Неделимые.

Ужас, сковывающий все тело. Тэхен так часто стал испытывать эту отвратительную эмоцию. Словно проглотил комок чего-то безвкусного, склизкого, от чего тянет блевать. Эта паника наперевес с чувством опустошения и безысходности мчится на всех парах, чтобы поселиться в голове, в груди, в самом сердце, обхватить своими жирными лапищами все светлые события, замарать и запачкать их. Вода в раковине непривычно громко шумит, но Тэхен слышит ее словно сквозь вату. Холодный, липкий пот покрывает лоб и шею, даже спину, отчего домашняя футболка неприятно липнет к бледной коже. У него дрожат руки, и, кажется, даже внутренности. Тэхен криво усмехается, глядя на свое бледное в зеркале лицо, и начинает смеяться, а затем смех переходит в истерический плач. Тэхен кусает ребро ладони, чтобы не напугать Хесона своими всхлипами. Он сползает с крышки унитаза на холодный пол, больно стукаясь коленками, руками опирается о плитку и дрожит. Это так глупо, так, черт возьми, банально. Он же взрослый человек, не подросток уже, у него есть ребенок, работа, жизнь взрослого, самодостаточного и самостоятельного мужчины, он не мог снова в это влипнуть. Тэхену хочется биться головой об пол из-за своей глупости. Чувства снова победили разум. Тэхен морщится, обкусывает нижнюю губу, качает головой из стороны в сторону, но это не остановить. Этот скользкий комок поднимается по пищеводу, давит на корень языка, и Тэхена выворачивает в унитаз, он едва успевает поднять крышку и склониться над ним. Омега кашляет и плачет, отплевывается горькой слюной, слушая шум воды. Его руки едва держатся за ободок унитаза, когда новый приступ рвоты начинает медленно нарастать. Тэхен встает на колени, сильнее, до побеления впиваясь пальцами в керамику, когда на пол с глухим, тупым стуком падает тест. Положительный.

Август, 2021

Юнги ворчит, но подвозит до дома. Тэхена слабо знобит, хотя погода замечательная. Теплый, летний ветерок почти успешно выветривает запах Тэ из салона. Юнги может и имеет омегу в паре, но Тэхен со своей проблемой его нервирует, вынуждая молчать всю дорогу и сильно сжимать пальцы на обивке руля так, что кожа скрипит. — Простите еще раз, — едва слышно шепчет Тэ, обнимая себя за плечи, на что Чимин оборачивается с переднего сидения и ласково сжимает его коленку своей маленькой теплой рукой. — Может быть, все же позвонишь Чонгуку? — спрашивает вкрадчиво Пак, но Тэ активно качает головой в отрицательном жесте. Чимин тихо вздыхает и понимающе кивает. — Тогда звони, если понадобится помощь. Тэхен тихонько благодарит и вылезает из салона. Слегка пошатываясь, он доходит до дома, и Чимин не разрешает Юнги уехать до тех пор, пока Пак не видит загоревшийся свет в окне квартиры Тэ и Тэен. — Это ведь идиотизм, — говорит Мин, когда Чимин решает, что они могут ехать. — Он заставляет страдать их обоих. Чонгук ведь почувствовал, что у него течка. Он — единственный, кто может помочь. Он его альфа, черт возьми! Мин распыляется, но Чимин молчаливо смотрит в окно. — Я понимаю его, — говорит он наконец-то. — Думаешь, легко сопротивляться природе? Он наверняка терпит ужасную боль, но отдаться инстинкту, разве это правильно сейчас? Он ведь хочет быть с Чонгуком, но им действительно нужно время. А не просто животные желания. — Это самый удачный случай, чтобы это время укоротить, перейдя к более важной части, разве нет? — Мин тормозит на светофоре и смотрит на Чимина. Омега криво усмехается. — Что, потрахались и позабыли все старые обиды и проблемы? — Почему бы и нет? — согласно пожимает плечами доктор, на что Чимин закатывает глаза. — Да, твой будущий муж совсем не романтик. Юнги не замечает, что Чимин ему ничего не отвечает, а просто смотрит на альфу с легкой нежной улыбкой. — Что? — наконец, замечая, говорит он. — Что не так? — Мой будущий муж, — повторяет Пак, поворачивается корпусом и смотрит Юнги в глаза, который снова затормозил перед пешеходом. — Никогда не думал, но