Никакой жалости

Рейчел что-то быстро говорит, кажется, какие-то офисные сплетни, Майк не слушает, просто стоит, привалившись к входной двери их квартиры, и пытается собраться с мыслями. Наконец, Рейчел замечает, что с ним что-то не так. Она замолкает на полуслове и обеспокоенно спрашивает: — Майк? Что с тобой? — ну точно как он сам только что пытался выведать у Харви, что происходит. Майк отвечает глухо, не глядя на неё: — Рейчел… Я сделал кое-что. Кое-что, о чём должен тебе сказать. — Я слушаю, — она такая внимательная, такая добрая, так верит в него и готова помочь. И, конечно, она предпочла бы, чтобы он промолчал. Для неё было бы лучше, если бы он промолчал. Но он не может. — Рейчел, помнишь, как ты поцеловала Логана? Она кривится, воспоминание об их тогдашней размолвке явно не доставляет ей удовольствия, но Майк продолжает: — Так вот, я сделал кое-что похожее. Я поцеловал другого человека. — Другого человека? Что случилось, Майк? — Рейчел в замешательстве. Ей не нравится то, что она слышит, но она явно надеется, что всё ещё можно исправить, и от мысли об «исправить» Майку становится тошно. Ему хотелось бы, чтобы она накричала на него. Выставила бы прочь без разговоров. Но она продолжает требовать объяснений: — Майк, если ты случайно перепил в баре с бывшей подружкой… Мне это не нравится, и я не могу сказать, что готова прощать такое поведение, но если это просто предсвадебный мандраж… Майк отрицательно качает головой и вдруг понимает: — Знаешь, что самое ужасное? Когда ты сказала мне, что поцеловала Логана, ты плакала. Тебе было жаль, что ты это сделала, и я, хоть и вёл себя как ревнивый придурок, я знал, что ты отдала бы что угодно, чтобы повернуть время вспять и сделать так, чтобы этого не было. А вот я этого не чувствую. И если бы я снова оказался в такой ситуации, я бы сделал это снова. Даже зная, что это обидит тебя — я бы сделал это снова. И мне ужасно стыдно сейчас за то, что мне не стыдно, понимаешь? Лицо Рейчел, несмотря на тёмную кожу, бледнеет. — Кто это? — спрашивает она чужим холодным голосом. — Кто это, Майк? Кого ты поцеловал? Между ними повисает неловкая пауза, Рейчел сверлит его взглядом. Майк опускает голову и, наконец, признаётся: — Харви. Рейчел издаёт странный звук — что-то среднее между всхлипом и вскриком, смотрит на него с открытым от удивления ртом, затем, видимо, окончательно осознав, что это значит, деревянным голосом просит: — Оставь меня одну, пожалуйста. Просто уйди. Мне всё равно, куда. Майк кивает и ровным тоном, информируя, произносит: — Я поеду к Харви. — Да хоть к чёрту! — зло рявкает Рейчел. — Просто убирайся! * * * У него есть ключи от квартиры Харви — в предсвадебной суете без этого было никак, и Майк пользуется ими внизу, у двери дома, но в двери квартиры он предпочитает постучать — Харви имеет полное право не захотеть пускать его внутрь. Когда дверь открывается, и Харви видит Майка, на его лице появляется дикая смесь чувств. Он удивлён и испуган. Он в замешательстве. Он, очевидно, напряжён как струна. — Я сказал Рейчел, — просто говорит Майк. — Сказал Рейчел, что поцеловал тебя. Харви устало выдыхает, виновато глядя пол, его напряжённые плечи опускаются, теперь вся его фигура выражает отчаяние. Когда он снова смотрит на Майка, в его глазах та же боль, которую Майк уже видел сегодня: — Майк, зачем? Тебе не стоило… Что именно ты ей сказал? Вернись к ней и поговори — не уходи вот так, я уверен, если ты ей объяснишь, что всего лишь жалел меня, она тебя простит. — А если я не хочу, чтобы она меня прощала? — Майк смотрит на него напряжённо и настойчиво, его фигура выражает напор и решимость стоять на своём. — Что? — хмурится Харви. Майк делает шаг вперёд, заставляя Харви отступить, закрывает