Ступай осторожно

— Что будем делать? Гарри скомкал пергамент и бросил его в камин, наблюдая, как пламя ползет по краям и уничтожает надпись. — Придется мне с ним встретиться. Северус выругался. — Идиот! — прошипел он. — Если бы я сам не слышал решение Шляпы, я был бы уверен, что ты гриффиндорец. «Ты будешь очень удивлен», — подумал Гарри, забавляясь выражением досады на лице Северуса. — А что ты предлагаешь? — Предлагаю? — Северус повторил резко и сердито. Он сжал кулаки и принялся ходить. — Что-то, в чем немного больше здравого смысла и меньше глупости, чем вальсирование на обеде, организованном Блэками, горсткой вырождающихся болванов, домовые эльфы которых мечтают о том, чтобы после смерти их головы поместили рядом с гардеробными вешалками! Гарри рассмеялся. Северус обернулся. — Я вообще не понимаю, что тебе кажется настолько забавным, — сказал он холодно, растягивая слова. — Ну, — сказал Гарри, удивляясь про себя, что же его так развеселило, — ты очень забавный, Северус. Северус невесело улыбнулся. — Спасибо. Я всегда хотел быть посмешищем. — Нет! Я имел в виду совсем не это… — Я знаю, — сухо прервал его Северус, — ты очень доверчивый человек, Джонатан Фрост. Его брови опустились вниз в задумчивости. — Полагаю, я мог бы пойти с тобой, хотя не могу сказать, что я в очень хороших отношениях с Блэками. — Это самая идиотская мысль, которую я слышал за всю свою жизнь! — прорычал Гарри. — Совершенно очевидно, что ты со мной не идешь. Вспомни, что случилось в прошлый раз, когда мы встретились с Волдемортом вместе? В какое-то мгновение Гарри хотел влепить себе пощечину за то, что он вспомнил об этом, но Северус не застыл с непроницаемым выражением лица, как боялся парень. — Завтра вечером, — пробормотал Северус. — У меня будет время сварить несколько защитных зелий, чтобы убедиться, что тебя не отравят, подлив что-то в вино; это не очень трудно, когда дело касается тебя… — Тебе не нужно беспокоиться обо мне, — тихо сказал Гарри. Северус посмотрел в раздражении. — Ты сам заострял внимание на том, как страшен и опасен этот «Темный Лорд». — Да, но если ты хочешь, чтобы кто-то разрушил твою жизнь, никто не сделает это лучше, чем Альбус Дамблдор. Северус выдержал паузу, и сердце Гарри ушло в пятки, когда он увидел бездонную темноту взгляда Северуса. Непроницаемость его глаз была как холодный клинок, ловко и бесшумно охлаждающий то тепло, что еще задержалось в воздухе между ними, замораживая их связь и ломая ее. Гарри опомнился, проклиная себя за то, что был настолько глуп, чтобы вызвать этот взгляд, но прежде чем он успел открыть рот, чтобы объяснить, Северус прервал его. — Я правильно полагаю, что это одна из тех вещей, которые ты просто не можешь объяснить? — Мне очень жаль, Северус, но… — Да, я знаю, — сказал Северус, и Гарри понял, что все слова вдруг закончились, когда он почувствовал, как два пальца Северуса слегка прижимаются к его губам. — Ничего не говори. Гарри замолчал, все нервы его тела сосредоточились в точке прикосновения. — Я не очень люблю слушать извинения или оправдания, независимо от того, насколько они искренни, — тихо сказал Северус. Гарри кивнул, и прежде чем пальцы могли ускользнуть, прижал их к губам своей рукой. Глаза Северуса расширились от удивления, и его щеки слегка порозовели. Гарри чуть приоткрыл губы и услышал с внезапно ускорившимся сердцебиением как сбилось дыхание Северуса. "Я хочу, чтобы этот момент никогда не заканчивался, — подумал Гарри, смутно чувствуя, как невероятное желание возобновляется в его груди. — Никогда в жизни." Его другая рука скользнула за спину Северуса, ощущая его теплое костлявое тело под шероховатой тканью мантии, и он подтолкнул его вперед, издав хриплый стон, который исчез в дрожащей руке, прижатой к его губам. Северус отстранился. Гарри отпустил его и сглотнул, пытаясь понять эмоции, отражавшиеся на лице юноши. — Это — неуместное поведение, — Северус справился с собой, отвернулся и пошел через комнату к своей кровати. — Смешно заниматься этим, когда ты в сорока восьми часах от того, что, скорее всего, будет опасно для тебя. Гарри тронул свои губы, все еще горевшие воспоминанием, и в отчаянии поймал взгляд Северуса. Всего через мгновенье тот быстро отвернулся, но Гарри