Стану минутой твоею каждой

— Два американо, пожалуйста, — делает заказ Шам, не глядя на официантку. Снова думает. Вот появляется эта складочка на лбу, лёгкий прищур тёмно-карих глаз, который заметен, когда он улыбается, исчезает, и уголки губ не приподняты вверх. Он смотрит в столик, буквально в него, будто хочет прожечь в нём дыру. — Гарри, — выдыхает шумно, резко и вместе с тем осторожно. Шам вздрагивает, но отрывает взгляд от злосчастного предмета мебели. — Мы можем... — пытается сказать, да только слова застревают на полпути, словно произнести их — перейти Рубикон, и обратно уже не вернуться. — Просто помолчи, — мягко отвечает Мэтт, — не отнимай у нас хотя бы этого. У нас. Гарри подчиняется, стоит ему лишь посмотреть в ореховые глаза, в которых на волнах качается беспросветная грусть с нежностью, утягивающей на самое дно. Он и рад молчать. В таком случае ему не придётся озвучивать все страхи, опасения и переживания, которые донимают и приводят в смятение. У него воспалённые глаза, причиной которым отнюдь не напряжённый график работы. «Как давно ты не спишь?» У Мэтта — притворно-расслабленное состояние. На деле он как на иголках. Ждёт ответа на немой вопрос. «С тех пор, как закончились съёмки». Они научились понимать друг друга с полуслова, по жестам и едва заметным изменениям в мимике. Расспрашивать обо всём во время работы — непозволительная роскошь. А после — как прошлогодний снег: обсуждать, что их тревожит, уже ни к чему. Да и зачем? «Как думаешь, мы можем исправить всё это?» Смотрят, не в силах прервать зрительный контакт. Этого мало, так чертовски мало. Но по крайней мере здесь, вдали от суеты, в какой-то глуши они могут себе это позволить. Смотреть. Не бояться, что кто-то может что-то заподозрить, обратить внимание на их переглядки, которые чересчур красноречивы, не в меру откровенны для посторонних. Со стороны это должно выглядеть странно. Двое взрослых мужчин сидят в кафе, не промолвив ни слова. К чему вообще было встречаться тогда? Но они оба понимают, что эта тишина — последняя нить, которая изрядно истрепалась, но не разорвалась окончательно. Это отголоски того хрупкого, невыносимо слепящего, вышибающего дух, что притянуло однажды их с такой силой друг к другу, связало крепко-накрепко, что не разделить. Гарри отвлекается на официантку, которая приносит заказ, а после тактично удаляется, увидев его больной взгляд, не скрывающий чувств, которые переполняют его прямо сейчас. Мэтт его замечает. Не может игнорировать. «Меня уже не спасти. Даже тебе». Видит в глазах цвета горького шоколада отражение собственной тоски. «Нас уже не спасти». Мэтт протягивает руку и, пока Гарри мешкает, накрывает его руку своей. Кончики пальцев покалывает, но Шам ничуть не возражает, он улыбается. Впервые за сегодняшнюю короткую встречу. «Знаю». Через неделю они придут снова, закажут два кофе и так же просидят, не сказав ничего. Потому что не уверены, а нужно ли спасаться. Но знают точно, что эти встречи им смертельно необходимы.