Из Сибири и снова в Сибирь - вторая сестра.

На следующий день Анна Юрьевна, вспомнив о ситуации с Людой, спросила мужа: - Игорь, Люду сегодня открываем? - Как считаешь правильным, я уже ничего не знаю, - ответил мужчина, - Хочешь – сегодня открывай, хочешь – подержи ее взаперти. - Сегодня выпустим, - ответила Анна Юрьевна, - Я завтрак не понесу, до обеда может и подождать. Вдруг женщина задумалась и сказала: - Вот кто со стороны посмотрит, скажет, изверги мы. Дочь сидит голодная в сарае, а мы обсуждаем, когда отпускать. - Ань, пусть Люда посидит и подумает, это полезно, - сказал Игорь Георгиевич, - То есть, полежит, подумает, она явно сейчас не сидит. В обеденное время Анна Юрьевна пришла к Люде и довольно холодно объявила дочери, чтобы она возвращалась в дом. - Люда, я уже поняла, тебе нечем заняться. Поэтому я тебе придумала занятие, займешься шитьем. Я плохо себя чувствую, шить не могу. А тебе нечего делать, так вот, устрой ревизию среди постельного белья. Какие-то наволочки вообще порвались, им место только на тряпки. Какие-то можно заштопать, какие-то перешить в наволочки на маки*. Была большая наволочка, станет маленькой. Пододеяльники ремонтировать пора, простыни… В принципе, новые сшить можно, а то что на старье спать? В общем, посмотри хозяйским взглядом, что лучше сделать, - сказала Анна Юрьевна, - Кстати, Алиса из своих вещей уже повырастала, ей тоже нужно и платьица сшить, и кофточки с юбочками, неужели тебе не хочется, чтобы дочка была красиво одета? А так и деньги на швею тратить не надо, и тебе занятие найдется. Так что садись займись делом, всяко, полезнее будет того, что ты вчера устроила. Придя к Толе и забрав Алису, чтобы с ней погулять, а потом вернуться домой, Анна Юрьевна сказала дочери: - Толя, ну ты только подумай, что вчера было. У меня в голове не укладывается, как можно было вот так поступить. Взяла, сначала довела до сердечного приступа, потом сбежала. - А потом от папы влетело, - продолжила Толя, заодно решив проверить, права ли она в своих предположениях. - Да, - ответила Анна Юрьевна, - Скажу честно, я против того, чтобы плеткой наказывать, все-таки, мы не на каторге, но… Может быть, это и правильно. Когда мать ушла, Толя пошла к сестре. - Людка, я же говорила тебе, что зря ты вчера так поступила, - сказала Толя, - Что, теперь опять, как на каторге, садиться не сможешь? Увидев, что Люду загрузили шитьем, Толя даже рассмеялась. - Ой, Людка, тебе прямо каторжные условия в доме создали, максимальное погружение в параллельную реальность. Ты только не обижайся, но правда, со стороны это смешно выглядит. Стоит Люда и пытается шить, потому что сесть не может. Придя домой после прогулки с внучкой, Анна Юрьевна не стала разговаривать с Людой – не было желания. Когда девушка уложила дочь, Игорь Георгиевич пришел в комнату Люды, принеся туда поддельные купюры, вставленные в рамку, будто картина. - Молодец, довела мать до ручки, - сказал мужчина, - Даже разговаривать с тобой не хочет, да когда же такое было? Умница, дочка, прям, нарадоваться не могу. Прибив картину на стену, Игорь Георгиевич сказал: - Вот, дочка, будешь смотреть на сей образец непроходимой тупости и, надеюсь, удерживаться от неправильных поступков, потому что, ей Богу, Люда - это какой-то бесконечный кошмар! Выйдя из комнаты, мужчина сказал супруге: - Вроде стыдно ей, надеюсь, найдет в себе силы извиниться. Когда же Люда уже успокоится, перерастет все это? Как же я надеюсь, что все это пройдет побыстрее, я уже правда, не знаю, как реагировать на дальнейшие поступки, если они будут. Когда вечером Люда пришла извиняться, Анна Юрьевна ответила дочери: - Прощаю, Люда, вот только вернуть утраченное доверие трудно, ой как трудно… Долго обижаться нельзя, но и переступать через себя, прощая тебя, тяжело. *маленькая подушка, думка