. Они кончают почти одновременно, Тэхен чуть раньше, до боли сжимая в себе Чонгука, который наваливается на него всем телом, вжимая матрас, обхватывая крепко под лопатками. Тэ не чувствует ничего кроме дрожи во всем теле, усталости и неги, он водит ладонями по его плечам, запускает пальцы во влажный затылок, чувствует губы Чонгука на своем плече и слышит сиплым голосом: — Не уходи, — Гук стыдливо отворачивает от него лицо, прижимаясь горячей щекой к влажному плечу омеги. — Не уходи прямо сейчас. Пожалуйста. Тэхен кивает, закрывает глаза, мягко гладит Чонгука по голове, словно маленького, и остается.

__________

Тэхен просыпается далеко до рассвета, возможно около четырех-пяти утра. Чонгук спит рядом, обнимая его поперек груди, он даже во сне боится его отпустить, но Тэхен беспрепятственно выползает, так и не разбудив младшего, который только нахмурился и глубоко вздохнул, вынуждая Тэхена быть еще тише. Он одевается и выходит из квартиры. Такси приезжает минут через десять, а весь путь до дома составляет еще меньше по пустой дороге. Тэхен возвращается домой лишенный всех эмоций. Он тихо разувается, прячет пальто в шкаф, и уже собирается пойти в душ, когда из ванной выходит Чимин, сонно зевая и спотыкаясь о собственные ноги. Он вздрагивает, увидев Тэхена полностью одетого, и распахивает шире сонные глаза. Чимин бы спросил, куда собрался Тэ в такую рань, но вдруг четко улавливает, что друг только что вернулся из вполне понятного места. — Ты будешь в порядке? — спрашивает хриплым ото сна голосом Пак. — Разве у меня есть выбор? — говорит Тэхен, сжимает плечо Чимина и продолжает свой путь в ванную. Чимин оборачивается, смотря ему в след, и вдруг отчетливо понимает, что теперь это точно конец.