Яблоко раздора

      Мисс Ли старательно приводила себя в порядок. Этот день был очень важен для нее и сулил безоблачное будущее. Но из-за волнения она толком не смогла уснуть, что пагубно отразилось на внешнем облике леди. Глаза немного воспалились, под веками пролегли тени, а лицо выглядело уставшим. Умывшись ледяной водой, чтобы снять припухлость кожи и взбодриться, Линали принялась за прическу. Гребень легко скользил по смольным прядям, а монотонность движений располагали к размышлениям. Девушка вновь задумалась: а правильно ли она поступала? Китаянка не могла сказать, что была очень уж впечатлительной и доверчивой. Жизнь в ордене многому ее научила, указала на скрытые мотивы людей, на то, что не все добры и великодушны, как ей представлялось в далеком и беззаботном детстве, где в их с братом мирке был только уют и покой. Но в то же время, став экзорцистом, младшая Ли видела такое, что обыватели окрестили бы сказкой, мифом, игрой разыгравшегося воображения. Но эта игра была ее реальностью. Когда краем уха она слушала сплетни сестер милосердия о загадочной чародейке, то не придавала этому большого значения. Но когда весь местный бомонд заговорил о мистических способностях французского медиума, перебравшегося в Лондон, а на передовицах газет появились броские заголовки о некой мадам Баттерфляй, это разожгло в юной леди любопытство. Разная молва ходила о таинственной особе, кто-то считал ее посланницей небес, кто-то наделял ее магическими способностями, которые она унаследовала от друидов, скептики клеймили ее шарлатанкой, праведники — приспешницей Сатаны, журналисты — прапраправнучкой великого Мерлина, сторонники заговоров — союзницей тамплиеров. Мадам разговаривала с умершими, ведала тайнами прошлого и будущего, изготавливала снадобья, врачевала, шепталась с духами. К ней обращались разные люди с разными вопросами. В ее лавку заглядывали как высокопоставленные гости, дипломаты, знаменитости, так молодые дамы и джентльмены с куда более приземленными и житейскими делами. За дверями лавки всегда творилось что-то заманчивое и будоражащее.       Интерес китаянки к загадочной персоне был всего лишь праздным. Линали даже представить себе не могла, что когда-нибудь прибегнет к помощи чародейки. Но судьба распорядилась иначе. Томясь от тягот влюбленности, от нерешительности кавалера и от превратностей злого рока, мешавших соединиться двум сердцам, мисс Ли решилась на отчаянный и безумный поступок. Собрав всю волю в кулак, она с боголепным страхом переступила порог лавки мадам Баттерфляй. Таинственная особа произвела неизгладимое впечатление на юную авантюристку. Высокая, статная, облаченная в темное крепдешиновое платье, с копной соломенных волос, дерзко рассыпанных по плечам, с поразительно глубокими черными, словно океанские впадины, очами и тихим, немного хрипловатым голосом, невольно вызывавшим стаи мурашек по коже — она была такой эфемерной и чуждой этому миру, словно сошла с картины гениального художника. Линали с трудом могла припомнить, что лепетала, утопая во мраке глаз госпожи, глаз, которые безотрывно смотрели на гостью, словно читали ее как открытую книгу, глаз, что завораживали, опьяняли и приковывали к месту. А может, Ли вообще ничего не говорила, лишь беззвучно шевелила губами, не в силах отвести взора от отблеска огонька свечей в бездне обсидиановых очей. Если бы не бархатный мешочек, припрятанный в кармане платья, то китаянка поклялась бы, что вся эта встреча была каким-то сновидением, странной иллюзией, мало походившей на правду.       