почувствовал, что знает ответ на незаданный вопрос, как будто это самая очевидная вещь в мире. Северус, которого жизнь заставила плыть по течению, словно обломки корабля в большом сером море, сейчас хотел убедиться и знать наверняка, что он любим. «Я не могу просто сказать ему это, да и разве я не говорил ему этого раньше?» Мысли в голове Гарри проносились в бешеном темпе, и в какой-то момент он был готов схватить Северуса за плечи и поцеловать. Но он остановил себя. Нет, Северус был слизеринцем, родился и вырос с идеалами, которые семья в его ситуации никогда не могла удовлетворить. Нужно было что-то еще… ритуальное. Материальное. Слова, в конце концов, иногда имеют два значения. Обручальное кольцо? Гарри задумался, и его чуть не стошнило. Ну, может быть, Северус был бы признателен за что-то подобное. Его воображение создало готического вида уродство, усыпанное изумрудами и другими драгоценными, опасно сверкающими камнями. "Эх, наверное, не то, — подумал Гарри, чувствуя себя растерянным. — Но, в любом случае, где бы я взял его, чтобы ему отдать?.." Сильнее, чем когда-либо, ему захотелось просто прижать тело Северуса к своему и забыть о мире вокруг них. «У меня так мало времени, — думал Гарри, его взгляд остановился на Северусе, тихо сидевшем на кровати. — Один день? Два дня? И есть вещи, которые я должен сделать, прежде чем уйду…» — …попросить у него некоторую помощь в этом вопросе? Гарри моргнул. — Что? Брови Северуса нетерпеливо нахмурились. — Я сказал, так как тебе, очевидно, трудно помочь мне с обучением окклюменции, мы могли бы попросить у Кристольфа оказать нам некоторую помощь в этом вопросе. — Кристольфа? — Да, Кристольфа. Пожалуйста, не говори мне, что страдаешь не только глупостью, но и амнезией! — Нет, конечно, я помню! Но… — он замолчал. Он не хотел думать о Кристольфе, особенно потому, что эти мысли всегда были связаны с неизбежностью его судьбы и тем фактом, что, независимо от того, как он называл это и чем оправдывал, он лгал Северусу. Северус тоже знал это и уже — по-своему — простил Гарри. Но это ничего не меняло. — Конечно, почему нет, — неохотно согласился тот. — Ну и?.. — насмешливо сказал Северус, и Гарри полез в сумку, чтобы достать тонкую серую книгу. Как оказалось, Кристольф мог мало чего сказать о том, как научиться окклюменции. «Вы знаете, как свистеть?» Гарри и Северус обменялись озадаченными взглядами. «Свистеть?» «Да, знаете, это значит издавать звук с помощью выходящего потока воздуха через поджатые губы?» — Я знаю, — сказал Гарри. — Я — нет, — холодно сказал Северус, давая понять, что для него это звучит как какая-то вульгарная и неприятная привычка. «Я знаю, Северус не знает. Какое это имеет отношение к чему бы-то ни было?» «Изучение Окклюменции подобно обучению свистеть. Очень трудно его ускорить, так же, как трудно научить, но, как правило, с достаточной практикой все получается.» — С достаточной практикой? — пробормотал Северус. — У нас есть целых… сорок семь часов для практики… «Мы хотели бы что-то подобное, не требующее столько времени, — писал Гарри, — но все равно спасибо». «Всегда пожалуйста. Я надеюсь, что вы — два голубка — не планируете ничего ужасно опасного». Северус слегка фыркнул, но, когда Гарри закрыл книгу и положил ее обратно в свою сумку, он заметил, что Северус лишь слегка порозовел и выглядел гораздо менее стесненно, чем раньше. «Это улучшение», — подумал Гарри и спрятал улыбку. К сожалению, ему не удалось прикоснуться к Северусу еще раз тем вечером. Снейп где-то выкопал журнал о зельях и полностью погрузился в статьи о новейших достижениях в области зелья сна-без-сновидений («Тебе, может, и все равно, что твои знания достигают уровня значительно ниже среднего, Фрост, но мне — нет»). Гарри пытался чем-то занять себя, чтобы не заснуть, даже наколдовал себе кружку кофе, но напиток оказался удручающе неудачным. «Очень лестно, что журнал о зельях более захватывающий, чем я», — подумал Гарри ворчливо, поправляя простыни. — Спокойной ночи, Северус. Тот хмыкнул. «Почему же я жду? — сонно задумался Гарри. — Почему я не могу просто подойти к нему и поцеловать его губы, затем спуститься поцелуями вплоть до его шеи?..» Гарри мог видеть в своем воображении гладкую бледную кожу, непокрытую