Потерянный рыцарь

Если не считать того, что многочисленные гости французской гадюки, строившей козни против своей страны на территории Великобритании, чуть было не растерзали меня на части, я выполнил работу вполне сносно. Даже Мерлин наградил меня удивленно-довольным хмыканьем, когда я доложил ему о завершении задания. Мне пришлось оставить Aston Martin Vanquish на той «вечеринке», которую устроил бывший министр в своей временной резиденции с целью заключить договоры о сотрудничестве не только с афганцами, но и с представителями еще как минимум десяти государств. Среди крутых тачек, искрящихся роскошью на парковке перед белоснежной глыбой трехэтажного особняка, мой автомобиль смотрелся как нельзя отлично. Но по легенде он принадлежал одному из гостей , прибывших из Абу-Даби, соответственно, не должен был покидать пределов резиденции, чтобы не привлекать к себе внимание. Я вернулся в штаб Кингсман и, едва приведя себя в порядок, решил отыскать Рокси. Она все твердила что-то про отпуск в нашу последнюю встречу, и я должен был узнать, чего ради она так беспокоится обо мне. Рокси собиралась на задание, которое должно было занять у нее не менее двух недель. Я нашел ее, осматривающей подготовленный набор для дайвинга. - Кто проживает на дне океана? Рокси Мортон! – попытался я спеть в стиле музыкальной заставки перед мультфильмом про Губку Боба, - похоже, тебя ждет весьма увлекательное задание. Рокси обернулась и наградила меня широкой улыбкой. Она отложила в сторону плавательную маску и подошла ко мне. - Главное, не оказаться на дне океана с пустым кислородным баллоном, - усмехнулась она. - Ты точно не окажешься, - я чувствовал, что мои губы, хоть и сложенные в улыбку, нервно трясутся. - А ты, я смотрю, весьма бодр, - она оценивающе посмотрела на меня. Я набрал в легкие побольше воздуха и заставил себя собраться в кучу, а затем сдавленно вымолвил: - Но отпуск все равно не помешает. Мне не удалось непринужденно улыбнуться, но я спешно добавил: - Как ты и советовала. Рокси оценила мою внимательность и слегка кивнула, подтверждая мои слова. Она вдруг взяла мою руку, на которой алела содранная с костяшек пальцев кожа, и провела по нетронутому боем месту. - Я волнуюсь за тебя, Эггси. В ее взгляде тогда я прочел это как: «Я люблю тебя, Эггси», потому что хотел услышать именно это. Рокси понравилась мне в первую же нашу встречу, но соперничество за место в Kingsman и тот факт, что мы все жили бок о бок, и я часто чувствовал на себе давление со стороны таких же, как она, ребят, родившихся с серебряной ложкой в жопе, не давало мне смотреть на нее как на объект своего желания, как на девушку, с которой я бы хотел иметь прочные романтические отношения. Когда мы стали коллегами, я будто бы заново познакомился с Рокси. Она стала для меня единственным человеком, способным успокоить бушевавших внутри пауков вины и боли. Один ее взгляд, одно прикосновение, и я чувствовал себя исцеленным. - Все хорошо, Рокс, - шепнул я, не в силах нормально произнести эти слова. Прочистив горло, я хотел добавить что-то еще, но вдруг в комнате появился бывший наставник Рокси – Персиваль. Я даже не заметил, как он постучал, прежде чем войти. - Прошу прощения, - промолвил он, - дверь была открыта. - Извини, Эггси, мне нужно готовиться к заданию, - Рокси спешно подтолкнула меня к выходу. Персиваль скользнул по мне взглядом, который, собственно, ничего не выражал, но мне показалось, что он так и твердил: «Проваливай отсюда, щенок». По крайне мере, Персиваль всегда смотрел на меня как-то свысока и не скрывал этого. - Удачи, Ланселот, - сказал я с вымученной улыбкой прежде чем уйти. - Ага, - бросила Рокси, даже не посмотрев на меня. Я подождал еще какое-то время, надеясь, что она подарит мне свой целительный взгляд или крошечный намек на улыбку, но Персиваль раздраженно поднял вверх одну бровь, глядя на меня поверх очков. Это заставило меня пулей вылететь из комнаты и неприлично громко закрыть за собой дверь. Сердце мое билось о грудную клетку так, словно стремилось сбежать прочь. На ватных ногах я побрел по коридору, пытаясь понять, не была ли забота Рокси просто актом вежливости. Конечно, я сам придумал себе то, что нравился ей, потому что мне нужен был предлог продолжать думать о ней, видеть ее. Если мои чувства были не взаимны, то я должен был как можно скорее ампутировать тот отросток любви и нежности, что начал медленно выползать из моего болота. Нельзя было подняться на нем к самым небесам, как в сказке про волшебные бобы. Только, я подозревал, что несчастный росток чего-то хорошего в моей жизни нельзя было сгубить чем попало. Нужно было что-то очень сильное, какая то отрава, способная заставить любовь загнуться и с корнем сгореть дотла.