за собой дверь, скидывает сумку с плеча на пол, делает ещё один шаг и, глядя прямо в лицо Харви, повторяет: — Если я не хочу, чтобы она меня прощала? Потому что, если ты не понял, я не жалею о том, что сделал. И сделал бы это снова. Почему, ты думаешь, я сейчас здесь? Я взрослый мальчик, снять номер в гостинице мне по силам. Но я приехал к тебе. И честно сказал Рейчел, что поеду к тебе, как думаешь почему? — Я не знаю, что думать. Очевидно, это правда — Харви выглядит совершенно растерянным. — Если честно, я тоже не знаю, что думать по этому поводу, — признаётся Майк. — Но и не хочу сейчас думать. Он медленно обнимает Харви за талию и прижимается к нему. Слышит, как в груди Харви неровно и быстро стучит сердце, и этот рваный пульс ему не нравится. Он осторожно гладит Харви по спине, пытаясь успокоить. Харви дрожит, явно пытаясь внутренне сопротивляться происходящему, но через несколько секунд сдаётся, кладёт руки Майку на спину и чуть прижимает к себе. Майк слышит, что после этого пульс Харви постепенно замедляется. Они долго стоят так в прихожей: обнявшись, молча, медленно гладя друг друга по спинам. Наконец, тишину нарушает громкое урчание живота Майка. — Извини, — Майк поднимает на Харви весёлый и совсем не извиняющийся взгляд, — я ужасно голодный! Харви, глядя на него, наконец, улыбается: — Да ты всегда ужасно голодный. Честное слово, Майк, у тебя обмен веществ как у подростка! — Боишься, не прокормишь меня? — усмехается Майк. — Я попытаюсь, но ничего не могу обещать, — с притворным сомнением в голосе отвечает Харви. В этот момент между ними будто возникает негласное соглашение — отложить на потом все серьёзные разговоры и просто быть вдвоём здесь и сейчас. Харви отстраняется от Майка, но берёт его за руку — почему-то Майку этот жест кажется ужасно трогательным — и ведёт его к кухне. Кивает на высокий стул у кухонной стойки: — Садись, проглот, сейчас что-нибудь придумаем. — Харви, а можно я… — Майк выглядит смущённым. — Можно я возьму что-то из твоей домашней одежды? Мне в этом костюме завтра на работу идти. На секунду по лицу Харви пробегает тень беспокойства — он явно не хочет думать о завтрашнем дне, но это быстро проходит, и он бодро отвечает: — Конечно, ты знаешь, где что лежит. И имей в виду — обнаружу бардак на полках… — Оставишь меня без сладкого, да-да, я в курсе! — договаривает за него Майк, поднимая руки вверх и широко улыбаясь. Харви осуждающе закатывает глаза. Пока Майк переодевается, Харви кидается к холодильнику — интересно, есть в его доме хоть какая-то еда? Или не рисковать, а заказать? Но когда ещё её привезут, а парень явно сильно голоден. Руки у Харви снова дрожат — он замечает это, когда хватается за пакет с молоком. Он медленно ставит пакет на стол, делает глубокий вдох и мысленно воспроизводит недавние объятия — это странным образом успокаивает. Харви тут же вспоминает, что ещё в прошлое своё пребывание в его доме Майк покупал какие-то хлопья — они обнаруживаются в дальнем углу шкафа, срок годности почти на исходе, но ещё не вышел. Ладно, пока сойдёт, а потом привезут пиццу. Какую он любит? Вот же чёрт — столько раз её заказывали, а он не запомнил. Или теперь он любит суши? Нет, суши — это напоминание о Рейчел, а давить парню на совесть он точно не будет. Если кто и виноват в обиде Рейчел, то это он, Харви. И он должен бы чувствовать себя сволочью, но прямо сейчас ему на это плевать — он возмутительно, непозволительно счастлив. На секунду он задумывается, а что, собственно он будет с Майком делать, теперь, когда он уже здесь? Положит к себе в кровать и прочитает сказку на ночь? Потому что никакого опыта подобных отношений у него нет, да и не хочется ему прямо сейчас ничего такого. Хочется просто чтобы