Яблоко раздора

      Отбытие из замка сэра Рувелье вместе с кардиналом Шефре на встречу с архиепископом Кентерберийским подарило всем обитателям ордена небольшую передышку. Пока высокопоставленные гости обсуждали церковные вопросы с Преподобным Отцом Дэвидсоном в Соборе Святого Павла, в стенах ордена воцарилась беззаботная и сонная атмосфера. С разрешения смотрителя, которому и самому требовались несколько часов уединения и гармонии, все поддались сладкому безделью, развлекая себя неторопливыми беседами, чтением отложенных книг, созерцанием пробуждения природы. Вот и Канда бесцельно слонялся по коридорам обители, не найдя себе применения в столь неожиданно появившемся отдыхе. Стоило ему пересечь порог очередной залы, как разговоры орденцев стремительно прерывались, а в их глазах плескалась настороженность и озадаченность. Цыкая себе под нос, азиат разворачивался и чинно покидал комнаты, не желая омрачать этот праздник жизни. Юноша прекрасно был осведомлен, что не являлся душой компании, а тайно восторгаться его боевыми навыками поклонники старались на почтенном расстоянии, чтобы не выводить из себя гордого кумира. В какой-то мере Юу вполне устраивало такое течение событий, но в тот погожий день ему определенно было нечем себя занять.       Завернув за поворот, Канда услышал лившуюся сквозь притворенные двери легкую мелодию. Хмыкнув, молодой человек заглянул в маленькую комнату, некогда принадлежавшую дочерям бывшего хозяина замка. В ней дамы занимались рукоделием, музицировали и жарко сплетничали вдали от мужского общества. Сама комната с тех далеких времен так и осталась нетронутой. Вся обстановка хранила в себе изысканность, созданную женскими руками. Тяжелые бархатные гардины изумрудного цвета, перевязанные горчичными кистями, мягкие стулья с ажурными спинками, лакированный столик с фарфоровым сервизом, ковер с высоким ворсом, скрадывавший шум шагов, камин с кованым витым экраном, а у окна стояло старенькое фортепиано с поцарапанной крышкой и потертыми педалями. За ним, теснясь на пухлой банкетке, сидели юноша и девушка, предаваясь музыке. По комнате разливались звуки вальса, играемого в четыре руки. Юноша вел в музыкальной партии, подсказывая и поправляя фальшивые ноты, которые вырывались из-под неумелых пальчиков леди. Та же успевала кокетливо поправлять свои темные локоны, нежно улыбаться и ближе придвигаться к сконфуженному маэстро, невольно отвоевывая у него дюймы сидения. Юу заинтересованно приподнял бровь и пристроился у дверного проема, наблюдая за закланием ягненка жрицей любви.       — Ох, прости, я такая неловкая, — извинялась китаянка, вновь нажав не на ту клавишу, внося разлад в мелодию.       — Не стоит. Все приходит с практикой. У тебя прекрасно получается, — мямлил мальчишка, не поднимая глаз от черно-белого ряда.       — Все потому, что ты превосходный учитель, — восторженно произнесла Ли, опаляя щеку юнца жарким дыханием.       Аллен рвано вздохнул, покрываясь румянцем, и резко перелистнул страницу нот, едва не порвав ее.       — Как называется это произведение? — спросила Линали, намеренно задевая своими ладонями ловко порхающие руки юноши.       — Брамс … вальсы … «Песни любви», — запинаясь, ответил юный англичанин.       От соприкосновений с ладошками девушки горе-маэстро сам начинал фальшивить, попадая пальцами не в те октавы и превращая стройный лад мелодии в какофонию.       — Как это символично, — прошептала Ли, придвинувшись теснее к стану юноши, решительно сокращая расстояние между их лицами.       Глаза Уолкера распахнулись, на лбу выступили капельки пота. Медленно отклоняясь в сторону от распалившейся леди, юнец сделал последний скачек по кожаной обивке сидения банкетки, но то неожиданно предательски закончилось. Комично взмахнув руками, беглец рухнул на пол. Глухой удар оповестил о знакомстве пятой точки несчастного мальчишки с пушистым ковром, разбивая вдребезги амурные надежды чаровницы.       — Аллен, ты в порядке? — обеспокоенный возглас нимфы любви заглушил то ли фырканье, то ли смешок незамеченного зрителя театра страсти.       — Да-да. Я такой неуклюжий. Не беспокойся, — затараторил страдалец, подскакивая с пола и оправляя костюм.       Мисс Ли поднялась со злосчастной банкетки, непозволительно близко подступила к суетящемуся англичанину, тот замер, запамятовав как дышать. Ладошки девушки скользнули по вороту рубашки и перешли на алые ленты, сплетенные замысловатым узлом на шее кавалера. Лицо китаянки, увлеченно расправлявшей невидимые складки на ленте-галстуке, было всего в десятке дюймов от лица побледневшего мальчишки, он мог рассмотреть каждую ресничку на полуприкрытых веках леди. Стыдливо отводя глаза, юнец, наконец, заприметил тайного соглядатая у дверей, что с интересом следил за этой сценой.       — Канда?! — удивленно воскликнул Уолкер, невольно отскочив на шаг от леди, напрочь забыв, что его галстук находился в плену ее цепких пальчиков.       — Канда? — недовольно прошипела Линали, случайно едва не задушив своего возлюбленного, что подобно болонке дернулся на привязи, завидев волкодава.       — Я уже двадцатый год Канда, — наконец, изволил подать голос незваный гость.       — И что ты тут, позволь узнать, делаешь? — Ли строго поинтересовалась у разрушителя идиллии о цели его визита.       — Стою, — ответил, как отрезал, Юу.       «Нет, ну он издевается, шпион?!» — мысленно вопрошала небеса раздосадованная Линали. Аллен, чувствуя, как атмосфера между названной семейкой постепенно накаляется, и понимая, что он причина этого затруднительного положения, решил внести свою лепту — сгладить острые грани.       — А вы заметили, какая сегодня выдалась на удивление хорошая погода? Будто сама природа радуется отсутствию ревизоров, — наигранно усмехнулся мальчишка, отчетливо осознавая, что его попытка была унизительно жалкой.       Однако леди, сменив гнев на милость, быстро вернула внимание к объекту своих воздыханий и горячо поддержала тему разговора, намеренно не замечая азиата.       — Да, Аллен, ты прав. Сегодня такой прекрасный весенний день, который грех просидеть в четырех стенах. У меня есть несколько поручений в городе, не хотел бы ты составить мне компанию, а заодно и помочь хрупкой девушке донести покупки? — леди заискивающе заглянула в глаза юнцу, который успел уже пожалеть, что открыл было рот.       «Ну-ну, трепетная лань! Коробочки она, видите ли, не донесла, переломалась», — язвительно хмыкнул старший экзорцист, припоминая с какой силой и упорством эта особа выбивала дурь из него за вздорный нрав. А уж акумам он вообще бы не позавидовал, порой юноша еще меча обнажить не успевал, а она врагов уже по полю раскидала, будто тараном прошлась.       — Но нам же запрещено покидать замок? — неожиданно пришла светлая мысль в белобрысую голову, за нее несчастный и уцепился, как утопающий за круг.       — У сестры смотрителя есть свои привилегии, — словно несмышленому ребенку, объяснила леди.       Глупо улыбаясь, англичанин все отчетливее ощущал сети, виртуозно раскинутые по его душу, в которых он окончательно запутывался, как муха в паутине. Метнув взгляд на извечного соперника, Уолкер ляпнул первое, что выдал его паникующий разум.       — Нам с Кандой тоже нужно кое-что купить. Как замечательно совпало, пойдем вместе!       — Да?! — опешила девушка. — И что же вам нужно купить?       «И что же нам нужно купить?» — словно эхо, вторили лазурные глаза.       — Книгу… мы проспорили … Лави, — все глубже рыл себе могилу вконец завравшийся юнец.       — Что ж, жду вас, джентльмены, у ворот в полдень, — казалось, мисс Ли удовлетворилась услышанным, но легкий холодок сквозил в ее голосе. Покидая комнату, она обдала вездесущего «братца» порцией надменности и ребячески наступила каблучком на носок его сапог.       Как только дама скрылась за дверью, оставив наедине заклятых друзей, напряжение, сковавшее все члены младшего экзорциста, постепенно сошло на нет. Ноги Аллена подкосились, и, шумно выдохнув, он рухнул на банкетку. Канда же злорадно сверлил взглядом седую макушку, не нарушая молчания.       — Да, сядь ты уже, в ногах правды нет, — тихо буркнул страдалец, указав на стул с ажурной спинкой.       — Я бы присел, да боюсь, мне рукоять ножа в спине мешать будет.       — Прости, — совестно промямлил мальчишка. — Я не мог пойти с ней вдвоем, вот и втянул тебя невольно.       — А в твою гороховую головенку не приходила мысль просто отказаться?       — Нет, — отрезал Уолкер.       — Это не мне надо было говорить, а ей пару минут назад.       — Вот именно ей я этого сказать и не в силах, — горячо возразил англичанин. — Линали всегда была ко мне добра, именно она первая радушно приняла меня в ордене в отличие от некоторых, не буду показывать пальцем. И вообще, неприлично так вести себя с леди.       — Мояши, неприлично сдохнуть в свои неполные шестнадцать с колом в заднице от ревнивого шэньши.       — Баканда, ты всегда умеешь поддержать, — скорчил кислую физиономию малец. — Но я рад, что мы пришли к соглашению.       Вмиг черты лица азиата хищно заострились, гордо вздернув подбородок, тот властно проговорил:       — Я с тобой, мелочь, ни о чем не договаривался. Опоздаешь - хребет сломаю. — Резко развернувшись, Юу покинул комнату, хлопнув дверью.       — Я сама пунктуальность, — донесся вдогонку звонкий голос.       Если вначале идея освежиться за стенами замка в тот не по-английски солнечный весенний денек показалась Канде заманчивой, то стоило им ступить на заполненную суетившимися лондонцами улицу, как азиат проклял себя за уступчивость, позволившую несносному мальчишке втянуть его в эту авантюру. Юу, сколько себя помнил, всегда сторонился людей, словно дикий зверь, он таился по уютным уголкам, лишь бы не быть вовлеченным в какое-либо сборище. В толпе он ощущал себя растерянным, захваченным в плен, без малейшего понятия, как себя вести. Лавируя между раскиданных корзин и перекрывших улицу телег, двигаясь к бешено бившемуся сердцу города, юноша заметно нервничал, а по спине бежали капли холодного пота. Переступая через раздавленные апельсины, скорлупу грецких орехов, капустные листы и клочья сена, которыми была завалена дорога, Канда неосознанно замедлял шаг и позволял спутникам возглавить их процессию. Горожане торопливо шагали мимо, обгоняя зазевавшихся особ, хрустели мусором под ногами, в жажде быстрее добраться до рынка. Словно лосось, несущийся на нерест, перескакивая все преграды, лондонцы спешили окунуться в вакханалию торговли. Биллингсгейт — самый шумный и бойкий рынок столицы туманного Альбиона. Сюда по мощеным улицам, словно по венам, стекались с портов, ферм и провинций сотни повозок, битком набитых снедью. Именно в этом величественном павильоне с высоким прозрачным потолком кипела жизнь. Сама королева Виктория упрямо пыталась затолкать средневековый хаос старейшего рынка под брусчатку мостовой и облачить в архитектуру стройных фасадов. Но Биллингсгейт, словно бедняк, разряженный в дорогие наряды, сохранил дух бродяги с большой дороги. Казалось, ясная погода выманила всех жителей из своих домов, направив под своды сиявшей в лучах солнца крыши. Подходы к рынку уже были плотно забиты тележками торговцев рыбой и тачками уличных продавцов фруктов и овощей. Засмотревшись на оранжевые и желтые бока апельсинов и лимонов, Уолкер и мисс Ли задержались у лотка, что позволило Канде их нагнать. Над чем-то рассмеявшись, Аллен отступил от торговца, пряча за пазуху пару ярких пузатых кругляшей. Довольный мальчишка продолжил свой путь. Линали окинула взглядом вечно озлобленного восточного юношу, что пытался увернуться от протянутых рук грязных попрошаек. Бесовской огонек блеснул в васильковых глазах. Юу фыркал и отбрехивался от настойчивой женщины в потертом кафтане, что буквально под нос совала ему репу. Решительно отступая от торговки и выплевывая ей в лицо, что даром ему не нужна ее репа, молодой человек почувствовал удар между лопаток. Никак не ожидая подобной наглости, юноша потерял равновесие и полетел между отсыревших тачек, нелепо плюхаясь между горой вездесущих реп и скромной россыпью каштанов. Всплеснув руками, хозяин тачки со злополучным корнеплодом бросился хлопотать над нежданно подброшенным джентльменом. Девушка сдавленно хихикнула и в несколько больших шагов оказалась возле своего спутника. Подхватив под руку мальчишку, Ли уверено двинулась в глубину рядов.       — А где Канда? — удивленно спросил юнец, оглянувшись и не заметив перекошенное брезгливостью лицо.       — Он уже большой мальчик, не потеряется, — пространно ответила та.       Канду трясло от ярости. Он словесно карал всех и каждого сердобольного зеваку, что, не дай бог, осмелился открыть рот, чтоб выразить сочувствие по поводу его падения, скалился так, обнажая белоснежные зубы, словно хотел отгрызть по самый локоть руку торговца, которой тот судорожно отряхивал его пальто от налипшей грязи и чахлой ботвы. Растолкав народ и проклиная весь свет, Юу вырвался из оцепления на свободу. Только в ту минуту он осознал, что рядом нет звонко щебетавшей девушки и ехидно ухмылявшегося юнца. Легкий приступ тошноты и головокружение охватили замершего юношу. Взгляд пронзительно голубых глаз суетливо заскользил по лицам прохожих, торговцев, чумазых мальчишек, крутившихся у тачек, в надежде стащить овощи, пока хозяин отвлечется на покупателя. Вертя головой и привстав на носочки, азиат всматривался в толпу, но не находил знакомого профиля. Канда стиснул зубы, наконец, сокрушительная мысль прочно обосновалась в его разуме — он потерялся, как сопливый карапуз, возомнивший себя взрослым и отставший от старших на ярмарке. Молодой человек было сделал шаг в направлении главного входа в здание рынка, где кишела вакханалия, но потом сглотнул, сжал ладони в кулаки и резко свернул в боковой проулок. «Нет-нет, я не струсил, это разумный тактический ход, я все равно не смогу найти их в этом аду из людей, морских гадов, мяса и овощей. Проще будет поймать потерявшихся на выходе», — продолжал убеждать себя парень, твердо шествуя вдоль торговых прилавков. Проулки, уходившие от рынка, были заполнены лавками и магазинами, залитыми светом газовых ламп, мальчишки, стоявшие в дверях, хриплыми голосами громко расхваливали товар, который можно было найти внутри. Если в начале улицы продавали снедь (торговцы в вельветовых жилетах, продавцы овощей и фруктов в синих фартуках, сельские жители в толстовках наперебой срывали глотки: «Восемь штук за пенс! Отличные груши!», «Каштаны, все — за пенс!», «Горячий имбирный пряник. Покупайте имбирные пряники! Горячие! Если один согреет вас, то как согреет целый фунт?», «Отличные яблоки! Купите корзину яблок, ваша честь!», «Свежие орехи! Пенс за полпинты!»), то, чем глубже продвигался юноша по проулку, тем разнообразнее попадался товар — одежда, коврики, обувь и чайные подносы, фарфоровая посуда и рубашки, блюдца и носовые платки. Возле стен громоздились кучи корзин на продажу, предлагались жаворонки и коноплянки в клетках по два пенса за штуку. Прилавок с пучками всевозможных трав соседствовал с корабельными снастями. Канда бездумно разглядывал удивительное многообразие всякой всячины на лотках и подносах: пуговицы, ключи, компасы, парусиновые туфли, банки, бутылки, коробки, бритвы, ножи, стальные пишущие ручки, сургуч, сатиновые жилеты, печати, зонтики, шпоры и свечи, — большинство вещей были подержанными, в пыли. Еще более грязная коллекция товаров находилась в лавках ветоши, ютившихся в самом конце проулка. Именно сюда мусорщики сдавали то, что находили на улицах. «Словно ковчег, в котором каждой твари по паре, только тут — не животные, а вещи», — мысленно дал описание этому беспорядку азиат, сворачивая в новый проулок, что походил на прошлый, словно брат-близнец.       