Ступай осторожно

Гарри сонно потянулся и повернулся так, чтобы видеть кровать Северуса. Та оказалась пуста. Он нахмурился, но позволил утренней, постепенно улетучивающейся сонливости приглушить его беспокойство. Кровать была не застелена (впрочем, как всегда, когда дело касалось их комнаты), и на первый взгляд Гарри не заметил ни записки, ни чего-то вроде нее в пределах видимости. Северус вполне мог пойти работать над зельем Сна-без-сновидений: прошлой ночью он что-то пробормотал по этому поводу, но Гарри тогда слишком увлекся… другими вещами.     Он перевернулся на спину, провел рукой перед лицом и пробормотал: — Темпус.  Он собирался обойтись без завтрака, хотя, с другой стороны, всегда можно было сходить на кухню… Гарри еще одним взмахом руки уничтожил светящиеся цифры, сел, коснулся ногами пола и отчасти пожалел, что Северус не разбудил его. Ему бы хотелось стоять сейчас рядом с ним, слушать низкий голос, проговаривающий теоретический материал после каждого помешивания — да и убедиться, что у Северуса не возникнет слишком много подозрений по поводу почти идеального подбора ингредиентов.   Однако моментально Гарри почувствовал, что его удовольствие иссякло. Он думал, что давно свыкся с собственными скрытыми мотивами, но речь шла о Северусе, и они вдруг показались такими… грязными, нечестными и отвратительными. В определенной степени Кристольф был прав: любовь не могла строиться на подозрениях и сомнениях. Но оставалось всего два дня, и Гарри ощутил, как его сердце сжалось от боли. Накинув на себя мантию, он вышел из комнаты и отправился на поиски Северуса. Только полчаса спустя ему удалось что-то найти, да и то, не Северуса, а клочок пергамента с его сообщением, приклеенный к двери класса зелий: «Фрост, НЕ ОТКРЫВАЙ эту дверь. Экспериментальная фаза зелья требует куда большей концентрации, чем я могу надеяться получить в твоем (какая-то фраза была много раз зачеркнута) присутствии». Подпись отсутствовала, но резкий, не самый разборчивый почерк не узнать было сложно.  Какое-то время Гарри обдумывал вероятность слегка приоткрыть дверь и тихо проскользнуть внутрь, однако стоило ему прикоснуться к твердой поверхности, как он ощутил сильное запирающее заклятье и понял, что Северус не шутил.  Гарри нехотя убрал руку и жадно, зло уставился на дверь. Что, они с Северусом собирались провести остаток их времени вот так? Гарри — слоняясь по коридорам, Северус — работая в поте лица над дурацким зельем. Оставалось всего лишь два дня — два! «Ладно, — сказал Фрост сам себе, справившись со вспышкой раздражения, — скорее всего, до обеда он уже закончит, а прошлая ночь была очень… многообещающей».    С трудом подавив улыбку, расплывающуюся на лице, Гарри провел пальцем по словам на листке, которые написал Северус, и отправился в подземелья, к Кристольфу. — Люмос максимус, — произнес он, и Прибежище Основателей залил свет. Свитки пергаментов всё еще покрывали весь пол, напоминая бумажное море, а сломанная мебель казалась кораблями, вмерзшими в лёд. Всё в помещении было покрыто толстым слоем затхлой пыли.   — Скорджифай, — раздраженно буркнул Гарри, делая широкий взмах палочкой. Пыль всколыхнулась, как брызги воды, исчезая с желтых поверхностей различных вещей и растворяясь, словно в облаке тумана. Гарри наблюдал за тем, как многолетняя, застоявшаяся грязь пропадает, но упорно избегал взгляда в сторону не тускнеющего зеркала.   — Хм, — Гарри нахмурился, пытаясь придумать заклинание, которое помогло бы убрать свитки пергаментов на полки шкафов, выстроившихся вдоль стен, и починить сломанные столы и стулья. «Что ж, — подумал он, чувствуя, как сознание затуманивается, — мне приходилось делать куда более сложные вещи». — Вингардиум левиоса, — произнес он и изогнул палочку под нужным углом, чтобы разделить заклинание надвое. Многочисленные свитки взвились вверх, как птицы, и вспорхнули на место. — Репаро, — добавил Гарри, и стулья, дернувшись, приобрели первоначальную форму. Через несколько минут Прибежище выглядело почти так же чисто, как в воспоминаниях Гарри о первом визите сюда. Теперь можно было разглядеть пол, выложенный такими же серыми каменными плитами, как и стены Хогвартса, и неожиданно Гарри ощутил вспышку боли. Ему осталось сделать только одну вещь, так что он был лишь в шаге от возвращения в будущее. Вздохнув, он поместил дневник Кристольфа на стол, туда, где нашел скелет Саймона. Мгновение Гарри поколебался, но потом всё же сел на тот же стул, где раньше находился труп. Перед ним лежал пергамент — судя по всему, письмо, написанное Саймоном перед смертью, но бумага была покрыта странными символами вместо привычных букв.   «Очередной нелегкий разговор с Кристольфом», — вздохнул Гарри. Он открыл аспидного цвета книгу, окунул перо в чернила и начал писать. «Привет, Кристольф».  «Привет, Джонатан Фрост». Как поднять нужную тему? Может, лучшим выходом будет не говорить намеками, а действовать напролом. «Скоро мне придется покинуть это время».  Ответ проступил медленно, и Гарри практически мог чувствовать исходящий от него холод: «Неужели». «Я… — Думаю? Надеюсь? — Уверен, ты понимаешь. Я должен исчезнуть, чтобы предотвратить парадокс». «Когда ты намерен это сделать?» «Через два дня». Кристольф долгое время не отвечал, и Гарри уставился на свои же слова — «через два дня» — ощущая тяжесть в желудке. Он не хотел уходить. Он хотел остаться здесь, в этом времени, с Северусом, с этим Северусом. Только здесь он был счастлив, счастлив так, как не был уже очень много лет. Здесь он… был доволен. А теперь нужно уходить отсюда в будущее, чтобы ответить на вызов судьбы, чтобы найти любимого человека постаревшим и ожесточенным. «И я должен буду сказать правду, — с тяжестью на сердце подумал Гарри, — правду, что Джонатан Фрост никогда не существовал по-настоящему». «И что ты скажешь Северусу?»  «Что мою жизнь забрал Темный Лорд». «Ты разрушишь его жизнь этой ложью». Гарри сглотнул, ощущая внезапный прилив ненависти к себе. «Я не могу изменить то, что обязано произойти. Так должно случиться, поскольку так было раньше». «Ну-ну. Ты не кажешься особо встревоженным». «Встревоженным», — неразборчиво написал Гарри. Перо ломалось в его дрожащей руке. Он замер и некоторое время тупо таращился на написанное, раздумывая, поставить ли в конце точку или знак восклицания. «Если бы ты любил его, ты бы боролся с судьбой, а не так просто ей поддавался». «Нельзя бороться с судьбой, —  напряженно вывел Гарри. — Поверь мне, я пробовал».  «Ты не заслуживаешь его любви». «Если ты так считаешь», — ответил он, хотя его сердце сжималось от ярости, ненависти и… Он глубоко вздохнул. Не имело значения, что говорил этот идиот. Что он вообще знал о Северусе? Что он знал о любви — об их любви? «Неправда, — заверил Гарри сам себя так спокойно, как только мог. — Это неправда». «Да, я так считаю. Я вижу больше, чем ты думаешь, Джонатан Фрост. Ты знаешь, что твоя ложь с ним сделает; ты знаешь, что предлагаешь его Темному Лорду. Ты знаешь похоть, которую тот будет к нему испытывать, и что он заклеймит его, как принадлежащего ему». Гарри резко захлопнул книгу. Его затошнило. Тишина Прибежища вгрызалась в мозг, руки были влажными от пота, а сердце стучало, как безжалостный барабан.  