***
Включить обаяние на максимум — как учила Алекс перед первым свиданием с парнем из старшей школы. Болтать легко и непринуждённо. Кажется, у Мэттью получается. Пока не чувствует, как его окутывает знакомый запах. Ноты корицы, грейпфрута, кофе и… самого Гарри — запах, который не спутать ни с чем. — Как вечер, милая Гвен? — надо же, Гарри помнит имя его спутницы лучше него самого. Гвен улыбается робко, но уверяет, что всё в порядке. — Не хуже, чем у вас с... — деланно хмурится, будто и правда пытается вспомнить. — Келли, — радушно подсказывает Шам, мигом переключаясь на брюнетку с отвратительным макияжем. Когда они пересекаются на танцполе, плавно двигаясь в такт медленной музыке, шоколадные радужки снова тащат его на самое дно. И он не хочется выбираться. Искрами по коже, вспышками к сердцу. 2:0.***
Два месяца спустя — на новой территории. Фешенебельный клуб, куда вход — только по пригласительным, что так просто не заполучить. Два месяца спустя — старые невинные методы. Колкие фразы, ровным счётом ничего не значащие для пассий на вечер, язвительные интонации и взгляды, которые не выражают ничего, кроме «хочется здесь и сейчас». — Рано, — выдыхает на ухо у барной стойки ему Гарри. Он сглатывает, опрокидывает ещё один шот водки и возвращается к Лесли, обещая уделить ей чуть больше внимания, чем рассеянные взгляды и поддакивания не к месту. 3:0. С каждым разом реванш становится недостижим.***
Его вид сегодня — поражение по всем фронтам. Защита пробита напрочь, и шанса на спасение нет. Растрёпанные волосы, глаза подведены карандашом — как бы не захлебнуться, господи боже — и кожаные штаны, после которых Гарри лишается способности рационально мыслить. Все мысли стекают совсем не туда, куда нужно. В подсознании пульсирует единственно верное. Хочу-прямо-здесь-и-сейчас. Наглый взгляд Мэттью намекает: представление ещё не закончено. — Познакомься, Тай, — воркует с хилым парнишкой, едва ли не висящим на нём, — это Гарри. Запинается. Будто обдумывает. — А ты сегодня один? — ухмылка доводит его до белого каления. Заводит настолько, что он снова ощущает себя шестнадцатилетним подростком. — Сьюзен скоро подойдёт, — цедит по слогам, глядя пристально в глаза. Смотри, ну же, смотри. Мэттью слегка наклоняет голову и тянет блядски уверенно: — Мы пойдём танцевать, не скучай, — тащит этого Теда-Тома-Терри за галстук за собой. Гарри усмехается. Что ж, так и быть. 3:1. Решение приходит к нему на удивление быстро. В конце концов, танцы всегда были его стихией. Раствориться в толпе, постепенно найти там его с этим наивным мальчонкой, который, сам того не понимая, стал частью игры. Потереться бедром о бедро — незаметно. Парень тушуется. Уступает. Всё правильно, ты здесь не при чём. Повторить манёвр с поразительной точностью. Ну же, давай, не тяни. Услышать сдавленный хрип. — Хочешь меня, — ничуть не вопрос. Хочет. Поэтому Гарри отстраняется — его самого чуть ли не бьёт дрожь от возбуждения, нахлынувшего в стократ сильнее после того, как этот мелкий ушёл. Мелкий, который тянул свои ручонки к тому, что принадлежит ему. Прикасался, обнимал. — Ревнуешь? — Гарри знает правила. Ответить «да» — всё равно, что сдаться. Но прежде чем он успевает покачать головой и пожать плечами, всеми правдами и неправдами убедить Мэттью в том, что плевать, что не ревнует, что не колышет вовсе, тот тащит не пацанёнка — его самого, и честно говоря, у Гарри нет сил сопротивляться.***
— Хочешь меня? — спрашивает Мэттью, чтобы через несколько секунд напрочь лишить его возможности ответить. Языком проводит по головке — горячо, охуительно до дрожи в коленях. Прерывается, издеваясь. Гарри кивает на автомате, не соображая ни-че-го. Это давно не вопрос. Он хочет. Давно, сильно, так, что крышу — без тормозов в пропасть. И Мэттью это знает. Счёт в голове обнуляется. Потому что завтра они начнут заново, ведь в кайф играть им обоим. Проигрывать — тоже приятно. Гарри не может не согласиться.