***
G&E оказывается до усрачки огроменной башней в самом центре города. На дороге шумно, надрываются сирены, стоит гомон толпы, звучат автомобильные гудки. Это выбивает из колеи, но не то чтобы незнакомо. Лэнса заводят в здание — чуваки в крошечных шапочках открывают перед ним дверь. Лэнс отвешивает комплимент шапочкам, чуваки бормочут в ответ вежливое: «Спасибо, сэр». «Сэр», смешно. Он стриптизёр. Стриптизёрам титулы разве положены? Он минует двери. Внутри ошеломительно. Всё белое, стерильное, невозможно современное. Восхитительное. Полное стеклянных люстр и странно изогнутых диванов. — Лэнс Макклейн? Ох, этот голос. Лэнс разворачивается на пятках. — Да? — Здравствуй, — улыбается ему мужчина, и — чёрт возьми. Эти глаза! Пронзительные, фиолетовые. Тот протягивает руку: — Рад нашей формальной встрече, наконец-то. Лэнс пялится. Ничего не может с собой поделать, если честно. Это что, Заркон? Он сногсшибательный. У него острые, как само пекло, скулы, чёрные волосы густые и холёные. Он пришёл в белом костюме-тройке, подогнанном по фигуре и сшитом из материала, который Лэнс даже не узнаёт. Он высокий — зрелый с виду. За сорок, может, но, боже, он выглядит, как идеал сахарного папочки. — Здравствуйте. — Лэнс пожимает ему руку. — Рад встрече. — Меня зовут Заркон, но многие обращаются ко мне просто З., — улыбается тот. — Я генеральный директор G&E. — Срань господня, — вырывается у Лэнса. Он запинается: — П-прошу прощения! Я имел в виду… Заркон смеётся, низко и раскатисто, необъяснимо привлекательно. — Ничего страшного. Уверен, у тебя много вопросов. — Он кивает. — Надеюсь, ты не возражаешь, если мы поговорим уже в машине? — Мы куда-то едем? Заркон сдержанно кивает. — Да, тут совсем близко, обещаю. Лэнс снова ловит себя на том, что пялится — просто, ну блин. Этого типа что, в лаборатории вывели? Ни хрена себе ноги. Лэнс слепо идёт за ним, чтобы сесть в другую машину. О холоде он забывает.***
Лэнс ещё никогда не ездил на лимузине. Это, оказывается, охуенно — бар отличный и подсветка на стенах и в полу волшебная. Он всё равно поглядывает на телефон. Четыре часа. Вернуться к девяти, вернуться к девяти. — Скажи мне. — Заркон наливает бокал. — Как давно ты здесь живёшь? — М-м… восемь… девять лет? — Ты учился в университете? — Ха. Вроде того, — смеётся Лэнс. Заркон протягивает ему бокал, но Лэнс вежливо качает головой, отказываясь. Заркон отпивает из бокала сам и хмыкает. — Бросил? — Деньги закончились, — отбривает Лэнс. — А в кредитах мне отказали. Заркон хмурится. — Весьма жаль. Лэнс передёргивает плечами. — Так что я делаю, что могу, сами понимаете. — Понимаю. — Заркон смотрит пристальнее. Лэнс решает сосредоточиться на изгибах подсветки на дверях. И надеется, что это всё не ошибка. Может, его похитят, как в каком-нибудь боевике. Это было бы интересно.***
