Don't cry, mercy... Не проси о милосердии...
Вы когда-нибудь думали, насколько же коротка эта жизнь? Вот ты проживаешь ее, а что потом? Конец, который приходит в самый неподходящий момент? И есть ли что-нибудь после жизни? Лидия сейчас не задается такими вопросами и уж точно не желает слышать ничьи ответы, имея свои. Потому что именно сейчас ее интересует Тео, направляющий наверняка заряженный пистолет на нее. Об остальном она подумает позже. Если, конечно, это позже настанет. Каким образом Лидия Мартин оказалась в подобной ситуации? Как, черт подери, так получилось, что в любую секунду она может погибнуть, потому что лишь Тео известно, что творится в собственной голове. И выяснять Лидии это не особо-то и хочется. Но вот узнать, где черти носят Стайлза она бы не отказалась. Кстати о Стайлзе. Это ведь он виноват в происходящем. Он виноват во всем. Из-за него Лидия сейчас практически не дышит, неотрывно смотря на чертов пистолет. Ей бы хотелось узнать, почему он все еще не вытащил ее из этой задницы, куда сам же и затащил. Каждый раз, слыша какой-либо шорох, она надеется, что это он, что он пришел ее спасти, но также каждый раз разочаровывается. И ведь винить ее не в чем, потому что любой бы на ее месте боялся. Она, конечно, пытается держаться, сохранять спокойствие, которое ей так уже надоело. Мартин смотрит на Тео с вызовом, смотрит в лицо опасности с гордо поднятой головой, потому что она боец. Боец, у которого коленки трясутся. — Чего ты хочешь? — наконец озвучивает интересующий ее вопрос. Она, конечно, догадывается, что он здесь, чтобы убить Стайлза, а она, скорее всего, будет выступать в качестве приманки. Вот только ей не особо хочется ею быть. — Уж точно не убивать тебя, — облегченный вздох вырывается из ее груди и Тео как-то странно смотрит на нее, словно ожидая, что на этом вопросы не закончатся. Что же, он прав, Лидия хочет знать больше. — Тогда почему я все еще на прицеле? — спрашивает Лидия. — На случай, если попытаешься свалить. Убить не убью, а вот ногу прострелить могу, — говорит он и в доказательство своим словам опускает пистолет, направляя его на ее ногу. Лидию от этих слов кидает в холодный пот, а по спине пробегают мурашки. Нет уж, ей и без простреленной ноги «хорошо живется». Она замечает, что с последней их встречи Тео немного изменился. Нельзя сказать, что в тот день, когда она его спасла, она запомнила каждый изгиб его тела. Но вот не запомнить лица человека, по чьей вине ей было причинено столько боли, она не могла. Щетина отросла почти на сантиметр и волосы, вроде бы, стали длиннее. И разглядывает она его не потому что интересно, а потому что ничего больше не остается. Если не считать маленькие крупицы надежды на то, что Стайлз зайдет в эту комнату прямо сейчас. Хотя, Мартин не уверена, что по-настоящему хочет этого. Стайлз ведь, скорее всего, знать не знает о западне, так что ему не стоит появляться здесь сейчас. Но кто же придет ее спасти? В любом случае он сам говорил, что она так, всего лишь игрушка. Случись с ней что-нибудь, он вмиг замену найдет. — Кто на той фотографии? — Лидия делает шаг вперед, но, замечая, что Тео чуть выше поднимает пистолет и склоняет голову, поднимает руки вверх, останавливаясь. Лидия хотела задать не этот вопрос, у нее список даже сам составился. И, конечно, этот вопрос там тоже есть, но его задавать она хотела в последнюю очередь. Он не самый подходящий в данной ситуации. Она видит, как искажается его лицо, когда он переводит взгляд на стену, что позади нее. — Ее звали Малия, но, думаю, ты и так это знаешь, — Тео поджимает губы, прикрывая глаза и размеренно дыша. Непонимание в чистом виде смешивается с какой-то непонятной печалью и состраданием. Она не знала эту Малию, но по рассказам Стайлза она была хорошей. И ей правда жаль ее. Но почему Тео? Почему ее фотография висит на стене в старом доме Тео? Почему, черт возьми? И Лидия ведь даже не спрашивала Стайлза о том, как умерла Малия. Когда-то давно он сказал, что Тео к этому причастен, но