Повинуясь импульсу, он взглянул прямо в зеркало, но оно лишь ослепляющее сверкнуло, ничего при этом не отобразив: ни губ, искривленных в жестокой улыбке, ни красных, всезнающих глаз, ни светящихся, малоразборчивых букв на грязной поверхности. Ничего. Гарри снова открыл книгу. Страницы были такими же пустыми, как и зеркало. «Мне нужно, чтобы ты сказал мне, как вернуться в будущее», — написал он и выжидающе уставился на белую поверхность. «Ты думаешь, я это сделаю?» «Нет, — честно признался Гарри, — но ты всё равно расскажешь, или я узнаю еще как-то, потому что я знаю, что мне удалось вернуться». «С чего ты так уверен?» Гарри помедлил. Как ни странно, ему оказалось тяжело придумать ответ. «Если я останусь, обо мне должна будет сохраниться какая-то информация. Но, в будущем никаких упоминаний обо мне нет, несмотря на то, что здесь я и так уже засветился». «Это правда», — подумал Гарри. «Что, если ты не стал путешествовать во времени, а просто спрятался?» «Я бы не стал бездействовать, если бы не вернулся в будущее», — написал Гарри, хотя какая-то его часть напряглась от плохого предчувствия. Он думал, что ни за что бы не стал сидеть сложа руки на протяжении двадцати лет — не позволил бы умереть своим родителям, Сириусу, Рону, не допустил бы собственных мучений от пыток, не дал бы Северусу превратиться в сломанного, полного ненависти человека. Но, может, так могло случиться…   «Как бы я это сделал, зная, что обречен ждать и ничего не делать, в то время как весь мир сходит с ума?» — размышлял Гарри.     Он ждал ответ Кристольфа, ощущая неприятное чувство, медленно назревающее в желудке. «В будущее невозможно вернуться». Гарри уставился в книгу. «Ты лжешь, — коротко написал он. Вытащил розу, вырезанную из кости, и сжал её в руке. — Повтори».  «В будущее невозможно вернуться». Гарри ждал мгновенного ощущения, подсказавшего бы, что слова Кристольфа — ложь, что этот человек просто скрывает от него истину, но в сознании не произошло ровным счетом никаких изменений. Гарри презрительно усмехнулся и отложил розу. «Ты что-то сделал с этим так называемым детектором лжи, потому что ты наверняка обманываешь. Я не так глуп, как ты считаешь». «Ты имеешь все основания так думать, ведь я сказал, что родился более восьмисот лет назад, тогда как Йейтс жил еще столетие тому. Но я не лгу. Я не знаю ни одного способа, который мог бы помочь тебе вернуться». «В таком случае, как ты сам путешествовал в будущее?»  «Не знаю». Может, он и говорит правду. Гарри попытался избавиться от нахлынувших воспоминаний о том, что он и сам не представлял, как оказался в прошлом, так что не было ничего невероятного в том, что Кристольфу это тоже не было известно. Но всё-таки, утверждать, что в будущее невозможно вернуться… «Что ты имел в виду, когда сказал, что путешествовать в будущее невозможно?» «Я полагаю, ты не особо исследовал теорию путешествий во времени». «Ты полагаешь верно». «Для того, чтобы перенестись во времени, особенно на большое количество лет назад, нужна невероятная сила. Для нас и магии, что мы используем, время не существует непрерывно, оно реально лишь в том временном промежутке, где мы живем. Сила для путешествия в будущее необходима куда большая, чем для путешествия в прошлое, так как прошлое было предопределено, и его события уже произошли. Будущее, даже ближайшее, расплывчато, и для того, чтобы попасть туда, ты должен заставить его осуществиться раньше времени».  «Но тебе удалось, или же удалось кому-то, кто послал тебя туда». Возникла пауза. «По сей день я не уверен в том, что случилось. Однако я могу показать тебе, что я помню». Показать… В сознание Гарри замерцали вспышки воспоминаний из дневника Риддла. «Хорошо», — написал он и склонился ближе к странице. Старая бумага съежилась, и неожиданно белый цвет потемнел до серого и потом — до черного. Гарри ощутил, как он падает, словно бы коснувшись порт-ключа, только вот никакого рывка за пупок не было. Только чувство блуждания во времени, в пустоте… Гарри поднял взгляд и замер. Ночное небо светилось разными цветами: зеленым, голубым, красным, золотым, и все они смешивались и наслаивались друг на друга в своем захватывающем дух танце, окрашивая темноту сиянием. Какое-то время Гарри мог думать только об одном: это было так похоже на душу Северуса, единственное явление, равное по потрясающей, мучительной красоте, что он когда-либо видел. Однако вскоре он понял, что это всего лишь полярное сияние, отражающееся на северном небе. Кто-то, одетый в странный наряд, напомнивший Гарри гобелены, висящие на стенах в Хогвартсе, прошел прямо перед ним. Гарри последовал за ним: его глаза постепенно привыкали к тусклому свету и фантастическим изменяющимся цветам на небе. «Это Кристольф?» — подумал он, ускоряя шаг, чтобы разглядеть профиль мужчины, и тут же удовлетворенно хмыкнул, заметив ястребиный нос и острый взгляд. Наверняка так и есть. Земля была покрыта снегом, мерцающим от вспышек на небе, а горизонт казался далеким и недостижимым, как вечность. Гарри огляделся. Где они? Вокруг на многие мили не было ровным счетом ничего — ни гор, ни холмов, ни деревьев. Только огромная пустынная тундра, и полярное сияние сверху. Наконец Кристольф остановился и посмотрел по сторонам. Затем опустился на снег и лег, раскинув руки.   Гарри моргнул. Происходящее казалось странным, но как только он проследил за взглядом Кристольфа в мерцающие небеса, то всё понял. Он ощущал себя призраком, когда точно так же лег на спину. Единственными звуками во всем мире было дыхание Кристольфа и его собственное, неслышимое для других.   Гарри повернул голову. Так вот каким был Кристольф, предок Северуса… Они действительно похожи. Только вот на лице этого мужчины отражалась слабая улыбка, словно мыслями он находился далеко-далеко, и Гарри не мог вспомнить, когда Северус выглядел так. «Одежда, — неожиданно подумал Гарри. — Я знаю, где видел подобную — на трупе из Прибежища, на Саймоне… » Свет, отражающийся на лице Кристольфа, вспыхнул ярче, меняясь с красного на голубой и с золотого на зеленый. Гарри неожиданно ощутил холодок, пробежавший по телу. Оттенок зеленого был в точности как цвет убивающего проклятья.  Он посмотрел на небо как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как полярное сияние, неестественно сверкая, опустилось ниже, расцвело как роза и…  Гарри услышал пораженный возглас Кристольфа. Часть сияния, приобретая форму огромного лепестка, устремилось вниз, и Гарри зажмурился, чувствуя, как ослепляющий свет проникает сквозь закрытые веки и заполняет собой сознание, превращая окружающий мир в пустое, странное, ярко-белое место…  Гарри моргнул и поднял голову. Перед ним лежала книга. Страница, к которой он прислонялся, была смята, и на ней медленно проступали слова Кристольфа: «Вот как я попал в будущее». Гарри поднял перо и дрожащей рукой вывел: «Но что случилось?» «Я могу предположить только одно: произошедшее было своего рода аномалией, уникальной и необъяснимой. Полярное сияние, как разновидность дикой магии, само по себе наполнено силой, но проявление любого другого вида никогда не имело таких результатов, как в случае со мной. Но на то эта магия и считается дикой — независимой, неуправляемой, неконтролируемой».  «Значит, ты хочешь сказать, что попал в будущее по чистой случайности, из-за магического необъяснимого явления». «Так и есть. В волшебном мире девятнадцатого века не было ничего, способного помочь мне понять случившееся, хотя я и узнал, как возвращаться обратно в прошлое». «Расскажи». «Ответы вокруг тебя. Знание, как путешествовать в прошлое, уже тысячу лет как задокументировано, но точной информации о том, как попасть в будущее, ты нигде не найдешь. Поверь мне, я пытался». Прочитав последнюю фразу, Гарри ощутил вспышку раздражения и веселья одновременно. «Ну, может, мне удастся найти то, что не удалось тебе», — написал он.    «Удачи», — отозвался Кристольф, и Гарри мог практически услышать презрение, звучавшее в этом слове, схожее с тем высокомерием, которое мог демонстрировать Северус одним только взглядом. Гарри закрыл книгу и встал, быстро оглядев груды пергаментов. Ну и что, если никто до него не смог попасть в будущее? Он обладал силой Волдеморта, так что у него всё может получиться.  Его глаза остановились на зеркале, в котором отразилась вспышка света, и неожиданно вся уверенность испарилась. К горлу подступила тошнота, а сознание затуманилось паникой. Что если и, правда, не было ни одного способа вернуться в будущее? Вообще ни единого? «Как же я мог просто стоять и не вмешиваться? — недоверчиво подумал Гарри, опуская взгляд на маленькую серую книгу, зажатую в руке, словно ожидая, что там отобразятся все ответы. — Я так ничего и не сделал? Я бы не мог так поступить. Или… » Но другой голос в голове возразил: «Мог, очень даже мог, — и Гарри вспомнил бессонные ночи, когда он ворочался с боку на бок на смятых, потных простынях, мечтая, чтобы всё закончилось, чтобы война завершилась, чтобы он мог просто умереть… — Да, — повторил голос, — мог. С легкостью». Не он ли желал, чтобы ничто не имело для него значения? Не он ли желал не быть больше Гарри Поттером, чтобы пророчество не имело к его жизни никакого отношения? Поэтому он мог бы ничего не предпринимать… — Но Северус, — прошептал Гарри.  Северус. Весь дрожа, он огляделся вокруг. Поколебался мгновение, разглядывая письмо, написанное Саймоном. Он собирался упомянуть о нем Кристольфу, но забыл, а сейчас говорить с ним совсем не хотелось. «Сделаю это позже, — решил Гарри, покидая Прибежище. Он спустился по лестнице в сторону библиотеки. — Интересно, какая погода в Тимбукту[1]. Можно отправиться туда, если будет двадцать лет свободного времени… »  * * * Когда Гарри добрался до второго этажа, он мог с точностью сказать, что за ним кто-то следил. Он начал подозревать это с того момента, как вышел из библиотеки, но теперь был абсолютно уверен. За ним точно шел не Северус, Гарри это хорошо понимал. Шаги, хоть и тихие, были излишне торопливыми, и им не хватало резкости. Лестрейндж тоже отпадал.   — Петрификус Тоталус, — прошипел Гарри, делая резкий поворот и взмахивая палочкой в сторону шагов. Секунду царила тишина, а потом Гарри услышал громкое «бум», ознаменовавшее, что пораженное заклятьем тело рухнуло на пол. На мгновение мелькнули черные ботинки и кусок мантии, а затем вновь скрылись из виду. Гарри расслабился и махнул палочкой. — Акцио мантия-невидимка! Мантия полетела прямо ему в руки, открывая неподвижное тело Поттера. Его широко открытые карие глаза испуганно уставились на Гарри. Рядом лежал смятый кусок пергамента. — Фините Инкантатем. Поттер, к которому вернулась подвижность, тут же вздрогнул и схватился за затылок. — Ох, — пробормотал он, потирая голову и поглядывая на слизеринца.     — Петрификус придает телу некоторую степень стойкости, — сухо сообщил Гарри, скрещивая руки. Мантия-невидимка по-прежнему была у него. — Иначе ты бы проломил себе череп. — Всё равно больно, — пожаловался Поттер. Он нервно посмотрел на Гарри и машинально пригладил волосы одной рукой, в то время как другая крепко сжимала кусок пергамента за спиной. — Ну? — поторопил Гарри, облокотившись о стену с выражением деланного безразличия на лице. — Ты собираешься объяснить мне, зачем ходил за мной по пятам в своей мантии-невидимке?      — Э… — И я прекрасно вижу мятый листок бумаги у тебя в руке, Поттер. Поттер что-то буркнул, тайком вытащил палочку, готовясь очистить пергамент, но потом заколебался. В его взгляде вспыхнула уверенность. — Вот, — сказал он громко и ясно, делая пару шагов вперед, — это карта. Ты и так о ней уже знаешь. Гарри взял знакомый кусок пергамента и сделал вид, что внимательно его изучает. Карта была точно такой же, какой он ее помнил, только имена над двигающимися точками изменились. Почти автоматически его глаза опустились вниз, в угол, где обозначались подземелья, и он увидел маленькую двигающуюся точку в классе зелий, подписанную «Северус Снейп».    — Великолепная вещь, — сказал Гарри, ничуть не преувеличивая. Он быстро изучил остальную часть карты и нашел три имени, которые искал: свое собственное, выглядящее как размытое пятно, точно такое же, принадлежащее Мателлан, и одну только фамилию «Лестрейндж». — Как тебе удалось ее создать? Поттер довольно улыбнулся. — У моего дедушки сохранились архитектурные чертежи Хогвартса, так что мы с друзьями начали с них. Идея создать карту пришла к нам на третьем курсе, но потом пришлось трудиться практически весь четвертый, чтобы найти подходящее заклинание. Работа была завершена в конце пятого курса. У нас обозначен весь Хогвартс, — голос Поттера стал донельзя хвастливым, и улыбка превратилась в самодовольную усмешку, — даже секретные переходы, вот, видишь? И у нас даже есть все спальни и общие комнаты всех факультетов… — Очень занимательно, — проговорил Гарри. Он ничего не мог поделать с раздражением, прозвучавшим в его словах.    — Потрясно, да? — продолжил Поттер, по-прежнему усмехаясь. Казалось, он даже не слышал, что Гарри что-то сказал. — Это наша радость и гордость. Мы назвали ее картой Мародеров, — он постучал пальцем по буквам, расположенным в самом верху. — Несомненно, подходящее название, — протянул Гарри. Ни Лили, ни Северус не лгали, когда упоминали самовлюбленность Джеймса Поттера.  Возможно, Поттер наконец что-то почувствовал, так как, послав ему последнюю ослепительную улыбку, он свернул карту и спрятал ее обратно в мантию. — Ну и? — Ну и? — повторил за ним Гарри, удивленный тем количеством заносчивости, что излучал его будущий отец: он напоминал ему Локхарта. — Ты так и не ответил на мой вопрос. Зачем ты меня преследовал? Поттер немного вздрогнул, однако, наконец, сдался. — Э… ты не возражаешь, если мы пойдем куда-то, где нас… где нас не смогут подслушать? — Ведите, мистер Поттер. Они зашли в ближайший класс. Поттер вежливо придержал дверь для Гарри, а потом закрыл её. — Я слушаю, — произнес Гарри, небрежно опираясь о доску. Поттер же вновь нервно поправил прическу и остановился возле двери. «Я практически ни в чем на него не похож», — неожиданно подумал Гарри. — Я… я хотел поблагодарить тебя, — неловко пробормотал Поттер. — За то, что ты помог Сириусу. Помфри почему-то не могла его вылечить, но тебе это удалось, — он победоносно улыбнулся, но Гарри уже понял, что этот жест — проявление нервозности. — Спасибо. — Не за что, — дал Гарри формальный ответ и выжидающе поглядел на Джеймса. Тот беспокойно заерзал, и Гарри, наконец, решил сжалиться. — Ты случайно не о Лили Эванс хочешь поговорить?    