Из Сибири и снова в Сибирь - вторая сестра.

В августе 1899 года Толя освободилась с каторги. Девушка недопонимала, как такое возможно, что Люде за побег добавили месяц заключения, а ей нет, однако, этот факт хоть и радовал Толю, но и огорчал, что Люде не повезло так, как ей. Остаток своего заключения Толя решила провести тихо, мирно, без лишнего шума и скандалов, что дало девушке возможность пережить эти четыре месяца в относительном покое. Толя работала медицинской сестрой, радовалась, что все более-менее успокоилось и, вскоре, с чистой совестью вышла на свободу. Возвращение девушки домой прошло радостно. Толя долго обнималась с мужем, родителями, Зоей, и, под конец, с грустью сказала: - А вот Людка только через месяц освободится, ей месяц за попытку побега добавили. Жалко Людку, так не повезло. Толя радовалась, что она не подхватила на каторге ничего и, в этот раз, даже вшей, однако, кровоточащие запястья немало огорчали девушку. - Папа, можно ли с этим что-то сделать и когда оно пройдет? – спросила Толя отца. - К зиме пройдет, в декабре уже ничего не останется, - ответил Игорь Георгиевич, - Я на твои руки смотрю и ужасаюсь, тебя что, не расковывали вообще? - Вообще, - ответила Толя, - Так полгода в кандалах и отходила. - Толя, это тебе бинтовать надо, чтобы грязь не попадала, а потом пусть так заживает, - сказал Игорь Георгиевич, - Ничего, со временем все пройдет. Когда Толя вышла в первый день на работу, к девушке было приковано внимание практически всей больницы. - Капитолина Игоревна из медсестер снова в фельдшеры вернулась, - услышала девушка в отделении и ответила, - Да, Капитолина Игоревна снова будет людей лечить, а не перевязки делать. Забинтованные запястья привлекали внимание больных и, в конце концов, не выдержав, девушка решила написать табличку и повесить ее над своим столом. «Да, я только что с каторги вернулась. Нет, я не уголовница. Нет, я ни о чем не жалею. Нет, я не считаю, что эта деталь биографии будет мне мешать работать», - прочла одна из медсестер и спросила Толю: - Что, расспросами замучили? - Да, - ответила Толя, - Надоели уже. Однажды девушка встретила в отделении одного из конвойных. - Осужденная Арсеньева, а кто выписал разрешение на снятие кандалов и с какой радости вас перевели в городскую больницу? – спросил он девушку. - Для начала, не осужденная Арсеньева, а Капитолина Игоревна, во-вторых, срок моего заключения уже окончился, соответственно, я и работаю в городской больнице, и кандалов на мне уже нет, - с некоторым раздражением ответила Толя. - Осужденной Решетниковой еще осталось около месяца заключения, вы с ней шли по одному делу, однако, вы уже на свободе, а она до сих пор на каторге, где логика? – не поверил девушке жандарм. - Людмиле Александровне продлили срок заключения на месяц за попытку побега, - ответила Толя, начиная раздражаться. - Помнится, и вас, мадам Арсеньева, охрана ловила, а потом точно так же, как и Решетникову, на лавку укладывала, - сказал жандарм, - Давайте-ка проедем на каторгу и там разберемся во всем. - И на каком это основании? – возмутилась Толя, - Арина! Позови заведующего отделением, меня этот милый разговор начинает раздражать. Услышав от заведующего отделением, что Толя действительно освобождается не в тот же месяц, что и Люда, жандарм ушел, а Толя, в раздражении, пошла в перевязочную, менять себе бинты. - Жандармы проклятые, то отодрали как сидорову козу, то сейчас, уже после освобождения, кровь пьют, - ругалась Капитолина, со злостью отдирая прилипший бинт от запястья, - Свекор Людкин за акцию протеста плеткой отходил. Работать потом неделю не могла, в больничке в палате на койке валялась, врач один все делал, меня почти не звал никуда, спасибо ему за это. Потом через силу работала, пока в себя не пришла. И как после этого царскую власть любить, а, Арина? Побывав на царской каторге? - Толя, нашла время для агитации, делать тебе больше нечего, - ответила Арина, которой политика была совершенно безразлична, - Бинты так не дергай, больно же. Не послушав Арину, Толя в очередной раз дернула бинт и вскрикнула. - Что случилось? – спросил заведующий отделением, пришедший на крик. - Капитолина меняет себе повязку, вспоминает каторгу и распсиховалась, - ответила медсестра. - Арина, ну поменяй ты ей повязки, самой же это делать неудобно, - ответил заведующий отделением, - Капитолина, да чего ты разревелась, покажи мне лучше руки, может, что присоветую. Посмотрев руки девушки, зав.отделением сказал: - Да не бинтуй ты уже больше руки, открытой раны нет, а так, зато, заживет быстрее. Если кто-то коситься будет – не обращай внимания. Как же ты умудрилась все свои полгода в кандалах проходить? - Вот так вышло, не смогла тихо себя вести, поэтому и проходила все полгода в кандалах, - сказала Толя и снова расплакалась, - Хорошо хоть медсестрой определили, а не в швейный цех. - Хватит, успокаивайся, - попробовал утешить Толю заведующий и вышел из перевязочной. - Аринка, вот правда, как я не сдохла на той каторге, - продолжала плакать Толя, - Сразу вспомнила Карийскую, на Карийской тяжелее было, гораздо… И кандалы на руках, и золото намываешь, и не пойми сколько человек в бараке… Здесь как-то полегче было, я и ночевала часто в санчасти, и работа почище да полегче… Арина, сволочь царь, сволочь! Никогда не прощу то, что со мной произошло, надо будет – снова бомбу брошу. - Толя, хватит, надоела, я это уже пять раз от тебя слышала, - полушутливо сказала Арина, - Сейчас пойду в полицию, расскажу жандармам, что ты про царя только что сказала. Ты не кричи так на всю больницу, а то я даже не успею дойти, кто-то первее меня прибежит. - Да, ты права, надо идти работать, а не лясы точить… - задумчиво сказала Толя. Когда через месяц, в сентябре освободилась Люда, Толя была счастлива не меньше, чем в тот день, когда она сама вышла на волю. - Людочка, освободилась, - плача, обнимала сестру Толя, - Сейчас Толя тебя посмотрит, на вшей проверит, хотя, вроде бы, в Томске с этими зверями такой проблемы не было. Это тебе не Забайкалье, где в волосах зоопарк вечно был… Радуясь, что все наконец-то окончено, Толя сказала Люде: - Надо пока что жить спокойно. Я не готова больше ни к чему, ни к каким взрывам. Без нас люди все сделают, я по детям слишком соскучилась.