Стану минутой твоею каждой

— Мэтт… — на выдохе, рвано, так робко, будто железная уверенность все испортит. Превратит этот миг в мираж. Сотрёт из памяти. Словно и не было ничего. Поворот головы — и внутри перегородку на клапане срывает от ореховых радужек и шторма, притаившегося на донышке глаз цвета виски. Одно чёртово движение — и лопаются десятки сосудов разом, а сердце кровоточит, фонтанируя печалью, засевшей глубоко, но прочно. Нелепая случайность — и образы, яркие, невозможно живые молнией поджигают то, что тлело, изредка напоминая о себе. То, что он так усердно старался забыть. От чего бежал без оглядки. Чего ждал. И на что надеялся. ~ Ничем не примечательное сборище студентов, бездарно прожигающих жизнь, море алкоголя, сумасбродных поступков по пьяни, о которых на утро явно не стоит упоминать. Запах марихуаны, щекочущий нос. Ничего особенного, думает Гарри, потягивая отвратительную выпивку, которая делает и без того паршивое настроение херовым донельзя. Впервые за долгое время у него выходной, и от осознания, что он не находит этому дню лучшего применения, ему хочется выть. Он не знает, сколько минут, часов, а может, всего лишь секунд он сидит с красным пластиковым стаканчиком, который будто по мановению волшебной палочки пополняется отнюдь не волшебной лабудой. Из этого состояния его выдёргивает парень, который располагается рядом с ним на диванчике, ничуть не боясь нарушить личное пространство. Гарри порывается возмутиться, да попадает в плен ослепительной улыбки и пытливого, инфантильно-любознательного взгляда ярких ореховых глаз. — Какой смысл ходить на вечеринки, если ты чувствуешь себя не в своей тарелке? — спрашивает незнакомец с неподдельным интересом. Голос у него, надо сказать, завораживающий. Выпивка вдруг перестаёт горчить, и то, что представлялось ему тем ещё дерьмом, можно отнести к разряду «херь, конечно, но терпимо». — Сегодня не лучший день. Так уж сложилось, — отвечает Гарри, не понимая, почему просто не пошлет парня куда подальше. Ранить его нежные чувства он не боится. — И в прошлые несколько раз? — невзначай поддевает настырный собеседник. — Ты за мной следишь? Ну и ну, единственное знакомство за последние несколько месяцев, и то сталкер, — бормочет Гарри, скорее себе под нос, но его реплика не остаётся незамеченной. «И во что ты только вляпался, Гарри?» — мямлит неразборчиво, но у парня очень чуткий слух, потому что в ответ мужчина слышит: — И кстати, Гарри, меня зовут Мэтт. ~ Красивое имя, отмечает Шам, приходя в себя после сокрушительного оргазма через час. Кажется, от вечеринок всё-таки есть толк. ~ Милый и на первый взгляд кажущийся наивным Мэтт оказался немногословным и до жути вспыльчивым. Они встречались всё так же на вечеринках, и Гарри понятия не имеет, в какой именно момент секс без обязательств превратился в нечто большее. Нечто хрупкое. Ни он, ни Мэтт тему не поднимали, так и не решаясь прояснить, что их связывает. Эта игра в молчанку порядком надоела. И вскоре между ними неуловимо повеяло холодом. Они не общались. Гарри приходил на никому не нужные тусовки, непонятно на что надеясь. Они так и не обменялись телефонами. К чему эти условности? Что-то невыносимо драло ребра, проезжаясь по совести. Он был уверен, что всё неспроста. Что что-то упустил. В один из вечеров Мэтт вновь напоминает о себе, ворвавшись в его жизнь так же внезапно, как они познакомились. Без предисловий, без излишней и такой назойливой вежливости. Просто едва не вышибает дверь в его квартиру. ~ — Что ты делаешь здесь так поздно? — спрашивает холодно, с безразличием окидывая взглядом по всей видимости пьяного Мэтта. — Ты же у нас умнее всех. Догадайся, — несмотря на изрядное количество алкоголя речь парня четкая, разборчивая. Гарри молчит. Ему кажется неуместным что-то говорить. — Я всего лишь хотел увидеть тебя. Не нужно быть гением, чтобы это понять, — без упрёка, скорее обычная констатация факта. — Почему сейчас? Почему почти месяц спустя? — Только не говори, что скучал, — ядовито цедит Мэтт, прожигая взглядом. — Но я и правда… — начинает Гарри, но его тут же обрывают на полуслове. — Тебе всегда было плевать, — в голосе боли через край, и горечи с отчаянием так много, что впору задохнуться. — Просто трахаемся, да? Он смотрит в ступоре, как Мэтт заносит руку для того, чтобы ударить, а после вздыхает, сокрушённо произнося: — Я бы не смог. Всё равно это ничего не изменит.