Кто подставил Дина Винчестера?

Не каждый день и далеко не каждому кумиры предлагают роль сучки. Что бы там это не значило… И далеко не каждому предоставляют выбор. Дин ушёл, а паяльник остался – воткнутым в дверной косяк. Звук шагов давно стих, а Джимми всё никак не решался выйти из-за стола. Его не побили, даже не закидали угрозами, но ощущение осталось именно такое. Что чувствует ребенок, когда его отправляют в школу? Или гей, вынужденный выслушивать гомофобные шуточки? Что? «Всегда есть выбор»? Чушь собачья! В этом мире уже всё за всех решено. Остаётся лишь идти в указанном направлении, да и ещё – желательно – улыбаясь. Джимми попробовал на секундочку представить, как приезжает домой, в прихожей его встречает мать и спрашивает: – Джимми, почему ты здесь? А как же занятия? А он такой: – Мамочка, я не могу больше находиться в этом месте! Там одни забияки и ханжи! Нельзя даже подрочить на местного любимчика – сразу угрожают интимными отношениями с паяльником… Или нет, не так. – Мамочка, плохие мальчики заставляют меня быть их шестёркой. Они завидуют тому, что ты выбила для меня отдельную комнату. Пожалуйста, купи мне место в другом колледже! Нет, если он рискнёт сказать что-то подобное, то уже в следующий миг окажется за порогом без вещей, но с напутствием: «Без диплома об окончании не возвращайся» – или сначала подвергнется пытке родительского воспитательного монолога – наглядного пособия по манипулированию. Только купив ту брошюрку, Джимми осознал, как подло люди вокруг поступают друг с другом: все эти выставления других виноватыми, а себя жертвами, нравственные взятки, методы кнута и пряника… Вместо того, чтобы просто быть честными, натягивают социальные роли, слепо вторят за другими и ценят только то, что признанно ценным общественно. Вот ему, например, абсолютно однохуйственно – в какой там одежде ходит Винчестер. Пусть он будет хоть трижды в тренде, это не отменит ни его скотского характера, ни дрочибельной внешности. С другой стороны, Джимми не один такой – никто не живет в мире, наполненном только приятностями. Все терпят. Все стремятся к чему-то. Вот он, например, мечтает закончить колледж и наконец-то избавиться от тотального контроля. А о чём, интересно, мечтает Дин Винчестер? Стемнело. Пару раз кто-то прошёл по коридору. А спина совсем затекла. Хрустя пластиком и чудом пару раз не подвернув ногу, Джимми выбрался из прохода между столом и окном, сел на кресло, толкнул мышь, оживляя уснувший монитор. «Упс, меня поймал Дин Винчестер», – написано на его стене. – «И если не буду следовать его указаниям, весь колледж узнает, кто я.» Поблажка? Или отсроченное наказание? Чтобы осталось, что терять? Да пусть хоть уловка – главное, что публичное линчевание на завтра отменяется. А значит, пока Дину не приспичит вытащить из-под его ног табуретку, посещать занятия можно будет более или менее спокойно. На то, чтобы собрать мусор и вернуть комнате приличный вид, ушло около часа. А ещё около полутора – чтобы придать его себе. И без десяти девять Джимми уже стоял перед дверью Гейба, из-за которой доносились звуки гитары и женский смех. Постучал. – Кастиэль! Ты чего так долго? …и чего такой лохматый? «Тц!» Он что, зря почти полчаса волосы укладывал? Точнее, поднимал, чтобы хоть немного скопировать стрижку-канадку Винчестера? – Сам ты лохматый, это у него так задумано! Мэг оттолкнула Гэйба и поднялась на цыпочки, пытаясь понюхать его волосы, но выше плеча не дотянулась. Зато фыркнула, полезла в сумочку, и достав огромный флакон – в таких ещё монтажную пену продают, побрызгала сверху. – На вечеринку собрался? Кто собирает? – Дин Винчестер. Йошуа даже бренчать перестал. И все три головы уставились на Джимми с немым подозрением. – Брешишь, – первым пришёл в себя Гейб. – На кой такому, как он, такой, как ты? …нет, погоди-ка… Только не говори мне, что… – Слишком очевидно? Он всё ещё стоял на пороге, чувствуя, как в спину упирается ручка двери. – Чувак, если ты вот так вот, ни с того ни с сего, примкнёшь к его холопам – даже самые глупые из нас сложат два плюс два… Гейб склонил голову набок, став очень похожим на задумавшегося голубя, разве что со взъерошенным хохолком. А Джимми пожал плечами: – Кстати, Мэг, у тебя случайно нет с собой этого… ну ошейника. – Чокера? …всё так плохо? Джимми облизал губы. Этот жест он отрабатывал с не меньшей тщательностью, чем возился с волосами, а по времени – так может и дольше. – Прорвёмся. **** В мужском общежитии пять этажей, два крыла и три выхода: центральный, с вахтёром и учётом приходов-уходов, и по одному с торцов здания – пожарных – почему-то всегда запертых. Тот самый случай, когда из схватки мер