Без крыльев, в белых халатах

      Двери приёмного захлопываются, и Юра переключается. Вместе с фельдшером скорой они с грохотом везут каталку по гулкому коридору. Женщина спокойна и отвечает на вопросы Юры о её состоянии, в отличие от мужчины, который не отстаёт от них и крайне бурно выражает свои эмоции. Задаёт в параллель идиотские вопросы, перебивает, руками машет. Юру он раздражает, родственники обычно остаются в холле, если пациент в сознании и в состоянии сам адекватно отвечать на вопросы. Но тот игнорирует его предупреждение и продолжает следовать за каталкой до приёмного. Они закатываются в смотровую и перекладывают женщину на стол.       — Мужчина, выйдите, Вы мешаете, — не глядя на него, говорит Юра, надевает перчатки и осматривает цианотичную кожу голени. Доступ затрудняет одежда женщины, длинная юбка, которой та прикрывает ноги. Кивает сестре: — Выведите его или охрану позовите. Давно болеете? — это уже пациентке.       Он прижимает пальцы к тылу стопы, пальпируя пульс. Конечность холодная, и ток крови едва прощупывается. Признаки облитерации явно налицо, Юра и так видит, что болеет женщина давно, но также видно, что никакого лечения она не получала. Он ненавидит, когда обращаются за помощью тогда, когда уже слишком поздно. Почему всегда тянут до последнего? Неужели рассчитывают на то, что само рассосётся?       — Почему так запустили? У Вас ведь не сразу это всё появилось, — хмуро смотрит он на несчастную женщину и пытается поднять юбку выше, чтобы прощупать бедренную артерию. Может, хоть там получше.       — Мне нельзя, — тихо шепчет она, цепляясь за край юбки.       — В смысле? — Юра удивлённо поднимает голову и смотрит на неё. Огромные заплаканные глаза, которые она переводит с него на мужа и обратно. Изнутри поднимается нечто тёмное, словно ил кто-то потревожил на дне озера. Он поворачивается к мужчине, который возмущённо взирает на него и его руку на ноге женщины. — Вы запрещали ей идти в больницу?       — Я не запрещал, — с сильным акцентом гневно отвечает тот, — но её не будет осматривать мужчина, уберите руки и дайте нам другого врача!       — Слушайте, Вы соображаете, о чём говорите? — Юра повышает голос, пытаясь достучаться до него. — У Вашей жены тромб может в любой момент оторваться, ей срочно нужна операция, тут не о том надо думать, кто врач, мужчина или женщина.       — Это ты меня послушай, — меняется тот в лице, — ты не прикоснёшься к моей жене!       — Амир, успокойся, пожалуйста, — пытается вразумить та мужа, хватая его за руку, но тот отпихивает её и подходит ближе. Их с Юрой разделяет только стол, но он уверен, этому кабану ничего не стоит схватить его и протащить через свою же жену. Только Юре настолько уже похуй.       — Юрий Сергеевич — хороший, опытный врач, он всё сделает как надо… — Медсестра помогает успокоить эмоционального мужчину, параллельно по внутреннему телефону созваниваясь с операционным блоком. Там сегодня как раз дежурит Абдул, вот он пускай и усмиряет этого буйного.       — Позовите женщину-врача, есть здесь женщина-врач? — не глядя на Юру, который стоит и зло смотрит на него, обращается разгневанный мужчина ко всем остальным в помещении, застывшим, не зная, что им делать, пока явной агрессии тот не проявляет и нападать не собирается. — Рамиля, этот пацан не прикоснётся к тебе!       — А ваша религия позволяет женщинам работать врачами и прикасаться к другим мужчинам? — вырывается у Юры прежде, чем он успевает подумать.       — Э, что ты сказал? — вскидывается мужчина, весь словно на пружинах, собираясь обогнуть стол, но наталкиваясь на внушительных размеров фельдшера. Хотя и сам немалых габаритов.       — Ничего. — Юра смело глядит в ответ, хотя понимает, что никакая это не смелость, а идиотизм и безрассудство чистой воды. Но злость кипит в нём, подкрепляясь общим состоянием и адреналином, бушующим по венам. Убийственное сочетание, незнакомое Юре до сих пор. Намешанное с желанием срочно кому-нибудь въебать.       — Эй-эй, тихо-тихо, — его, уже чуть было не рванувшегося вперёд, вдруг кто-то отпихивает, преградив путь рукой, и он понимает, что оказывается за спиной откуда-то взявшегося Поповича. — Эй, брат, успокойся, — говорит тот уже мужчине, бешеными глазами смотрящим на них, — у нас в клинике мы в первую очередь врачи, которые должны не дать умереть людям, мы не смотрим на их вероисповедание или социальное положение, мы просто делаем свою работу. Поэтому дай нам просто помочь твоей жене.       Того удерживают забежавший охранник с фельдшером, хотя на вид ему бы ничего не стоило раскидать всех в разные стороны. Но видимо, Гошины слова действуют на него, и он только цедит сквозь зубы какое-то ругательство на своём языке и отходит, давая возможность переложить жену на каталку и увезти в оперблок. Юра остаётся стоять, примёрзший на месте, его всего охватывает оцепенение. Адреналин в крови остывает, не найдя выход. Он стаскивает перчатки с подрагивающих пальцев.       — Юра, ты совсем уже? — Он вздрагивает, когда слышит, как сзади хлопает дверь смотровой, и отмирает. Гоша возвращается и подходит к нему, заглядывая в лицо. — Нашёл, с кем спорить. Я не узнаю тебя, что с тобой?       — Гоша, отъебись, а? — морщится тот. — Тебя не спросил, как мне разговаривать с неадекватными. — Он толкает Поповича плечом и собирается выйти, но оказывается перехвачен.       — Ты ёбнулся? Ты сам-то адекватный?       — Я сказал, нахуй, блядь, иди! — Юра отпихивает его руку от себя, желая сломать её.       — Плисецкий, ты, пиздец, подраться что ли хочешь?       — Ага, пойдём выйдем? — нехорошо усмехается тот, впрочем, зная, что никуда они не пойдут, а если и драться, то с тем амбалом, у которого кулак — с Юрину голову.       — Делать мне нечего, иди остынь, — небрежно отвечает Гоша, но по взгляду видно, как он обеспокоен. Всем-то на Юру не похуй, один Юра на себя положил уже давно.       — Сам разберусь, — и он выходит в коридор, ударив по двери со всей силы.       После ночных смен перед выходными утренних докладов и пятиминуток не бывает, поэтому он надеется смениться раньше. Но это так же то время, когда дежурство проходит крайне неспокойно. Люди в пятницу расслабляются, калечат друг друга, и всю ночь то подравшихся привезут, то перепивших, то пострадавших в пьяных дтп. К утру Юру, уже практически не стоящего на ногах, приходит сменить дежурный врач, но он направляется не домой, а в кардиологическое отделение.       — Деда, привет, ты как? — Он заходит в палату, где Николай Валентинович бреется электробритвой в смежной туалетной комнате. Выглядит бодрячком. А в отдельной палате так уютно, что у Юры при виде аккуратно застеленной больничной койки начинают слипаться глаза.       — За ночь ничего не изменилось, Юрочка, — деда ложится на кровать и приглашает Юру присесть рядом. — А вот у тебя вид измождённый, езжай домой и отоспись. Как отдежурил? Было что-то особенное?       — Да нет, ничего такого, — заставлять дедулю переживать ещё и из-за его нервного срыва не хочется. — Тупорылые пациенты достали. Вроде всегда до этого сдерживался, пытался достучаться до них как-то, но бесполезно. А вчера просто выбесили.       — Ты устал, Юра, — успокаивающе гладит деда по его руке. — У тебя ещё сотни таких будет, на всех нервы не стоит тратить. Ты прежде всего врач и должен хорошо знать и выполнять свою работу. Недовольные всегда будут, но помимо врачебных обязанностей ты ещё и хорошим психологом должен быть, и Третейским судьёй.       — Чё-то дофига я всем должен, деда, — недовольно бурчит тот, еле как умудряясь держать глаза открытыми.       — Точно, и сейчас ты должен ещё и выспаться, иначе я распоряжусь уложить тебя на соседнюю койку и пристегнуть ремнями, — строго говорит дедушка насупившемуся Юре. — Всё образуется. Людей много, а ты один и должен беречь себя.       Юра обещает заехать завтра и едет домой в переполненном вагоне метро, игнорируя взгляды людей, сидящих напротив. Плевать. Однажды он настолько заработался, что ехал домой на метро с забытым на шее фонендоскопом. Но тогда хоть видно было, что он врач, и смотрели на него, ничего не понимающего, с улыбкой. Он только дома понял, в чём дело, и сам над собой поржал. Наверняка где-нибудь в интернетах гуляет та его фотка, в группе типа «Мода Москвы». А сейчас на него смотрят, как на наркомана, возвращающегося с вписки. Юра накидывает капюшон толстовки поглубже на глаза и сжимает кулаки в карманах. Вот только скажите мне что-нибудь, блядь, с ненавистью думает он.       Впереди — два выходных. Квартира встречает холодной пустотой и расстеленным диваном с неизменно спящей Шушей посередине. На тумбочке в коридоре сиротливо так и лежит связка ключей. Юра бездумно берёт их, вертит в руке, а потом зачем-то засовывает в карман толстовки. Стаскивает её с плеч, путаясь в рукавах, оставляет её лежать на тумбочке и, сняв кеды, проходит в комнату. Слышит только, как возмущённо шипит Шуша, когда он падает на диван лицом вниз и, кажется, засыпает ещё в полёте до подушки…       Просыпается от звонка в домофон. Всегда же выключает его, когда спать ложится. А тут, видимо, забыл. Открывает глаза и не может понять, точно открыл их или нет. Тело затекло, а в мозг настойчиво долбится богомерзкий звук. Одновременно оживает и мобильник где-то словно под слоем одеял. Юра с трудом соображает и приподнимается на локтях, постепенно привыкая к темноте. Шторы, не пропускающие свет, задёрнуты, не понять, какое время суток на дворе. Телефон орёт откуда-то снизу, Юра свешивается с дивана и заглядывает под него, поднимает одеяло, которым даже не помнит, как накрывался. Обнаруживает, что лежит в джинсах, а телефон надрывается как из задницы. Он лезет рукой в задний карман и вытаскивает смарт — и звонок сразу прерывается. В домофон же дозвониться до него попытки не прекращаются.       — Да блядь. — Юра кряхтя переворачивается на спину и мажет по потухшему экрану, активируя его, а потом стонет, когда яркий свет едва не выжигает ему сетчатку. Он щурится, всматриваясь в часы, а потом на экране всплывает фото Милы с её ещё старой причёской в стиле «Криминального чтива», и динамики ебашат бодренькое интро от Марии Бринк, стоящее у него на звонке.       — Чего тебе? — бурчит он в телефон, сдвинув зелёную трубку.       — О боги, он жив! — Крики Милы, кажется, адресованы не ему, но после голос становится чётче. — Юрсергеич, дверь откройте, мы знаем, что Вы дома!       — Мила, ты нормальная? Я сплю!       — Да сколько спать-то можно?!       — Вообще-то я с работы только пришёл, — раздражённо отвечает он.       — Вообще-то уже час ночи, Юрсергеич, и на работе Вы были вчера, дверь откройте! — Он слышит, как на заднем фоне кто-то ржёт, но не может разобрать. И кажется, Мила — в хламину. Юра отнимает телефон от уха, чтобы посмотреть время, и не верит своим глазам. Пытается подсчитать в уме, сколько он проспал. Выходит, что почти шестнадцать часов?       На какое-то время замолкший домофон оживает снова, и матерясь и распинывая одеяло и Шушу под ним, Юра встаёт с дивана. Телефон держит в руке, слыша оттуда Милин голос, но не разбирая слов. Счас он, блядь, ей откроет.       