Отложив гребень, девушка помотала головой, словно сбрасывала с себя дурман. Она же не могла ошибаться? Конечно, нет! Она все поняла верно! Аллен тоже тянулся к ней, благоволил ее чувствам. Их встречи были окутаны теплотой, тихим счастьем, и с каждым разом они становились сокровеннее, интимнее. Просто он скромен, молод, возможно, для него это тоже все было впервые, поэтому его шаги такие робкие, полные сомнений. Он боялся ранить ее, обидеть, а быть может, опасался мнения брата и сослуживцев. Это ее окружали родные, она давно в ордене, ее все знали, а он же одинок. Если бы у них было больше времени, то все обязательно случилось бы само собой, но, к сожалению, время для них — непозволительная роскошь. Она не могла ждать. Мы сами кузнецы своего счастья, так куй, пока горячо! Пощипав бледные щечки, придавая им свежий румянец, Ли довольно кивнула своему отражению в зеркале и решительно покинула комнату.       Уолкер был в самом что ни на есть приподнятом настроении, насвистывая себе под нос залихватский мотивчик и благодушно улыбаясь встречным сослуживцам, парнишка бодро шагал по коридорам ордена. Ничто не могло омрачить этот день для него, ибо он прекрасно выспался, чему способствовала давешняя прогулка по городу, получил свою порцию плотского удовольствия (терзаемый агонией от скудности питания из-за запрета кардинала, он поддался искушению и позволил себе небольшую поблажку — его уста, наконец, вкусили сладость прелестной сдобы, а под покровом ночи бесследно испарились пузатые солнечные апельсины, настолько сочные, что малец жадно облизал свои пальцы, наплевав на манеры), а впереди его ожидало моральное удовлетворение от возмездия. Его терпение и стойкость возымели результат. Не зря он безропотно сносил самоуправство его личного мучителя грамматики несколько дней, последний проверочный диктант, устроенный вспыльчивым ворчуном, Аллен написал с отменным успехом, чему был несказанно рад, особенно получив заслуженную похвалу от господина Ривера. Настала его очередь насладиться местью и обуздать спесивого грубияна, вылив на него все свое ораторское искусство. Торжествующая и коварная улыбка сияла на довольном лице мальчишки, когда он пересек порог столовой.       Появления в зале юного джентльмена ожидала притаившаяся на кухне китаянка. Джери — полноправный хозяин кухни привык позволять девушке хозяйничать в его вотчине. Каждое утро Линали готовила кофе для смотрителя, но с прибытием в замок гостей прямиком из Ватикана эта обязанность легла на плечи повара. Поэтому индус удивился, когда ни свет, ни заря взволнованная леди впорхнула в помещение и, не обронив и слова, стала нервно всматриваться в общий зал сквозь окно раздачи. Сначала это немного напугало повара, он даже подумал, не случилось ли что-то страшное, и не вытворил ли их незадачливый руководитель какой-нибудь глупости перед лицом ревизоров церкви? Но время проходило, стены не рушились, а замок не сотрясали отчаянные крики орденцев, все шло своим чередом. И Джери успокоился, принявшись за готовку, изредка поглядывая на теребившую локоны девушку. Когда же младшая Ли встрепенулась и загремела посудой, принявшись шаманить над чашкой, индус бросил взгляд в зал, заприметил своего любимчика (кажется, уже не только своего) и понимающе хмыкнул. Выверенными, ловкими движениями Линали сварила кофе, лишь на секунду замерла, сжимая в ладони заветный мешочек, что должен был решить ее сердечные дела. Вновь посмотрев на приветствующего искателей англичанина, она, наконец, развязала тесемки и легонько встряхнула бархатный узелок. Зеленые крупинки снадобья мадам Баттерфляй осыпались на кофейную гладь, чтобы через мгновение потонуть в дымящихся пучинах напитка. Подумав, что любви много не бывает, чаровница опустошила весь мешочек в нутро чашки. Вдохнув и шумно выдохнув, китаянка вышла в зал, в едва заметно подрагивавших пальцах позвякивал фарфор.       — Доброе утро, Аллен! Угощайся, — звонким голоском пропела Ли, настигнув своего возлюбленного.       — Это мне?! — удивился мальчишка, однако принял из рук девушки блюдце и чашку. — Не стоило утруждаться, право. Мне даже как-то неловко.       — Мне совсем несложно, — потупила взор китаянка, заправляя темную прядку за покрасневшее ушко.       