Пошатавшись полчаса по лабиринтам безумной торговли, Юу стал терять запал, меланхолия когтистыми лапами захватила его в тоскливый плен. Как неожиданно он заметил впереди седую макушку. Да, видение его не обмануло, в десятке ярдов от него, возле книжного прилавка маячила до боли знакомая фигура. Парень неосознанно припустился к цели, затем одернул себя, горделиво вздернул нос, переходя с рыси на быстрый шаг. «Не хватало еще радостно залиться лаем и завилять хвостом», — отчитал свой душевный порыв ворчун. Решительно настигая напарника, Канда заметил, что юнец запихивал подмышку какую-то книгу, плотно упакованную в бумагу и перевязанную бечевкой. Уолкер поднял голову, столкнувшись взглядом с невесть где затерявшимся юношей. Англичанин приметил и облегчение, скользнувшее в омуте лазурных глаз, и плотно сжатые искусанные губы, и потрепанный вид старшего сослуживца, и пятна, что расползались на фалдах пальто, и кусочек увядшего листа, застрявшего в хвосте черных волос. Вопрос чуть не вырвался из уст мальчишки, но хмуро сведенные брови извечного соперника сами собой сообщали, что тот не готов к разговорам. И Аллен решил унять свое любопытство, проглотив невысказанные слова.       — Где? — односложно спросила «пропажа».       Но малец прекрасно понял собеседника:       — У портного.       Затем англичанин деловито достал из кармана плаща клочок измятого листа, призадумался, вчитываясь в содержимое бумаги, поднял плетеную корзину, стоявшую у его ног, и незамедлительно всучил ее молчаливому спутнику.       — Идем, — обронил через плечо юнец, направляясь к павильону рынка.       Канда глубоко вдохнул, словно моряк перед прыжком с терпящего бедствие корабля в бушующую пучину безжалостного океана, и нетвердой походкой последовал за напарником. Уолкер быстро обернулся на ходу, посмотрел на лицо азиата всего долю секунды, едва заметно мягко улыбнулся и цепко ухватил за запястье плетущегося позади парня, увлекая того под своды сверкающей крыши. Толпа легко впустила две фигуры в здание, чтобы сомкнуться за ними, словно зев гигантского кашалота, заглотившего свою добычу.       Мисс Ли, проследив из-за угла дома, как скрылись из виду ее друзья, стремительно перебежала дорогу и исчезла в подворотне. Волноваться за названного брата ей больше было не нужно, тот смог все-таки их найти. Хоть она и была причиной его пропажи, но глубоко в сердце все это время чувствовала легкую тревогу за ворчуна, слишком хорошо китаянка знала скрытые детские страхи Юу. Но вспоминая те приятные моменты, которые им с Алленом удалось провести вместе — неспешные беседы, шутки, взволнованную улыбку возлюбленного, его теплые ладони, которыми тот пытался отогреть замерзшие пальцы девушки, так кстати забывшей перчатки в ордене, Линали все больше убеждалась, что игра стоила жертв. И это придавало ей уверенности для следующего шага. Помедлив перед дверью очередного магазина, скрытого от глаз зевак в глубине проулка, леди скользнула внутрь. Мелодичный перезвон колокольчика над дверным проемом оповестил о новом госте лавки мадам Баттерфляй. Вдоль витрин стояли канделябры с зажжёнными свечами, разгонявшими сумрак помещения, стены украшали африканские маски, их рты искривляли гримасы, а глазницы сияли пустотой, на столах разместились диковинные статуэтки обнаженных человечков вперемешку с крупными камнями, что отливали глубокой зеленью и чернотой. Из мрака послышался голос, томный, тихий, но моментально наполнивший собой всю лавку:       — Проходи, моя милая, не бойся. Вижу, привели тебя ко мне дела сердечные…       Канда прерывисто и часто дышал, не сводя глаз с седой макушки и стараясь не замечать безумия, что творилось вокруг. Его мутило от вони гниющей рыбы и водорослей, человеческого пота, просоленных канатов и бочек с водой не первой свежести. Его оглушал гомон, он едва различал слова, будто стал героем вавилонского столпотворения, где каждый щебетал на непонятном наречии. Торговцы и лавочники в белых фартуках соперничали за внимание покупателей и старались перекричать друг друга: «Мидии пенс за кварту», «Свежая макрель! Шесть штук за шиллинг!», «Купите пару живых камбал! Три пары — за шесть пенсов!», «Треска живая, два пенса за фунт!» Люди в потрепанных, засаленных, пахнущих сыростью штанах и парусиновых жакетах до хрипоты спорили, кричали, ругались и смеялись среди груд сверкающей мокрой чешуей рыбы и коричневых