Майк был рядом. Харви набирает номер доставки пиццы и внезапно вспоминает один из вечеров, когда они допоздна засиделись в офисе, и Майк тогда скорее пропел, чем просто сказал, откусывая кусок: «пепперо-они-и». Харви ещё ругал его за дурные манеры и крошки повсюду, а Майк паясничал и дразнился. И ещё сыр — вспоминает он, что-то когда-то такое было о сыре под корочкой… Харви диктует заказ, а когда заканчивает разговор и поворачивается, Майк уже стоит посреди гостиной в его футболке и мягких домашних штанах. Одежда Харви явно ему большая, и смотрится, ужасно, но всё компенсирует полный энтузиазма взгляд: — Ты заказал мне пепперони? И двойной сыр? Я что, умер и попал в рай? — Это вряд ли, с каких пор адвокатов пускают в рай? — И то верно. Майк садится на высокий стул за кухонной стойкой, и Харви пододвигает ему миску с хлопьями, ложку и пакет с молоком: — Пицца будет только через полчаса, ешь пока это. — Глазам своим не верю — ты ешь хлопья? Ты ж меня за них высмеивал! — Я не ем хлопья, это ещё твои. — Ты сохранил мои хлопья? — он опять кривляется, изображая преувеличенное удивление. — Кто ты такой, и что сделал с Харви Спектером? — Мне лень было их выбрасывать, — небрежно бросает Харви. — А, тогда понятно, ты в норме, — Майк пытается изобразить разочарование, но он слишком голоден — наливает себе молока в хлопья и принимается быстро есть. Он делает это так жадно, что струйки молока стекают по подбородку прямо на футболку Харви. Майк замечает это и останавливается: — Извини, я потом постираю. Или новую тебе куплю, хочешь? — Не хочу. Но ешь спокойно, никто у тебя не отнимет — в поедании хлопьев я тебе точно не конкурент. — Ничего ты не понимаешь в жизни! — В жизни поедателей хлопьев — точно нет. — Ты даже не знаешь, что теряешь, — нараспев произносит Майк и засовывает в рот последнюю ложку хлопьев. — А теперь поздно — всё! Харви усмехается, наклоняется через кухонную стойку и большим пальцем стирает следы молока с подбородка Майка. Майк не сопротивляется, напротив — подставляется под его руку, и, наверное, даже смотрит прямо на него, но Харви не решается в этот момент встретиться с ним взглядом. Когда он отнимает ладонь от лица Майка, тот перехватывает её и легко сжимает, спрашивает: — Чем теперь займёмся? Смотрит при этом так, словно ничего необычного не происходит, во взгляде лёгкая заинтересованность, только и всего. Харви чувствует, что теряется. Он привык быть старшим, ведущим, но в этой ситуации он понятия не имеет что дальше делать. Майк улавливает эту растерянность в его взгляде и берёт инициативу на себя: — Раз ты накормил меня ужином, теперь самое время сводить в кино, — участливо и чуть насмешливо подсказывает он. — Ты серьёзно готов сейчас идти в кино? — удивляется Харви. — Ну, учитывая, что у тебя домашний кинотеатр, далеко идти не придётся, — Майк кивает в сторону гигантского телевизора. — А, это, — кивает Харви. — Хорошо. Он отпускает руку Майка и идёт к полке с дисками. — Но, поскольку, как ты сам заметил, это я кормил тебя ужином, фильм выбираю тоже я! Майк немедленно оказывается рядом и заглядывает через плечо: — Что будем смотреть? — Классику, — Харви отвечает сухо, уже догадываясь, что его ждёт. — Ух ты! У тебя отдельная полка для Стар-Трека? Вот уж не подумал бы, что ты настолько задрот. Как у тебя с такими-то вкусами вообще получалось заарканивать в это логово женщин? — Я делал ставку на ужин, — тоном опытного соблазнителя объясняет Харви. — И не подпускал их к этой полке. — М, то есть, меня сейчас, вроде как, допустили в святая святых? — Именно, а ты упустил момент, потому что нёс чушь. Ты всегда несёшь чушь. — А кто этого не делает?