Словно дома

Припарковавшись у кофейни у дороги, я решил, что не буду появляться на глазах у посетителей и местных работников, потому что тогда вся суть поездки на автомобиле потеряет всякий смысл. В век повсеместной интернетофикации мне было сложно появиться в общественном месте и не блеснуть в чьей-нибудь новости на facebook или вообще в каком-нибудь местном интернет издании. Оливию люди не знали. Точнее даже не подозревали об ее существовании, а то что пятнадцатилетняя девушка вышла с заднего сиденья, пусть и не самого дешевого авто, и купила кофе, не должно привлечь внимания и вызвать хоть какие-нибудь подозрения. — Возьми мне ристретто пожалуйста. — Обойдешься, — фыркнула она и, как только нашла свою карточницу в кармане кожанки, вылезла из автомобиля. — Стой! — крикнул я, открыв окно. Не смотря на обиду, Оливия остановилась и подошла. А я протянул ей десятидолларовую банкноту. — Ты что, из русской мафии? — Просто расплатись наличкой. И… И отдай свою карту. — Это тоже наказание? — Нет. Просто отдай карту. Не долго думая, девушка кинула свой кардхолдер мне в окно, почти попав в лицо. Объяснять, что по использованию карты можно отследить ее маршрут мне не хотелось. Вообще мне не хотелось ее пугать информацией о психе преследователе. Я открыл кожаный чехол и прикинул все ли карты были на месте. На первый взгляд все было в порядке. Поэтому я просто положил карточницу в бардачок и откинув кресло до упора, попытался дать спине отдых. Хоть и сиденье было удобным, но от почти семи часов в одном и том же положении поясница решила высыпаться в трусы. Спать уже не хотелось. Как оказалось, чем меньше ты думаешь о том, что ты хочешь спать, тем меньше ты хочешь спать. Последний час я размышлял о том, что не был в доме матери уже около десяти лет и не был уверен, что там вообще можно жить, хоть за домом и приглядывают. Успокаивало лишь то, что близилось лето и, даже если в крыше старого особняка за это время образовалась огромная дыра, все равно никто не умрет от переохлаждения. Да и в последний раз, когда я там был, дом выглядел вполне прилично. И максимум, что могло подвести-это съеденная крысами проводка. Года два назад я разрешил провести Хэппи отпуск в том доме, но ему кроме кровати, гамака и третьего сезона Аббатство Даунтон ничего не было нужно. Максимум зарядить ноутбук, чтобы посмотреть следующий эпизод любимого сериала. Вернулся он вполне довольным даже слегка загоревшим на тех участках тела где не было ужасных ожогов после взрыва китайского театра. Каждый раз, когда это вспоминаю, по спине пробегают огромные мурашки. Чертов Киллиан. Как же мне повезло, что он не узнал о существовании Оливии. Все могло закончиться намного неприятнее чем все произошло. Оливия подошла к машине. — Ристретто в этой забегаловке нет, она открыла мою дверь снаружи и резким движением сунула в руку маленький стаканчик — двойной эспрессо-максимум на что они способны. — Сойдет, — я поставил напиток на торпеду и поднял сиденье, — слушай, может я конечно что-то делаю не правильно… — Ты все делаешь не правильно. — Перебила меня дочь, отбив всякое желание извиняться. А я пытался. — Может быть. В два глотка я осушил принесенный кофе. Дрянь оказалась редкостная. Даже Пеппер готовит лучше с учетом того, что кофе варить она не умеет от слова совсем. Либо этот вкус получился от осадка в виде легкой обиды на злое высказывание дочери. Да, я был в курсе, что много чего делаю не правильно, но слышать это от родного человека хотелось в последнюю очередь. — Нужно ехать, садись в машину, — сказал я и закинул стаканчик в мусорный бак прямо через окошко. Оливия снова не сопротивлялась. Возможно и сама поняла что ляпнула лишнего, хотя вроде ничего в корне неверного она не сказала. Остаток пути мы провели в полной тишине. Пару раз остановившись в туалет мы домчались до Нью-Йорка уже к десяти вечера, поэтому у меня оставался час, чтобы подремать на базе мстителей. На мягком диване, а не на жестком автомобильном кресле. А тем временем ледяная душа подростка растаяла, и Олли решила навестить Роуди. По моей просьбе ей туда отнесли ужин. Какую-то рыбу запеченную с какими-то овощами. Сам я есть не стал, предпочел ужину сон. Не знаю о чем они разговаривали целый час, однако из палаты забрал я ее немного грустную. Мы не стали тратить время с Роуди на разговор, тем более что в ближайшие дни я планировал приехать к нему. Поэтому, поздоровавшись, я просто забрал Олли.  — Ты поела? — Да. И кормежка у мстителей отвратительная. — Ну как он? — спросил я дочку, уводя из корпуса через пожарный выход. — А какам может себя чувствовать себя человек, оставшийся инвалидом из-за чужого конфликта? — Ты и в этом решила меня обвинить? Не волнуйся, с этой задачей я и сам не плохо справляюсь. Я взял дочь за плечо, чтобы контролировать скорость ее передвижения. Хотелось как можно скорее попасть в машину, забрать чету Паркер и добраться до особняка в конце-то концов. Но, ожидаемо, Оливия дернулась, освободившись от моей ладони. Странно, что она не фыркнула и не топнула, как кобыла перед скачками, потому что выглядела она в этот момент именно так. — Что с тобой не так? — не выдержал я и повысил голос. — Какого черта твое настроение устраивает мне русские горки? — от моих воплей пара девушек из обслуги базы остановились и стали с интересом изучать разгоревшийся конфликт. — Мое терпенье не безгранично! Ты Гарри точно так же доводила? — Продолжал вопить я, совершенно игнорируя все увеличивающуюся публику.  — На нас смотрят. Умерь свой пыл. — Мне насрать. Я создал это место. Здесь все функционирует лишь за мой счет, так что я имею право кричать где мне вздумается! — я перевел взгляд с дочери на увеличившееся число зевак и продолжил орать, — Какого черта вы тут собрались?! Нет работы? — я схватил стакан со стойки за моей стеной и швырнул его в стену метрах в двух от дочки. — Пожалуйста, вот вам работа! Убирайтесь. Я схватил дочь за локоть и, не смотря на ее легкие брыкания, повел к лифту, ведущему к подземной парковке. Отпустил руку подростку я лишь зайдя в кабину. Нажав кнопку минус второго этажа я уставился в панель с серебристыми круглыми кнопками. — Если я такое разочарование, то завел бы себе других детей, как это сделала мама и не пришлось бы так мучиться с неудавшимся ребенком. Я уверена, получилось бы и умнее, красивее и добрее! — после долгого молчания все тем же криком выпалила дочь. Нужно отдать должное этому подростку, в обществе обслуживающего персонала она не стала открыто говорить о нашей родственной связи, или хотя бы как-нибудь публично оскорбить. Хотя, как выяснилось, самое вкусное осталось на закуску. В ее голосе не звучало обиды. Только злость. — Об этом нужно было думать до того, как я получил бешеную дозу радиации, а теперь приходится наслаждаться тем что есть. — Поддержал я негативную ноту, снова примерив лавровый венок «лучшего» отца месяца. — Импотент! — а эта маленькая дрянь за словом в карман не лезла. Лифт остановился и у распахнутых дверей с наружной стороны оказались два молодых человека из обслуживающего персонала, поэтому конфликт пришлось «заморозить» до того, как мы добрались до машины. — Лишил меня выпускного, тащишь в какую-то глушь! За что ты мне мстишь?! — То, что ты сейчас не на выпускном, а в Нью-Йорке, только твоя вина. Я просил тебя вести себя хорошо. — Лицемерный гад! — снова заорала Оливия, — Сам развлекался в молодости сколько твоей душе было угодно, а мне запрещаешь. — Прокричись, может от этого тебе полегчает, — сказал я, а сам начал перебирать в голове причины таких скачков настроения у дочери. Я всеми силами пытался откреститься от самого страшного. Наркотики. Это зло уже чуть не погубило мою жизнь и мне не хотелось бы узнать, что оно уже затянуло петлю и на шее моего ребенка. Гормоны? Стресс? На всякий случай я решил ее показать доктору Ханту, как только истерия утихнет. Хоть и на психолога мой доктор и друг вряд ли смахивал, однако он мог найти надежного подходящего в своей сфере человека. Думать о том что Олли больна тоже не хотелось, а хотелось верить, что на нее так действует гормональный сбой на фоне полового созревания. От ссоры поднялось давление, о чем просигнализировал браслет легкой вибрацией, и слегка защемило в груди. Однако это вряд ли могло стать веской причиной для отмены нашей поездки, тем более что уже был проделан колоссальный путь, который было бы сложно проследить без физического преследования. Но я надеялся, что горефанат до сих пор был в Атланте и даже не подозревал, что нас разделяют тысяча миль.