Их ждёт большое здание. Огромное, огромное здание. Театр. Безлюдный. — Это — театр Майзекса. — Заркон обводит зал жестом. Просторный и роскошный, с большущей сценой и первозданно-чистыми красными креслами. — Ух ты, — восторгается Лэнс, и слушает собственное эхо, отразившееся от стен. Театр словно прямиком из кино вышел — золочёные верёвки, тяжеленные занавесы, прожекторы и ложи… — Я открыл этот театр десять лет назад, — улыбается Заркон. — Здесь с первого дня ставят бродвейские шоу. — Бродвей… — вздыхает Лэнс. — Потрясающе. — Я заинтересовался тобой, Лэнс. — Заркон прячет руки в карманы и вежливо улыбается. — С самого твоего первого выступления в «Паладине». — Правда? — Правда. — Заркон переводит взгляд обратно на сцену. — У тебя идеальное умение импровизировать и врождённое чувство ритма. Со временем ты стал только лучше, и очевидно, что ты представляешь большую ценность для «Паладина». — Ух ты, — сияет Лэнс. — Спасибо. — Он знает, что хорошенький, но классно услышать и такое, да? Ух ты. Заркон снова смотрит на него, и Лэнсу становится жарко. Ну и глаза. Потусторонние. — Ты очень талантлив, — говорит Заркон. — Слишком талантлив, чтобы заниматься чем-то настолько низким. — Я… — Лэнс сглатывает. — Да я не против… Заркон, кажется, собирается сказать что-то — но вместо этого улыбается и взмахивает рукой. — Я хочу видеть тебя на моих сценах, Лэнс. Ты мог бы достичь таких высот. Лэнс смеётся. — Послушайте, я… Я просто делаю, что в голову взбредёт. Я бестолковый. — Ты — это ты, — оживлённо возражает Заркон. — Ты — что-то новое, что-то другое. Люди бы издалека приезжали, только чтобы увидеть тебя. Лицо у Лэнса точно красное теперь. Он гладит большими пальцами карманы и нервно смеётся. — Вау… я не… не знаю даже. — Тогда разреши мне показать тебе больше. — Заркон разворачивается, приятно улыбаясь, и шагает к выходу. — Идём, идём.***
Они снова запрыгивают в лимузин — и в этот раз Лэнс принимает бокал. Понемногу напряжение покидает плечи. Понемногу Заркон забалтывает Лэнса, и тот всё больше становится собой. Заркон, оказывается, очень компанейский, и это классно, потому что Лэнс такой же. Заркон кажется вполне искренним. Лэнс никогда не считал себя хорошим судьёй человеческих качеств, но у Заркона приятный смех и блестят глаза. И пахнет от него отлично. Его одеколон стоит, наверное, больше, чем Лэнс за квартиру платит. Второй театр даже грандиознее, чем предыдущий. Лэнс дрожит от холода, но пялится, потрясённый размахом. — Слышал когда-нибудь про «Цирк дю Солей»? — улыбается Заркон. — Шутите? — смеётся Лэнс. — Чувак, кто не слышал. — Они выступают здесь, когда гастролируют. — Заркон шагает по пустому проходу. — Мы уже многие годы сотрудничаем. Я спонсор. — Он оборачивается. — Это большая честь. — Ещё бы… — Эти сцены — последнее слово технологий. — Заркон похлопывает низ сцены. — Это и бассейн, и трамплин, и страховочная сеть. На таких выступают в Вегасе. — Ох, — смеётся Лэнс. — Вы мне предлагаете работу с Цирком? — А ты хочешь? — Заркон вскидывает холёную бровь. Лэнс давится слюной. Очаровательно, он и сам в курсе, но серьёзно? — Чувак, какого чёрта? — Лэнс качает головой. — Я стриптиз танцую, вы не знали разве? — Лэнс… ты не смотришь на картину в целом, — вздыхает Заркон и прислоняется к сцене. — Ты хоть раз видел собственное выступление? — На видео? Типа… один раз? — Ты схватываешь на лету. — Заркон прожигает его взглядом. — Рефлексы, харизма. У тебя всё есть, Лэнс. — Вы меня описывается лучше, чем есть на деле. — Но ведь нет. Неужели у тебя нет никого, кто верил бы в тебя? Лэнс делает вдох. Лёгкие режет. Руки застывают вдоль боков, неподвижные. Есть ли? Широ и Кит верят. Наверное. — Похоже, что нет. — Заркон хмурится. — Я просто… не понимаю. — Лэнс разворачивается. — С чего генеральному директору вдруг ловить именно