* И с каких пор мы перешли от великого американского кино к английской литературе? — К британской, Майк, Уальд был ирландцем. — Харви, мне жаль огорчать тебя, но ты действительно задрот. — Может быть, но с тобой мне в этом вопросе не сравниться, — на этих словах Харви окидывает Майка скептическим взглядом, тем самым взглядом, который словно говорит: «И откуда ты только такой взялся на мою голову?». Ровно с таким выражением лица Харви когда-то привёз ему смокинг, точно зная, что у Майка его нет. Майк давно не видел этого взгляда и, надо признать, соскучился по нему. Это вызывает у него радостную ухмылку, и Харви спрашивает: — Что? — Ничего, — пожимает плечами Майк. — Скучал по тебе такому. — Какому? — Уверенному в собственном превосходстве над всем миром и особенно надо мной. — Скучал по моему нарциссизму? — Пожалуй. — И по жёсткому диктату? — Вот этого не сказал бы. — Поздно. Сядь в кресло сейчас же, пристегни ремни, мы отправляемся… — Только не говори этого! — …в «Звёздный путь»! — Харви! Так нельзя, это слишком очевидная фраза. — И? — Харви Спектер не говорит очевидных фраз, он удивляет! — То есть, ты не ждал от меня такой банальности? — Нет! — Так вот и удивляйся на здоровье. Майк замолкает, изумлённо таращится на Харви: — Чёрт, а ты опять вывернулся. — Учись, парень, — подмигивает ему Харви и салютует найденным диском. Майк с довольным мычанием разворачивается и с размаху (чуть ли не с разбега) плюхается на диван перед телевизором. — Ты решил продемонстрировать мне все свои дурные манеры разом? — язвительно интересуется Харви. — Ещё даже не начинал! — гордо отвечает Майк. — Какой ужас, — скептически отвечает Харви, запуская диск с первым сезоном «Стар Трека». Подходит к дивану, на котором разлёгся Майк, и выразительно окидывает парня взглядом с ног до головы. — Подвинься, — командует он, когда понимает, что взгляд не действует. Майк приподнимается, но стоит Харви сесть с ним рядом, как он немедленно снова вытягивается во всю длину дивана, положив голову Харви на колени. Харви смотри на него сверху вниз с задумчивым удивлением. — Тебя что-то не устраивает? — невинно интересуется Майк. — Привезут пиццу — сам пойдёшь открывать, — ворчит Харви. — Хорошо, — соглашается Майк, дотягивается до руки Харви и кладёт её себе на грудь. — Но учти, могу слопать её по дороге от двери до дивана. — Не сомневаюсь, — вздыхает Харви. На остроумные ответы больше нет сил — всё его внимание поглощено ощущением тепла тела Майка рядом с ним. * * * Пиццу Майк ещё дожидается, и, как и обещал, идёт за ней сам. Пока ест, прилежно смотрит с Харви сериал, но после шестого куска пепперони начинает клевать носом. Харви неловко задавать этот вопрос, но он решается: — Где ты предпочитаешь спать? — С правой стороны кровати, — сонно отвечает Майк и тут же поясняет: — С правой, если стоять к ней лицом. Отличный ответ, но Харви хочется определённости. — На какой именно из имеющихся в моём доме кроватей ты хочешь спать? — Я, кажется, уже намекал, но до тебя туго доходит. Понимаю, возраст сказывается. Для старичков поясняю: обычную пустую кровать я и в гостинице мог найти. И простыни там получше, чем у тебя. — Мне завести для тебя шёлковые простыни? — с притворным возмущением интересуется Харви. Он делает это насмешливо, но в вопросе гораздо больше смысла, чем в обычной шутке, и Майк понимает это. И отвечает именно то, что Харви нужно услышать: — Непременно. Придётся тебе потратиться. Но честное слово, я того стою. Харви смеётся — его не только забавляет бахвальство Майка, его радует, что Майк выставляет свои требования к его дому, значит, действительно хочет остаться. Большего сейчас и не требуется. Они медленно идут в спальню, Харви впереди, Майк за ним, цепляясь за его талию. Он почти наваливается Харви на спину, еле переставляет ноги в