мантией, соскользнувшей с его плеч, словно мерцающий отблеск воды… «Я бы целовал его грудь, затем спустился поцелуями вниз к его животу…» Возникло нечеткое изображение, созданное из воспоминаний и фантазий, и с рассеянной улыбкой на лице Гарри заснул. Дверь дома на площади Гриммо 12 выглядела так же, как всегда, хотя маггловские квартиры вокруг казались несколько новее. Единственное отличие, которое Гарри сразу увидел, — маленькая эмблема Благородного Дома Блэков на табличке с фамилией над номером на двери. — Мы пришли, — произнёс Люциус Малфой, неприязненно оглянувшись на обшарпанные маггловские дома с обеих сторон. — Выглядит так же, как соседние дома, — прокомментировал Гарри. — В этом и смысл, — сказал Малфой со смиренной насмешкой, когда входная дверь распахнулась. — Пожалуйста, сюда, господа, — прохрипел старый домовой эльф, его глаза слегка закатились, когда он склонил голову к земле. Гарри последовал за ним, задаваясь вопросом, где он видел этого эльфа раньше: его черты были ему определенно знакомы.  — Сюда, господа, сюда, — проговорил домовой и открыл дверь. Малфой зашел, и Гарри последовал его примеру. — Могу ли я принять ваши мантии? — Да, поторопись, — нетерпеливо скомандовал Малфой, расстегивая застежку. — Мэнни поторопится, Мэнни плохой эльф, слишком медленный для господ, — прохрипел домовой эльф, потянувшись старыми дрожащими пальцами, чтобы повесить плащ Малфоя. — А вы, господин? — Спасибо, Мэнни, — сказал Гарри, расстегивая свою мантию. — Нет! Не надо благодарить Мэнни! — завопил домовой эльф, выхватывая мантию из его рук и отчаянно обнимая ее. Гарри с отвращением смотрел, как большая сопля капает из носа Мэнни на мантию. «Ну, да ладно, — подумал Гарри, — в любом случае, это всего лишь трансфигурированная простыня». Домовой тем временем сокрушался все сильнее. — Плохо, когда благодарят Мэнни, плохо, очень плохо! — Он трагически засопел, а затем вдруг поднял вверх голову и посмотрел влюбленными глазами. — Мэнни хочет, чтобы его голова была там, на стене, со всеми другими верными домовыми эльфами… "Ах, — подумал Гарри, кривя губы с презрением, — так вот где я видел этого домового эльфа раньше. Подвешенную голову на обшарпанной стене". Гарри двинулся по коридору, следуя за Малфоем в большую комнату, освещенную, казалось, плавучим ковром свечей. «Итак, — размышлял он, внимательно осматривая комнату, — где в этом гнезде вырождающихся чистокровных может быть Волдеморт?..» Сама вечеринка была очень похожа на малфоевскую, к большому смущению Гарри. Хотя никто не носил маски, тусклый свет преобразил лица в искаженные тени, и накрахмаленные платья и мантии смотрелись столь же странно, как костюмы. Здесь тоже играла музыка, доносящаяся из боковой комнаты. И это снова были вариации Гольдберга. Было ли это совпадение или происки Волдеморта? Гарри задавался этим вопросом, заходя в комнату с клавесином. У инструмента сидел не Лестрейндж, а Нарцисса Блэк; она играла, как будто бы гордясь собой, а Люциус Малфой стоял рядом с ней, самодовольно улыбаясь. Исполнение было гораздо менее убедительным, чем у Лестрейнджа, но создавало призрачное эхо. Изображение обнаженного тела Лестрейнджа, холодного, распростертого перед камином, мелькнуло в голове Гарри и спровоцировало неописуемое пламя в животе. Он напрягся: кто-то приближался. — Мастер Фрост? Гарри повернулся и критически посмотрел на человека, который обратился к нему. Его черты носили смутно благородный вид чистокровной родословной, но были более ничем не примечательны. Гарри не узнал это лицо. — Да? — Лорд Волдеморт желает видеть вас. Гарри ждал, что старый страх вновь пройдет через его тело, словно рефлекс. И он пришел, но как фантомные боли, крутясь только в памяти, уступая место совсем другому чувству — это было предвкушение. — Проводите, пожалуйста. — Конечно, господин Фрост, — ответил человек, низко кланяясь. Он повернулся и начал пробираться сквозь толпу. Гарри последовал за ним, оглядываясь по сторонам, думая, был ли замечен его уход, и полагая, что это, возможно, конец. — Сюда, — сказал лакей, Пожиратель смерти, раб и открыл дверь в комнату, в которой Гарри узнал библиотеку. Он вошел, просканировал пространство своей магией. Никакого Волдеморта. Сопровождающий подошел к книжной