меня? Почему вы сейчас показываете мне это всё? Заркон пожимает плечами и смотрит ему прямо в глаза. В душу, в самое сердце. — Ты меня заинтересовал. Мне больно видеть столько таланта в рабстве у туфель на шпильке и пилонов. Лэнс сглатывает. Который час вообще? — Идём. — Заркон выпрямляется. — Хочешь экскурсию закулисы? У нас собраны самые ювелирные технологии мира. Лэнс улыбается и кивает. — Да, да, конечно. Это так странно. Грудь больно сдавливает. Всё складывается слишком идеально. Выступать на сцене? Разве не об этом Лэнс мечтал? Когда-то давно? Разве не учился танцам? Разве не пошёл на актёрский? И вот оно — здесь, на самых кончиках пальцев. Заркон терпеливо показывает ему всё: огромные гримёрки, гардеробы за запертыми дверями. Показывает ему будущее. Подталкивает обратно в машину. Возит по городу и выдвигает предложение за предложением. G&E владеют балетными студиями, танцевальными командами, комедийными барами, всеми мыслимыми видами живых развлечений, какие только можно вообразить. Это не может не быть сном, правда? Лэнсу кажется, что он спит. Каждое новое место, которое показывает ему Заркон, сшибает с ног, оглушает, манит. Ничего подобного Лэнс раньше не видел. Столько экстравагантного, нового. Целый неизведанный мир. Который там час-то. — Ха-ха, вы шутите! — смеётся Лэнс, ёрзая на сиденье. — Не-а, — ухмыляется Заркон. — Я там каких-то пару месяцев назад был. — Ух ты… Я всегда хотел в Японию съездить. — Лэнс вздыхает. — Думаю, мой бо… — Он откашливается. — Э-э, мой друг бы не отказался съездить тоже. Он здесь живёт. Блядь, Лэнс. Заркон выгибает бровь и улыбается. — Вот как? — А… ага. Лэнс косится на телефон. Ох, чёрт, уже семь? — Сэр… — неуверенно начинает Лэнс. — Э-э, спасибо вам огромное, но мне скоро нужно возвращаться домой. Заркон моргает. — О? Уверен, у нас ещё есть время. Я бы хотел отвезти тебя в одно место, последнее. Лэнс ёрзает ещё немного. — Точно? Мне правда нельзя опаздывать. — Я тебя отвезу, — подмигивает Заркон, и это внезапно привлекательно. Лэнс кивает и откидывается на спинку. Ладно. Хорошо. Два часа, всё нормально.***
Они возвращаются в штаб G&E. Лэнс сбит с толку и полон скепсиса, но решает подержать пасть на замке до самого лифта. Он видит, как на него пялятся сотрудницы, видит, как охранники обмениваются взглядами — но без разницы. Лэнс не беспокоится. Его снова захватывает красотой здания. Лэнс вырос в пригороде, в лучшем случае. Он никогда толком таких башен не видел. Он смотрит, как по очереди загораются кнопки с номерами этажей в лифте — семь, восемь, девять, десять. Заркон держит спину прямо, настоящий джентльмен, каким и был весь вечер. Лэнс старается не обращать внимания на то, как странно сдавливает грудь. Чёрт, этот тип такой щедрый. Лэнс чувствует, что не заслужил. Двери лифта разъезжаются. Лэнс идёт следом за Зарконом по коридору — сплошные белые полы и стеклянные стены. От этого голова кружится, и Лэнс закусывает щёку. Заркон достаёт карточку-пропуск и отпирает огромную дверь в конце этого коридора. — Э-э… — Добро пожаловать. — Заркон поворачивается, улыбаясь. Он толкает дверь, и Лэнс натурально ахает. Ух ты. Это… Это целый пентхаус. Огромный вычурный диван. Стильный декор. Окна от пола до потолка, в которые видно всё. Чёрт возьми, на этот вид глаз не хватит. — Ох! — Лэнс входит