полудрёме, но, как только видит кровать, обгоняет Харви и запрыгивает на неё, чуть пружиня. — Хочешь меня без мебели оставить? — ворчит Харви. Майк не отвечает, устраиваясь удобнее под одеялом. Харви несколько секунд смотрит на это восхитительное безобразие, затем осторожно ложится рядом. Пододвигается к Майку и замирает, не зная, что он может себе позволить. Майк решает проблему за него: — Я очень устал, а ты? Давай сегодня просто спать, ладно? — Ладно, — тихо отвечает Харви. — Но ты всё равно иди сюда. У тебя дома холодно, даже под одеялом и в одежде. Харви позволяет Майку обнять себя, затем сам обнимает его, утыкается носом в его макушку, втягивает запах его волос и непроизвольно на секунду сжимает объятия чуть крепче. — Не задуши меня, — шутливо бормочет Майк. — Не бойся, я не сбегу. — Я боюсь не того, что ты сбежишь, а того, что я не могу тебя отпустить, — признаётся Харви. Сейчас, в темноте собственной спальни, это даётся внезапно легко. — Так не отпускай, — шепчет Майк. — Может, я всю жизнь только и жду кого-то, кто меня не отпустит. Харви приятно это слышать. Он закрывает глаза и проваливается в сон. Утренний Майк вовсе не похож на Майка из его сна — он взъерошенный, заспанный, с отпечатками подушки на щеке. И ещё колючий — теперь Харви понимает, почему девушки любили, чтобы он брился с утра. Собственно и просыпается-то Харви от чувствительного укола над верхней губой. Морщится, фыркает и слышит над собой голос Майка: — Извини, я не хотел. Колется, да? Прости, что разбудил, я боялся, что мне не хватит духу сделать это, когда ты не спишь. Харви открывает глаза и смотрит на смущённое недоразумение в своей постели. «Если поставить мысленный эксперимент и представить, что это происходит в реальной жизни, что бы вы почувствовали?» — вспоминает он голос психолога, и решает: сейчас и узнаем. Обхватывает лежащего на нём Майка, переворачивает его на спину, наваливаясь сверху, смотрит в его голубые глаза — в них нет страха, только интерес: «что будет дальше?», наклоняется к его лицу и не целует даже, а прикасается губами к губам. Никакой неловкости в этом нет, зато чертовски приятно. Приятно, несмотря на то, что они оба со вчерашнего дня не чистили зубы, и вкус пепперони превратился во рту в откровенную дрянь. Майк приоткрывает губы, и Харви углубляет поцелуй. Всё происходит так медленно, будто они разминируют языками опасную бомбу. Харви к такому не привык — у него всегда всё было страстно и жадно. Этот поцелуй отличается от всего его опыта, как лёгкая пастель от портрета Рембрандта. Отстранившись от Майка, он смотрит в его затуманенные удовольствием глаза и весело произносит: — Понятия не имею, что мне теперь с тобой делать! — На работу без диплома ты меня уже нанял, если что, — так же весело напоминает Майк. — А теперь можешь сделать ещё одно доброе дело — слезь с меня и выпусти из кровати, у меня утренние потребности. — А кто тебе сказал, что у меня их нет? — ухмыляется Харви, вскакивает рывком и уже на полпути к ванной кричит. — Кто не успел, тот опоздал! — Так нечестно! — слышит он жалобный стон Майка, но остаётся к нему глух. В его доме, в конце концов, не одна уборная, взрослый мальчик, найдёт. А вот своей очереди в душ, который как раз один, подождёт. Харви из-за него на работу опаздывать не намерен. Майк всё же находит способ заставить его опоздать: подкарауливает после душа, зажимает в углу, как капитан школьной футбольной команды чирлидершу, — вот откуда, спрашивается, в нём это? — наглым образом пытается сбросить с него халат, гладит и целует везде, где может дотянуться. Харви с трудом удаётся его остановить. — Ты… Ты не хочешь? — в замешательстве спрашивает Майк. — Хочу, — серьёзно отвечает Харви, — но не так. Не на