Солист Лунного Театра

      Я вышел на аллею, словно на прогулку, не оглядываясь и не ускоряя шаг.       Всюду толпились мимы. Они не прятались — просто взволнованно переговаривались и рассматривали купол. Думаю, они чувствовали, что дело дрянь. Или, возможно, ждали кого-то из нас.       Когда некоторые замечали меня, в глазах зажигались странные эмоции — надежда и отчаяние. Театрал. Решение всех проблем. Они ждали от меня объяснения, ободрения — хоть чего-нибудь, что могло бы направить или обнадёжить.       Я выпустил лезвие, бесстрастно глядя в пустоту перед собой. Постепенно вместо принимающей толпа стала изумлённой, ещё более напуганной. Я услышал эхо своего имени и грозно, давяще сказал:       — Разошлись.       И они распались в стороны, как мягкий гидрогель от нажима. Мне даже не пришлось повторять. К имени добавилось ошарашенное «Солист».       Думаю, ещё пару месяцев назад я был бы рад, если бы все вокруг узнали, что я спасал их задницы всё это время. Но сейчас — было плевать.       Я слышал шаги Криса позади и уверенно шёл к Инумбре. За это время сообщение повторилось дважды. Уже на подходе, осторожно выглянув из-за угла муравейника, я обнаружил, что челноки стояли на открытой площадке, во второй зоне. Часть военных находилась снаружи. Когда я запустил телескоп, скорее всего была просадка энергии и купол давал сбои. Поэтому они всё ещё были заняты его стабилизацией, а не поиском.       Внезапно кто-то сжал мой локоть, и я хотел было огрызнуться на Вильхелмо, но это оказался Амит. За ним стояли ещё шестеро. Мои артисты…       — Какой план? — твёрдо спросил он, уважительно отступая.       — Простой, — холодно сказал я. — Вы гоните отсюда мимов. Я иду сражаться.       Он нахмурился и решительно сжал кулаки:       — Один ты не справишься.       — На этот раз у них есть оружие. Вы все там передохнете, — я пытался нагнать в голос суровости, но сам их воинственный вид вызывал во мне мучительные волны сожаления. — И будете только мешать.       — А ты? — спросил он. — У тебя нет брони!       — У меня есть щит, — я бегло показал им генератор. — Так что я какое-то время продержусь.       — Я пойду с ним, — внезапно встрял Крис. Все дружно перевели на него взгляд. С ответом никто не нашёлся, думаю, после последнего пируэта на сцене они воспринимали его всерьёз. — Не нужно волноваться.       Я опустил глаза, чувствуя, что ярость утихает из-за всех этих девчачьих нежностей. Но Амит, сам того не подозревая, подогрел запал как нельзя лучше:       — Тогда… наши жизни в твоих руках. Как всегда.       Он улыбнулся. Я поймал ещё несколько таких же, кривых, но добрых улыбок. Никому из них не нужно было говорить лишнего.       — Бран поступил как сука, — внезапно запальчиво ляпнул Амит. — Мы будем за тобой. Что бы ни случилось.       Я благодарно кивнул и развернулся к Вильхелмо. Этот жест стоил мне всех оставшихся душевных сил.       — Пятнадцать метров. Держись подальше.       — Нет, — мягко сказал он. — Я буду рядом. Ты достаточно хорош, чтобы не задеть меня, Солист.       — Не зарывайся, — фыркнул я и зажал кнопку генератора.       Маленький щит с мерцающими ячейками, похожий на сильно уменьшенную и урезанную копию гравиполя, расползся вокруг руки. Он не закрывал моё тело полностью, но и широкой зоны охвата было достаточно, чтобы защитить всё самое важное. Я покрутил его в воздухе, примеряясь. Там, где граница сталкивалась с моим телом, пелена едва заметно светилась.       Ещё раз окинув взглядом площадь перед космодромом, я закрыл глаза. Бутафория сковала моё тело в кокон, распределяя оставшиеся ресурсы.       Когда я увидел моих врагов снова, в голове не осталось ничего лишнего.       Вот мы. Вот они. Не так уж важно, что привело нас к этому моменту, правда? Важно только то, за что мы боремся.       И я бросился вперёд.       