… Всё равно ты не… «Всё равно ты не признаешь, что любишь меня». Гарри так и не выходит из транса, наблюдая за тем, как Мэтт уходит. Впервые в жизни он так проебался. ~ — Мэтт, давай поговорим, умоляю, — цепляется Гарри за последнюю возможность объясниться. — Когда-то я хотел того же, не припоминаешь, что я услышал? — печально произносит Мэтт, выдёргивая руку. — Ты говорил со своей подругой тогда, кажется, Хизер? Вы так увлечённо болтали, что не заметили моего присутствия. Мэтту больно. Но от Гарри не укрывается изучающий, голодный и вместе с тем тоскливый взгляд. Взгляд, в котором эмоций так много, что они вышибают дух из них обоих. «Я тоже скучал», — читается в шоколадных глазах. Скучал по их стычкам. По ссорам, по тому, как они порою даже дрались, пусть и в шутку. Скучал по жаркому сексу, после которого сознание было кристально чистым, а по венам бежал ничем не разбавленный кайф. По жадным прикосновениям, до синяков и царапин. Скучал по крикам. По тому, как обижали в сердцах друг друга, с диким упрямством не желали уступать. Скучал по Мэтту. По тому, каким живым он, Гарри, был рядом с ним. В светло-карих омутах растворяется недоверие, уступая место замешательству. — «Не о чем говорить, то, что мы с Мэттом трахаемся, ничего не значит», — шепчет Гарри с невыносимой болью. — Верно. Так почему я должен уступать в этот раз? — Потому что значило. Имело смысл тогда и уж тем более сейчас. — Я не верю тебе, — молвит Мэтт, прикрывая глаза. Сомневается, борется с самим собой. Будто хочет поверить, но страшно. Гарри знает, что сам бы не поверил. Не позволил бы обжечься. Что послал бы себя далеко и подальше, случись ему оказаться на месте того, кому он причинил боль. Кого растоптал. — Мэтт, пойми, я… Я испугался своих чувств, я… — Очнись, ты прямым текстом сказал, что я ничего не значил. Что время, проведённое вместе, для тебя не стоит и гроша! — срывается на крик, позволяя сдерживаемым эмоциям прорваться наружу, захлёстнуть его с головой. — Я не был уверен, что я тот, кто тебе нужен, что мои чувства такие же сильные, что я могу дать тебе столько, сколько ты отдавал. — Какая чушь! Ты наплевал на меня, на то, что было у нас. Сбежал от ответственности, как последний трус. А я…. Я же люблю…, — запинается Мэтт, понимая, что сболтнул лишнего, — я любил тебя, ты думаешь, я не видел того, что ты не чувствуешь ко мне и десятой доли того, что испытывал я сам? — Мне казалось это лучшим выходом. — Да? — он заходится истеричным смехом, хохочет будто умалишённый. Эта вспышка длится всего пару мгновений, а после на лице Мэтта читается горькое разочарование. — Я же едва ли не боготворил тебя. Знал бы, как я ненавижу тебя, Гарри, — выдыхает, сокращая расстояние между ними, — ненавижу каждой клеточкой, — произносит еле слышно, а после впивается голодным поцелуем, кусается, терзает губы до крови, не позволяя Гарри перехватить инициативу. Гарри не возражает. Он плывёт, не понимая, как жил без этого. Без улыбки. Без пронзительного взгляда каре-зелёных глаз. Без сильных рук, без длинных пальцев, зарывающихся в его волосы. Без крышесносного запаха, свежего и чуточку терпкого, запаха Мэтта, который он за это время едва не забыл. Как жил без Мэтта. Его Мэтта. Гарри не возражает. Ему слишком хорошо, и он не понимает, как отрицал то, сколько для него значит Мэтт на самом деле. Он не сдерживает всхлипа при мысли, что сам всё испортил. Что причинил боль, ранил того единственного, кто был важен. Кто не ждал ничего взамен, отдавая всё, что у него было. Гарри вправду не имеет понятия, как столько жил в отрицании. Как позволил себе считать это интрижкой. Когда он всё это время…. Он ведь тоже…. — Эй, ты в порядке? — на полном серьёзе спрашивает Мэтт, видя, как по щекам Гарри катятся слёзы. «Нет, не в порядке, и вряд ли буду». — Ты сможешь меня простить? — спрашивает, страшась ответа. Спрашивает, замирая на миг. Осознаёт, что прямо сейчас Мэтт может раздавить его надежды, как он сам поступил когда-то. — Ты так ничего и не понял, — искренне улыбается Мэтт, обнимая, прижимаясь крепко-крепко. — Глупый. — Я люблю тебя, Мэтт, — шёпотом куда-то в плечо. «Я знаю. Всё ждал, когда же до тебя дойдёт».