это так заводит. — В самом деле? — Юнги усмехается, и краем глаза замечает, как Чимин отстегивает ремень и тянется к нему. Чимин в губы шепчет «безумно» и какую-то неправдоподобную пошлую чушь про «я такой мокрый», когда их губы соединяются в ленивом, но глубоком поцелуе. Юнги мягко тянет за корни волос, удерживая рядом с собой за затылок, а Чимин отзывчиво сминает его плечи, пока посасывает чужой язык. Пак вздрагивает от громкого звука сигналки сзади, и Юнги грубо матерится, отстраняясь и облизывая губы, вдавливая педаль газа в пол. — Зафиксируйся, — просит он невнятно, но голос звучит возбужденно. Чимин хихикает, вжимаясь затылком в сидение, и говорит игривое «обязательно». Квартира встречает Тэхена тишиной. Тэен оставила записку, что уехала на пару дней с Ендже на Чеджу. Поездка оказалась сюрпризом и незапланированной, поэтому предупредить было некогда. Тэхен роняет ключи на пол, так и не донеся их до тумбочки. Он едва не стонет от тупой боли в висках, от пульсации, которая словно током проносится по всему телу. Пот градом льется по вискам и шее сзади. Тэхен облизывает пересохшие губы, добирается по стенке до кухни, где лежат таблетки, выдавливает одну на столешницу, достает из холодильника бутылку воды, откручивает крышку и жадно пьет. Телефон вибрирует в переднем кармане и едва не заставляет Тэхена застонать. — Черт, черт, — шепчет омега, захлопывая дверцу холодильника и отставляя бутылку на стол, пытаясь быстрее достать мобильник. Тэхен не глядя отвечает, отчего-то уверенный, что звонит Чимин, убедиться, что его глупый друг добрался до дома. — Чимин, я дома, не волнуйся, — говорит Тэхен с тяжелым дыханием. Он снова берется за бутылку, начиная жадно пить. — Я рад, — звучит голос Чонгука, и Тэхен давится водой, обливаясь. — Очень хорошо, что ты дома, так что открывай. Надо поговорить. — Чонгук? Почему ты звонишь? — Тэхен ошалело смотрит в сторону прихожей, судорожно пытаясь вспомнить, закрыл ли он дверь? Закрыл ведь? — Ты где? — За твоей дверью, — говорит альфа и показательно стучит. — Давай же, откры… — Уходи, — чуть повысив голос, говорит Ким и бежит (торопливо семенит, заплетаясь в ногах) в прихожую, чтобы закрыться на все замки. — Поговорим позже! Чонгук хмуро смотрит на дверь, переминается с ноги на ногу, сжимает пальцы в кулаки, когда чувствует, как все пространство, весь воздух вокруг него пахнет Тэхеном. Он ведь чувствует, что его омеге плохо, но тот упрямится и несет какую-то чушь. Чонгук для верности дергает за дверную ручку, сбрасывая звонок. Он собирается начать выяснять отношения на лестничной площадке, ведь Тэ не переносит подобных концертов и точно откроет ему. Но Чонгук совсем не ожидает, что, дернув за ручку, дверь откроется и на него уставится взмокший, с блестящим, лихорадочным взглядом Тэхен, сжимающий мобильник в руке, а затем роняющий его на пол. Чонгук был с Тэхеном в его течку лишь один раз. И он его слабо помнит, потому что из-за тех нахлынувших чувств и эмоций, когда смешивалось желание обладать, запахи щекотали нос, пробуждая внутреннего зверя, тогдашний восемнадцатилетний мальчишка мало что смог уловить. Чонгук только помнит, что это было ошеломительно. Чонгук закрывает дверь. Запирает их наедине в пустой квартире, в которой концентрация запахов достигает своего апогея. Он дышит глубокими глотками воздуха, ноздри раздуваются, как у быка, а взгляд мутнеет, становится темным и пронзительным. Тэхена едва не сгибает пополам от того, как отзывается на него альфа. Это так прекрасно, если бы не было ужасной ошибкой. — Гук, пожалуйста… — слезно просит Тэхен, пятясь к стене, царапая ногтями ладони. — Уходи. — Замолчи, — обрывает его Чон. Чонгуку хочется его отругать за то, что отталкивает, обидеться за то, что избегает, за то, что хочет быть один в тот момент, когда нуждается в нем больше чем в ком-либо. Внутренний самец злится за неподчинение, за упрямство. Чонгук так сильно сжимает руки в кулаки, что взбухают