Беспокойство всецело овладело юной леди, сердце трепыхалось в ее груди, грозясь вырваться из телесного плена. Красавица безотрывно следила за немного обветренными губами кавалера, которые вначале дрогнули в виноватой улыбке, а затем прикоснулись к белоснежному краю фарфоровой чашки. Когда Уолкер сделал первый несмелый глоток, мисс Ли почувствовала, что мир вокруг замер. Поэтому окрик: «Линали», донесшийся откуда-то из зала, прозвучал для обескураженной девушки оглушительным залпом стопудовой пушки. Едва не подпрыгнув на месте, китаянка испуганно оглянулась, заметив, как к ним приближался господин Ривер.       — Линали, — взмолился австриец, — мне нужна твоя помощь! Прошу тебя, поторопись!       — Gege?!       — Нет, — рьяно замотал головой Венхам. — Хуже! Фрау Лотто!       Огорченной Ли ничего не оставалось, как оставить объект воздыханий и последовать за руководителем научного отдела. Аллен пожал плечами, отхлебнул еще кофе, причмокнул и буркнул: «Сахарку бы добавить».       Через час Канда прикладывал все силы, чтобы не свернуть челюсть в приступе зевоты. В борьбе со скукой азиат бессовестно пачкал листы бумаги бессмысленными закорючками, особо не вслушиваясь в равномерное бухтение рядом. Декламатор же, похоже, не замечал безучастность своего подопечного, расхаживал по комнате взад и вперед, увлеченно зачитывал отрывки из книги, попеременно подтверждая слова взмахами кисти, словно дирижировал призрачным оркестром.       — … Мутные, зеленые волны баюкают гладкую чашу упругих листов и бережно окутывают ее своими тягучими потоками. Неряшливые стражи неусыпно охраняют свое сокровище, волею богов попавшее в запустелое и гниющее царство. Своими сальными ладонями они не смеют прикоснуться к безупречной чистоте его одеяния, лишь боголепно, кончиками пальцев, поддерживают изумрудный пьедестал над водной гладью*, — воодушевленно цитировал мальчишка, затем неожиданно прервался, заметив отсутствовавший вид напарника. — Баканда, ты меня слушаешь?!       — Что-то там гниющее плещется в какой-то мути, — загробным голосом промямлил парень. — Вот и меня уже мутит. Ничего попроще нет?!       — Колобок?! — съязвил юнец, уперев руки в бока. — Чтобы научиться красиво и грамотно говорить, нужно увеличивать свой словарный запас, эпитеты, метафоры, а не бранные слова. А для этого нужно читать развернутую прозу, а не байки в два прихлопа, три притопа.       Скисший ворчун привычно фыркнул на наставления пыхтевшего оратора. Вдруг Уолкер схватился за живот, губы сжались в тонкую полоску, а лицо вмиг решилось краски. Бледный Аллен нетвердой рукой ухватился за край стола, пошатнулся, выпустил книгу и стремглав бросился прочь из комнаты, не удосужившись ничего объяснить, не успевшему даже толком удивиться, мрачному ученику.       Торопливый стук каблучков разлетался по коридору. Линали спешила, ведь ее непростительно долго задержала попытка привести все в порядок после помощи фрау Лотто. Она очень симпатизировала скромной, вежливой женщине, которая безумно пыталась быть всем полезной. При всей своей добродетели у Миранды Лотто был один недостаток — неуклюжесть. За чтобы ни хваталась фрау в душевном порыве, все обязательно грозило перерасти в трагедию вселенского масштаба. Вот и в этот день Миранда с благими намерениями едва не превратила архив в царство хаоса. Решив убрать пыль с полок, Лотто ненароком споткнулась, ударившись о стеллаж, который накренился и стукнулся о соседнего собрата, а дальше все как в домино, непокорные хранители папок с важными бумагами дружно попадали на пол, погребая под своими руинами рыдавшую даму. И пока Ли судорожно разбирала разлетевшиеся документы, попутно распихивая их по папкам, а Ривер приводил в чувства Миранду, норовившую упасть в обморок каждую минуту, время беспринципно утекало сквозь пальцы. Китаянка помнила наказ мадам Баттерфляй: «после того как возлюбленный выпьет зелье, он должен быть рядом с привораживающей его дамой, чтобы ее образ запечатлелся в сердце навсегда». Чаровница знала, что кавалер собирался заниматься с Кандой риторикой, поэтому мчалась в читальный зал на всех парах. «Хоть бы не опоздать», — шептала девушка, толкая дверь. Но в кресле, разглядывая пейзаж за окном, сидел азиат, а в комнате больше никого не было.       — А Аллен где?! — ошарашенно вымолвила юная леди.       — Вышел, надеюсь, весь, — ответил парень.       — Да что ж такое! — взвыла китаянка, топнув ножкой.       По-детски обиженные нотки, прозвучавшие в голосе девушки, вывели Канду из меланхолии, почувствовав неладное, он поинтересовался:       — Так, и что здесь происходит?       Китаянка сразу замялась, пытаясь казаться отчужденной. Но молодого человека, знавшего ее как облупленную, было трудно провести.       — Линали Ли, — строго произнес парень.       Авантюристка боролась недолго. Она не умела дуться на Юу больше пары часов, слишком родным для нее был этот ворчун. Смурной молчун заменил ей семью в стенах ордена, хоть всячески и уверял окружающих, что он — волк-одиночка, которому плевать на всех и вся. Линали была дружелюбна со всеми орденцами, но близких подруг, кому она могла доверить все сокровенные тайны, у нее не было. Беспокоить брата своими домыслами и глупыми суевериями она страшилась, Комуи и так вдоволь настрадался из-за нее, пришла ее очередь о нем заботиться. Но и держать все в себе не могла. Поэтому и прибегала к своему маяку, за стенами которого переживала все бури. Канда был прекрасным служителем, не перечил и не перебивал ее, давая выговориться. Конечно, порой Ли посещала догадка, быть может, он так немногословен потому, что и не вслушивается в ее щебетание, постигая новые уровни медитации? Но и это девушку вполне устраивало. Переживания дня порядком извели ее.       — Я опоила его любовным зельем, — как на духу, выпалила младшая Ли.       Повисло молчание…       Уолкер корил себя и молил небеса, чтоб эти мучения закончились. Он знал, что его постигла кара за чревоугодие, он нарушил наказ кардинала, поддался искушению, поэтому страдал заслуженно. Он слаб, ничтожен и немощен, он — раб своего желудка. Он — тварь, дрожащая, а дрожал мальчишка взаправду и покрывался мерзким, липким потом в промежутках между приступами резкой боли, что охватывала живот. Юнца крутило и мутило, бросало в жар и холод. Аллен скулил, как побитый щенок, и хватал воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Он веровал, что вот-вот испустит дух, а стены уборной станут склепом и его пристанищем навечно. И в тот миг, когда юнец готов был к покаянию и чувствовал серный запах из распахнутых по его душу врат ада, пришло спасение. Боль отступила, принеся опустошение. Обессиленный мальчишка обдал лицо водой. В голове прояснилось, и он вспомнил, что бросил Канду одного в библиотеке. Кое-как приведя себя в более пристойный вид, англичанин, пошатываясь, направился обратно, дабы оповестить азиата, что не сможет продолжить их занятия. Блеклой тенью он плелся по коридорам, но стоило ему подойти к читальному залу, как он замер истуканом. Его ожидало непостижимое событие. Огорошенный юнец заглянул в приоткрытую дверь, не веря ни ушам, ни глазам своим. Уолкер ущипнул себя, прикусил щеку, перекрестился, но видение не растворилось. По комнате разливался бархатистый, заливистый смех, источником которого служил вечно хмурый брюзга. Юу скрючился в кресле, сотрясаясь всем телом, прерывисто дышал, прикрывая глаза ладонью. Черные пряди волос беспорядочно закрывали лицо, опускались на плечи, свободно скользили в воздухе, подрагивая в такт хозяину. Линали удивленно оглядывала собеседника, едва сдерживая подступавшую улыбку.       — Любовь вышла боком, — невнятно просипел хохотавший парень.        «Чем же нашего Баканду мисс Ли могла так развеселить?!» — подумал мальчишка, отмирая. Чего Аллен не мог уж точно ожидать, так того, что у вредного грубияна всея Черного ордена окажется настолько легкий, мелодичный и заразительный смех, который невозможно было не подхватить. Наблюдая за этим невиданным зрелищем, Уолкер прыснул и тихонько захихикал, что было в его положении роковой оплошностью. Вновь побледнев, юнец припустился прочь, распугивая встречных искателей и экзорцистов истошным воплем: «С дороги!».