Гриффиндорец моргнул, а затем резко кивнул. — Да, — его слова прозвучали практически облегченно. — Вы с Лили правда не встречаетесь? Гарри сухо улыбнулся, почувствовав, как в груди что-то сжалось. — Мы правда не встречаемся. — О, — Поттер был явно захвачен врасплох. Однако уже через мгновение он вынудил себя принять беззаботное выражение лица и с облегчением улыбнулся. — Вы с ней в последнее время часто бываете вместе, — заметил он. — Она… говорила что-нибудь обо мне? Гарри осторожно обдумал свой ответ. — Да, — наконец произнес он, — она сказала, что ты довольно легкомысленный, и обычно не выполняешь свои обязанности старосты, — Поттер поёжился. — Мне кажется, она на тебя злится. — Злится? — Ага, — протянул Гарри, подмечая, как жадно Джеймс ловит каждое его слово. Он почти физически мог ощущать, как ниточки судьбы связываются вместе одна за другой. — Ты какое-то время встречался с ней, верно? — Да, но перед тем, как… — он замолчал. «Перед тем, как я появился», — мысленно закончил за него Гарри. — Мне кажется, ей бы хотелось видеть тебя более зрелым и менее наглым и несерьезным. — Она вечно это твердит, — голос Поттера стал раздраженным. — И что мне делать? Навсегда перестать шутить? Извиниться перед всей школой? Отдать свой значок старосты? Да я почти ни над кем и не прикалывался в этом году, над учителями вообще ни разу! — он сунул руки в карманы и беспомощно взглянул на Гарри. — Что она хочет, чтобы я сделал? — Может, всё то, что ты предложил, — холодно отозвался парень. — Уверяю тебя, напиваясь так, как вчера, ты её симпатии не заработаешь. Тем более не забывай: такие, как она, такие, как я, под угрозой, — голос Гарри сделался мрачным, и он заметил такую же мрачность на лице Поттера. — Нет больше времени для шуток. Люди умирают. Поттер медленно кивнул. «Мы не единственные дети, которым пришлось слишком рано вырасти, — подумал Гарри, наблюдая за решительностью на юном лице Джеймса. — Поттер, Блэк, Лили… Северус. Им тоже». — Ты прав, — из голоса гриффиндорца исчез всякий намёк на легкомысленность. — Полностью, во всём, — он вздохнул и пробежался рукой по волосам. — Ты… прав. Я… — Она… она любит тебя, знаешь. Поттер резко поднял голову, в его глазах засверкала недоверчивая надежда. — Правда?  — Да. Всё, что тебе нужно — это доказать, что ты заслуживаешь этой любви. Поттер вновь кивнул. — Верно, — сказал он. Гарри еще не доводилось видеть у него такого серьезного, задумчивого взгляда. — Спасибо. — Моё удовольствие, — ответил Фрост и мысленно добавил: «И мой долг». — Кстати, я думаю, тебе следует присматривать за Лестрейнджем, — неуверенно произнес Поттер. Гарри напрягся, но усилием воли ему удалось сохранить на лице вежливое любопытство. — Почему ты так считаешь?  — Ну, Хв… Питер заметил, что Лестрейндж часто смотрит на тебя и на Снейпа. Лично я не особо обращал на это внимание, но Питеру обычно неплохо удавалось… подмечать детали. Конечно, я понятия не имею, что происходит с вами, слизеринцами… — на этом Поттер улыбнулся и пожал плечами: — Но ты там поосторожнее.   Гарри послал ему натянутую улыбку и кивнул. — Да, у Лестрейнджа много врагов, даже в Слизерине. Но всё равно, спасибо. В последний раз одарив его дружеской, неуверенной улыбкой, Поттер ушёл. Остаток дня Гарри провёл беспокойно. Он прошёл мимо класса зелий после разговора с Поттером, потом после ланча, потом еще раз после того, как сделал трансфигурацию в библиотеке. Наконец, почувствовав, что еще чуть-чуть — и он спятит, Гарри уверенно остановился перед плотной дубовой дверью и постучал несколько раз. — Северус! — позвал он. — Северус!      Ответа не было. Гарри ощутил, как на сердце потяжелело. Может, что-то случилось? Даже Поттер предупредил его насчет Лестрейнджа. Как он мог быть таким глупым — оставил Северуса, ничего не знающего об опасности, одного на столько времени? Как можно было быть таким идиотом?   — СЕВЕРУС! — проревел он, вытаскивая палочку и начиная уничтожать запирающие заклятья, которыми Северус оградил дверь.   — Что?  Гарри облегченно вздохнул и облокотился о дверь, чувствуя шершавую  поверхность под пальцами. Сердце в груди колотилось с безумной скоростью.    — Северус? — снова позвал он. — Ты… — Уходи. Гарри, захваченный врасплох, заколебался.  — Северус?                              Дверь распахнулась, и на пороге появился Северус, с выражением крайнего нетерпения на нахмуренном лице. — В чём дело, Фрост? — осведомился он и быстро оглянулся на один из кипящих котлов.    — Э… ничего. Я просто… ты сегодня вообще что-нибудь ел? — Да, — ответил Северус, скрещивая руки на груди и постукивая пальцами по локтю. — О, хорошо, — с облегчением произнес Гарри, — а то я не видел тебя за завтраком.  «И в обед, и на ужине, — подумал он вдруг, — а ведь я сидел в Большом зале почти всё время, пока подавали еду, надеялся, что ты появишься».  — Подожди. Когда это ты ел?  — Между обедом и ужином.  — Как ты достал еду? Пошел на кухню? — Фрост, а как еще, по-твоему…    — Что нужно пощекотать, чтобы пробраться на кухню?  — У меня нет времени на твои идиотские вопросы…    — Ты ничего не ел, верно? — обвинил Гарри. — Ты лжешь.    Северус презрительно усмехнулся.   — Ты закончил? Теперь, если ты соизволишь убраться и дашь мне довести до конца процедуру добавления морозника в состав зелья, я, скорее всего…   — Ты должен есть! — воскликнул Гарри, вскидывая вверх руки. — И в любом случае, ты уже достаточно здесь просидел, только этим и занимался весь день… — он неожиданно ощутил комок, подступивший к горлу, и замолчал.    Северус послал ему странный взгляд. — Не то чтобы я голодал, Фрост, — сухо сказал он, — а зелье получается гораздо лучше, чем я рассчитывал: не подумал про успокаивающий эффект перьев болтрушайки, но считаю, это может сработать… — Но ты не можешь оставаться там весь день, — запротестовал Гарри. — Да и вообще, зелье не настолько важно. «Не сейчас, не тогда, когда у нас остались только ночь и завтрашний день…» Он хотел схватить Северуса и впиться ему в губы поцелуем — прямо здесь и сейчас. Хотел снова и снова шептать «я люблю тебя, Боже, люблю так сильно, ты мой и ничей больше, навсегда, слышишь? И я найду тебя через двадцать лет, потому что ты мой»… Лицо Северуса окаменело. — Не важно? — холодно и презрительно повторил он. — В таком случае, ты можешь идти и заниматься тем, что по-твоему «важно». Гарри вздрогнул. — Нет! Это… я не это имел в виду, — он закусил нижнюю губу и заметил, что, кажется, выражение лица Снейпа смягчилось. — Просто я… не мог бы ты поработать над ним позже? — Гарри мысленно выругался на себя — до того по-детски и жалобно его слова прозвучали. —  Я бы предпочел не откладывать, — ледяным тоном проговорил Северус, — к тому же мне никак не понять, с чего ты суешь нос в мои дела. — Потому что ты… — «дорог мне!», почти закричал Гарри, но в итоге промолчал. Сейчас не время для подобных признаний: не здесь, за несколько минут до отбоя, когда Северус отвлечён на своё кипящее зелье — и неважно, что остались лишь ночь и день… Гарри снова мысленно выругался. Неужели он был таким трусом, что не мог даже сказать эти слова?  Он снова открыл рот, но Северус прервал его: — Я знаю, — тихо произнес он, уставившись в пол. На его щеках вспыхнул румянец, и Гарри подумал: «Да. Он действительно знает». Сквозь тело Гарри пронеслось тепло, и он улыбнулся. — Но я твёрдо убежден, что нашел необходимый подход к задаче, — продолжил Северус, — и мне, правда, надо продолжать, — он поднял глаза. «Это зелье — всё для него», — неожиданно осознал Гарри. Возможность, что ему удастся сделать что-то, что не получалось ни у кого прежде, даже у самых великих мастеров… Это имело для него значение. Кивнув, Гарри отступил назад, хотя всё у него внутри отчаянно протестовало. — Завтра у тебя уроки, — напомнил он. — Я знаю, — ответил Северус, и Гарри взглянул на него, задаваясь вопросом, почудилась ли ему осторожная, мимолётная нежность в голосе слизеринца. — Тогда… увидимся, — поколебавшись, сказал Гарри. Северус кивнул. — Спокойной ночи.      — Спокойной ночи. — Попытайся…  — Спокойной ночи, Фрост, — нетерпеливо повторил Северус, и Гарри натянуто улыбнулся.  — Спокойной, — он развернулся и услышал, как Северус закрыл дверь.   «Всё еще остается завтра, — думал Гарри позже, уже лежа в кровати. — Завтра».  А потом? Что потом? Гарри повернулся на другой бок, вяло желая, чтобы к нему наконец пришел сон. Если бы только ночь могла продолжаться вечно, чтобы завтра никогда не наступило, и ему никогда не пришлось исчезать и прятаться двадцать лет. Двадцать лет! «Мне самому всего двадцать, — подумал Гарри, уставившись в потолок. — Мне придётся ждать целую вечность, ничего не делая, позволить Волдеморту убить Лили и Джеймса, превратить жизнь их сына в невыносимую, присвоить Северуса…     При этой мысли он сжал кулаки. Насколько абсурдно — влюбиться в этом месте и в это время, и в самого невероятного человека из всех. Это практически невозможно. Но так случилось, и ему не хотелось это заканчивать — ни сейчас, ни потом… «Но продлится ли это чувство двадцать лет? — прошептал голос в его сознании. — Останется ли оно, когда ты вернешься? Вещи меняются — Северус изменится, ужасно и до неузнаваемости. И ты… » Нет. Гарри снова закрыл глаза. Нет, нет, нет. Было невыносимо думать, что всё закончится вот так вот, обесценится, как жизнь, за которую пожилой человек цепляется до тех пор, пока от неё не остается лишь пепел времени. Невыносимо, что он проведет двадцать лет в одиночестве, не имея ничего, ради чего стоило бы жить, с воспоминаниями, которые потеряют смысл. Нет. «Я люблю его, — подумал Гарри. — Не знаю, почему, но люблю — сейчас, в этот момент». Он сглотнул и снова повернулся на другую сторону. «Даже если это не взаимно, я всё равно люблю его».    * * * Когда Гарри медленно открыл глаза, первым, что он увидел, был Северус, свернувшийся в кровати. Его плечи мягко поднимались и опускались с каждым вздохом. Затем Гарри резко выпрямился и прошипел: — Чёрт! Темпус. Слава Богу, они еще не пропустили весь завтрак. — Северус! — прорычал Гарри. — Мы опаздываем! Как ни странно, Северус мгновенно и беззвучно перевернулся на спину. Обычно требовались куда более громкие крики, чтобы его разбудить, и даже тогда он обычно оставался неподвижным — только вяло осыпал его ругательствами. — Завтрак закончится через десять минут, — сказал Гарри, натягивая штаны, — и… Он остановился. Северус безэмоционально взглянул на него перед тем, как потянуться к одежде. Его движения были какими-то автоматическими, как у робота. — Северус? — Гарри вздохнул. — Ты не спал всю прошлую ночь, не так ли?  Изможденное лицо Северуса неприятно напоминало Гарри о Снейпе из будущего. Слизеринец устало, но беззаботно фыркнул. — Зелье, — начал он и сделал демонстративную мелодраматическую паузу, — успешное. Оно работает — или должно работать, но мы увидим, когда протестируем. Гарри моргнул. — О, — отозвался он. Ему хотелось поздравить Северуса, или хотя бы улыбнуться, но всё, о чем он мог думать — еще на одну вещь меньше, привязывающую его к этому времени, еще одна разорвавшаяся нить.       Северус расстроился. Это было заметно лишь в быстрой вспышке в потемневших глазах, в том, как напряглась его челюсть, но Гарри увидел всё с болезненной ясностью. — Никаких поздравлений? — издевательски протянул Снейп. — Ты выглядишь практически разочарованным. — Нет! — немедленно заспорил Гарри. — Правда, э… поздравляю. Действительно отличная работа, ты доказал, что умнее и… и лучше всех этих Николасов Фламелей и Розмари Пинов и…   — Фламель не был зельеваром, — сухо заметил Северус, — он был алхимиком. — В любом случае, тебе удалось сделать то, что он не смог, — решительно подытожил Гарри. Было просто радоваться за Северуса — радоваться, видя лёгкую улыбку на его лице, но грусть всё еще грызла его изнутри, и здесь, в тускло освещенной комнате, она была почти физически ощутимой. «Я такой идиот, — подумал Гарри. — Северус только что совершил одно из величайших достижений за всю истории зельеварения, а я думаю лишь о себе. И еще говорю, что люблю его… Кристольф прав, я его не заслуживаю». — Оно всё еще не протестировано, — продолжил Северус. — Всё равно я уверен, что у тебя всё получилось, — Гарри попытался улыбнуться как можно искреннее, но какая-то его часть просто была на это не способна. — Через сколько там у нас урок, через минут семь? Если ты не собираешься притвориться больным, чтобы наконец нормально отдохнуть… — Я в полном порядке, — прервал его Снейп. — Ладно, — Гарри надел на себя школьную мантию, — тогда поторопись, сегодня понедельник, у нас зелья…  Но вскоре Гарри убедился, что Северусу еще только предстояло приобрести способность держаться на ногах после бессонной ночи. Работая над зельем, снимающим маскировочные чары, он сделал немыслимое: оказался всего в шаге от того, чтобы совершить ошибку. — Как только занятие закончится, ты пойдешь спать, — твердо произнес Гарри после того, как отнес флакон с почти испорченным зельем на стол к Каментуму. Снейп тупо смотрел на пустой котел. — Китайская Кусачая Капуста, — пробормотал он. — Я практически добавил целый лист… «Интересно, как в будущем у него будет получаться бодрствовать двадцать четыре часа в сутки, — мысленно вопрошал Гарри. — Хотя, может, он просто начнет использовать Бодрящие настойки? Но тогда это игра с огнем…» Гарри попытался вспомнить всё немногое, что осталось у него в памяти о профессоре Снейпе. Слишком частое использование Бодрящих настоек приводило к обморокам, а Снейп никогда не терял сознание, не так ли? Гарри почувствовал укол в сердце. Нет, ему не хотелось думать о будущем. — Я в порядке, Фрост, — прорычал Северус, когда Гарри почти силой вёл его в спальню. — Я отказываюсь пропускать уроки только из-за твоего глупого убеждения, будто бы мне нужен отдых. — Спи, сколько хочешь, а я принесу тебе что-то поесть, если ты пропустишь обед. В отличие от тебя, я-то знаю, где находится кухня и как попасть внутрь, — придерживая Северуса за плечи, он подтолкнул его к кровати. — Откуда ты вообще знаешь, где она? — раздраженно осведомился Снейп. — Ты здесь пробыл сколько — месяц? Гарри натянул одеяло по самую его шею и взмахнул палочкой, чтобы притушить свет. Потом лег рядом: — Ничего не говори. — Фрост? Фрост, что ты делаешь?    — Спи. Северус, раздраженный, сел. — Середина дня! А если ты сам прям так устал, то почему не переберешься к себе?   — Ладно тебе, — Гарри в темноте нащупал своего несговорчивого соседа и снова уложил его обратно. — Просто… давай спать. — Сейчас ланч! — выплюнул тот, его голос повысился от негодования.   Теперь выпрямился Гарри, и одеяло упало к его талии. — И?  — И ты в моей кровати, неприглашенный, — огрызнулся Снейп, пытаясь выбраться из кровати. Он собирался встать, но Гарри быстро вытянул руки и затащил его обратно в постель.   — Фрост!.. — прошипел Северус, пытаясь вырваться из его захвата, но Гарри вцепился в него так, словно от этого зависела вся его жизнь. — Пожалуйста, — срывающимся голосом прошептал он. Северус замер. Их лица слились с тенями, заполняющими комнату, когда тлеющие красные угольки в камине окончательно погасли. Стояла полная тишина, прерываемая лишь их тихим, мягким дыханием.  — Фрост…  — Шшш… давай спать, — Гарри уткнулся лицом в плечо Северусу, ощущая теплую кожу, отделенную от его губ лишь тонкой материей ткани. — Просто… давай спать.   Северус рвано вздохнул, но промолчал. Спустя несколько минут его дыхание выровнялось, грудь начала мягко опускаться и подниматься вверх.  Гарри открыл глаза. Северус, казалось, действительно уснул. Закусив губу, он плотно зажмурился, пытаясь запечатлеть в памяти всё: тепло тела Северуса, ритм его дыхания, его близость, удовлетворение оттого, что он сейчас мирно спал рядом, даже твердость кровати… Северус что-то пробормотал, пытаясь высвободиться от излишне крепкой хватки. Гарри осторожно отпустил его и вылез из кровати. Северус издал протестующий звук, его рука слепо зашарила по опустевшей половине постели. Гарри опустился на колени на холодный каменный пол. Ему не хотелось уходить. Он хотел остаться, зарыться лицом Северусу в грудь и хоть как-то облегчить ужасную боль, сковавшую горло. Ему хотелось плакать. Аппетит напрочь отсутствовал, а при мысли о том, чтобы идти в класс и улыбаться, на него накатывала тошнота. Единственное, что он мог делать — это отсчитывать часы до рокового момента. Почему? Почему он был вынужден уйти именно тогда, когда нашел то, что, казалось, никогда, никогда не обретет? Почему?     Гарри болезненно сглотнул. Может, было бы лучше, если бы он ушел прямо сейчас — расставание без слов и без лжи. Легче не станет, так почему бы не покончить с этим прямо сейчас? Почему не уйти, когда последнее воспоминание, разделенное ими двоими, было о мире, об удовольствии, если не о любви, о правде, насколько она вообще возможна в такой ситуации?  «Я в последний раз вижу это лицо, — подумал Гарри. Его сознание неожиданно стало удивительно спокойным, словно ему, наконец, удалось отгородиться от заполняющих его сердце боли и тошноты. — Может, у меня и получится мельком видеть тебя время от времени, но так, как сейчас, у меня не будет возможности… не будет целых двадцать лет». Двадцать лет. — Северус… Северус, — выдохнул он. На мгновение Гарри показалось, что тот услышал его — во сне или наяву — но слизеринец не пошевелился. Гарри постоял рядом еще какое-то время, а потом развернулся и ушел.    * * * Гарри выругался, сообразив, что выбрал очень неудачное время для посещения Прибежища Основателей. Добраться туда не составило труда, однако на обратной дороге он столкнулся со студентами, идущими с только что окончившихся уроков. В любом случае, это неважно. Он уходил, и ни у  кого из них не было шанса заставить его… — Джонатан! Гарри остановился, чувствуя, как сердце упало куда-то в желудок. — Привет, Лили. Девушка приблизилась к нему, пытаясь удержать стопку книг и рассмотреть время на своих наручных часах. — У нас мало времени, — сказала она, положив книги на колено и начав рыться в сумке, — но мне надо поговорить с тобой о том, что ты мне рассказал…   Шаткая конструкция соскользнула с ее ноги и рухнула на пол. Гарри с нетерпением наблюдал, как Лили собирает их обратно. — Прости, — пробормотала она, виновато улыбаясь. — Тот главный священный ритуал, что ты нашел — я изучила его, и у меня появились вопросы. — Да? — Первое… — Лили вытащила свиток пергамента. — Тут говорится, что для того, чтобы сделать кого-то Главным Жрецом, необходима земля, нетронутая рукой человека, а значит, нам придется идти в Запретный лес, за пределы Хогвартса. — Да, — согласился Гарри, — придется. — Тебе. Одной.    — А ты знаешь, где вообще заканчивается территория Хогвартса? — девушка закусила нижнюю губу. — Наверняка это где-то глубоко в лесу… Если кто-то из учителей, особенно МакГонагалл… — Они не узнают, — прервал ее Гарри, и, помедлив, спросил, уже менее резко: — Разве Поттер и Блэк не ходят туда постоянно? — Наверно, да, — Лили нахмурилась. — Но это не самое сложное, — она указала пальцем на пергамент. — Видишь, здесь написано, что для ритуала нужно два человека, но один из них должен быть «соединен с Дикой». Я не могу найти ни одной ссылки, которая помогла бы понять, что это значит. Гарри нахмурился и наклонился вперед, разглядывая пергамент. — Это не оригинал, — сказал он.   — Инструкционная часть была написана на языке людей Ля Тэн, а вот вступление — уже нет. И это слово — «saecant» — означает «соединенный», хотя также может значить и «отданный, принятый во владение как невеста, которую отдают жениху». — Так что, у Дикой должна быть власть над этим человеком, или наоборот, человек должен ею владеть? И как и то, и другое возможно? — Тебе удалось, — вдруг проговорила Лили, уставившись на него зелеными глазами. — Что?      — Мне следовало понять раньше. Помнишь, ритуал, который мы провели после того, как… мм… — она нервно огляделась по сторонам, и, понизив голос, закончила: — Когда мы выпили абсент? Тут же нахлынули воспоминания. — А, это. Да, я помню, — Гарри остановился, чувствуя, как стремительно несутся вперед мысли. — Но с чего ты взяла, что именно человек должен владеть дикой магией, а не наоборот?   — Под «дикой» всегда подразумевают женщину, поэтому она — невеста. «Моя невеста, — подумал Гарри. — Чтобы освоить ритуал самопожертвования, Лили не обойтись без напарника. Значит, я буду должен остаться еще на чуть-чуть».   Сердце сжалось от подступающей к нему безнадежной тоски, но он решительно растоптал ее до того, как она охватила бы его полностью. Вздрогнув, Гарри сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. — А если бы кто-то другой… — Гарри остановился и прочистил горло. — Если бы кто-то, например, Поттер, провел бы ритуал, он бы тоже мог тебе помочь, не так ли? Лицо Лили переменилось. — Ну, да… но я думала… — она смущенно посмотрела на него, — я думала, ты не станешь возражать, и ты для меня — лучший выбор, но я пойму, если ты не захочешь нарушать еще какие-то правила, — она сделала глубокий вздох и хотела уже продолжить, как Гарри выпалил: — Я не это имел в виду. Я не… я не против помочь тебе, — он ощущал, как бешено бьется сердце за внешне невозмутимой оболочкой, его стук эхом отдавался в сознании. — О, — Лили облегченно рассмеялась. — Извини. — Всё в порядке, — автоматически ответил Гарри. — Тогда я рада, — девушка улыбнулась. — Нам нужно будет подождать неделю или около того. Ритуал возможен лишь в полнолуние. Сердце Гарри пропустило удар, но он медленно кивнул: — Верно. — Мы почти опаздываем, — Лили поправила стопку книг в руках. — Увидимся за ужином. Пока! Гарри выдавил ответную улыбку и поспешил на Арифмантику.   Следующий час прошел совершенно впустую. Всё время его лихорадило, и он точно провалил тест, данный профессором Вектор, но — ему было плевать. Всё изменилось, а остальное уже не имело значения: он останется в замке — по крайней мере, на неделю, еще семь драгоценных дней — может, они превратятся в месяц, в год, в десятилетие — как можно дольше, лишь бы оттянуть момент расставания и неминуемого одиночества. Он настанет рано или поздно, но до тех пор ему не надо уходить, он может остаться с Северусом… И всё же, неотступный страх распространялся по его сознанию подобно яду. Остаться значило быть призванным к Волдеморту — ни единого шанса отказаться, ни единой возможности согласиться. Сегодня вечером он встретится с монстром, уничтожившим его родителей, отравившим всю его жизнь, заставившим убить лучшего друга — который пытал его до тех пор, пока он чуть не сломался… Гарри содрогнулся. Он не был так напуган уже очень долгое время.    