вприпрыжку. — Потрясающе! — Спасибо, — кивает Заркон. — Прости, что притащил тебя сюда. Я хотел формально поблагодарить тебя за то, что уделил мне время. — Это я вас должен благодарить, — вздыхает Лэнс. — Я ни черта не сделал, чтобы это всё заслужить. Заркон неторопливо подходит к бару, кладёт на стойку ключи, телефон, скидывает с плеч пальто. — М-м, но ведь это не так. Я тебя видел. — Когда? — смеётся Лэнс, разворачиваясь к нему. — Я вас ни разу в клубе не замечал. — Я был там, — заверяет его Заркон. Заходит за стойку. — Выпьешь? — Что именно? — Виски. — Звучит отлично. — Лэнс разворачивается к окну. Машины внизу выглядят такими крошечными. Какая-то дама выгуливает собаку. Какая славная у неё собака. — Так… скажи мне, — начинает Заркон, наполняя стаканы. — Что тебе понравилось больше всего? Лэнс сияет. — Положа руку на сердце… бродвейская сцена была очень крутой. — Я рад. — Заркон подходит к нему с двумя стаканами. Лэнс берёт один, благодарно кивнув. — Я бы хотел видеть тебя на ней. — Но почему? Заркон садится на диван и величественно закидывает ногу на ногу. — Я разве не говорил тебе? У тебя подлинный талант. — Да, но… — Разве ты не хочешь гордиться собой? — спрашивает Заркон. У него пронзительный, цепкий взгляд. Лэнс застывает у окна, и гранёное стекло холодит ладонь. — Я… — Каково это, м-м? Звонить своей матери и рассказывать ей, что седлаешь чужие колени, чтобы заработать на жизнь? — Заркон делает глоток. — Разве ты не хочешь подняться выше? Не хочешь карьеры, которой можно хвастать? Лэнс делает вдох. — Я… возможно… подумывал об этом. — Так и знал, — серьёзно говорит Заркон. Снаружи темнеет, солнце опускается за горизонт, фонари далеко внизу загораются, как гирлянды на ёлке. Заркон заглядывает Лэнсу в глаза. — Разве ночная жизнь того стоит? — Я не… я не знаю. — Присядь, — говорит Заркон, хлопая по дивану рядом с собой. — Выпей. Лэнс так и делает.***
Виски оказывается просто охрененным. Когда алкоголь бьёт в голову, Лэнс превращается в глупо хихикающую размазню, каковой он на деле и является. Заркон, похоже, неплохо терпит его, потому что тот тоже посмеивается. Лэнс не уверен, о чём они говорили. Всё началось серьёзно: З. рассказывал о тех местах, где они побывали сегодня, но Лэнс случайно запнулся о собственную ногу, пока пытался найти туалет, и с того момента смех не стихал. З. неплохой чувак. Лэнсу так кажется. Чёрт, огоньки света снаружи такие красивые. Лэнс болтает виски в стакане и улыбается. Он жалеет, что у него нет телефона. Тогда он бы мог наснимать фото и показать Киту и Широ. М-м, да, они были бы в восторге. Ох! Секундочку! У Лэнса же телефон с собой. Вот он дурак. Он вслепую обшаривает карманы и хмурится. Где? …Телефон. Был… — Ищешь что-то? — вежливо спрашивает Заркон. — Телефон мой… — О, — моргает Заркон. — Он у тебя из кармана выпал. Я его на стойке положил Лэнс светится. — Спасибо! — Не за что. Лэнс бредёт к бару и сгребает телефон. Ой, звук отключился, оказывается. Который там час? Лэнс жмёт кнопку «домой» и трезвеет быстрее некуда. Мир уходит из-под ног. Притяжение швыряет его обратно на землю. Одиннадцать. Господи, господи, господи, господи. — Открытие! — выкрикивает Лэнс. Заркон вздрагивает в своём кресле и оглядывается через плечо. — Прошу прощения? — Одиннадцать уже, — тараторит Лэнс. — Блядь, блядь. Мне