безопасности с жёсткой дисциплиной победителем выходит отнюдь не здравый смысл. Однако там, где спасовали инструкции, напролом прошли деньги и понты. Студенческая иерархия загоняет первокуров и впавших в немилость на верхние этажи, на первом же проживают исключительно сливки ученического общества. Особенно плотность элитарности на квадратный метр достигает предела ближе к левому крылу – здесь не только паркет выстлан чистым и даже не забросанным окурками ковролином, но и у жильцов имеется ключ от пожарного выхода, позволяющий элите и её приближенным покидать и возвращаться в общежитие по собственному усмотрению. По крайней мере, Джимми об этом слышал. И вот, спустившись на первый этаж и едва отворив пластиковую дверь, он тут же погрузился в совершенно иной, более изысканный и элитарный мир. – Куда прёшь, балбес? – гаркнули из-за спины. Джимми только чудом услышал голос вахтёра, а всё из-за грохота музыки. Он обернулся, прикрыл дверь в левое крыло – и все звуки будто отрезало. – Меня пригласили… Бобби Сингер высунулся из окошка и смерил его долгим, изучающим взглядом. Потом мотнул головой: – Вот оно тебе надо, а? Один раз вляпаешься – потом не отмоешься ведь. Джимми опустил взгляд. Да, его свитер не самой первой свежести и уж точно не новый, а джинсы растянуты на коленях и потёрты отнюдь не из-за веяний моды, но кто сказал, что его надо жалеть? – Так мне туда нельзя? Забывший, что такое бритва, старик опять мотнул головой и неодобрительно кряхтя втянулся обратно в вахтёрскую. А Джимми вновь потянул тяжёлую, стальную и с резиновыми уплотнителями, дверь на себя, ступил на ковролин кроссовками на мягкой подошве и неловко двинулся вперёд. От волнения или нет, показалось, что идёт по облаку, рискуя в любой момент провалиться в далёкую бездну. В коридоре царствовал полумрак. Здесь не горели лампы под потолком, только светильники между дверьми, скорее ночники. И двери – проходя мимо каждой Джимми словно переключал радио, погружаясь то в подвывания джаза, то в пиликанье скрипки, то в пульсацию транса, то вибрацию рока. Вдруг перед носом распахнулась дверь, из неё выпала свившаяся узлом парочка – и прямо под ноги. – Простите… С вакуумным чпоком оторвавшись от партнерши, выпаданец задрал голову и приподнялся, подставляя чужому взгляду парочку округлостей своей девицы. – Вы не подскажете, где здесь… найти Винчестера? – Которого? – Ди… Дина. – Шестьдесят седьмая! Вздёрнув девушку обратно на ноги, парень толкнул её на противоположенную дверь. А та, из которой они только что выпали, прикрыл некто, пожелавший остаться неизвестным. Джимми перевёл дыхание и пошёл дальше. У шестьдесят седьмой комнаты стало сравнительно тихо. Хотя изнутри и доносилось что-то, похожее на старый, классический рок, но Джимми хотя бы услышал собственный стук. И стало быть, велика вероятность, что его услышали и по ту сторону двери. Только вот ничего не произошло. И он постучал ещё раз, усерднее. Как внезапно дверь отворилась – беззвучно и всего на ширину ладони. Свет от ближайшего ночника отразился от серых глаз и светлых волос, коснулся белоснежных зубов и смазанной помады. – Ты ещё кто такой? Лили – или «Лилит», как она предпочитала себя величать – Джимми раньше видел только издалека. И в основном, в окружении стайки подружек. Изредка – с Фергусом. Ходил слух, что шотландец на что-то подцепил первую стерву колледжа и они встречаются. Слух из разряда «о богатых и знаменитых», только местного разлива. Признаться, Джимми пару раз давил за неё одноглазого змея. – Я… простите, я тут, наверное, подожду… – Кто там? Голос Дина донёсся от глубины комнаты. И когда девица распахнула дверь, демонстрируя гостя, Джимми в свою очередь увидел развалившегося поперёк кровати идола всех прямоходящих и предел собственных мечтаний – без штанов. Футболка сбилась под подбородок, голубая подсветка от музыкального центра заплутала в кубиках пресса, член прилип к пупку. – А, Дженни… Загребай. Только заставив себя оторвать взгляд от божественного зрелища, Джимми заметил, что девушка тоже не вполне одета – тонкая шёлковая блузка расстегнута, а под ней ничего, лишь бледная кожа. – Что? – от резкого разворота груди колыхнулись. – Какого дьявола?! Шоу захотелось? – Умолкни и возвращайся к делу. Дин поднялся на локте и потёр подбородок. Его губы сомкнулись, но не до конца, и Джимми, завороженный, скорее вплыл в комнату, чем вошёл. Фыркнув, Лилит захлопнула за ним дверь и с самым недовольным видом вернулась к кровати, встала на колени, наклонилась… и заглотила член, не касаясь его руками. Губы Джимми мгновенно пересохли. Но разум ещё не отказался работать, подкидывая одно возможное развитие событий за другим – и все они казалось одновременно желанными и нежелательными. А Дин тем временем зачем-то взял с тумбочки телефон. Собрался снимать в такой темноте? … а, нет, уже отбросил в сторону. Ох, зря он пришёл… А ведь всего лишь хотел определиться, не дожидаясь утра и сюрпризов, со своим положением, новыми обязанностями и прочим. А теперь вот слушает эти, ни с чем не сравнимые, звуки. Любой, кто хоть раз делал минет или кому делали – ни с чем их не спутает. Хлюпающие. Совсем не благозвучные. Но когда член проталкивается в горло, когда слышишь, как им давятся – по-настоящему чувствуешь, каким огромным агрегатом обладаешь. А в случае с Дином Винчестером… Лилит стало даже немножечко жаль. Но рот у неё большой, так что, может и глотка вместительная… – Не стой столбом. Вздрогнув, Джимми обнаружил, что Винчестер смотрит прямо на него. – Хочешь её? Не успел ответить – Лилит вскинулась, тяжело и сипло дыша: – Совсем обалдел?! Белокурые волнистые волосы, до сих пор придерживаемые у шеи, рассыпались по плечам. Рука Дина неспешно поднялась, пальцы поймали прядь, прошлись до самых кончиков. И вдруг оказались на затылке Лилит. Притянули к паху. – Не отвлекайся. А ты, - взгляд вернулся к Джимми. – Мне завтра надо сдать доклад, садись и пиши. Джимми обернулся и увидел ноутбук. – Тема? – спросил покорно, чувствуя себя не то обманутым, не то разочарованным. – Не помню… посмотри в группе. На стул пришлось сесть боком, и всё равно стало больно, хоть джинсы и не тесные. Сдвинув раскалившийся член вбок, попытался вспомнить, как попасть на страницу группы, увидел в друзьях аватарку старосты, кликнул. «Не напомнишь тему моего доклада?» Оказалось, что писать надо по психологии. По Фрейду. Что ж, с этим он как-нибудь справится. А вот джинсы придётся застирать… Но не успел Джимми написать и одного предложения, как за спиной раздался горловой стон, пара резких чвакающих хлюпов и тяжелый выдох. Потом шлепок. – Давай, забирайся. Кажется, парочка решила перейти к полноценному акту совокупления. А ведь Джимми сейчас не отказался бы оказаться на месте этой девки. Может надо было прийти пораньше? …хотя ещё лучше было бы подмять Дина под себя, связать ему руки, заставить оттопырить зад и засадить в тесное, девственное отверстие по самые яйца. Впрочем, слабо не верилось, что это шикарное тело ни разу не пробовало экспериментировать. Джимми покосился через плечо. Девушка уже оседлала Дина, но ничего, кроме её изгибающейся спины, подсвеченной синим, не было видно. И слышно. Ан нет, вон пальцы врезались в её бедра, вдавились. Джимми прикусил губу, вздохнул. И едва не упал со стула, потому что дверь в комнату вдруг распахнулась. – Ты… Вы… Винчестер! Фергус Маклауд – коротышка. Но вломившись в комнату, он почему-то показался просто огромным. Да ещё и свет включил. Щурясь, Джимми глянул на любовников – Лилит съёжилась, прижав уже сброшенную блузку к груди, Дин же довольно широко растянул губы в усмешке: – Ну-ну, не расстраивайся. Принёс? Фергус сморщился, полез в карман чёрного полупальто и высыпал на кровать несколько прозрачных свёртков, размером меньше зажигалки. С чем-то белесым… нет, желтоватыми камушками или кристаллами внутри. Это что, наркотики?! Дин вытянул губы трубочкой. И звонко хлопнул девушку по бедру. – Ладно, молодец, свободна. Нет, ну нельзя же так… Джимми отвернулся к монитору, все ещё кусая губы. Ну почему в таком шикарном теле такая дешёвая душонка? В этот раз открывшаяся дверь не заставила его подскочить на месте – во-первых, открылась она осторожно, а во-вторых, он уже начал привыкать. –Ди-и-ин… Светло-каштановые, слегка вьющиеся волосы и наивные глаза – Винчестер-младший. На открытом, ещё подростковом лице несколько секунд держалось вполне рассеянное выражение, но вот взгляд Сэма сконцентрировался на девушке, слезающей с члена его брата. Что это? Презрение? Или такое сильное неодобрение? Видимо, младшенький не знал, куда девать глаза, вот и заметался взглядом по всей комнате. Задержался на Джимми. – Я потом зайду. Дверь захлопнулась. Дин цокнул языком. – Звони Коулу, пусть тащит пиво. – Сам пей своё пиво. Не глядя на Лилит, подбирающую с пола вещи, Фергус вытащил из-за пазухи приплюснутую бутылку. – Ну виски, так виски… Дин перевернулся набок и накинул на себя край покрывала. – Дженни, там над тобой, на полке бокалы. Джимми не сразу понял, что обращаются к нему. Только когда Винчестер соизволил повернуть голову. Кстати, вместе с ним на него уставился и Фергус. – А это что ещё за чудо? – Моя новая сучка. И сын той общественной активистки… Новак, которая. Шотландец прищурился, Джимми сглотнул и отвернулся, потянулся к полке. И услышал за спиной: – Хочешь его?