если он так смотрит на ее фото, разве мог он ее убить? В годовщину ее смерти, когда Стайлз напился, когда рассказывал о ней, Лидия хотела спросить, что же случилось, но не спросила. Он выглядел таким подавленным, таким разбитым, и ей просто стало его жаль. И у Лидии в голове никак не могут собраться все части мозаики в единый пазл. До определенного момента. «— Оно принадлежало той, кого я раньше очень хорошо знал. А из-за Тео я больше не знаю того человека. Она не просто стала другой… — А что с ней стало? С этой девушкой. — То же самое, что скоро случится и с Тео.» Стайлз называл ее умной, говорил, что она умнее всех, но как же она могла быть такой глупой, не видя очевидного? Не видя того, что прямо перед носом. «— Сегодня годовщина со дня ее смерти. Она умерла ровно 4 года назад, а я до сих пор помню тот момент, словно это было вчера.» Все это и взгляд Тео… Теперь Лидия смотрит на всю картину целиком, поражаясь своей же недогадливости. Он же любил ее. Тео также как и Стайлз любил ее, но, очевидно, Малия выбрала Стайлза. Вот только ее смерть остается такой же непонятной. Если Тео любил ее, разве мог убить? — Что с ней случилось? — интересуется Лидия, видя вопросительный взгляд Тео. — В смысле, я знаю, что произошло, но как? — Меньше вопросов, Лидс, — Тео начинает раздражаться от такого напора, украдкой поглядывая на фотографию. — Только друзья могут так меня называть. А мы — не друзья, — Лидии становится противно от такого искажения собственного имени и она непроизвольно морщится. Каждый раз, когда она слышит подобное обращение, она вспоминает, как Эллисон называла ее так. Даже не просто называла, скорее, дразнила и в ее голосе всегда, всегда звучало озорство. И с каждым таким напоминанием Лидии становится больно и очень-очень горько, потому что не передать словами, как сильно она скучает по своей подруге, которая даже не помнит о ней. И вообще многие приятели называли Лидию так, и это было даже забавно и мило, но слышать сейчас это из уст того, по чьей вине ее жестоко поимели в подвале, ей совсем не нравится. Это персональное прозвище, оно только для своих. Конечно, нельзя говорить о том, что один лишь Тео виноват в этом. По большей части вина лежит на плечах Лидии. И чаще всего винить себя проще всего, но не сейчас. Сейчас она хочет винить Тео, наплевав на то, что именно из-за собственного непослушания и проклятого любопытства все это произошло. Лидия Мартин сама кузнец своего несчастья. — Как скажешь, принцесса. И как он только умудряется быть таким придурком? По его самодовольному выражению лица можно сказать лишь то, что он специально подбирает эти прозвища, которые звучат слишком странно. Лидия с интересом вглядывается в его лицо, отмечая, что глаза у него светлые, совсем не злые. И это так странно. За несколько секунд на лице Тео проскальзывает самый разный спектр эмоций. Сразу он насмехается над Лидией, не беря во внимание ничего, кроме ее недовольного лица и откровенно потешаясь над ней. А потом, когда к его горлу Стайлз приставляет тот самый клинок, которым убил Кору, его ухмылка сразу же пропадает с лица. — А вот «принцесса» — персональное прозвище для меня, — Стайлз улыбается, улыбается не как обычно, его улыбка выглядит устрашающей и кровожадной. А в глазах, затянутых тьмой помимо ярости плещется жажда мести.***
Лидия отворачивается и отходит в дальний угол комнаты, не в силах смотреть или даже слышать эти ужасные крики, издаваемые Тео, которого Стайлз уже некоторое время продолжает пытать, стараясь причинить побольше боли. Он ломает ему кости, прекрасно понимая, что это причинит ему достаточно боли, пускай и не долгосрочной. Он режет его плоть, не сдерживая злорадного смеха. Он подносит к его оголенной коже на руках и шее раскаленную кочергу, наслаждаясь криками Тео. Стайлз даже специально для этого разжег камин, не зажигаемый уже долгое время. Все ради того, чтобы отомстить. Он безумец, желающий приносить людям страдания. Безумец, наслаждающийся подобными зрелищами. Безумец, безумец, безумец… Говорят, чем