***

Съемная квартира четы Паркер находилась в том же районе что и раньше, но намного ближе к школе паучка. На этот раз мы подъезжали на менее дорогой машине, поэтому не должны были привлечь лишнего внимания. Тем более время приближалось к полуночи и лишних глаз должно было быть во дворах значительно поменьше. Я издалека заметил Мэй, сидящую на чемодане в окружении еще трех дорожных сумок около подъезда. Питер обивал углы неподалеку. И я подтвердил свое предположение о неприметности серого универсала. Они не обратили на нас внимания, ни, когда мы въехали на улицу, ни, когда мы на черепашьей скорости проехали мимо. Я остановился метрах в пятидесяти и включил заднюю передачу, чтобы вернуться к будущим спутникам.  — Детский сад какой-то. Ты бы еще посигналил и уехал, — ворчала недовольная дочь с заднего сиденья. Я решил не отвечать, дабы не провоцировать очередной спор. Как только я подъехал, не выходя я с брелока открыл багажник и продолжил смотреть в лобовое окно. Мэй поняв ситуацию, отправила племянника грузить багаж, а сама уселась на пассажирское сиденье. И все было бы хорошо, если бы она молчала. — Может теперь нам кто-нибудь объяснит к чему такая спешка и конспирация? Зачем мы оставили свои сим карты в съемной квартире? Зачем было оставлять мобильные дома? — За объяснениями, это вы не по адресу. — Буркнул девичий голос с заднего сиденья. — Физику-легко. А вот свои действия-никогда. — Видимо это ты получила по наследству, — огрызнулся я в ответ. Скрывать конфликт не было смысла и, кажется семейство Паркер ждало веселое путешествие После подобных заявлений Мэй решила не приставать дальше с расспросами, дабы не попасть под горячую руку. Питер закончил впихивать чемоданы, который влезли в багажник с трудом, и присоединился к Оливии на заднее сиденье. Повисшей тишиной с легкостью можно было забивать гвозди, отчего парню, снова пропустившему все интересное, было не по себе. Я видел в зеркало заднего вида, что он ерзал с места на место и теребил ворот футболки прежде чем начать говорить. — Нам долго ехать? — Часа три, если без остановок. Я честно надеялся, что доехать быстро получится, но периодически вибрирующий браслет на левом запястье думал иначе. Теперь стоял другой вопрос. Насколько меня хватит, прежде чем я не смогу вести машину.