корзин. Юу лихорадило, у него невыносимо зудела рука, стоило только мальчишке убрать свою ладонь с его запястья. Юнец же останавливался чуть ли не у каждого проклятого лотка, водил носом над товаром, задумчиво теребил подбородок, вступал в перепалки с хозяевами, размахивал руками, словно мельница, но, в конце концов, довольно хмыкал и забирал продукты под причитание торговцев: «Да вы меня без штанов оставите, молодой господин!» Аллен то и дело опускал в корзину фрукты, овощи, рыбу, пучки трав. Ладони мальчишки мелькали перед взглядом растерянных голубых глаз, и стоило одной из них освободиться от очередной покупки, как азиат в ту же секунду цеплялся за нее, словно от этого зависела его жизнь.        Для Юу все было здесь чуждым и враждебным, а вот Уолкер был в своей стихии. Англичанин ловко вилял между рядами, проскальзывал сквозь толпу, утаскивая за собой спутника. Он словно броненосец рассекал морскую гладь, буксируя за собой обветшалое суденышко. Плечи юного джентльмена распрямились, голова приподнята, взгляд волевой. Канда заметил, что нередко соперник пробегался пятерней по волосам, откидывая мешающие пряди, неосознанно выставляя на обозрение шрам, хотя в обычной ситуации всегда пытался прикрыть его. Здесь не было нужды в этом. Неважно косой, кривой или рябой, здесь ты всегда мил и пригож, если в твоих карманах позвякивают монеты. А вот свои карманы азиат проверял каждый раз, стоило ему с кем-то столкнуться. Мимо шныряли оборванцы, будто крысы в подвале, не ровен час и его без штанов могли оставить. Носильщики прокладывали себе дорогу через толпу огромными черными мешками, которые они тащили на плечах. Слонялись матросы в полосатых фуфайках и красных камвольных шапках, толкались локтями женщины, в передниках которых били хвостами живые трески, визгливая тощая и грязная ребятня энергично предлагала помощь, чтобы отнести рыбу на улицу, покупатели ходили от прилавка к прилавку, прицениваясь, брали камбалу, принюхивались, кидали на прилавок, отшвыривали ползущего лобстера обратно в кучу, заглядывали в бочки с сельдью и мешки с моллюсками, ворошили груды корюшки.       Юу мысленно взмолился, чтобы эта пытка прекратилась, и, кажется, кто-то наверху сжалился над ним, ибо Аллен зашагал к выходу. Вырвавшись на улицу, измученный парень сладостно глотал свежий воздух, не веря в эту милость. А мальчишка же остановился у хлебной лавки, суетливо охлопывая себя по бокам. Азиату не стоило великого труда, чтобы понять, куда так вожделенно смотрел юнец, и что денежные запасы того оскудели. С отражением вселенской скорби на челе, малец перебирал в ладони жалкие крохи, которые и деньгами язык не повернулся бы назвать, их явно не хватало на ту восхитительную сдобную булочку с корицей, обсыпанную ангельской сахарной пудрой. Сглатывая тягучую слюну, Уолкер готов был уже разрыдаться, прощаясь со сладкой сдобой, как с самым родным человеком. Как в руку пышногрудой товарки опустилась блестящая монета, женщина подхватила булочку и протянула ее растроганному юнцу. Он принял ее, словно драгоценную реликвию, прижимая к груди. Канде стоило титанических усилий, чтобы сдержать улыбку, видя как этот всего десять минут назад такой собранный, зрелый полководец, что вел его за собой в том жутком месте, смотрел на него с таким щенячьим восторгом и преданностью, будто Юу — божество, сошедшее с небес на грешную твердь.       — Жри, давай, а то слюнями сейчас брусчатку прожжешь.       Канда умел любой свой добрый и благородный поступок испоганить острым языком, видимо, чтоб никто не усомнился, что у этой злобной гарпии все же нет сердца. В дальнейшие измышления Аллен не стал пускаться, так как манящий запах прелестной сдобы призывал к действию. Молниеносно, в два укуса мальчишка прикончил булку, в блаженстве прикрыв веки и пребывая в райских кущах.       «Да уж, герой-любовник», — хмыкнул Юу, разглядывая донельзя довольную мордашку юнца, перемазанную сахарной пудрой.       