Чужой (родной) сын

Любой ребёнок хочет в Диснейленд. Питер, конечно, не являлся исключением. Мередит обещала его отвезти в свой отпуск, когда ему исполнится восемь. Он исчез за две недели до долгожданной поездки, так что Мередит пропустила ещё и это – никаких совместных фотографий, поедания сладкого попкорна и поездок на безумно страшных аттракционах. Вся жизнь Питера с того момента стала непрекращающимся аттракционом, с самыми настоящими космическими гонками и ужасными чудовищами, что зовутся экипажем корабля. Но в Диснейленд он хотел всё так же. - Оружие туда брать нельзя, - Мередит пытается, чтобы её голос звучал уверенно, но ничего толком не выходит, потому что Ракета продолжает экипироваться так, словно сегодня начнётся новая война. Питер деловито сообщает, что туда с животными, даже енотами, вообще нельзя, так что оружие – это вторичная причина, и между ними снова начинается яростная перепалка. Конечно. Первое правило при общении с енотом – не говори ему, что он енот. Сборы вообще проходят шумно, немного нелепо – Гамора переживает, что странно будет смотреться в лёгком летнем сарафане, который ей одолжила Мередит, а у Питера не хватает такта промолчать, что привлекать внимание будет несколько специфичный для Терры цвет кожи. Дракс отказывается одеться выше пояса, Ракета… как всегда. Абсолютно счастлив только Грут, который не совсем понимает, что происходит, но доволен общим участием в сборах и Мантис, которая словно вся искрится от всеобщего предвкушающего настроя. В общем, Мередит выдыхает с облегчением, когда вся эта ватага, с грохотом, шумом и руганью, отправляется в своё сказочное путешествие. Остаётся надеяться, что они не слишком напугают детей. Оказывается, она уже отвыкла от покоя. Мередит прибирается дома, с трудом избавляясь от длинной шерсти (конечно, Ракета будет яростно отрицать свою причастность к этому), проверяет проекты студентов, выходит в магазин – с ней здороваются настороженно, смотрят, словно это она сама прилетела из неведомого космоса, а не прожила рядом с этими людьми долгие годы. На самом деле, она хотела бы ещё и сходить в церковь, там, разумеется, нужна помощь, чтобы рассортировать переданные на благотворительность вещи, но она слишком хорошо понимает, что теперь ей там не слишком рады, особенно, после самодовольной фразы Питера, что он не только знал, но даже грохнул одного бога. Мередит не хочет знать о чём он говорит. Она с трудом, но познаёт истину, к которой рано или поздно приходят любые родители – лучше не знать обо всём, что происходит с твоим ребёнком. Её странная ватага обещала вернуться к вечеру, но страшные звуки внеземного транспорта раздаются внезапно, когда Мередит только начала раскатывать тесто на пирог. Впрочем, она почти не удивлена. Конечно же Ракета что-нибудь учудил на познавательной прогулке – устроил драку с гномом Белоснежки, обозвал нехорошим словом Робин Гуда-лиса, довёл до истерики несчастного ребёнка, вознамерившегося погладить его мягкие уши. Мередит точно знает, что ушки у него бархатные, очень нежные, свято охраняемые и неприкосновенные. Но, как известно, всё имеет свою цену. Ракета продался за собачье печенье – он с урчаньем разгрызал его, похрюкивая от чистого наслаждения. Даже поскуливая, хоть и отрицал позже этот постыдный эпизод. В общем, она была допущена до запретной территории, вызывая лютую зависть у сына. Но в пространство её чистой и домашней кухни вошёл вовсе не рассерженный енот. К ней явился дьявол. Она смогла принять вернувшегося сына, поверить, что всё хорошо, всё возможно исправить, изменить. Прошлое не вернуть, но ведь теперь можно написать новую счастливую историю. Она смогла принять то, что он вырос без неё. Смогла принять и его друзей, пусть странных и даже в чём-то пугающих, но Мередит готова была простить любые их странности за то, что они стали семьёй для её Питера. Йонду Удонта она принять не была готова. Это он украл её сына, он заставил опустить пустой гроб в землю. У страха были красные глаза. Он выглядел не так, как на полупрозрачной голограмме, что демонстрировал ей сын. Похоже, даже плащ, очевидно старый, потрёпанный, кажется, всё тот же, но никакое изображение не могло передать ужасающей опасности, что исходила от всей его невысокой плотной фигуры. Её дом, защищавший её от всех жизненных невзгод, перестал быть неприступной крепостью, помещенье испуганно сжалось, сморщилось в ужасе, а на мягкой кухне, которую она заботливо и долго оформляла в прованском стиле больше не пахло корицей – машинным маслом, крашеной кожей, пламенем. Космосом, если, конечно, у бесконечной пустоты есть запах. Он был похож на зверя не меньше чем Ракета. Страшного монстра, который научился маскироваться среди разумных существ, а значит стал вдесятеро опасней. Что должна она была сказать ему? Должна ли она была вообще что-то говорить? Мередит не хотела его видеть, трусливо надеялась, что их встреча никогда не состоится. - Малыш дома? – голос его также неприятен, как и внешность. Дребезжащий, хриплый. Научившееся говорить чудовище. Мередит отрицательно мотнула головой – на большее её не хватило, параличом страха было охвачено всё остальное тело. - Так, - Йонду понятливо хмыкнул, на миг обнажая кривые острые клыки. – Мне подождать его снаружи? Мередит выдохнула. Этот монстр не собирался на неё нападать и, кажется, в этот раз пришёл с миром. Ей очень, просто безумно сильно хотелось, чтобы он ушёл и держался как можно дальше от её дома, кухни, сына и жизни вообще. Но она обещала себе, что станет хорошей матерью, такой, какую заслуживает её сын. И, может быть, судьба несправедлива, но этот пугающий её инопланетянин, заменил ему отца, Питер привязан к нему, а она пусть и не желает видеть этого синекожего урода около себя, но гораздо сильнее хочет, чтобы её сын был счастлив. - Нет, оставайтесь. Поможете порезать мне яблоки для пирога. - Как скажешь, женщина, - бандит паскудно ухмыльнулся. – С ножом обращаться мне привычно. - Не сомневаюсь, - Мередит несильно хлопнула по руке Йонду, потянувшегося за круглым жёлтым яблоком. – У вас руки грязные! Сначала вымыть! Удонта на миг замер, гневно, как показалось Мередит, выпятив вперёд тяжёлый подбородок, покрытый белой щетиной, но уже через секунду громогласно и хрипло засмеялся. - Мы с тобой сработаемся. - Просто нет другого выбора, - обреченно согласилась Мередит.