***

— Моя задница превратилась в гигантскую квадратную лепешку. — Тут ключевое слово — гигантскую. — Не выдержал я после стольких нападок дочери в мой адрес и решил подкинуть говна на вентилятор. — А ты старый! — констатировала она. От нашей перепалки засмеялся Питер, но, быстро получив подзатыльник, притих как мышонок в кошачьем приюте. — Что у вас происходит? — не выдержала Мэй и задала логичный вопрос. — Вы были такой прекрасной семьей несколько дней назад, что образцовые полные семьи бы позавидовали, а сейчас цапаетесь, как дикие собаки. — Пару дней назад кое-кто не лишал меня выпускного. — Во-первых, — повернулся я в пол оборота, краем глаза наблюдая за дорогой, — у тебя будет еще выпускной, когда ты действительно закончишь школу… — Может я не пойду в старшую школу?! — перебила меня дочь, не давая привести все аргументы. — Ну тогда я ошибся на твой счет и ты действительно глупая. — по надувшимся губам на девичьем лице, я понял, что вышел победителем из данного спора, чему был жутко рад и снова повернулся к лобовому стеклу. — А может вы все прекратите? — полукрикнула домоправительница. — НЕТ! — в один голос с дочкой ответили мы. Хоть в чем-то мы были наконец согласны. Оливия пнула босой ногой спинку моего сиденья и отвернулась к боковому окну. Я чуть не заржал как степной койот, когда увидел как неловко и нелепо Питер пытался утешить обиженную, оставшуюся без выпускного, недовольную школьницу.

***

— Дети заснули, — прошептала Мэй, словно молодая мать, — может теперь ты мне объяснишь, что происходит? — Не думаю, — сказал я, пытаясь одной рукой открыть банку энергетика, стоящего в подстаканнике около рычага переключения передач. — Вы ехали весь день? — Практически — отпивая из банки, ответил я. — А хоть что-нибудь ели? — Оливия кушала. — У тебя усталый вид, может быть лучше я сяду за руль? — Не стоит, я в порядке. Действительно, спать я не хотел. Я подремал на базе мстителей и выпил три кружки кофе, а потом отшлифовал все энергетиком. Единственное, что меня беспокоило это не затыкающаяся домоправительница. Хотя в чем-то она была права. Я устал. Устал от бесконечных забот, свалившихся на меня в последние дни. Устал от Оливии, хоть и стыдно было это признавать, потому что я никогда раньше не сталкивался с ее агрессией. А Гарри видимо сталкивался. Теперь я начал понимать, что произошло. Чем дальше мы уезжали от Нью-Йорка, тем хуже становилась трасса. Сначала пропало освещение, а с учетом того, что по небу поползли тяжелые темные тучи и предвещали нехилую грозу, фонари вдоль дороги не помешали бы. А как только мы уехали с трассы, ведущей на запад и повернули на север, так вообще пропал хороший асфальт. Пришлось сбросить скорость, чтобы не оказаться в кювете из-за какой-нибудь ямы. Потом ко всему прочему слева и справа стали появляться ели, закрывая и обзор.

