Из Сибири и снова в Сибирь - вторая сестра.

Решив, что отец прав, через некоторое время, когда мысли более-менее улеглись в голове, Толя предложила Люде открыть в Томске революционный кружок. - Смотри, Люда, - сказала Толя, - Мы выехать из Томска не можем. А кто-то, возможно, воодушевится нашими идеями и сможет поехать в Москву или Петербург, осуществит то, что мы говорим. Однако ввиду своей горячности и поспешности в решениях, Толя толком не продумала ничего и попытка открыть кружок провалилась. «Сегодня, пятнадцатого апреля, в пять вечера, в здании актового зала больницы состоится собрание дискуссионного клуба», - прочел Василий Савватьевич объявление на одном из столбов, которое только что приклеила Толя. - Капитолина Игоревна, Людмила Александровна, пойдемте со мной, - сказал полицмейстер и, уже в участке, начал говорить, не стесняясь в выражениях, - Интересно, у вас хоть какой-то ум есть? Ну хотя бы как у улитки?! На мой взгляд нет! Когда вы, наконец, угомонитесь?! Взрослые женщины, матери… И дальше Сибири можно уехать, было бы желание. Драть тебя надо, Людка, чтоб ни на секунду присесть не могла, может, до чего и додумаешься. Ну ничего, вернется Арсений, я ему скажу, а то и Игоря Георгиевича попрошу. Заканчивайте ерундой страдать, девки, допрыгаетесь, ой допрыгаетесь, помяните мое слово. После получасового монолога о том, что сослать можно и дальше Сибири, есть и Забайкалье, и Сахалин, что жена ротмистра мадам Арсеньева и супруга штабс-ротмистра мадам Решетникова нагло и настойчиво пытаются испортить карьеру своим мужьям, а мадам Решетникова ставит под угрозу то, что ее свекор в дальнейшем будет занимать столь высокую должность, Толя, выйдя из участка, сказала Люде: - Надо самим ехать в столицу, агитировать мы не умеем. В мае 1897 года, тщательно подготовившись, Толя и Люда решили съездить в Петербург. Выбрав время так, чтобы попасть в свою поездку между двумя визитами «в гости» жандармов, девушки поехали в столицу. Практически сразу на них вышли нужные люди и предложили устроить покушение на одного графа, который занимал очень высокую должность и мешал делу революции. Получив кругленькую сумму на счет в банке на каждую из девушек, Толя почему-то сразу вспомнила Зою, которая занималась всем этим практически бесплатно и Эмилиану Елагину, которая, по рассказам Зои, бесплатно не рисковала собой. - Людка, как думаешь, а как правильнее делом заниматься, бесплатно или за вознаграждение? – спросила Толя Люду, - Зоинька денег практически не имела за свои покушения, за идею трудилась, Манька с мужем за идею агитацией занимались, родители, тетя Дуся, а вот Елагина, о которой я тебе когда-то говорила, богатство на этом деле себе сделала. Подумав, Толя сказала: - Конечно, я бы и бесплатно всем этим занялась, но за деньги, как ни крути, приятнее. Покушение было удачным, граф погиб. Быстрее уехав из столицы, чтобы их никто там не арестовал, Толя сказала Люде: - Все, в Сибири нас никто искать не будет, это было бы совершенно смешно. Теперь, главное, чтобы в местной полиции нам проблем не устроили, жандармы бы не вычислили, что мы были в столице. Благополучно добравшись до дома, на вопросы отца Толя ответила: - Да, папа, мы были в столице. Да, поучаствовали в покушении на графа. Да, хоть одно дело до конца довели. Не услышав практически никакой реакции в ответ, Толя обрадованно сказала Люде: - Ну хоть папа не ругал, а то опять получить от отца было бы обидно. Однако судьба посчитала иначе. Несмотря на то, что жандармы не вычислили, что Толя и Люда были в столице, Василий Савватьевич по каким-то каналам узнал, что на счета девушек пришла крупная сумма денег, переводом из столицы. Сопоставив в голове эти факты, зачисление денег на счет, гибель графа в результате взрыва, Василий Савватьевич немедленно вызвал Толю и Люду в полицейский участок. - Ну что, матери, на каторгу захотелось? Поедете сейчас. Дети сиротами останутся. Совершеннолетние уже, то, что вы сотворили, на вечную каторгу легко потянет, если не на высшую меру. Но это уже как суд решит. Толя не знала, что Василий Савватьевич не мог доказать то, что события с переводом денег на счет и гибелью графа были связаны, а догадки, как известно, к делу не пришьешь. Да и мужчине было жаль невестку, не хотелось портить карьеру сыну, оставлять внука сиротой. Поэтому полицмейстер решил закрыть на все глаза и не распутывать клубок, ведь прямых доказательств своих мыслей у него не было.