полке и постучал в два раза. Гарри почувствовал покалывание магии, когда полка скользнула в сторону, открывая тяжелую дверь из красного дерева. «Я никогда не видел этого раньше», — подумал он, приближаясь с интересом. Мужчина распахнул дверь, и красный свет хлынул на них. Прищурившись, Гарри увидел стол из черного дерева, накрытый, как гроб, в, казалось бы, пустой комнате. — Добро пожаловать, мистер Фрост, — сказал Волдеморт; его глаза были странными — наполовину красными от света огня. Гарри вошел. Кресло, которое было ближе всего к нему, отодвинулось, потянутое невидимой рукой. — Добрый вечер, Волдеморт, — сказал Гарри, усаживаясь. Вспоминая обеды, в которых он был вынужден принимать участие с различными министерскими чиновниками, юноша взял тканевую салфетку и положил ее на колени. Монстр улыбнулся. — Этот вечер и правда добрый. Джиггинс, пожалуйста, принесите нам наш обед. — Да, мой Лорд, — сказал Джиггинс с глубоким поклоном. Волдеморт улыбнулся. «У него очень ровные зубы», — заметил Гарри. — Я надеюсь, что вам и вашему другу понравились мои подарки. Однако я думал, что вы станете носить венец из белого золота, который я подарил вам. Он вам очень подходит. Гарри припомнил, что он лежит в ящике у его кровати. — Простите меня. Я совсем забыл о нем. — Но это не имеет значения, — сказал Волдеморт, сверкая глазами. — У меня есть еще один подарок для вас, который вам подойдет ничуть не меньше. Джиггинс? — Да, господин, — отозвался тот. Он появился на стороне Гарри, держа в руке большое блюдо, которое было накрыто металлическим куполом. — Спасибо, — поблагодарил он после того, как Джиггинс поместил перед ним тарелку. «Интересно, что внутри, — подумал Гарри, когда слуга исчез. Почему нет тарелки для Волдеморта? — О, вот и Джиггинс, с другой тарелкой». — Спасибо, Джиггинс, — сказал Волдеморт. Тот скользнул обратно в тень. — Будем ли мы есть, мистер Фрост? — Всенепременно, — сказал Гарри. Он схватился за ручку купола — возможно, там что-то ужасное, вроде человеческой головы — и поднял его. — Я надеюсь, что вы так же любите омаров, как люблю их я, — сказал Волдеморт, купол сам поднялся с его тарелки и полетел прочь в темноту. Он взял вилку для омаров, которая лежала с левой стороны его блюда. — Они особенно хороши, когда приправлены белым вином. — Да, вкусно, — сказал Гарри, поднимая свой прибор и протыкая ракообразное, покрытое красным панцирем. Как оказалось, это действительно были омары. Крышка для блюд, которую он отложил в сторону, поднялась в воздух и поплыла прочь. — Шампанского? Гарри напрягся из-за потоков магии, которые взвились вокруг стола, но бокал просто материализовался рядом с его тарелкой.  — Да, пожалуйста. Джиггинс налил ему шампанское, а затем прошел вдоль стола и сделал то же самое для Волдеморта. Темный Лорд поднял свой бокал. — За чистокровных? — За них, — сказал Гарри. Он потягивал золотистую жидкость, и, когда стало покалывать горло, почувствовал как магия Северуса поднимается и обволакивает шампанское. — Ах, шампанское — божественная амброзия, — пробормотал Волдеморт. Гарри издал неопределенный звук, все еще наслаждаясь остаточным действием магии. Верный своему слову, Северус сварил зелье, чтобы нейтрализовать яды, и проследил, чтобы Гарри выпил его до последней капли. Он узнал отвар — одно из изобретений Северуса — тот, который был позже знаком всем членам Ордена. — Будь осторожен, — коротко сказал Северус, в то время как Гарри превратил свою простыню в атласную мантию. — Конечно, — ответил тот. — Разве я не всегда осторожен? — Осторожен, как пьяный гриффиндорец — огрызнулся Северус, сверкнув темными глазами. — По вкусу ли вам омары? — Конечно, — пробормотал Гарри. Он посмотрел, как Волдеморт накалывает нежное белое мясо. «Интересно, как он избавился от панциря?» — подумал Гарри. Хм. Ну, что ж. Бормоча режущее заклинание себе под нос, он нарезал заднюю часть омара, стиснув зубы от получившихся громких звуков. "Ах, дерьмо!" — ножка отломилась и скользнула по столу. Джиггинс подался вперед и порывисто поднял ножку омара. — Слегка солоноваты, по-моему, — произнёс Волдеморт задумчиво. — Правда? — спросил Гарри вежливо, тыкая в безвкусное белое мясо. — Придется сказать Флавии, что ее домашние эльфы сегодня