***

Мы приближались к дому. Оставалось не больше пятидесяти километров. Правда скорость пришлось сбросить еще сильнее, потому что за лобовым стеклом повисла стена из дождя и я не видел ничего дальше чем на метров десять. Мэй тоже уснула под звук барабанящих о крышу капель, а я просто надеялся увидеть за водой нужный поворот, который и приведет к старому поместью. Я вглядывался в теноту, но все равно ничего не видел и просто вел машину вперед на черепашьей скорости. Сердце пропустило удар, а потом с бешеной силой запустилось в новь. Приступ аритмии оказался для меня и неожиданным и ожидаемым одновременно. С учетом того солько кофе и энергетика я выпил, все должно было начаться намного раньше, но я не ожидал, что в этот раз будет так больно. Я притормозил, чтобы прийти в себя, но вместо облегчения последовал еще один толчок и еще один. Из хорошего, от сбившегося ритма понизилось давление и голова практически моментально перестала болеть. Из плохого, она начала кружиться. В глазах потемнело. Я остановил машину и попытался выровнять дыхание. Ничего не вышло, потому что сердце снова совершило болезненный толчок. Я еле сдержался, чтобы не взвыть от боли и не перепугать всех в машине. Я попытался вспомнить, где оставил свои лекарства, но голова совершенно отказывалась работать. Я попытался сконцентрироваться и понял, что нигде, кроме кармана пиджака я не мог их оставить. А пиджак был… Снова долгий и тяжелый мыслительный процесс, который сопроводился очередным толчком, после которого грудь сильно сдавило. Пиджак в багажнике! Меня словно осенило и я, не обращая внимания на проливной дождь, открыл дверь и не без труда выбрался из машины. Опираясь о кузов и все так же безрезультатно пытаясь восстановить дыхание, я дошел до багажника, однако мой пиджак оказался придавлен тремя чемоданами семейства Паркер. Я попытался его вытянуть за торчащую часть, но безрезультатно. От боли, головокружения, недостатка воздуха и общей слабости я чуть не упал, но в последний момент поймал себя на мысли, что встать будет колоссально сложно, а до лекарства нужно добраться любой ценой. Не без труда я стащил два чемодана, кинув их на мокрый асфальт и наконец вытянул пиджак. бета-блокаторы лежали во внутреннем кармане. Я сполз по боковой стойке багажника и сел прямо на мокрый асфальт, пока пытался выцепить таблетку. Дверь багажника служила неплохим зонтиков и в итоге мокро было только ногам и заднице. — Энергетик и бета-блокаторы не лучшее сочетание, — сказала Мэй, непонятно как оказавшаяся рядом. Я бы может и хотел бы что-нибудь ответить, но от недостатка кислорода мозг вообще не работал. Я просто сидел, растирал сдавленную грудь и пытался по окружающему нас пейзажу понять, как долго нам еще ехать. Мэй молча присела на корточки рядом со мной и периодически посматривала то на меня, то на монитор моего браслета. — Как самочувствие, — спросила она, когда я наконец стал ровно дышать. — Лучше всех. — Я встал с мокрого асфальта и безрезультатно попытался отчистить штаны. — аритмия бодрит, наешь ли. Немного болит в груди, но скоро пройдет и мы поедем дальше. Извини, что тебе пришлось промокнуть и что промочил ваши с Питером чемоданы. — Какого черта мы снова остановились? — недовольно вопя выбралась из машины дочь. — Мне надоело уже торчать в этой жестянке, я хочу в нормальную кровать! — Замолчи и сядь на место! — не церемонясь прорычал я и дочь послушалась. Не думаю, что она когда-нибудь в жизни слышала от меня подобный тон. Я сам от себя его не часто слышу. Но в этот раз я настолько устал, что не смог проконтролировать свои эмоции. Я медленно уложил чемоданы на место, тем самым замочив все вещи в багажнике и захлопнул дверь. — Может все-таки я за руль? — Нам осталось ехать не больше десяти километров, я справлюсь. А потом мы все выспимся. Иди в машину. В этот момент мне очень сильно захотелось курить. Стоя под дождем. Достаточно холодным, чтобы хотеть от него спрятаться. Но сигарет больше не было. Да и нужно было снова отправляться в путь. Тем более, что сердце успокоилось. О прошедшем приступе напоминала лишь легкая слабость, которую легко можно было бы списать на усталость. Как же мне хотелось отдохнуть. В мягкой постели. Одному. В тишине. Я очень сильно надеялся, что в доме будет все готово к нашему приезду, хоть я никого и не предупреждал об этом и был здесь очень давно, но пара женщин все-же поддерживали особняк в приличном состоянии. Убирали паутину, стирали запылившееся постельное белье, стригли газон, не давая бурьяну захватить огромную площадь сада. Я так давно не видел этот сад. Правда он не так давно мне снился. Точнее не он. Главными действующими лицами в были мои родители, но все происходило именно в этом саду. Я задрал голову вверх, подставив лицо проливному дождю. Мне было хорошо однако уже нужно было отправляться. Я сел за руль и растер мокрые волосы. — Нам еще долго? Сонно спросил Питер. — Нет, — сухо ответил я и завел машину. До дома оставалось совсем чуть-чуть. Я свернул на последнем перед домом перекрестке. Оставалось всего пара километров. Лес становился все гуще и мрачнее. Я замедлился и почти остановился. До боли знакомая дорога. То самое дерево, в которое Зимний солдат отправил автомобиль моих родителей на том самом видео. Я вернулся. Я снова дома, мам…