безумнее человек, тем невиннее и прекраснее у него лицо. И если совсем не знать Стайлза, можно подумать, что он и вовсе неплохой человек, потому что на первый взгляд он достаточно миловиден и совершенно неотразим. Если, конечно, не считать капли крови, красующиеся на его рубашке. И тьма, находящаяся вокруг него совсем неосязаема. Она вместе с воздухом проникает в легкие, заполняя их изнутри. И от тьмы этой не избавиться. По крайней мере, если не пытаться. Сейчас Лидия видит Стайлза с другой стороны. Ей приходилось видеть, как он причиняет боль людям. Многим людям. Одним из ярчайших примеров является Эрика. Он и Лидию заставлял боль ей причинять, но сейчас все вообще не так. То, что было в гараже, и уж тем более в лесу, когда он безжалостно перерезал девушке горло, а затем попробовал кровь на вкус, не сравнимо с тем, что он сейчас делает с Тео. Сейчас это новый уровень жестокости. Потому Лидия точно знает, что эти истошные крики Тео будут ей сниться в ужасных кошмарах. Она знает, что не скоро забудет такое, если забудет вообще. И даже тот факт, что она отвернулась и пытается не смотреть, никак не влияет на те картинки, которые дорисовывает воображение. Как бы ей хотелось все это прекратить. После череды ударов в лицо, Тео громко закашливается, сплевывая собственную кровь. А затем все затихает. Это и служит каким-то знаком для Лидии, буквально вопящим, что что-то не так. Потому что все не могло так быстро закончиться. Не в стиле Стайлза. Она поворачивается, замечая Стайлза, сидящего на корточках у камина и держащего кочергу у огня. Железяка медленно начинает нагреваться до высокой температуры, постепенно становясь более яркой. От этого Лидии становится, мягко говоря, не по себе и она нервно сглатывает, буквально ощущая, как в жилах стынет кровь. Тео сидит в цепях, с откинутой головой и прикрытыми глазами. Все его лицо залито кровью, а на щеке красуется длинная кровоточащая ссадина. Нос его, кажется, сломан. На полу подле стула образовалась небольшая лужица крови, при таком освещении кажущаяся черной как смоль. Стайлз жестокий, он самый настоящий садист. Будь в нем хоть капля милосердия, он бы не стал так поступать. Когда Стайлз направляется к Тео, он даже не замечает Лидию, словно ее здесь и вовсе нет. Он стеклянными глазами смотрит на свою жертву, наслаждаясь его беспомощностью, а потом одергивает край рубашки, приставляя раскаленное железо к груди. Тео будто вкалывают шприц с адреналином, потому что из того состояния, в котором он пребывал еще минуту назад, из полумертвого человека-дьявола, он вновь находит в себе силы, крича срывая голос. И крик этот эхом отдается в голове. — Стайлз, пожалуйста, остановись! — не в силах больше слышать, а уж тем более видеть такое, умоляет Лидия. Но Стайлз, кажется, совсем не слышит ее всхлипываний и мольбы, полностью погруженный в увлекательный процесс нанесения увечий. Тео кричит охрипшим голосом, постоянно дергаясь, чтобы попытаться высвободиться из цепей, но ничего не выходит. Стайлз слишком крепко стянул цепи. — Пожалуйста, перестань! — срывается на крик она. И сейчас почему-то Стайлз обращает на нее внимание, глядя так злостно, что даже взгляд его дьявольских черных глаз покажется мелочью. — Перестать? — сплевывает слюну и убирает кочергу от тела Тео. — Перестать говоришь? — повышает голос, смеясь. — Ну нет, я только начал. Стайлз замахивается кочергой, после чего с силой ударяет ею Тео по лицо. Он падает на пол, отчего спинка стула разламывается, а Тео начинает закашливаться собственной кровью. Но даже в таком положении он находит в себе силы, чтобы посмеяться. Стайлз же лишь слегка удивляется, подходя ближе. Ногой наступает на грудную клетку, надавливая со всей силы. Дыхание перехватывает и от этого легкие начинает жечь, словно в них залили кислоту, а после еще и подожгли. — Думаю, стоит выколоть ему глаза и оставить как трофей. Как думаешь, принцесса? — Ты же сам говорил, что отпустил, — плача и шмыгая носом, вспоминает Лидия. — Сам