Старая эльфийская сказка

Эльфы пробыли с нами на поляне до наступления темноты. Если б не они, нечего было б нам есть. Об этом мы совершенно не подумали, удирая прочь от людей. Я не прихватил с собой ни ножа, ни какого-нибудь клинка, хотя бы и самого завалящего. Да и откуда было б мне его взять? У Гурки на подоле её рубахи нашлась лишь иголка с суровой нитью, вот и все наше снаряжение. Этого Эльфам объяснять не нужно было, они поняли наше бедственное положение без слов. - Держи, - предводитель их расстегнул свой пояс и протянул его мне, вместе с охотничьим крепким ножом. - Это тебе пригодится обязательно. По моему поясу дозорные на севере поймут, что ты не шпион, а нож не раз сгодится тебе в твоем путешествии. Может, тебе не стать великим охотником, но уж вырыть этим ножом притаившиеся в земле грибы, коренья, да и просто нарезать веток для костра, ты всегда сумеешь. Эльфы, как могли, снабдили нас всем необходимым для путешествия, и даже поделились со мной своим лечебным пластырем. Один из них сходил в лес и подстрелил кроликов, и вечером мы с Гуркой уписывали за обе щеки наваристую похлебку с кореньями, и это охотничье варево было моей первой вкусной и хорошей едой за долгое-предолгое время. Несмотря на то, что Эльфы к нам были очень добры и вкусно накормили нас, Гурка все равно боялась их. Ото всякого слова, обращенного к ней, она пугливо вздрагивала и втягивала голову в плечи. Ела она торопливо, словно боялась, что у неё отнимут её кусок, и Эльф, глядя на неё, качал головой. - Она почти потухла, - с изумлением произнес он. - Так, словно жила долгое время среди людей и сама почти стала человеком... Сколько тебе лет, Дитя Цветов? - внезапно спросил он, и Гурка вздрогнула и перестала жевать. - Так сколько? - продолжал Эльф. - Четырнадцать? Пятнадцать? Ты выглядишь почти зрелой девушкой, а вот твои глаза тебя старше на десятилетия. Или на пару столетий? На пятьсот лет? От изумления у меня глаза на лоб полезли, когда она кивнула и низко опустила голову. Гурка - девчонка из поселка, вечно оборванная и тощенькая - бессмертная Эльфийка?! Гурке пятосот лет?! - Почему же ты не ушла от них раньше, Дитя Цветов? - мягче спросил Эльф, увидев, какую боль он причинил Гурке своим вопросом. - Я... - ответила она, поднимая на него глаза, полные слез. - Я боялась. Пятьсот лет назад в этой части леса полукровок не лечили. Их превращали в рабов, в бессловесных животных, и заставляли выполнять самую тяжелую работу. А тех, кто осмеливался бежать... Их убивали, их убивали сразу, разрывали на части! Я не осмелилась; меня били, меня много били, и передавали от хозяина к хозяину. Те умирали; переезжая с ними из поселка в поселок, я уж позабыла, где родилась. Последний хозяин привез меня сюда, и в поселке все думали, что я его дочь от эльфийки. Он был добр ко мне, и люди верили, что он хочет вылечить меня... - То, что ты боишься людей, понятно, - ответил Эльф. - Но отчего ты боишься нас? - Пятьсот лет назад, - ответила Гурка, и губы её дрожали, - я видела, как Эльфы и Люди убивали детей друг от друга, полукровок. Никто не был свят. - Никто, - ответил Эльф и склонил голову. - Но ты теперь не человек и не эльф. Страх пожирает тебя. Когда совсем стемнело, Эльфы начали собираться в путь. - Мы проводили бы вас, - сказал Эльф, - но нам нужно идти дальше, патрулировать наши территории, чтобы скверна не распространялась дальше. - Какая скверна? - удивился я. Эльф усмехнулся, указав на мое израненное лицо. - Эта, - ответил он. - Люди. Разве не благодаря им ты изуродован? - Да, но что они могут? В них нет ничего волшебного, и один-два человечишка, прошедшие лесными тропами... - ... могут изменить все судьбы мира! - перебил мою наивную речь Эльф. - Жестокость заразна. Помнишь, что сказала твоя подруга? Эльфы тоже убивали полукровок, когда ярость застила им разум. Люди - это создания со светлыми лицами и хрустальными глазами. Глядя на них, легко начинаешь верить в то, чти они добры и чисты, но это далеко не так. Сердца их темны, полны зла и зависти, а огонь их душ жжет так, что Эльфы легко вспыхивают в нем ненавистью. - Что же заставляет Эльфов и людей снова и снова встречаться и страдать? - спросил я. - Любовь, - ответил Эльф с таким чувством, что я невольно покраснел, и мурашки побежали у меня по спине. - Эльфы легко влюбляются в людей, в их жажду жизни, в их силу. - Разве люди сильны? - Люди очень сильны! Век их недолог, но даже за свои несчастные семьдесят-сто лет, отпущенные им, они умудряются стать великими и перекроить мир. Совсем стемнело, и на небе взошла луна. - Видишь те две звезды? Над лесом? - сказал Эльф. - Иди прямо на них, не сворачивая, и через пять ночей ты выйдешь прямо к Свободному Городу. Вехами в твоем путешествии станут старый покинутый рудник, до него ты должен будешь добраться уже к утру, и Священный Источник. Его обойди стороной. Это место опасное. Оно читает в душах всех живых существ, и иногда самые сокровенные, потаенные желания исполняются, и это худо, потому что тогда с ними в мир приходят странные чудеса. Удачи тебе, Ночной Терновник. И Элфы ушли, оставив нас одних у тлеющего костра. Гурка, пригревшись под подаренной Эльфами курткой, клевала носом. Дитя Цветов, на ночь она сворачивала свои лепестки. Я же, напротив, чувствовал необыкновенный прилив сил, и указанные мне звезды начали разгораться все сильнее, маня за собой. - И нам пора, Гурка, - сказал я, глядя, как искры от нашего костра улетают в черное небо и там гаснут. - Забирайся-ка мне на спину! И снова я бежал через лес, легко, словно олень, перепрыгивая через поваленные деревья, пробираясь тропами, которые, должно быть, протоптали в траве толстопятые барсуки и чернолапые лисы. Светляки, гроздями облепившие ветки деревьев в самой непролазной глуши, казались мне опустившимися на землю ночными светилами. К утру силы мои начали иссякать. Лес поредел и звезды, ведущие меня, словно утомившись вместе со мной, бледнели и чуть заметно мерцали, готовясь насовсем исчезнуть с утреннего серого неба. Каждый шаг теперь давался мне с трудом, и я ощутил в полной мере , как натружены мои ноги, и как тяжела, оказывается, Гурка. Ее голова покоилась на моем плече. Гурка сладко посапывала, еще и не думая просыпаться. - Эй, - тихонько позвал я, - проснись. Мы пришли. Прямо перед нами, под двумя мерцающими звездами, стояла гора. Ее склоны поросли старыми деревьями с побелевшей от времени корой. На валунах у черного, как самый глубокий сухой колодец, входа там и сям щедро были наляпаны светло-зеленые лепешки лишайников, и дорожка, ведущая ко входу в заброшенный рудник, была посыпана колючим серым песком.