проявили себя ниже их обычных стандартов, — подытожил Волдеморт сожалеющим тоном. — Джиггинс, какую-нибудь музыку. — Да, господин, — отозвался Джиггинс. Через минуту звуки клавесина пронеслись в воздухе, словно отовсюду сразу. — Лестрейндж играет очень хорошо, — пробормотал Гарри. — Да, — сказал Волдеморт, его глаза сверкнули. — Его игра очень оригинальна. Жаль, что он больше никогда не сыграет нам. — Да? А почему? — Я боюсь, что он совершенно неожиданно скончался несколько дней назад. — О! Это ужасно трагично. — Да, — ответил Волдеморт, и вдруг в его голосе послышался скрытый намек на шипение, усиливающийся вместе с резким мерцанием пламени, — действительно, особенно для вас, господин Фрост… Гарри поднял свой бокал. — Может, еще немного шампанского? Пожалуйста. Мгновение ни Волдеморт, ни Джиггинс не двигались. Потом Волдеморт наклонил голову, на его лице снова появилась безупречная улыбка, а Джиггинс подошел с бутылкой шампанского. — Спасибо, Джиггинс, — учтиво поблагодарил Гарри. Он потягивал напиток с наслаждением, позволяя себе закрыть глаза, словно сытый кот, когда жидкость проходила по пищеводу. — Я должен сказать, что, хоть музыкальные способности Терренса и были выдающиеся, остальные его навыки были явно недостаточными. Я был очень удивлен. — Не думаю, что я вас понимаю, — ответил Волдеморт, его голос прозвучал низко и угрожающе, как первые порывы ветра перед началом урагана. — Да вы и не поймете, так как у вас никогда не было возможности рассмотреть тело Терренса, — сказал Гарри по-прежнему неизменно вежливым тоном. — Если бы она у вас была, вы бы заметили, что у него не было шанса долго сопротивляться. Гарри театрально вздохнул. — Жаль, что все, что осталось от его трупа — это пепел. Из праха он был создан и в прах обратился. Гарри услышал шаги и продолжал потягивать шампанское, когда кончик чего-то холодного и острого уперся в его шею. — Я бы посоветовал человеку в вашем положении, мистер Фрост, поубавить свою наглость, — сказал Волдеморт. Гарри посмотрел на Джиггинса критически. — Это ваша палочка направлена на меня? Скажите, как вы делаете их такими заостренными? Если я не ошибаюсь, это не соответствует моде нашего времени. Давление на шею увеличилось, и Гарри почувствовал первые уколы боли. Он вздохнул. — Волдеморт, у меня есть к вам вопрос. — Задавай. — По кому бы вы сильнее скучали: по вашему слуге или по столовому серебру? Еще до того, как Волдеморт смог ответить, вилки для омаров Гарри и Волдеморта медленно поднялись, как будто были подвешены на ниточках. Затем так быстро, что видна была лишь серебряная полоса, они устремились в воздух. Джиггинс отшатнулся, уронив палочку и издав нечеловеческий визг. Пальцами он отчаянно вцепился в свое лицо, по которому стекали струйки крови, потому что вилки воткнулись прямо в глазные яблоки. — Пожалуйста, будьте осторожны, Джиггинс! — обеспокоенно сказал Гарри. — Пожалуйста, не споткнитесь и не упадите на свою собственную палочку! Не успел он произнести эти слова, как Джиггинс внезапно упал на землю. Он дернулся один или два раза, как препарированная лягушка под электрическим током, а потом затих. Вокруг его шеи образовалась лужа крови, растекающаяся в щели между плитами пола. Гарри вздохнул и печально покачал головой. — Ну, хорошо. Это был несчастный случай! Я же предупреждал его. Если бы он только слушал меня, то до сих пор был бы жив. Тем не менее, я уверен, что вы можете обойтись без него, мой дорогой Волдеморт. Темный Лорд двигался так быстро, что на какое-то мгновение Гарри оказался под впечатлением. Заклинания мчались к нему, как две пылающие горячие головешки, опалив стол и оставив позади две трещины, выглядевшие словно железнодорожные пути. Но Гарри поднял руку, и волшебство рассеялось. Он улыбнулся сухо. — Хорошая попытка. Волдеморт стоял, его палочка разрезала воздух по дуге, как сверкающий серп. Гарри наблюдал за волной магии и вспоминал свою палочку из остролиста с пером феникса, которая была сестрой волдемортовой палочки. Это привязало его к монстру так же бесспорно, как слова Трелони, но теперь… Теперь он был свободен, как солнце от земли и его могущество было неоспоримо. Гарри щелкнул пальцами, и магия Волдеморта оказалась блокирована. Он улыбнулся. — Признаюсь, я