так жаль, но мне пора уходить. — Ох, боже… — Заркон моргает. — Прости, Лэнс. Я совсем счёт времени потерял. — Я-я тоже. — Лэнс паникует. Сердце бьётся, как сумасшедшее, ладони взмокли. Двадцать три пропущенных звонка. Широ и Кит. Кит и Широ. Помнишь их, мудила? А? Помнишь? Помнишь двух красавчиков, на соблазнение которых ты столько сил положил? Ага, и где вся та любовь сейчас? В бутылку с виски слилась, вот куда. — Мне бежать нужно. — Лэнс панически ищет свою куртку. — Дерьмо, дерьмо. — Он торопливо накидывает её. — Возьми. — Заркон встаёт и подаёт ему свое пальто. — Надень его заодно. Сейчас ночи намного прохладнее. — Что? — Лэнс мотает головой. — Нет, мне идти нужно… — Прошу, я настаиваю. — Заркон набрасывает пальто ему на плечи. — Я предупрежу моего водителя, он тебя отвезёт. — Спасибо, — бросает Лэнс на бегу, уже в дверях. — Спасибо, спасибо! Я позвоню вам, ладно? — Замечательно, — говорит Заркон. — Счастливой дороги. Лэнс машет ему и начинает звонить Широ.***
Они не отвечают. Они не отвечают. Лэнс набирает их снова и снова, нервно постукивая ногой на заднем сиденье лимузина. Он готов губы в кровь сгрызть. Разодрать ногтями ладони. Почему водитель так медленно едет? Быстрее, быстрее! Торжественное открытие было в девять. Выступление Лэнса было в одиннадцать. В ушах шумит кровь. Поездка всё тянется и тянется, слишком долго… Полночь. Когда колёса замирают, Лэнс бежит. Бросается очертя голову через тёмную парковку. Бежит и бежит, пока не видит Широ с Китом, выходящих из чёрного хода, с ключами от машины в руках. Их, закутанных в тёплую зимнюю одежду, освещает один-единственный фонарь. — Кит! — сипит Лэнс, запыхавшись. — Широ! Они поворачиваются к нему, их глаза широко распахиваются, встревоженные. — Лэнс! — Лэнс, какого чёрта? Он выдохся. Дрожит. — Мне так жаль, мне так жаль… — Что за херня с тобой произошла? — Кит подбегает к нему, обхватывает ладонями лицо, трогает плечи. — Где ты был? Я извёлся! Они с Широ обсыпаны блёстками. Волосы зачёсаны назад. Костюмы помяты после афтепати. Они выглядят измотанными. — Я… Я… — Нам пришлось со старой программой выступать, чувак. Как ты мог нас бросить вот так? — Это случайно вышло! Кит заглядывает ему в лицо. Опускает взгляд на белое пальто, свисающее с его плеч. И одёргивает руки, будто обжёгся, и Лэнс вздрагивает тоже. Глаза Кита вспыхивают, яростные. Стылый ветер взлохмачивает его волосы. Фонарь освещает его лицо, и весь мир вдруг замирает. Голос Кита опасно низкий: — Где… где ты это взял? — Мне так жаль, — повторяет Лэнс. — Я за временем не уследил, я напился, мне так жаль… — Погоди, — говорит Широ. Холодно. Тихо. Лэнс бьёт дрожь. Широ смотрит ему в глаза. — Объясни с самого начала. — Тут? — Прямо тут. — Мне работу предложили. — Лэнс сглатывает. — Э-э, он… он мог со мной встретиться только сегодня. Я думал, что успею всё… — Ты надрался на собеседовании? — Широ моргает. Но Кит рычит: — Ты пошёл на собеседование в день открытия?! — Мне жаль! — бормочет Лэнс. — Он… он мне в два раза больше предложил, чем я сейчас получаю! Я не мог отказаться. — Не может быть… — Широ просто смотрит на него. — Нужно было сказать нам. Я чуть с ума не сошёл, волновался за тебя. — Я знаю, мне очень жаль, — повторяет Лэнс. Но он улыбается. — Вы… вы бы видели только всё это. Он мне эти бродвейские