говорил, что отпустил Малию! Тогда почему ты все еще пытаешься убить его? Стайлз с заинтересованностью во взгляде смотрит на нее, убирая ногу с почти бездыханного тела. — Да, ты права, я так говорил, — он отбрасывает кочергу в дальний угол комнаты, приближаясь к Лидии. С каждым его шагом, причем медленным шагом ее пульс учащается. Она неотрывно глядит в его глаза, пытаясь прочесть там хоть что-то. — Но о мести я ничего не говорил, — говорит тихо, словно боясь, что их кто-нибудь услышит. — Так что будь умницей и помалкивай. Однажды ты уже пыталась помочь ему. Помнишь, к чему это привело? Мурашки пробегают по всему ее телу, а ладони потеют то ли от волнения, то ли от страха. — Как это произошло? — спрашивает она, когда Стайлз вновь поворачивается в сторону Тео. — Ты опускал подробности, когда рассказывал. Так что же случилось на самом деле? — Лидия прекрасно понимает, что тянуть время — не ее конек. Также она прекрасно понимает, что Стайлзу известна настоящая причина этого вопроса, но сейчас она должна попытаться спасти жизнь Тео. — Ты, конечно, не знаешь об охотниках, — с презрением в голосе начинает он. — - Премерзкие люди, которые истребляют всех, кто не зовется человеком, — Стайлз подбирает с пола тот клинок, который Лидия в упор старалась не замечать. — Этот клинок я отнял у одного из них, когда вот этот, — острием указывает на Тео. — дал им весточку о том, что в домике в лесу живет дьявол. Вот только он не подозревал, что Малия тоже будет находиться там. Еще один фрагмент пазла становится на свое место. — Сначала они стреляли, но быстро поняли, что этим меня невозможно убить. Даже шрамов не оставить. Вот только Малия была человеком, — вся скопившаяся внутри него горечь и сожаление слышатся в этих словах. — Но им было плевать. Все происходящее дальше происходит для Лидии как в замедленной съемке. Она не может смириться или даже поверить в то, что Тео мог так поступить. И плевать ей сейчас, что он Стайлза убить пытался, дело ведь в Малии. Он виновен в ее смерти, хоть и не напрямую. Это все его вина. Даже невзирая на тот факт, что он не хотел этого. Никто не хотел такого исхода. Но губить человечность в себе Лидия не будет. Ей противен Тео, ей противна даже мысль о нем. Но даже несмотря на это, он не должен погибнуть. На руках Стайлза слишком много крови. Хотя Стайлз даже был в чем-то прав. Невинных нет. И Лидия дурой была, когда иначе думала. Стайлз возвращается к своей жертве, за цепи поднимая тело Тео вместе со стулом, и усаживает его на него. Он кряхтит, жмуря глаза от боли, но с ним все еще все в порядке. — Не убивай его. Стайлз замирает, не веря своим ушам. Она только что сказала что? Ох. — После того, что я тебе рассказал, ты просишь меня не делать этого? Ты хоть половину сказанного слышала? — возмущается он. — Стайлз, на твоих руках слишком много крови. Ты погряз в этой тьме и продолжаешь оставлять за собой дорожку из тел. Остановись, — говорит медленно, совсем спокойно и это так несвойственно в подобной ситуации. — Малия бы этого хотела. — Откуда тебе знать, чего бы она хотела? — практически выплевывает эти слова ей в лицо. — Потому что она любила тебя. Лидия не уверена, что поступает верно, говоря это, но он не должен убивать Тео. Иначе его просто не спасти. Он все это время жил с этой местью, но что случится, когда он отомстит? Несмотря на большое количество убитых это может сломать его. У него ведь ничего не останется, он отомстит. Уж лучше продолжать ненавидеть, проклиная, чем загубить. — Знаешь, может ты и права, и я могу не быть убийцей. Что-то внутри Лидии расцветает, когда она слышит эти слова. И это как раз то самое время, чтобы прекратить все эти пытки и уехать. Стайлз ведь запросто может начать новую жизнь, имея такие возможности. Он освобождает Тео от цепей и те с громким лязгом летят на пол. Значит ли это, что он встал на путь искупления? — Вот только ты забыла мои слова. Убивать — не значит быть убийцей, — говорит он со сладостной улыбкой, а затем вонзает в тело Тео клинок.