в какой-то мере даже удивлен. К сожалению, мой дорогой мистер Риддл, ты пока еще желторотик. Волдеморт зарычал и атаковал палочкой, как рапирой. — Авада Кедавра! Гарри замер. Он наблюдал, как стена зеленого света приближается к нему, наполняя комнату, словно большая волна во время прилива. Часть его сжалась; та часть, которая инстинктивно сворачивалась в клубок со страхом при звуке имени Волдеморта; та часть, которая дрожала при виде смерти; та часть, которая плакала, смеялась и находила больше, чем просто молчание в память о погибших друзьях, ненавистных врагах и любимой семье; эта часть умоляла его пригнуться, спрятаться под столом, как сделал бы любой другой человек. Но он протянул руку и поймал магию. Ее сияние прошло через него: холодное, жалящее и беспощадное, как река, наполненная осколками льда, но ядро магии осталось в его руке, сопротивляясь изо всех сил. Оно крутилось в его захвате, как червь, покрытый иголками, но он сжал кулак, и магия рассеялась в никуда. Он расслабил пальцы и улыбнулся, но это была мертвая улыбка. Внезапно он почувствовал себя пустым внутри, как будто Авада Кедавра действительно убила что-то внутри него и уничтожила даже память об этом. Гарри поднял голову. Впервые, насколько он мог помнить, взгляд Волдеморта был полон неприкрытого страха. — Я не думаю, что заклятие подействовало так, как вам бы хотелось, — сказал Гарри. Он вытащил кусок мяса из хвоста омара, сок капал ему на руку. — Почему бы нам не закончить обед, прежде чем он совсем остынет? О, я понял. У тебя нет вилки. Это можно устроить. Раздался булькающий звук, и две вилки для омаров, которые попали в глаза Джиггинса, вернулись на свои места у тарелок. — Слегка перепачканы кровью, — сказал Гарри с набитым ртом, — но в крови высокое содержание белка и железа. Очень питательно. Он постучал по клешне омара ножом, и толстый хитиновый слой отделился, как банановая кожура. — Намного лучше, — произнёс Гарри и поднял голову. Глаза Волдеморта были сосредоточены на столе, а его нижняя губа слегка двигалась, как будто он что-то бормотал себе под нос. Гарри расширил зону обнаружения и почувствовал легкое движение магии, словно порыв ветра перед начинающейся бурей. Юноша усмехнулся. Он поднял руку, и бутылка шампанского пролетела по воздуху прямо ему в руки. — Действительно, амброзия богов. Он налил себе еще один стакан и осушил его. Почувствовал, как задрожало стекло в руке. Стол тоже дрожал. — А сейчас — осторожно, — проворчал Гарри. Воздух уплотнился и имел вкус чего-то напряженного и необузданного. — По крайней мере, надо не развалить родовой особняк Блэков. Это очень важно для последующих поколений, знаете ли. Звон посуды наполнил воздух, когда затряслась земля. — Увы, кажется, мои омары убегают от меня, — заметил Гарри с притворной тревогой. Он быстро наколол и съел последний кусок мяса из клешней, прежде чем тарелка соскочила со стола и разбилась о пол рядом с телом Джиггинса. — Хм-м, без десерта сегодня, — пробормотал Гарри, облизывая вилку. — К сожалению. Стол раскололся с ужасающим треском. Фрагменты дерева разлетелись по воздуху, заполняя воздух щепками и мелкими обломками. Волдеморт взял палочку в руки и с гримасой сломал ее пополам. Гарри все еще сидел и смотрел, как световой щит расширяется вокруг сломанной палочки. Он протянул руку в водоворот из раздробленного дерева и пронзительно кричащей магии, чувствуя себя у источника силы, и улыбнулся, ощущая его близость. Это была Дикая Магия, та самая, которую вызвала Лили Эванс своими ритуалами на опушке Запретного леса. «Мой друг», — подумал Гарри, стоя и поднимая обе руки. Дикая Магия свернулась, как гигантская змея в песке, словно пробуя и сопротивляясь власти Гарри. «Мой раб…» Воздух застонал под напором магии, изо всех сил пытающейся оставаться свободной. Гарри медленно сомкнул руки и почувствовал, как будто он сжимает океан воды в своих стиснутых кулаках. «Наконец-то!» — подумал он с безумным ощущением триумфа. Юноша опустил руки и раскрыл ладони. Он поймал быстрый взгляд Волдеморта в какую-то долю секунды, отмечая на его лице застывшее выражение беспомощности и страха — беспредельного, отупляющего страха перед Дикой Магией, восставшей против своего Заклинателя, словно освобожденное