театры показал. Предложил работу с «Дю Солей»! Типа, я смогу на воздушного гимнаста выучиться. Кит стискивает зубы. Сверлит взглядом асфальт, затем поднимает глаза на Лэнса. — В «Дю Солей», говоришь? — Ага! — восклицает Лэнс. — Представляешь? Этим можно было бы гордиться, понимаешь? Тотчас их лица темнеют от боли. До Лэнса доходит не сразу, но понимание бьёт под дых. Он пытается забрать сказанное назад, но язык заплетается, горло сдавливает. — Можно… гордиться?.. — Потому что это же грязная работа, да? — Н-нет. — Лэнс ёжится. — З-заркон просто сказал мне, что… — Заркон?! — сплёвывает Кит. Он отступает от Лэнса на шаг, мотая головой, и тяжело дышит. — Так и знал я, так и знал. Кита бьёт дрожь. Его глаза горят. Широ застывает рядом, неподвижный. Лэнс непонимающе смотрит. — Ч… Что? — Я, блядь, так и знал, — цедит Кит. — Кит… — начинает Широ. — Нет, знаешь что? Иди нахуй, Лэнс. Иди. Нахуй. — Стой, что? — лепечет Лэнс. Мир вокруг расплывается и тает, как в тумане. Слова бьют больно, будто в ухо ткнули отвёрткой. Больнее, ещё больнее. — Одно дело — слиться от нас в день открытия, — сплёвывает Кит. — Другое — искать новую работу и не сказать об этом нам. Не отвечать на наши звонки — это пиздец, но провести ночь, тусуясь с Зарконом? Пошёл ты. Лэнс хмурится. — Чувак, я не представляю, о чём ты сейчас вообще. — О, нет, нет, не обращай на меня внимания, — шипит Кит. — Прошу, иди, нанимайся в свой бродвей и наслаждайся жизнью, в которой не будет ни капли позора. — Кит! Кит повышает голос, и он прокатывается, надрывный над пустой парковкой: — Надеюсь, ты запомнишь нас, простаков! Нас, маленьких грязных людишек! Не забывай нас, слышишь?! В несколько тяжёлых шагов он возвращается к чёрному ходу. Входит в клуб и захлопывает дверь за собой. Металлический лязг отдаётся по парковке эхом. Лэнс сглатывает огромный ком в горле. Господи. Широ смотрит на него. Разочарованный. Рассерженный. Лэнсу кажется, что на него навалилась вся тяжесть мира. Что притяжение пытается раздавить его. — Ш… Широ… — Послушай, — обрывает его Широ. — Мне плевать на секреты. На Заркона тоже. Я просто разочарован в тебе. — Я правда не хотел опаздывать… — Не хотел, но опоздал. — Широ скрещивает руки. По-прежнему холодно. По-прежнему невыносимо. — Мы столько сил в этот номер вложили, Лэнс. Мы на тебя рассчитывали. Глаза щиплет. В рот будто кислоты налили, она обжигает горло, разъедает желудок. — Широ… Тот качает головой. — Я понимаю, что для тебя это просто работа, но этот клуб для нас — всё. — Широ отводит взгляд, и сердце обрывается. — Мне так… — Сегодняшний вечер был не только о тебе, — говорит Широ. — Пускай это позорное занятие. Мы гордимся тем, что делаем. — Я знаю! К-конечно, я знаю… я просто… Широ поднимает ладонь. — Нет, я понимаю. Ты стриптизёр, который встречается с ещё двумя стриптизёрами. Представляю, как это тяжело. — Господи, Широ, — умоляет Лэнс. — Нет, пожалуйста, дай мне объяснить… — Не думаю, что тебе есть что объяснять. — Широ закусывает губу и взмахивает рукой. — Если это не для тебя… — Он смотрит Лэнсу в глаза, и в его взгляде столько боли. Лэнс тонет. Он пьян. Он сбит с толку. Он плачет. — ...тогда просто уходи. Лэнс не отвечает. Застыл в шоке. Потерял дар речи. Так что Широ разворачивается и уходит следом за Китом. Лэнс остаётся стоять. В пальто Заркона.