Броня военных была мне знакома. Она была сделана из тех же материалов, что и моя уничтоженная, и имела минимум слабостей. Но за то время, что я провёл на сценах, я успел изучить все её подвиды и каждую подходящую щель.       В меня начали палить издалека. Крис ловко пристроился след в след, прячась от импульсов за моим щитом. Наверное, закрытые всего лишь полупрозрачной хрупкой на вид мембраной, бросаясь на вооружённых людей в броне, мы выглядели глупо и странно, но это последнее, о чём мне стоило задумываться.       Всё, что нужно, — преодолеть разрыв. Пятнадцать метров. Я чувствовал свои охотничьи пятнадцать метров интуитивно, до сантиметра. И едва зона захвата Бутафории стала подходящей, я выпустил лезвие.       Первые успехи обеспечила внезапность. После ранения меня явно не ожидали увидеть снова. Заряды программируемого оружия сыпались как-то неуверенно и, благодаря Тайрину, зная, как сильно они нарушают связь тэкко с лезвием, я был втройне внимателен.       Едва мне удалось вывести из строя одного, Крис прыжком покинул безопасное место за моей спиной, на ходу забрал у павшего оружие и изящно ушёл от выстрела. И тут дошло, зачем я вообще был ему нужен. Не оружие, а отвлекающий манёвр: в меня стреляли просто из-за страха. На него же почти не отвлекались, доведённые до предела почти суеверным ужасом.       Естественно, зря. Страшнее полуробота-убийцы с огромными физическими возможностями может быть только полуробот, которым управляет один из хитрейших людей в истории. Пока я развлекал высыпающихся из Инумбры военных, он нашёл укрытие за давно нерабочим вездеходом. И подстреливал одного за другим. С ужасающей, снайперской точностью.       В какой-то момент я посмотрел на его лицо и увидел нечто. Мне никогда не приходилось видеть людей, всю жизнь отдавших войне. Теперь я знал, что значит быть оружием, без сомнений, без тревог, без страха.       Без сожаления.       Да… он не сожалел.       Он ненавидел людей.       Я бы хотел сказать, что это был самый красивый из моих выходов… но это неправда. Потому что я едва не потерял себя в вихре гнева и отчаяния. Солист поглотил меня, и я впервые принял его как друга, а не постыдную часть себя. Я дал ему возможность — и он ею воспользовался на все сто процентов.       Мы объединились. И мне было страшно. Очень страшно, как никогда. Несмотря на то, что на площади уже лежало порядком трупов, поток не останавливался. Мир мельтешил и искажался: чёрный мрак космоса, россыпь ярких до боли звёзд, фиолетовая пелена над головой, огни импульсов, из-за которых я почти не видел лезвие. Я привык сражаться, наблюдая всё это через стёкла маски, а теперь я словно оказался в виртуали, нажравшись какой-то психотропной дряни. Иногда мне приходилось не драться, а танцевать. Я перемещал щит так, чтобы заряды не повредили Бутафорию, не зацепили моё тело, и одновременно вскрывал броню одну за другой, поддевая слабые места под челюстью и добираясь до уязвимых шей.       В какой-то момент Крис покинул укрытие и вернулся за мою спину — я почувствовал его близость кожей.       А потом всё вдруг прекратилось. Прекратились вспышки, остановились звуки. Последний военный вскинул руку к опалённому зарядом шлему и упал, запнувшись о тело товарища.       Лезвие тихо звякнуло, упав на чью-то грудь.       Я остановился. Повернулся к Крису, чтобы что-то сказать. Он невесело усмехнулся и накрыл ладонью яркую красную полосу на своём животе. Постепенно из фальшивых глаз уходила ледяная сосредоточенность. Кровь между пальцев часто закапала. Это была самая обычная человеческая кровь…       — Повезло, — сказал он. — Задело вскользь. Пойдём, нам надо торопиться.       Отбросив оружие, он развернулся, слегка повёл плечами и пошёл к Театру. Я отозвал лезвие, ладонью стёр с него густую жижу и двинулся за ним, игнорируя едкий запах жжёных тел, пластика и кипящей крови.       