животное. «Оставить его в живых!» — мысленно приказал Гарри. Красный свет в комнате смешался с беловато-зеленым оттенком магии, укрывающей щитом голое, дрожащее тело Волдеморта. Гарри встал и отбросил тканевую салфетку, которая оставалась у него на коленях. Улыбка скользнула по его губам. — Как падали сильнейшие, — промолвил Гарри, и его голос эхом прокатился по комнате. Он двинулся к дрожащему телу Волдеморта, и Дикая Магия немного попятилась назад, как гигантский дог перед своим владельцем. — Я мог бы убить тебя очень легко, — мягко сказал Гарри. — Ты для меня ничто. Ничто. Муравей в грязи. Ребенок в колыбели. Дракон, едва вылупившийся из своего яйца. Волдеморт вздрогнул непроизвольно. «Он не непривлекателен», — подумал Гарри, рассматривая очертания мышц под белой кожей. Но он был худой и костлявый, как недоедавший в детстве ребенок-переросток. Взгляд Гарри спустился к паху Волдеморта, и он усмехнулся. — Ну, надо же, — растягивая слова, проговорил Гарри, — бедный маленький Том. Неужели я на самом деле такой страшный? Ты даже обмочился. Он повернул руку, и Волдеморт, перевернувшись в воздухе, приземлился лицом в лужу собственной мочи. — Вылижи это начисто! Волдеморт только дернулся и дрогнул, как будто в муках конвульсии. Гарри нетерпеливо стиснул зубы и сделал давящее движение руками. — Вылижи это! Как будто под действием огромной силы, черноволосая голова скользнула по луже, окрашивая ее в красный цвет. Но рот все еще был открыт, окруженный кровью и синяками. Гарри зарычал и сжал кулаки. Голова Волдеморта дернулась, как будто кукольник потянул ее за леску. Было что-то знакомое в этом лице, перекошенном и закрытом растрепанными волосами, и расширенных зеленых глазах, смотрящих в упор, слабо дрожащих пальцах… …Он не узнал лицо, искаженное и наполовину скрытое спутанными волосами, но глаза — темнее, чем ночь, широко открытые и пристально смотрящие, и длинные подрагивающие пальцы… «Так же, как Северус в его воспоминании», — подумал Гарри. Он вдруг осознал огромную власть, бурлящую в его руках. Дикая Магия теперь пробудилась от своей безразличной дремоты, зарычала грозно, словно хотела разорвать весь мир на части. Если Гарри желает этого, ему нужно только придать достаточную силу мыслям, и он может превратить Гриммо в ничто — нет, не только это, он может гораздо больше. В его голове появился образ Лондона: города, мерцающего тысячами огней, и вдруг все огни гаснут в темноте, как светлячки, умирающие от яда. И он мог бы сотворить больше, чем просто физическое уничтожение; он мог бы просочиться во все скрытые сложные составляющие материи и магии; он знал, как выбросить мир в безвременье, как погрузить его в стазис, переместить его сквозь время. Эта мысль вдруг задела в нем что что-то такое, что остановило неистовство его силы. Он продолжил обдумывать ее и увидел различные изображения: фрагменты будущего и настоящее, разорванное на две различные вариации, каждая из которых будет развиваться по своему собственному пути в полотне времени. «Я могу изменить ход вещей, — подумал Гарри, глядя на свои руки. Волдеморт был такой хрупкий, как яичная скорлупа, и он нажал, экспериментируя, ожидая услышать треск. — Ничто не связывает меня. Ничто». Книги были неправильными, Кристольф был неправ, он сам был неправ. Путешествие по времени — на самом деле — изменение времени — было возможно. Двигаясь на этой волне магии, он мог видеть, как он мог бы расколоть мир и позволить развиваться альтернативной реальности. Этого никто никогда не делал раньше, и сила нужна была безграничная, но его сила оказалась почти бесконечной. «Я могу, — подумал он. — Я могу». Он потянулся чувствами, погружая их в источники своей силы, и почувствовал, что его магия растянулась вокруг него, как равнины пустыни, бесконечно двигаясь во всех направлениях, тая в небе белой металлической полосой и оставляя его совершенно и безысходно одиноким. Он отпустил душу Волдеморта и почувствовал, как хрупкая сфера благополучно выскользнула из его рук. Неземные оттенки зеленого и белого цвета сменились предшествующими им оттенками красного. Сейчас Гарри чувствовал себя статуей, застывшей во времени, или роботом, лишенным мыслей и эмоций и механически двигающимся, в то время как сухие ветры пустыни