Когда его призовут — после обеда? Раньше? Раздумывая над этим, Гарри направился в подземелья. Он избегал смотреть в глаза идущим навстречу слизеринцам. Кто знает, кого он может отыскать в круге Волдеморта, чьи глаза из-под белых масок будут сверкать ненавистью? Он открыл дверь и увидел Северуса, сидящего на кровати, с одеялом вокруг талии. — Обед, — объявил Гарри, швыряя свои школьные принадлежности в неопрятную кучу вещей. Он отошел в сторону и остановился, выжидающе глядя на Северуса. — Я не голоден, — сказал тот. — Ты только проснулся. — Да, я тоже это заметил, — Снейп послал ему раздраженный взгляд. Огонь в камине горел еле-еле, едва позволяя видеть потолок, покрытый тенями. Северус выбрался из простыней и быстро надел мантию. — Сегодня ночью мне надо будет кое-куда сходить, — произнес Гарри. — Снова выпивать с Эванс? — поинтересовался слизеринец, изображая полнейшее безразличие. — Нет. Я просто хотел предупредить тебя заранее, на случай, если ты захочешь знать. Презрительный изгиб губ в полутьме ясно говорил, что нет, Северус не хотел знать, но Гарри не обратил внимание. Сердце в груди сжалось в волнении. Как же он сглупил — ослепленный болью и печалью, он заставил Северуса выспаться днем, и это было ошибкой. Что если Снейп пойдет за ним к Волдеморту? Горло сковал страх. Еще мгновение назад он почти обезумел от счастья, но сейчас оно сменилось огромным, нескончаемым ужасом. Северус прошел в ванну, умылся и вернулся обратно. — Что с тобой случилось? — осведомился он, критически оглядывая Гарри. — Ничего. Провалил тест по Арифмантике. — А. Не подготовился в достаточной мере? — Наверное, — Гарри пожал плечами. — Ты кажешься еще более потерянным, чем обычно.   — Вовсе нет, — его голос прозвучал безжизненно, и Гарри постарался исправиться: — Ты имеешь в виду, я обычно выгляжу потерянным? — Прекрасно, ты понимаешь английский. А теперь — иди, набей живот чем-нибудь. Я не хочу, чтобы твои полуночные друзья страдали от звуков твоего желудка. * * * Голоса студентов, наполняющих Большой зал, казались настоящим ревом. Гарри сидел, пытаясь не смотреть в сторону Лестрейнджа. На столе появилась еда, но весь аппетит исчез после первой же ложки. — Я думал, тебе нравятся бифштекс и пирог с почками, — заметил Северус, нахмурившись. — Да, но я не голоден, — Гарри слабо улыбнулся. Северус отложил вилку и поднял палочку. — Ресиско. Гарри ощутил окутывавшую его магию, распространяющуюся от головы до ног. Северус нахмурился еще больше. — Ты не болен и не устал. Но ты… ты чем-то обеспокоен, — пристальные темные глаза сузились. Перед тем, как он что-то ответил, гул толпы неожиданно изменился. Гарри быстро проследовал взглядом за остальными и увидел Джеймса Поттера, стоящего прямо на гриффиндорском столе.     Гарри взглянул на Снейпа. Остальные слизеринцы тихо переговаривались, наблюдая за происходящим, но Северус только молча смотрел с каменным выражением лица. Гарри импульсивно положил руку ему на колено, не отрывая спокойного взгляда от Поттера. Тот постучал по горлу палочкой и громко откашлялся. Этот оглушительный звук разнесся по всему залу, сотрясая тарелки, словно землетрясение. — Прошу прощения, — Поттер несколько уменьшил громкость голоса, и студенты осторожно убрали руки от ушей. — Я, мм, я извиняюсь за то, что прерываю обед, — он виновато оглядел всех вокруг, — но я хотел бы сказать несколько вещей, которые стоит услышать всем. Джеймс сделал глубокий вздох, а Гарри взглянул на Блэка, Люпина и Петтигрю, видя изумление на их лицах.      — Я хотел бы попросить прощения за все мои действия, которые принесли неудобства как ученикам, так и учителям, — срывающимся голосом проговорил Поттер. — И да, — уже более расслабленно прибавил он, — я имею в виду и те розыгрыши, которые я придумал сам или помог кому-то осуществить. Все удивленно зашептались. Краем глаза Гарри заметил, как студенты обмениваются ошарашенными взглядами, но сам он, не отрываясь, смотрел на Поттера, и успел засечь движение, которого ждал — быстрый незаметный взгляд в сторону удивленной Лили Эванс.    — В особенности, я хотел бы извиниться перед… перед определенным слизеринцем, ставшим жертвой многих моих глупых шуток, — Гарри обратил внимание, что Блэк вытащил палочку, но Люпин старательно блокировал все его попытки. Сердце заполнила старая ненависть, когда Гарри увидел взгляд полнейшего недоверия на лице Петтигрю. — Признаю, что я едва ли когда-либо смогу поладить с этим слизеринцем, но я надеюсь, мы сможем оставить прошлое в прошлом. Ну… — Поттер харизматично улыбнулся. — Спасибо вам. Гарри хотел повернуться к Северусу, но тут же передумал, заметив, что вся школа делает то же самое. Придвинувшись ближе к нему, он начал спокойно доедать еду на тарелке. «Вот бы они перестали пялиться!» — раздраженно подумал он и сжал колено Северуса под столом. Слизеринец отодвинулся, и Гарри убрал руку. — Извиняющийся Поттер? — протянул Малфой, наклоняясь к ним через стол. — Как это тебе удалось, Снейп, а?  Несколько сидящих рядом захихикали. Гарри с грохотом отбросил от себя вилку. — На твоем месте, Малфой, я бы больше волновался о своем лице. Я слышал, оно расплавилось и застыло, и для того, чтобы ты не выглядел, как йоркширский пудинг, его пришлось переплавлять, — Гарри презрительно усмехнулся, видя, как Малфой напрягся. — Знаешь, это очень маггловская вещь. Называется пластическая хирургия. Когда, к примеру, маггл думает, что у него слишком большой нос, он идет в маггловский госпиталь и просит, чтобы маггловский врач провел операцию…       — Заткнись, Фрост, — прошипел Малфой. — Это ты взорвал котел. Мне стоит рассказать своему отцу, а он убедится, что ты… — неожиданно он прервался на полуслове, озадаченно взглянул на Лестрейнджа и вдруг побледнел. — Я тебя достану, — пробормотал он, с ненавистью глядя на Гарри. Тот его проигнорировал — он внимательно посмотрел на Лестрейнджа, который лениво улыбнулся и слегка повел головой в сторону входа в Большой зал. На мгновение Гарри нерешительно застыл. Его охватило желание притвориться, что он не понимает, на что ему намекают — просто отвернуться и обо всём забыть, но вместо этого он натянуто кивнул в ответ.  В этот момент со стороны гриффиндорского стола раздался грохот, и Гарри инстинктивно обернулся. Каким-то образом тарелка еды рухнула прямо на голову Блэку. Вернувшись к своему безвкусному бифштексу и точно такому же пирогу, Фрост отвлеченно подумал: «Надо убрать заклятье перед тем, как я исчезну».     Вскоре обед подошел к концу. — Я в библиотеку, — сообщил Гарри, откладывая вилку. Пустая тарелка исчезла с тихим хлопком. Северус молча кивнул, сосредоточившись на куске хлеба, и он задался вопросом, стоит ли говорить что-нибудь еще. Со мной всё будет в порядке? Не волнуйся? — Увидимся, — наконец проговорил он, поднимаясь на ноги. Северус по-прежнему не ответил. Гарри быстрым шагом направился в подземелья, в их со Снейпом спальню. Там он остановился, вдруг осознав, что именно это полутемное место, находящееся под самым замком, стало ему домом. — Дормир Диутурнитас, — произнес он и указал палочкой на кровать Северуса. Так будет лучше — Северус проспит семь часов и ничего не заметит, так как Гарри присоединит к сонному еще и специальное Маскирующее заклятье. Он не может знать о происходящем, по крайней мере, не сейчас. «Но когда он узнает? — шепнул голос в голове. — Будущее можно отложить на день, на неделю, но оно неизбежно, как смерть — момент расставания непременно придёт».   «И всё же то, что у меня есть до него — уже бесценно», — с надеждой успокаивал себя Гарри. Перед уходом оставалось сделать еще одну вещь. Направив на себя палочку, Гарри нашел следящее заклятье Дамблдора, мягко покалывающее тело, и попытался решить, что с ним делать. «Можно перекинуть на Крэбба — он всё еще здесь… но, возможно, он тоже позже присоединится к встрече с Волдемортом, так что это будет бесполезно». Гарри взглянул на кровать, стоящую перед ним, и задумался, можно ли прикрепить заклинание к предмету, а не к человеку. Раньше это не приходило ему в голову, но сейчас, учитывая, каким могущественным он был… Убрав с себя чары, Гарри кончиком палочки перенес их к пологу кровати. Сначала они заколебались, готовясь взорваться и исчезнуть, но он направил еще больший поток своей магии, заставляя их слиться с деревянной поверхностью.       «Я сделал это, — ликовал Гарри, ощущая странное чувство свободы. Отступив на шаг назад, он осмотрел свою работу. — У Дамблдора практически нет надо мной власти». «Но что, если он выместит свою ярость на Северусе? Вспомни угрозу Лестрейнджа», — беспокойно шепнул голос. У выхода из Большого зала было пусто. Гарри прислонился к стене, наблюдая, как оставшиеся тарелки исчезают с четырех столов, подобно снежинкам, соприкасающимся с водой. — Так ты пришел, Фрост, — раздался голос Лестрейнджа. Гарри повернулся, скрывая свое удивление. Как ни странно, он не почувствовал его приближения, хотя всегда четко определял магическую ауру каждого.    — Да, — вежливо отозвался он. — Отлично, — тот удовлетворенно усмехнулся, — тогда идем со мной. Гарри последовал за слизеринцем на улицу. Солнце уже село, но небо всё еще сохраняло светящийся красно-фиолетовый оттенок. Линия горизонта казалась глубокой, окрашивая в черный лежащую перед ними дорогу. Они приблизились к воротам замка, и Гарри резко выдохнул. Там их ждал элегантный экипаж — темный, за исключением сердцевины колёс — те имели холодный серебряный цвет. Экипаж был запряжен фестралами.  — Милые существа, правда? — спокойно осведомился Лестрейндж. — Да, — безэмоционально согласился Гарри. Значит, слизеринец тоже может их видеть… интересно, чью смерть он наблюдал. «Про тебя ему теперь тоже известно», — с сожалением известил голос.    Лестрейндж открыл дверцу и с помощью левитации призвал покрытый узорами сундук.  — Перед тем, как отправляться, нам нужно кое-что сделать… Гарри резко обернулся назад и взмахнул палочкой: — Ступефай! — рявкнул он. — Ревелосо! На земле материализовался Северус, лежащий, как брошенный мусор. Сердце Гарри застыло, сознание застопорилось, а какая-то часть его отчаянно закричала: «Нет! Нет, не так, не сейчас!» Но — он ничего не сделал, ничего не мог сделать — только стоять и смотреть.     — Хмм, — скучающе протянул Лестрейндж. — Я вижу, у нас есть сопровождающий.  Перед тем, как Гарри мог вмешаться, слизеринец велел: — Энервейт! Северус, застонав, выпрямился, его черные волосы занавесом окутали лицо. «Не смотри», — мысленно прошептал Гарри, однако он поднял голову, и недоуменное выражение на его лице тут же стало нечитаемым. — Северус, ты хочешь пойти с нами? — развлекаясь поинтересовался Лестрейндж. Тот быстро встал, смерил экипаж злым взглядом, явно не заметив при этом фестралов. Он старательно избегал глядеть Гарри в глаза.  — На случай, если тебе интересно, мы собирались нанести визит одному крайне интересному человеку, — Лестрейндж улыбнулся. — Темному Лорду. Северус резко посмотрел на Гарри. — Неужели, — медленно проговорил он, и Гарри кивнул. Он почти ничего не чувствовал, так, словно его погрузили в массу льда. Отстраненно он понимал, что сердце бешено стучит в груди, но ничего не мог ни сказать, ни сделать. Ему казалось, что горло что-то крепко сдавило.  — Так ты хотел бы к нам присоединиться? — спросил Лестрейндж. Северус скрестил руки на груди и кивнул. — Прекрасно. Темный Лорд считает сегодняшнюю встречу очень важной, и по этому поводу он организовал бал-маскарад. Северус фыркнул, но Лестрейндж проигнорировал. Он открыл сундук и достал оттуда странную шляпу, напомнившую Гарри о Трелони. — Я буду шутом, — сказал он, наклоняя шляпу в бок. — Очень лестно, — презрительно проговорил Снейп. — А это дополняет мой образ, — Лестрейндж достал красную маску и прикрыл ею лицо. Его мантия изменилась на более соответствующую, а в левой руке возникла палка с лентами колокольчиков. — Так, для тебя… — Лестрейндж поклонился Северусу, и Гарри нашел это настораживающим: уж слишком легко и уверенно он играл свою роль. Кто такой этот Лестрейндж? Наблюдая, как он снова тянется к сундуку, абсурдно при этом жестикулируя, идеально повторяя образ шута, в голове Гарри мелькнула мысль: «Кто — или что?»   — Это, я думаю, идеально подойдет вам, сэр, — слизеринец извлек маску, и по спине Гарри пробежала дрожь. Это была маска Пожирателя смерти. — И что это такое? — спросил Северус, неуверенно принимая протянутый предмет. — Бессмертное лицо бессмертных рыцарей, служащих Вальпургии, — пропел Лестрейндж. — Ты же, разумеется, о них слышал? — Да, слышал, — ядовито отозвался Северус, одевая на себя маску. Гарри содрогнулся. Школьная мантия Снейпа стала темнее, а маска, казалось, срослась с кожей, скользя всё ниже до тех пор, пока сам Снейп не стал выглядеть, как одно лишь её продолжение.      — Фрост? — в голосе Северуса зазвучали странные ноты. Гарри встряхнулся. Это всего лишь маска, всего лишь маскарад, даже если и построенный на магии Волдеморта. Сглотнув, он испытал огромное желание рвануться вперед и сорвать маску с лица Северуса, избавиться от мысли — а не сформировалась ли уже темная метка на его руке? — И, наконец, для нашего принца, —  еще раз поклонившись, Лестрейндж протянул ему странную, серебряно-золотую маску. Гарри осторожно ее взял, и почувствовал, как в желудке поднимается тошнота. Этот предмет Волдеморт держал в руках — колдовал над ним… Гарри задался вопросом, были ли темнота и злоба, что он испытывал, лишь плодом его напуганного воображения. — Ничто не подошло бы вам лучше, принц, — мягко проговорил Лестрейндж, и его глаза, виднеющиеся из-под ужасной маски, неожиданно засияли необычайно ярким светом. Гарри надел маску и немедленно ощутил, как его окутывает магия. Мантия стала тяжелее, обувь изменилась, а волосы вытянулись до плеч и тут же оказались собраны под специальный обруч. — Теперь мы, наконец, готовы, — довольно произнес Лестрейндж, и Гарри снова напрягся: его голос больше не напоминал шута. — Прошу вас, — демонстративно вежливо поклонившись, слизеринец придержал дверцу экипажа. Гарри забрался внутрь первым. Стоило признать — сидения были мягкими и удивительно комфортными. Когда рядом уселся Северус, места неожиданно показалось мало.     — Поехали! — воскликнул Лестрейндж. Послышался удар бича, и карета начала двигаться. [1] Город, основанный около 1100 года как место стоянки сахарских караванов.