Из Сибири и снова в Сибирь - вторая сестра.

Коля постоянно был в командировках, поэтому большую часть времени Толя проводила в родительском доме с Людой, супруг которой тоже был в вечных разъездах. 25 ноября у Толи родился сын Никифор. Коля провел совсем немного времени с новорожденным сыном, а потом снова укатил в очередную командировку. - Что поделать, Толя, ты сама за военного замуж вышла, - сказала Анна Юрьевна загрустившей дочери, - Кстати, Коля тебя честно год с каторги ждал и говорил, что если надо – ждал бы и дольше. Он, да и вообще, никто не думал, что ты сможешь освободиться так быстро. В начале февраля, когда прошло уже около недели, как Коля уехал в командировку, Толя вдруг узнала от Люды, что они должны передать свои знания некой девице, как правильно собирать бомбу. Вдохновленная тем, что ее знания не пропадут даром, Толя согласилась проконсультировать будущую террористку. Девушка не знала, что это была пусть и вдохновленная идеями террора девица, но и «подсадная утка», которую полиция подослала ради того, чтобы проверить поведение своих поднадзорных. Однако каково же было удивление всех, когда та самая девушка действительно взорвала эту бомбу и вскоре тоже была отправлена за решетку. Будучи арестованными с поличным, Толя и Люда сидели в кабинете полицмейстера. - Капитолина Игоревна, знали бы вы, как мне хочется довести дело до суда, - сказал Василий Савватьевич, - Вот только делать я этого не буду. Я просто вам запишу в личное дело нарушение режима и арестую вас на месяц. А что, посидите в одиночке, подумаете над своим поведением, глупым и безрассудным. Очутившись в камере и узнав, что родители привезут ей сына, Толя вздохнула чуть легче – этот месяц ей сидеть в камере не одной, а с ребенком. «Надо завязывать со всем этим и на работу выходить, а то точно выгонят, ждать из декрета не будут», - подумала Толя, - «Все, как выйду на свободу, буду выходить на работу». В начале марта Толю и Люду выпустили из-за решетки. На душе Толи было неспокойно, девушка будто чувствовала, что на этом дело не кончится. - Люда, теперь надо морально готовиться к встрече с папой, - сказала Толя. Предчувствия Толи оправдались, Игорь Георгиевич был крайне недоволен выходкой дочерей. - А что, папа, завидно, что ли, что у нас с Людой консультируются, а не у тебя? – сказала Толя. - Совсем ничего ты не понимаешь, - ответил мужчина, - Вообще, это какой-то полный дурдом! Такое чувство, что я не домой прихожу, а в Сосновый бор, в психушку! Девочки, вот с вами невозможно действовать методом кнута и пряника, вы только первое понимаете, только первый вариант с вами работает, сразу становитесь белыми и пушистыми. А вот головой подумать – это нет, не для вас такое. Знали бы вы, как мне, как отцу, родителю, обидно, что вы иначе, чем по одному месту, не понимаете ничего, никаких других способов. Я же стараюсь с вами вообще по-доброму общаться, а вы… Девочки, вы же уже сами матери, сами должны будете совсем скоро детей своих воспитывать, так чему вы их научите-то? Толя, вот ты же помнишь, мы с мамой никогда политику при вас с Зоей не обсуждали, не трогали эту тему, а вы, похоже, с пеленок детям не тот пример подаете. В общем, предлагаю вам устыдиться своего поведения и все-таки начать исправляться. Покивав головой, Толя сказала Люде, когда Игорь Георгиевич вышел из комнаты: - Пронесло, Люда. Отругал, зато дело на этом и закончилось. Однако вскоре Толя поняла, что ее мысли были крайне преждевременны. Осторожно улегшись на кровать, Толя сначала проплакалась, а потом сказала сестре: - Люда, я вот уже и не помню, за давностью времени воспоминания стираются. То ли как жандармы на каторге папка нас выдрал, то ли не так сильно, но очень чувствительно… От разговоров проснулся Никифор. Младенец заплакал, требуя внимания матери. Осторожно встав, Толя взяла сына на руки. - Да ты мой маленький. Проснулся, уже кушать пора… И маме кушать пора, но мама не хочет. Давай-ка я тебя как-нибудь стоя покормлю, малютка, не уронить бы тебя… - начала разговаривать с сыном Толя. Покормив сына и снова уложив его, Толя сказала Люде: - Не хочу есть, хотя надо, чтобы молоко было. Лучше полежу еще. Однако долго полежать Толе не удалось, Игорь Георгиевич позвал девушек в другую комнату снова для разговора. - Девочки, вы поймите меня правильно, - начал он, - Давайте уже говорить начистоту. Да, я не монархист. Да, вы знаете, не знаю как ты, Люда, а Толя точно знает, что я и против царя, и цареубийц оправдывал, и могу все это понять. Да, девочки, вот это я понять могу. Я слова ни сказал из-за того, что вы сходили на каторгу за попытку покушения на императора. Я могу понять обоснованные, именно обоснованные действия. А не ту глупость, которую вы постоянно разводите: что-нибудь сотворить, попасться полиции, посидеть за решеткой, выйти на свободу. Девочки, вы поймите раз и навсегда: в Сибири вы ничего не сделаете. Если вы хотите передать свои знания – передавайте это так, чтобы полиция не узнала. Только проверенным людям, только тем, кто не воспользуется ими вам во зло. И сейчас я больше разозлен из-за того, что вы ведете себя как идиотки, а не из-за того, что вы против царя. Поговорив с отцом, поужинав и снова улегшись на кровать, Толя сказала Люде: - Люда, а, может, папа и прав? Мы ведь сколько проблем получили с полицией ни за что. Вот ради чего мы этот месяц в участке отсидели? Ради чего нас папа так выдрал, что мы лежим как два тюленя на берегу моря? Не понятно ради чего. Пользы никакой никому от этого не было. Так, может, надо уже завязывать? Подвернется действительно реальный случай послужить на пользу обществу – послужим, а так только проблемы себе наживаем.