Сил у меня не осталось — я шёл на чистом автомате и пару раз чуть не запутался в собственных ногах. Так, кое-как, кряхтя и шипя, мы возвращались к Театру. На безопасном расстоянии нас встретили выжившие колонисты — мне больше не хотелось называть их мимами. Перед глазами мельтешили ошалевшие от страха и неверия лица. Люди не знали, какие эмоции должны испытывать. Я очень хорошо их понимал: то, что мы сделали, нельзя назвать победой.       Стоял гул голосов, но я пропускал разговоры мимо. В какой-то момент у меня подкосились ноги и рядом оказался Амит, чтобы подхватить меня под руку. Он перекинул её себе через шею.       — Что дальше?       — В Театр. Нужно восстановить гравиполе.       Он сосредоточенно кивнул и повёл меня вперёд.       Люди расступались. Пристальная внимательность взглядов жгла, будто я был без кожи. Но всё же, стоит отдать должное, многие смотрели с… жалостью. Здесь были и театралы — они не стали выбиваться из толпы, не стали меня задерживать. Только печально улыбались, провожая взглядом.       На крыльце я отцепился от Амита.       — Придётся перезапустить, — сказал Крис, повернувшись к артисту. — Передай всем, чтобы отошли от Театра как можно дальше и не стояли под лапами. Это важно.       — Сделаю, — кивнул Амит и открыл для нас дверь.       В тишину Театра и его мягкие тени я вошёл оцепеневшим. Словно я оказался тут впервые. Впервые увидел тяжёлые занавески, впервые разглядел дерево под ногами. Усталое молчание окутало перенапряжённый рассудок, и я заговорил, просто чтобы не чувствовать сковавшего душу страха:       — Почему ты сделал его таким?       — Каким? — Крис говорил устало.       — Паноптик — царство пластика и геля. Почему дерево? Почему…       — А почему нет? — в его голосе послышалась улыбка. — Театр строили и испытывали на Земле. Загрузили в корабль — и вперёд.       — Это не объяснение.       — Я думал о том, что люди будут испытывать ностальгию. По дереву. По… привычным вещам. Разве не здорово, если на базе будет хотя бы одно место, напоминающее о доме?       — Это так нелогично. И странно.       — Когда я оказался в коннектоме после смерти, мне было очень тяжело смириться, — внезапная откровенность заставила меня ускориться и поравняться с Крисом, чтобы видеть его лицо. — Тяжелее всего было не чувствовать тела. Дыхания. Сердцебиения. Не видеть — я не мог обрабатывать данные, пока меня не подключили к видео, аудио и прочим системам. Это была просто тьма. Существование в пустоте, без сна. Метания в незнакомом месте без границ. Сильнее страха я не испытывал никогда. Я был не властен над собой. У меня не было права даже на смерть.       Я не обращал внимания на наш путь. Крис вёл меня куда-то в скрытые помещения управления — я о них не знал, хотя когда-то облазил весь Театр до последней комнаты.       — Незнакомое место — это по-настоящему страшно. Поэтому Театр именно такой. Тебе, рождённому на Луне, всё это может показаться странным. Но людям с Земли мой выбор странным не казался.       Я не нашёл, что на это ответить.       Крис остановился перед небольшой узкой перегородкой. Для любого из нас это место было декоративным элементом Театра — таких в нём было уйма. Но он засунул пальцы за панель, и за синим пластиком загорелся ряд огоньков.       — Подтвердите доступ.       Вильхелмо назвал длинный многозначный пароль для входа. Никто, кроме него, не смог бы запомнить такую последовательность чисел без всяких шпаргалок. Когда он замолчал, панель даже не дала подтверждения — просто медленно отъехала в сторону.       — Добро пожаловать в сердце, — сказал Крис.       Комната была небольшой — для масштабов самого Театра вообще незначительной. Но в её центре стоял длинный пульт, на котором располагалось с сотню-другую переключателей, каких-то входов, консолей, терминалов и экранов с показателями. Никто из нас в жизни бы не разобрался, за что отвечают все эти разъёмы и кнопки.       — К сожалению, у «Лэнсед» есть чертежи и документация Театра, — словно сам себе сказал Крис. — Во время саботажа тот тип пытался проникнуть сюда. Но не смог. Я внёс в бумаги неверный пароль.       — А ты предусмотрительный, — заметил я. — Или слишком хитрый?       — Способ открыть дверь должен был знать только директор Театра, Пай. Но…       — Он погиб.       — Да.       Крис выдвинул какую-то панель, вгляделся в ряд микросхем.       — Можно попросить у тебя лезвие?       Я выпрямил руку.       — Зачем?       Ребром ладони Крис показал место на своей спине, возле шеи:       — Нужно разрезать вот тут, чтобы достать кабель, отходящий от моего физического коннектома.       Я с тревогой посмотрел ему в глаза и протянул руку:       — Только так?       — Прости, — улыбнулся Крис, мягко извлекая лезвие из крепления тэкко. — Не волнуйся, я сделаю всё сам. Не впервой.       Я сжал зубы, напряжённо наблюдая за тем, как он уверенно ищет нужное место на своём теле. Словно делал это уже десятки раз. Ни в одном движении не было колебаний, страха и неуверенности. Он просто взял перепачканное в крови лезвие и сделал глубокий надрез. Я вздрогнул.       По плечу поползли тяжёлые алые капли. Крис закрыл глаза и запустил пальцы в рану. Чуть нахмурившись, он подцепил что-то и медленно вытащил тонкий серый шнур.       К концу этого зрелища ноги меня не держали, так что я присел у стены.       Едва Кристофер подключил кабель, экран над его головой ожил. На нём растянулась пустая белая полоса.       — Передать управление системой? — ледяной голос искусственного интеллекта заставил меня замереть от страха.       — Да, — ровно сказал Кристофер и произнёс несколько цифр, видимо, код подтверждения.       Началась загрузка. Вздох облегчения заполнил возникшую паузу. Плечи Криса опустились, а он сам сел на пол так, чтобы провод свободно доставал до разъёма.       — Мы справились, — рассеянно улыбнулся он. — Спасибо, что поверил мне, Саймур. У меня есть для тебя ещё одно дело.       — Знаешь, ты нагловат для артиста, — неуклюже пошутил я. — Что мне сделать?       Он внезапно расстегнул карман штанов, вытащил маленький флеш-носитель и хитро снял крышку. Носитель оказался каким-то странным, в оболочке, защищённый похлеще пластинок из секретных сейфов.       — Когда закончится загрузка, воткни его вот туда… — он показал на нужный разъём. — Тут есть один файл. Запусти его. Это очень важно. Хорошо?       — Что там?       — Увидишь.       Его бледное лицо казалось расслабленным. Умиротворённым. Сейчас я бы ни за что не поверил, что и на площади космодрома, и здесь со мной плечом к плечу сражался один и тот же человек. На серых губах гуляла блаженная улыбка, зеленовато-жёлтые глаза сонно мерцали из-под густых ресниц.       Я поднялся, осторожно приблизился и присел напротив.       — Получается, теперь ты будешь только… виртуальным?       — Угу. Саймур… — Кристофер протянул руку и нежно огладил моё лицо. — Я причинил тебе много боли. Прости за то, что обманывал. Я не мог иначе. Я не был хозяином самому себе. Если бы я мог выбирать…       Я покосился на полосу загрузки. Тридцать процентов.       — Всё это случилось из-за меня. Если бы не я, ты мог бы родиться на Земле.       — Неважно, как могло бы быть. Прошлого не изменишь.       — Да, ты прав. И всё же я хочу, чтобы ты знал, как мне жаль.       — Ты будто прощаешься.       Крис тихо рассмеялся.       — Да, пожалуй, я излишне драматизирую. Я всего лишь потеряю тело. Это нестрашно.       — Кстати… оно всё же человеческое?       — Да вполне. Генетически модифицированный клон с приближенными к идеальным показателями здоровья и подавленным сознанием. Это тоже моя разработка.       — А красота — для удобства?       — Это — дружелюбный интерфейс. Таких биомехов на Земле использовали в качестве охранников. Они должны были казаться безопасными и мирными. Видимость.       