бегу и между делом. У меня так было много раз и с тобой я так не хочу. — Хорошо, — соглашается Майк, ослабляет хватку, запахивает халат Харви, который сам же распахнул. Гладит Харви по плечам и доверительно сообщает: — Я подожду, Харви. Сколько нужно. Просто знай, что мне хорошо с тобой, и я готов… Зайти чуть дальше. Или не чуть, — он лукаво улыбается. — На самом деле я готов очень далеко зайти, если захочешь. — Да уж вижу, — усмехается Харви, обнимает Майка в ответ, и, ощущая очередную волну охватывающего его чувства, медленно, с небольшой насмешкой в тоне, чтобы не звучать слишком уж серьёзно, произносит: — Специалист, которая меня консультирует, сказала, что я не должен подавлять свои чувства к тебе. Он замолкает. Майк чуть отстраняется и, заглядывая ему в лицо, подсказывает: — И твои чувства ко мне — это? — Я люблю тебя, Майк, — ну вот, он это сказал. Харви произнёс это на собственный взгляд чересчур серьёзно, с какой-то даже обречённостью, и теперь выжидательно смотрит на Майка. Тот мягко улыбается, смотрит как-то снисходительно, как на маленького, кивает: — Конечно, ты меня любишь. Думаешь, я этого не знаю? И я тебя люблю. Харви, мы это уже сто раз друг другу сказали, просто другими словами. Или действиями. Харви хмурится, не зная, что думать, а Майк продолжает: — Помнишь, как грозился засудить каждого, кто хоть чем-то мне угрожал? Помнишь, как заставил избить тебя, только бы знать, что я за себя постоять смогу? Я, может, и веду себя временами как идиот, и доходит до меня туго, но я знаю, что «я люблю тебя» можно сказать разными способами — дать интересное дело, договориться с Кейхелом, выгораживать Гало, перетягивать на себя одеяло в признании вины. — Сесть в тюрьму? — Да, и вытащить из неё. — Про эту любовь я знал, Майк, просто не думал, что она перерастёт в нечто большее. И если это случилось со мной, это не значит, что ты тоже должен менять свою жизнь из-за меня. — Вот сейчас заткнись, ладно? — Майк перебивает его и тут же целует. — Моя жизнь — это моя жизнь, и, если ты не заметил, я тут через себя не перешагиваю. Нахожусь по доброй воле, в здравом уме и твёрдой памяти. — Здравый ум вызывает сомнения, — усмехается Харви. — Так всё! — шутливо сердится Майк. — Закончили с душеспасительными разговорами. Прекрати мучиться сомнениями и свари мне кофе, чёрт тебя побери, раз уж не пустил в душ первым! И если только вздумаешь уехать на работу без меня… — Майк не заканчивает, но делает большие глаза, что, видимо, должно означать угрозу. Харви недовольно кривится, глядя на это: — Нам нужно поработать над твоим угрожающим выражением лица. Майк строит новую гримасу, теперь с нахмуренными бровями. Харви скептически качает головой из стороны в сторону: — Иди лучше в душ. Майк закатывает глаза с выражением «на тебя не угодишь» и действительно уходит. А Харви идёт варить кофе. Он и в самом деле сначала хотел поехать на работу один — остаться ненадолго наедине со своими мыслями, обдумать всё, что произошло с ними меньше чем за сутки. Но теперь не может совладать с искушением быть рядом с Майком подольше: поит его кофе, мешает одеваться, втягивая в объятия и тут же обвиняя в нерасторопности. Везёт его завтракать во французское кафе. На работе их ждут большие неприятности — ситуация с Рейчел вышла откровенно некрасивая, и им придётся что-то с этим делать. Но Харви уже не так страшится этой перспективы. Ему, как и Майку, совестно, что ему не совестно, что он в результате оказался неприлично счастлив, но он решает отложить эти переживания до визита к психологу и наслаждаться тем, что жизнь даёт ему прямо сейчас. ________________ * — Ты всегда несёшь чушь. — А кто этого не делает? — цитата из пьесы Оскара Уальда «Как важно быть серьёзным».