вены на предплечьях, голубой паутиной ветвясь по смуглой коже. Как он оказывается рядом, Чонгук совершенно не понимает, словно и не он совершал эти три-четыре шага до сжавшегося и дрожащего Тэхена. Чонгук поднимает руку и тылом ладони гладит по щеке, опускается на шею и слегка сжимает пальцы на горле. Тэхен едва не закатывает глаза, он слышит, как собственные ногти скребут по стене за спиной. — Ты не должен избегать меня, — голос у Чонгука низкий, глухой, такой тяжелый, что Тэхена словно парализует, он из последних сил пытается выдержать взгляд черных глаз, когда одними губами шепчет «пожалуйста». Это похоже на щелчок, пусковой выстрел. Тэхен обнимает за талию и прижимается губами к шее Чонгука. Он дышит оглушающе, лижет размашисто солоноватую кожу и стонет. Эти стоны похожи на невнятное нытье, такое отчаянное, отчего Чонгуку закладывает уши. Тэхен кусает его за ухом, задирая футболку, и кладет руки на голую поясницу, спотыкаясь пальцами о кромку джинсов. Внутри Чонгука вместо крови словно растекается по всем сосудам лава. Обжигает, выжигает тонкие стенки, уничтожает его всего изнутри, а Тэхен — снаружи. Он болезненно тянет его за волосы, чтобы оторвать такого голодного омегу от своей шеи и, немедля, вгрызается в губы. Поцелуй выходит диким, необузданным. Чонгук, не щадя, кусает тонкую кожу, больно всасывает язык в свой рот, перехватывая руки омеги и прижимая над головой к стене, пока его собственные ладони сжимают бока и бедра Тэхена. Когда хватка на запястьях слабеет, и Чонгук увлеченно сжимает ягодицы обеими руками, Тэхен сам запрыгивает сверху, жмется грудью, целует глубоко, пытаясь выиграть борьбу языками, в которой уже заведомо проиграл. Чонгуку голодно. До такой степени, что оторвать кусок плоти кажется ему потрясающей идеей, но он разумно останавливает этот явно животный порыв и тащит Тэхена, обтирая его спиной практически каждый угол и стены до гостиной, где все равно, запнувшись о ножку дивана, неуклюже валится на пол, едва успев выставить руку вперед, чтобы не рухнуть на старшего. Тэхен ойкает, все равно скулит от саднящей боли в лопатках, но Чонгук завлекает его в новый поцелуй, дерганными движениями задирая рубашку, пока не стягивает ее через голову, растрепав и без того взъерошенные волосы омеги. Альфа встает на колени, и Тэхен садится следом, освобождая теперь Чонгука от одежды. Его губы прижимаются к ключице, языком ведут мокрые линии до соска, целуют под левой ареолой, а руки удобно устраиваются на талии, давя большими пальцами на выступающие тазовые косточки. Чонгук расстегивает джинсы на Тэхене, пока тот вылизывает его всего, словно львица своего детеныша. Тэхену кажется, что вкуса и запаха Чонгука так катастрофически мало, так не хватает. Он до помешательства хочет его себе. Он боится, что снова забудет этот аромат, что забудет, как Чонгука кожа покрывается крупными мурашками, когда Тэхен ногтями царапает его бока. Так странно молчаливо, но по-животному дико, касаться и раздевать друг друга. В следующий момент, когда здравый смысл возвращается, Чонгук находит себя лежащим на спине, зависнувшим на разглядывании худого, подтянутого, смуглого тела Тэхена, который моргает несколько раз, прежде чем оседлать чужие бедра. Кожа под руками Гука мягкая, очень горячая, когда Тэ склоняется, упираясь рукой о пол рядом с головой альфы, они смотрят друг другу в глаза долгих секунд десять, которые кажутся вечностью. Чонгук тянет руки к его лицу, большими пальцами оглаживает щеки, приоткрытые влажные губы, и Тэхен целует его пальцы, обжигая своим горячим дыханием. Тэхен берет Чонгука за запястья и облизывает его пальцы, чтобы затем опустить руку между своих разведенных ног. Одной руки мало, чтобы удержать омегу верхом на себе, когда Чонгук растягивает его. Тэхен мычит, выгибается и пытается сам насадиться, но Гук снова оказывается близко, садясь, и успокаивающе водит губами по его щекам и закрытым глазам. Собственный член