Восточный юноша осознавал, что их прогулка затянулась, а он устал и душевно, и телесно. Поэтому он поставил корзину у ног витавшего в облаках напарника, скомандовал ему: «Жди здесь», а сам направился в проулок, чтобы поторопить модницу. В несколько быстрых шагов парень достиг лавки портного, распахнул дверь, под ошарашенный взгляд работников пересек торговый зал и бесцеремонно ввалился в дальнюю комнату, что служила хозяину примерочной.       Портнихи подскочили с возмущенными криками:       — Молодой господин, сюда нельзя!       Но эти возгласы ни на секунду не задержали вторженца и похоже не смутили девушку, стоявшую возле зеркал. Облаченная в ярко-алое бархатное платье до пола, что так подчеркивало утонченную фигуру, а декольте дерзко приоткрывало грудь, Линали обернулась к незваному гостю. Платье хоть еще было не до конца готово, это выдавали булавки на лифе и юбке, которые формировали складки, восхитительно шло китаянке, оттеняя темный шелк волос и фарфоровую бледность кожи.       — Как тебе? — спросила юная леди.       — Вульгарно, — фыркнул Юу.       — Берем, — радостно кивнула портному роковая красавица.       Через четверть часа, пока Канда топтался в главном зале, распугивая работников и клиентов, портнихи закончили примерку, договорившись прислать платье прямо в замок через неделю. Окрыленная леди подхватила коробку со шляпкой и сверток с другими пошитыми нарядами, выпорхнула к ожидавшему ее спутнику.       — И где ты в этом собралась щеголять? — поинтересовался ворчун, припоминая то дикое безобразие, называемое платьем. — На миссии разъезжать или кофе подавать?       — Главное наряд, а повод найдется, — уверенно ответила Линали, протянув свою ношу азиату.       — Еще чего?! Пускай Мояши тащит бабские вещички, — сказал, как отрезал, самодур. — Пошевеливайся, куртизанка!       Аллен же проявил больше учтивости. Только завидев леди с коробками, он галантно бросился помогать, навьючив на себя и ее поклажу к уже имевшейся у него корзине, набитой снедью. Юу ловким взмахом руки остановил кеб и пропустил их «ишака» первым в кабину. Затем Канда громко крикнул адрес кучеру и бестактно запрыгнул в экипаж следующим, примостившись на сидение рядом с гнездившимся Уолкером. Мисс Ли цыкнула на невоспитанность старшего парня, привстала на подножку и протянула ему изящную кисть, надеясь, что азиат все-таки ее заметит. Но ее намек был беспардонно проигнорирован, грубиян флегматично обронил:       — Сама заберешься — не калека.       Китаянка скрипнула зубами, взобралась в кабину и уселась напротив джентльменов, буравя тяжелым взглядом надменную физиономию одного из них. Линали не могла оставить эту выходку безнаказанной, поэтому не удержалась, наклонилась вперед к хмурому юноше, театрально вытащила кусочек листочка из сплетения смольных волос и ехидно протянула:       — Как прогулялся, Канда?       — Прекрасно, — процедил тот, хищно сузив глаза.       Аллен сглотнул и решил провести обратный путь молча, тихо забившись в уголок сидения, не шевелясь и стараясь дышать через раз, так как явственно ощущал себя мышью в серпентарии. Брум* дернулся и покатился прочь.       Первым в замке троицу встретил повар Джери, забрав корзину и не забыв похвалить их старания. Только индус успел скрыться в коридоре, как в холл влетел смотритель:       — Линали, я так соскучился, — запричитал мужчина, незамедлительно заключая сестру в крепкие объятья. — Ну же пойдем скорее, расскажешь, как провела день, и похвалишься обновками.       Смотря вслед уходившему Комуи, продолжавшему сюсюкаться с девушкой, Канда злорадно подумал: «Ага, иди, расскажи ему о покупках. Шэньши удар хватит, когда через неделю он увидит это красное знамя распутства».       — Вот мы и дома, — пробубнил под нос Уолкер, что-то пихнул в руки удивленному азиату и стремительно ретировался, оставив того наедине.       Юу похлопал глазами, повертел сверток, словно диковинную зверюшку, и надорвал бумагу, скрывавшую содержимое. Это была книга, надпись на обложке которой гласила: «Сказки братьев Гримм».       — Наглец, — беззлобно прошептал уставший юноша.