задували песок в его древние суставы. Волдеморт охнул и содрогнулся. Он моргнул, его веки трепетали, как крылья только что рожденной моли. Гарри стоял неподвижно, казалось, давно. Он чувствовал себя частью великой силы природы, выдержавшей зеленую волну смертельного заклятия, но теперь умирающей, переходящей в небытие. Сейчас он чувствовал себя пустым. Полым. Как будто навсегда отказался от шанса. Он наклонился и поднял два обломка тисовой палочки Волдеморта, положил их вместе и провел пальцем по трещине. Шов исчез, палочка снова стала целой. Теперь, когда это позади, Гарри подумал, что сказать, но промолчал, когда бросил тисовую палочку перед лицом Волдеморта. Темный Лорд смотрел на палочку, одной дрожащей рукой провел по мокрому полу, чтобы схватить ее. — Забудь, — приказал Гарри, держа руку с пятью растопыренными пальцами. Волдеморт обессилено упал, и его зеленые глаза затуманились. — Забудь, что это произошло. Забудь, что ты был разбит, сломан и унижен. Исцели свое сознание. Гарри сглотнул, прежде чем сказал следующие команды. — Помни свою ненависть и высокомерие. Помни Северуса Снейпа, человека, которого ты жаждешь, — он на мгновение закрыл глаза и вызвал изображение из его снов: Северус из будущего на коленях, с глазами, наполненными горькой ненавистью, которая была совершенно беспомощна… — Запомни его. Гарри издал долгий вдох. Пустота в нем болела так сильно, что в первый раз за, казалось, многие годы, он почувствовал, что плачет. Снежинки падали с неба, появляясь как маленькие белые мишени в чернильной черноте, прежде чем спускались вниз, раскрывая все свои искрящиеся хитроумные узоры в бледно-желтом свете фонарей в Косом переулке. Гарри смотрел, как они падают и исчезают. Он ушел, прежде чем Волдеморт начал приходить в себя. Никто не заметил его, как он и хотел, а если даже и заметили, ему было все равно. Он почувствовал себя трупом, оживленным тем, кто забыл закончить заклинание, кто забыл дать ему сердце, разум и душу. Он остановился перед ювелирным магазином. Было закрыто. Он протянул руку, почувствовал анти-аппарационную защиту и запирающие чары и проскользнул сквозь них. Магазин был довольно мал. В темноте он напоминал шкаф, заполненный забытым хламом. У одной из стен был стол кассира, а вдоль стен тянулись витрины, полные драгоценных камней. Они выглядели так же скучно, как куски мела в темноте. Гарри взмахнул палочкой в сторону окон, и они слегка замерцали. — Lumos, — пробормотал он больше по привычке, чем по необходимости. Драгоценные камни мягко блестели в туманном свете. Он моргнул, обводя взглядом серьги, диадемы, браслеты, ожерелья, кольца. Взгляд ни на чем не остановился. Он вздохнул и посмотрел в окно. Что же он искал? Снаружи кружились снежинки. Улицы были в основном пусты, хотя несколько человек прошли, медленно шаркая в толстых зимних мантиях. Гарри чувствовал себя так, будто он смотрел в лужу, в которой отражался окружающий мир, такой спокойный и чужой, словно подводное царство. Что-то привлекло его внимание. На тротуаре — наполовину в свете фонарей, наполовину в тени — стояли два человека, их руки были переплетены между собой. Невозможно было понять, были это мужчина и женщина или двое мужчин, или две женщины, но простая связь между ними определялась безошибочно. Гарри вдруг вспомнил образ из своего времени, которое, казалось, было много лет назад с того момента, как он был заброшен в прошлое. Он шел вниз по Косому переулку с покупками, когда увидел семью — отца, мать и ребенка, закутанных в кокон своего собственного маленького мирка. Что он чувствовал тогда? Тоску? Зависть? Сожаление? Пустота углубилась. Гарри посмотрел вниз на образцы ювелирных изделий, обращая внимание на кольца. Что-то простое. Что-нибудь. Он протянул руку через стекло и вынул маленький серебряный обруч. Юноша поднес его к свету. Он был несколько уплощен в мужском стиле, без какого-либо драгоценного камня или надписи. «Это подойдет», — подумал Гарри, отклонив антиворовские чары и погасив Lumos. Он вышел из магазина и посмотрел туда, где свет лампы образовывал мягкий желтый ореол, но там никого не было. Гарри спрятал кольцо в карман и пошел вниз по тротуару. Не было такого ювелирного украшения, которое гарантировало бы прощение.