пульсирует на каждый глухой стон Тэхена, на каждый раз, когда тугие мышцы сжимают пальцы Чонгука. Тэхен тихонько говорит ему на ухо, задевая хрящ губами, что он готов. Он едва слышно просит поскорее оказаться в нем, потому что он так соскучился по нему, потому что ему так хочется, что больно всему телу, потому что ему необходим Чонгук. Чонгук ложится на спину и позволяет Тэхену самому опуститься сверху. Медленно настолько, что Гук уже не уверен, что не кончит, как только Тэхен опустится до конца. Между их тел так влажно от смазки и пота, что Тэхен соскальзывает ладонями с груди альфы, пока не ложится на него полностью, пытаясь подстроиться, привыкнуть к тому, что Гук наконец-то внутри. — Я сейчас с ума сойду, — все же высказывается Чон, приподнимая бедра, отчего Тэхен стонет, упирается локтями о пол и лбом прижимается ко лбу Чонгука, совсем немного приподнимаясь и опускаясь. Тэхен слабо смеется на его реплику, хотя выглядит изможденным, со своим нездоровым блеском глаз и алым румянцем. Сначала они держат почти размеренный неторопливый ритм, но когда Тэхен больше не хмурит брови, не кусает свою губу, чтобы не вскрикивать от толчков, Чонгук переворачивает его на спину и, удерживая себя на руках, двигает бедрами размашисто и сильно, до упора. Тэхен закрывается от него одной рукой, прижимая предплечье к глазам, а второй цепляется за бедро альфы, полосуя его ногтями. Тэхен ведь не ребенок, он прекрасно знает о последствиях секса в течку, но когда Чонгук прижимает его к себе как маленького, оплетает его руками крепко и надежно, все так же двигаясь ритмично, от чего темнота за веками расплывается ядовитыми кругами и спрашивает у него на ухо: — Я могу…пожалуйста, могу ли я… Тэхен совсем не сомневается, только кивает и жмется носом в шею туда, где успокаивающий запах, его запах самый сильный. — Да, да, Чонгук… На последних толчках Чонгук рычит и кусает его. Кусает больно до крови, отчего Тэ кричит, выгибаясь в чужих руках. Он чувствует тепло, короткими толчками заполняющее его изнутри, чувствует, как больно Чонгук сжимает его бедра, до синяков, и изливается себе на живот меж их тел. Сцепка происходит, когда Тэхен не успевает даже в себя прийти, а Чонгук едва шевелит бедрами, но понимает, что поздно, и прижимается губами к виску омеги, устало выдыхая. До утра Тэхен не выползает из-под Чонгука. Скорее тот просто не считает нужным отпускать его от себя вообще никогда больше, тем более за такой мелочью, по его мнению, как попить. Но Тэхен со слабой улыбкой на дрожащих ногах все же доплетается до кухни, когда Гук засыпает, берет все ту же бутылку воды, которую оставил на столе, когда его взгляд падает на открытую баночку таблеток, и одну сиротливо лежащую рядом с открученной крышкой. Тэхен был уверен, что выпил ее. Тэхен был уверен в этом, иначе бы не позволил Чонгуку кончать в него и допускать сцепку. Омега пустым взглядом смотрит на лекарство, пока за окном начинается новый день, тонкой красной полоской появляется солнце. Тэхен кладет таблетку на ладонь, смотрит на нее долго, а затем тянется к воде. Тэхен запивает скребущее чувство в груди и неуместную тревогу. Таблетка отправляется обратно в банку, а Тэхен — к Чонгуку в постель. Ноябрь, 2021 — Господи, ты такой хорошенький, — Джин делает сердечко пальцами, а Чимин смеется, краснея. Он тянет высоко «хен, прекрати», но в зеркало на себя смотрит с легкой улыбкой. Ему нравится. Чимин красивый. Божественно красивый, элегантный и весь такой словно сошел с обложки модного журнала. Чимин — самый прекрасный жених. — Чем тебя зацепил этот ворчливый докторишка? Ты создан для высшего общества, — продолжает щебетать Сокджин, закидывает ногу на ногу и мило улыбается консультанту, что принесла кофе в мизерной чашечке. — Какой же очаровашка! Белый шум. У Тэхена в голове белый шум. Он подпирает щеку рукой, пока смотрит сквозь Чимина, сквозь примерочную, он вообще конкретно никуда не смотрит, изображение