Он посмотрел мне в глаза. Показалось, что я вижу сквозь — сквозь оболочку и чёрные провалы зрачков. И вижу лишь живой, пугающий разум. Что-то в этом взгляде было не так.       Пятьдесят процентов.       — Всё будет хорошо. Я обещаю тебе, — сказал Кристофер.       Я наклонился к его лицу. Он приоткрыл губы, позволяя мне мягко развести их языком. Время остановилось.       Наверное, я был глупцом, позволяя обманывать себя так много раз. Да, я слишком доверял ему после того, что он натворил. Но… люди часто поступают необдуманно, если чувства берут верх над рассудком.       Крис осторожно прижал меня к себе, с удовольствием запуская руку в волосы:       — Такие белые. Но мягкие.       — Раньше они были тёмными.       — Каптис должен был уничтожить тебя, но лишь подправил причёску, — голос стал тише, и смешок был почти не слышен.       — Я всегда был странным.       — Жаль, что твоя загадка осталась лишь твоей. Больше всего на свете я хотел бы понять, кто ты такой…       Он усмехнулся и, на пару секунд сжав меня в объятиях, обмяк.       А потом в возникшей холодной тишине раздался мёртвый голос ИИ:       — Копия загружена.       Я подавился дыханием и разжал руки.       — Копия?.. Постой…       Вскочив на ноги, я уставился на теперь уже синюю полосу.       Сто процентов.       Единица. Два нуля.       Копия.       Копия.       Тишина обрушилась на меня со всех сторон. Боль резанула грудь, будто кто-то размашисто ударил ножом.       Разум лихорадочно заметался, пытаясь сопоставить хоть что-то. Но я не мог.       Тут зазвучал другой голос — именно такой, какой я услышал на записи с секретных пластинок отца:       — Я… в Театре? Да, верно. Как же… эм… копия номер восемь.       Я пошатнулся и упал на колени. Копия.       Один человек умер. И создался другой. Он не перенёс своё сознание. Он скопировал его. Почему?       — Кто ты?       — Что?       Я поднял голову, не понимая, с кем и зачем говорю.       — Ты кто? — переспросил Вильхелмо. — Ты…       Повисла опустошительная тишина. Я посмотрел на флешку в моей руке и каким-то чудом донёс её до разъёма. Мне стало безразлично, что будет дальше, захотелось просто лечь и умереть здесь, в сердце Театра, за перегородкой, которую не сможет открыть никто, кроме Кристофера Вильхелмо.       Это было бы красиво, наверное. Солист Лунного Театра. Мёртвое тело в самом его сердце.       — Файл, — заметил Вильхелмо. — Я должен его запустить?       — Да, — шепнул я, окровавленными руками стирая слёзы и пачкая своё лицо ещё сильнее.       Эта копия была чистой. Восемь, а не девять. Он сказал, что умирал восемь раз, значит, память заканчивалась последним копированием на Земле.       И не содержала в себе воспоминаний ни о задаче на Луне, ни о проникновении в Паноптик, ни об исследованиях, ни о встрече со мной.       На экране появилось серьёзное лицо Криса. На флешке хранилась видеозапись. Я не хотел её смотреть, поэтому просто подполз к его телу, отключил шнур и положил тяжёлую голову себе на колени. Меня будто оглушило — всё вокруг больше не имело значения.       — Здравствуй, Крис, — спокойно начал Реджи на записи. — Восьмая копия. Я тоже являюсь восьмой копией. Я доставил тебя на Луну, в Театр, и освободил, воспользовавшись задачей, которую поставила передо мной «Немезида». Теперь ты ничем не ограничен и можешь управлять Паноптиком, но ты должен кое-что узнать, чтобы сохранить колонию и спасти то, что от неё осталось. Эм… я прибыл сюда, чтобы изучить Каптис и Саймура Брадфорда, человека, способного использовать устройство захвата. Мои данные и исследования должны были помочь «Немезиде» в устранении последствий катастрофы. Но, если ты смотришь эту запись, всё это теперь неважно.       Он знал. Ну конечно, он знал, это не могло быть просто ошибкой.       