размыто и рябит помехами. Он не реагирует на внешние раздражители, пока не чувствует тычок сокджиновым локтем под ребра. Тэ ойкает, вздрогнув. — Что? — Уснул? Как тебе Чимини? — спрашивает омега, вскинув брови. — У тебя все хорошо? Выглядишь неважно. — Да, — тряхнув головой, говорит Тэ. — Да, хорошо. Ты великолепно выглядишь, Чимини. Тэхен улыбается, и Чимин улыбается ему в ответ, кивая, но видит, что что-то не так. Тэхен словно неживой, словно из него высосали всю жизнь. Чимин знает этот взгляд — таким он был первые месяцы, когда расстался с Чонгуком. Сокджин тоже смотрит подозрительно, но Тэхен заверяет, что все замечательно, чем еще сильнее проваливается в своей лжи. Когда выбор смокинга Чимина сделан, трое омег отправляются в кафе на последнем этаже торгового центра. Сокджин появился в жизни Тэхена сразу, как только Чонгук сказал брату о том, что, кажется, у них все налаживается. Джин очень хотел познакомиться с Тэ и Хесоном, поэтому, когда они встретились в кафе, то Джина невозможно было оторвать от Хесона, который все больше походил характером в Гука и сначала вел себя немного подозрительно по отношению к омеге, а затем воспылал страстной любовью к «дяде Джини». Для Тэхена Сокджин стал одним из самых близких людей после Чимина. Когда Хесона выписали и пришло время возвращаться в Сеул, именно Сокджин поначалу помогал Тэ и оставался с Хесоном. Тэхену ужасно не хватало Чимина, поэтому Сокджин как-то незаметно всегда был на подхвате. Старший много рассказывал про Чонгука, и Тэхен слушал эту информацию взахлеб. Он словно открывал альфу с новой стороны. Узнавал милые и смущающие подробности из его детства и юношества, шутил, что ему будет, чем шантажировать, но на деле все обстояло иначе. Чонгук старался. Изо всех сил старался быть рядом, быть опорой, быть парой, быть настоящим мужчиной и альфой. Он навещал их почти каждый день, если его вдруг не было несколько дней, то Хесону обязательно был подарен подарок в знак искренних извинений. Чонгук снова продолжил баловать сына. С Тэхеном они могли вместе ходить в кино, ужинать в ресторанах, гулять, держа руки друг друга, Гук делился своими переживаниями, Тэхен выслушивал его и всегда находил нужные слова. Они подолгу целовались в машине Чонгука, пока тот не начнет заходить за ту вымышленную черту, которую в своей голове нарисовал Тэ, но ничего больше. Эта неопределенность в отношениях продолжалась потому, что Тэхен никак не мог решиться, наконец, двинуться дальше, снова дать шанс. Чонгук предложил ему жить вместе в то самое утро, когда они проснулись у Тэ в постели. Он гладил Тэхена по волосам, чертил линии вдоль позвоночника и левой брови, которая была доступна взору, пока Тэхен не проснулся, сонно моргая. Омега не успел даже сказать «доброе утро», когда Чонгук врезался своим: — Переезжайте ко мне. Когда выпишут Хесона, давай жить вместе. Буквально накануне Тэхен решил, что им нужно время, чтобы снова стать ближе друг к другу, но почти сразу же поддался течке, и вот они оба в постели, встречают утро. Чонгук логично предположил, что они снова вместе, и в его предложении нет ничего сверхъестественного или надуманного сверх, если бы не внутренние противоречия самого Тэхена. — Думаю, нам еще рано, — хрипло ото сна говорит Тэ и поворачивается на спину. Чонгук вздыхает, глядя на багровый укус на плече омеги. Его укус. — Почему? — давит Гук. Он не понимает, что еще должно произойти, чтобы было не рано. И когда его посещает одна из догадок, он хмурится и даже привстает на локтях. — Ты жалеешь. Я прав? Ты жалеешь о том, что произошло? — Гук… — Тэхен вздыхает и трет ладонями лицо. Но Чонгук не слушает, откидывает одеяло в сторону и встает с постели. — Ладно, — перебивает он, ища в ворохе одежды белье и натягивая на себя. — Тебе надо время? Я дам его тебе. Но я не буду ждать вечно. Тэхен хмурится, полусадясь на постели. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, наблюдая за тем, как Чонгук надевает джинсы и забирается на постель. — Я дам тебе то время, которое тебе необходимо, чтобы ты все обдумал, но затем приду за своей омегой, — Чонгук смотрит Тэхену в глаза, который по-прежнему ничего не понимает. — Ты все равно будешь моим. Я верну тебя. Тэхен чувствует, как сердце замирает в груди от таких фраз, и едва не вздыхает пораженно. Но он все же выдерживает темный, воинственный взгляд и лишь губы облизывает. Чонгук слабо усмехается, вновь вставая на ноги и направляясь к кухне, бросая по пути «что хочешь на завтрак?» — Тебе лучше рассказать, в чем дело, — Чимин скрещивает руки на груди, откидываясь на мягкую спинку диванчика в ресторане. Сокджин согласно угукает и листает меню. Тэхен жмет плечами. — Все нормально, Минни, ты чего? — омега улыбается, но Чимин вдруг подается вперед, умостив локти на столе. — Я твою ложь носом чую, ну-ка живо говори, — Пак щурится, и Тэхен сглатывает. Он не может сказать, не хочет говорить. Чимин готовится к свадьбе, Тэхену очень дорог Чимин, чтобы портить его приятные хлопоты своими новостями. Это просто нечестно по отношению к лучшему другу. — Сейчас мы закажем выпить, обмоем обновки, и он все выложит, вот увидишь, — говорит Джин, довольно потирая ладони. — Какое вино ты будешь, Тэхен, белое или красное? — Я не буду пить, — быстрее, чем успевает подумать, говорит Тэ, чем вызывает еще больше вопросов у Чимина. Омега смеется неловко. — Лучше сок. — Сок? — фырчит Сокджин. — Ты что, беременный? — шутит он. Тэхен мог сказать, что просто не переносит алкоголь. Не любит вино, что угодно мог сказать, но Тэхен молчал. Он потупил взгляд и уставился на свои пальцы, сцепленные в замок. Затянувшееся молчание давило словно бетонная плита. Он не мог им врать. Если он соврет самым близким сейчас, то что ему вообще тогда делать? — Тэхен? — зовет Джин, и омега поднимает голову. Чимину хватает одного взгляда в это бледное лицо и глаза, наполненные непониманием и страхом. Снова. Снова этот взгляд. — О, Боже, Тэ, — говорит Пак, прижимая ладони ко рту. Тэхен качает головой, снова опускает глаза вниз, больно кусая нижнюю губу. — Чонгук, он…? — Нет, — сипит Тэхен. Он трет пальцами переносицу. — Я сам только вчера узнал. Джин, не отрывая взгляда от Тэхена, делает заказ у подошедшего официанта в бутылку виски и два бокала. А потом добавляет «и сок». — Когда? — изумленно спрашивает Чимин. - Ты ведь сказал, что вы остановились на том, что он дал тебе время. — Да, мы договорились об этом сразу после моей течки, — криво усмехается Тэхен. Сокджин громко вздыхает, привлекая внимание, пока Чимин пытается уложить в своей голове новость. — Вы детей из принципа планово не делаете? Вопрос повисает в воздухе, ровно до момента пока официант не приносит заказ, и Джин не выпивает первую порцию, а следом за ним и Чимин. Тэхен же смотрит грустно на сок. — Так, — воинственно начинает Пак. — Когда ты скажешь Чонгуку? — Я не… — Даже не вздумай! — прикрикивает Чимин, не зная, что хочет сказать Тэхен, но уже заведомо пресекает все его глупые идеи. — Не скажешь ты, скажем мы с хеном. Только попробуй снова умолчать. — Не думаю, что мы все готовы пережить еще раз вашу драму, — вставляет Джин, снова тяжело вздыхая. — По вам плачет Голливуд. Клянусь, фильм с таким сюжетом собрал бы все награды. — Я боюсь, — тихо говорит Тэхен. — Я просто боюсь, понимаете? Мы только спасли Хесона, я просто…я просто не готов. Я не знаю, что делать с нашими отношениями, я не знаю, как нам быть дальше. Я как будто делаю ошибку за ошибкой. Я не могу даже в голове уложить мысль, что у нас будет…что у нас будет еще один… — Тэхен, — Чимин берет его руки в свои и смотрит в глаза. — Я говорил тебе четыре года назад, и повторюсь сейчас. Ребенок — это не ошибка. Поверь, я знаю, о чем говорю. — Чимини… Прости меня. — За что, глупый? Я люблю тебя. Ты мой самый лучший друг, Тэ. Но только в этот раз сделай все правильно, хорошо? — просит Чимин и слабо улыбается.