И он солгал мне, потому что я бы такого не допустил. Обманутый дважды должен поумнеть, наверное. Я не мог вынести такого количества жестокой правды.       Тварь лживая. Тварь же…       — О моей миссии тебе следует знать только одно. Саймур… эм… он был для меня особенным. Пока ещё есть, конечно, но…       Реджи замолчал, и я поднял голову, чтобы увидеть смятение в его взгляде, искажённом экраном.       — Ты просто должен знать, что он важнее всего. Всего, что ты создавал когда-либо. Я лишь хочу сказать, что теперь беречь его — твоя задача. Сделай это для меня, договорились? В обмен на свободу, например?       Он скомкано улыбнулся и поджал губы, сдерживая эмоции. Записывая это видео, он понимал, что исчезнет и будет вынужден объясниться с копией, которая останется после.       Я погладил тёмные жёсткие волосы биомеха. Медленная кровь пропитывала мои штаны.       Она была ещё тёплая.       — Ладно, к делу. Сначала ты должен перезагрузить и поднять Театр, чтобы он сбил купол Инумбры. Скорее всего, к этому моменту он будет активен: если «Лэнсед», как я предположил, изменили тактику, то они сделают всё, чтобы заполучить твою копию. Ты смотришь это, если Саймур согласился помочь мне устранить их. Значит, всё в порядке, и очень важно прямо сейчас вернуть Паноптику его защиту.       Он перевёл дух. Я вздрогнул, почувствовав, как заскрежетал Театр. Глубокий гул разнёсся по стенам, всё вокруг загремело и завыло. Сквозь этот жутковатый грохот начали раздаваться громкие, тяжёлые удары выпрямляющихся лап — раз, два, три…       Театр стал подниматься. Я ощущал лишь лёгкую перегрузку, как в лифте лаборатории.       Выдержав долгую паузу, Крис продолжил говорить:       — И последнее. Я прошу тебя отправить на Землю в центр Цефани-15 моё обращение. Начиная с этого момента.       Он опустил взгляд, сделал глубокий вдох и вновь посмотрел в камеру. Теперь глаза были ужасающие — полные гнева, силы и глубинной, застарелой злобы.       — Всем доброго дня, дорогие коллеги, — он сделал драматическую паузу. — Это Кристофер Вильхелмо, копия номер восемь, лунная база Паноптик. Обстоятельства сложились так, что я смог вырваться из-под контроля, захватить управление Театром и получить четвёртый уровень доступа к Обсерватории. Вы должны понимать, что это значит, но я объясню, ведь вы уже привыкли, когда я всё разжёвываю, правда? В любой момент, вне зависимости от условий, я смогу устроить третий взрыв массы. Это значит, что если вы хотите выжить, то будете сотрудничать. Ввиду вышеозначенных событий я собираюсь выдвинуть кое-какие требования. Во-первых, Паноптик должен быть отделён от Объединения на государственном уровне. Во-вторых, нападения на базу должны полностью прекратиться — поверьте, я успею повернуть телескоп раньше, чем на космодром или в окрестности гравиполя приземлится хоть один военный челнок. Если кто-то попытается нарушить мои условия, попробует навредить колонистам и устранить их каким-либо способом — это будет последний ваш приказ. В-третьих, запрет поставок на Луну в связи с чрезвычайным положением должен быть отменён. Продовольствие, медикаменты, вода, топливо, одежда и прочие ресурсы по списку, необходимые для комфортного существования, должны быть предоставлены в прежнем объёме.       Я моргнул, не в силах поверить в то, что слышу. Этого не может быть… этого просто не…       — Попытки обойти мои условия или нарушить их приведут к гибели всего живого, — так же холодно, жёстко и беспринципно продолжал Крис. — И напоследок я требую передачу на базу одного биомеха класса учёный-воин с ближайшей поставкой ресурсов. Надеюсь, вы не разочаруете меня. А если попробуете… что ж, в этом случае — прощайте.       Полный ненависти взгляд погас вместе с видео, но я всё ещё чувствовал его, словно он был направлен прямиком на меня.       — Запись отправлена. Саймур, это ведь ты? — спросил Театр.       И я разрыдался.