Он нажимает на кнопку домофона, открывающую входную дверь, и слышит внизу звуки того, как кто-то вваливается в подъезд, громкий ржач. Ждёт в коридоре, рассматривая в зеркале свою физиономию спросонья, торчащие волосы. В целом вид очень даже ничего, почти не опухший после долгого сна, и чувствует себя хорошо. Выспавшимся. Слышит, как стучат набойки по лестнице, и судя по частоте отбивания, Мила поднимается не одна. Приехали, блядь, давно он гостей не принимал.       Дверь распахивается, и через порог с громким «Приве-е-ет!» переваливается Мила, поддерживаемая за талию девушкой, той самой, из машины и инстаграм. Но если Мила абсолютно и безапелляционно пьяна, то Даша, так вроде зовут девушку, на её фоне смотрится очень по-трезвому. Твёрдо стоит на ногах, обутых в шипованные кеды, и держит Милу, повисшую на её шее. Высокая, вровень с Милой на каблуках, стоит, смотрит на Юру и приветливо улыбается.       — Привет, ты Юра, да? Извини, я не могла её удержать, Миле очень надо было к тебе. Даша, — и протягивает ему свободную руку в тонких мотоциклетных крагах, поудобнее перехватывая хихикающую Милу. Тот усмехается, пожимая одни пальцы с чёрным маникюром.       — Да, привет, я знаю, Мила о тебе рассказывала.       Он неловко суёт руки в карманы джинсов, глядя на девушек и не зная, что ещё сказать. Пригласить их войти, но у него ни пожрать, ни выпить. Но тут оживает Мила и решает все вопросы одним махом. Встаёт ровно, но всё же прижимаясь боком к Даше для устойчивости.       — Всё, вы познакомились? — не совсем внятно говорит она. — Тогда хватит пиздеть, одевайся и пошли.       — К-куда? — Юра даже заикаться начинает от неожиданности.       — Танцевать, конечно, куда ещё, Юра, не тупи, — фыркает та, обхватывая свою девушку за талию. — Давай-давай, хватит спать. Джинсы надень эти свои модные, узкие, не прячь свою охуенную задницу. И футболочку другую. Всё, не спорь, слушай тётю Милу, и всё будет классно. Блядь, мне надо в туалет. Где тут у тебя?       И произнеся всё это на одном выдохе, она ускакивает за соседнюю дверь, закрывшись на задвижку. Юра остаётся вдвоём с Дашей в коридоре неловко смотреть друг на друга. Та не кажется высокомерной, как думал Юра вначале, когда увидел их совместные фото в инстаграм. Мило улыбается ему, привалившись плечом к стене и запихнув руки в карманы куртки.       — Вы же так просто не уйдёте? — для уточнения спрашивает он, впрочем, не надеясь на устраивающий его вариант.       — Неа, Мила сказала, без тебя никуда не пойдёт, — смеётся та, поправляя кепку с повёрнутым назад козырьком.       — Ладно, я сча, — выдыхает Юра, — пройдёшь? — Но девушка отрицательно мотает головой, а он стучит в дверь ванной. — Мне нужно умыться, эй, я только встал!       Он не слышит, что ему там кричит Мила сквозь шум воды в раковине, и идёт в комнату. Джинсы, значит, узкие. Задница, значит. Ага. Ладно, будет им его задница. Юра роется в шкафу и вдруг натыкается на белые джинсы, которые он с универа не надевал. Он и забыл про них уже. Вот в них он точно смотрится шикарно. Юра втискивает свой зад в узкачи и думает, что надеть к ним.       — Вон ту футболку с леопардовым принтом, — слышит он за спиной и вздрагивает, оборачиваясь. Даша стоит на пороге и улыбается, скрестив руки на груди. — Извини, не смогла удержаться, джинсы, и правда, классные. Только те кеды свои леопардовые к ним не надевай, перебор будет. Ой кто это тут у тебя! Привет, маленькая!       Она присаживается на корточки перед вышедшей с кухни Шуши. Хвост трубой, усы вперёд, вот проститутка. Юра уже знает, кому отдаст её, если переедет. Отворачивается и, пока Даша тискается с кошкой, рассматривает висящую на дверце вышеназванную футболку. Не слишком ли будет? Вообще-то она довольно простая и не слишком вычурная, пятна только спереди, а в остальном вся футболка такая же белая. Но с этими джинсами всё будет смотреться. Главное, чтобы не по-гейски. Усмехнувшись про себя, напяливает её, и Даша одобрительно поднимает вверх большой палец, держа на руках кошку.       — Сегодня все будут твои, — говорит она, почёсывая шею разомлевшей на руках Шуше.       — Кто? — не понимает Юра.       — Кто захочешь, — подмигивает девушка, и не успевает Юра смутиться, как из ванны выходит Мила. Она даже останавливается в проходе с открытым ртом, безмолвно выражая своё восхищение и показывая оба больших пальца. Он чуть не показывает ей в ответ оба своих средних, и из-за откуда-то опять высунувшегося упрямства хочет надеть на себя что-то огромное и безразмерное. Но Мила кричит, что они уже опаздывают.       Даша с сожалением прощается с Шушей, целуя её в нос, а потом опуская на пол. Девушки выходят, сказав Юре поторопиться, и тот сначала ополаскивает в ванной лицо холодной водой, хотя давно уже взбодрился. А потом ищет свои модные высокие кроссы. Проверяет кошелёк — карточка на месте. Хватает толстовку и выбегает на улицу. Перед подъездом стоит Гоша в обнимку с симпатичной полноватой девушкой. Уже заочно знает, что это та самая Аделина.       — Привет, мужик, ну что, выспался? — Гоша протягивает руку и душевно хлопает Юру по спине. — Можешь не извиняться, я тебя уже простил, Гоша хороший. А это Аделиночка моя, познакомься, — он уже снова обнимает свою девушку, пока Юра пытается проржаться от его «Гоша хороший». Похоже, тут все хорошо так пьяны. А он даже не поел перед выходом, значит, скоро к ним присоединится. Он здоровается с Аделиной, совсем не похожей на его бывшую, модельной внешности Аню. Даша уже вызывает такси, а Мила виснет на Юриной шее, шепча в ухо что-то о его неебически крутых джинсах.       Ему всё равно, в какой клуб они едут, внутри уже приятно лихорадит, он и правда, давно не бывал нигде, не отдыхал в подобных заведениях. Их вылазку на природу можно считать практически полезной для организма, со свежим воздухом, речкой и костром. А сейчас хочется именно химического расслабления, толпы незнакомых людей, громкой музыки и алкоголя. И танцевать. Юра давно не танцевал.       Они высаживаются перед каким-то клубом без вывески, с пафосным фейсом на входе. Их без проблем пропускают внутрь, и Юра, спускаясь по тёмной лестнице в не менее тёмное помещение с приглушённым светом и хорошей музыкой, понимает, что друзья здесь уже давно сидят, когда его приводят к кабинке с заказанным столиком и ещё несколькими людьми за ним. Не особо запоминает имена, потому что вряд ли ещё раз увидит их. Хоть сами люди и приятные. Ему сразу наливают водки. Потом угощают ромом — и на голодный желудок границы потихоньку стираются. Исчезает скованность. Наступает расслабленность. Развязывается язык. Атмосфера вседозволенности витает в воздухе и передаётся воздушно-капельным путём. В клубе без названия разрешено курить, и Юра уверен, что не запрещено даже что-то не совсем легальное. Может, даже попробует что-нибудь, чисто для того чтобы расслабиться чуть больше, а не сдохнуть от передоза. А потом его вытягивают танцевать.       Девчонок он теряет из виду сразу и идёт к танцплощадке по длинному полутёмному коридору, задевая плечами мимо проходящих людей. Смотрит на мигающие под потолком светодиодные огоньки и растворяется в этой атмосфере, как таблетка на языке. Перед глазами всё расплывается и теряет очертания. Не чувствует пол под ногами. А воздух вокруг пульсирует и словно пытается вбить в мозг рваные басы, долбящие по стенам. Ему так охуенно, все мысли прибиты химией. Что ещё нужно?       — Юра?!       Он сталкивается с кем-то, выйдя из-за угла, и собирается обойти. Но дорогу ему преграждают. Он смотрит в лицо стоящего перед ним парня, смутно припоминая, что где-то видел его. Высокий. Красивый. Чересчур красивый.       — Илья, — напоминает тот, улыбаясь немного шокированной улыбкой. — Ты меня не помнишь? Пожарный. Ты мне жизнь спас. А теперь не отвечаешь на звонки.       Точно. Юра смеётся, внезапно вспомнив. Становится неловко, и он судорожно придумывает, что бы ответить.       — Привет, да, извини, некогда было, работаю всё, вот…       — Да ладно, расслабься, я понимаю и не обижаюсь, — отвечает тот, положив руку ему на плечо и ненавязчиво массируя его, запуская пальцы под ворот футболки. Но прикосновения неприятны, хочется съёжиться и увернуться от них. А Юра пиздецки пьян. — Я напугал тебя своей настойчивостью, прости, я бываю назойлив. Просто ты мне понравился. Может, начнём с начала? Познакомимся ещё раз?       — Илья, я…       — Я опять заябываю, да? — Илья громко смеётся, и Юра снова замирает в ступоре. — Ничего не могу с собой поделать, ты такой красивый. Ты здесь один?       — Нет, я с друзьями, — он оглядывается на мимо проходящих людей. Те двое, кажется, из их компании за столом, но он не успевает их позвать. Он не запомнил их имён. Беспомощно смотрит на Илью. А тот словно и не замечает замешательства.       — Круто, я тоже, Юр, может, присоединишься к нам? Потанцуем? Выпьем? Или, может, дунуть хочешь? — Он дёргает бровями, и Юру сносит от порочности в его взгляде, приглашающем разделить с ним нечто очень запрещённое. Юра облизывает губы.       — Это что за хуй?       Юра опять не успевает ответить ни на один из заданных вопросов, как из-за спины Ильи выплывает Мила и грозно смотрит на него. Потом на Юру, потом снова на Илью и ждёт ответа.       — Привет, я — Илья, — с готовностью протягивает руку тот, но Мила его игнорирует, недовольно поглядывая на Юру. Рядом стоит Даша, и Юра чувствует себя сбежавшим от родителей ребёнком.       — Мы тебя потеряли, ты где ходишь? — Мила тянет его за футболку, но он отходит на пару шагов назад.       — Идите, я счас.       Глаза Милы расширяются, она даже не сразу находит, что сказать.       — Юра, ты чего? Пошли с нами, там… нас ждут.       — Ну и подождут, мне надо отойти, — он заминается, глянув на усмехнувшегося Илью, — в туалет. Счас буду.       И пока Мила не опомнилась, Юра кивает Илье и ныряет с ним в какой-то другой коридор. Тот следует рядом. Но до туалета дойти они не успевают. Илья зажимает его у стены, когда они минуют очередной поворот. Людей совсем нет, и здесь ещё темнее.       — Какой же ты горячий, Юр, я не ожидал, такой охуенный, такой красивый, — жарко шепчет парень ему в ухо, пытаясь запихнуть туда свой язык, а Юру мутит, и он упирается руками в его плечи, пока тот уже облапывает его зад. — И задница у тебя такая классная. Пойдём?       — Нет, блядь, погоди! — Он нетерпеливо отталкивает Илью и настойчиво пытается объяснить взглядом, чего хочет. — Ты говорил, у тебя есть, ну…       — Блядь, для такой детки ничего не жалко, ну пошли, — расплывается в улыбке тот и тянет его в пустой закуток, заканчивающийся тупиком. — Чего ты хочешь?       — Покурить.       — А ты курил хоть раз? — с нажимом спрашивает тот. Улыбка не сходит с лица Ильи, и Юре хочется размазать её о стену. Почему он не может просто дать ему то, что он просит, пока Юра не передумал и не сбежал? Он смотрит, как тот вынимает пакетик с парой самокруток из коричневой бумаги, вытаскивает одну и ловко раскуривает, держа у рта большим и указательным. Юра сразу чувствует сладковатый запах, который ни с чем не перепутаешь, а к горлу вдруг подступает тошнота. Илья протягивает ему раскуренный косяк, или что это, Юра не разбирается, и глядит выжидающе, настаивая дым во рту.       — Значит, не курил, — подтверждает свои догадки, выдыхая прямо Юре в лицо.       — Нет, — честно отвечает он, пытаясь не задохнуться.       — Оно и видно, — ухмыляется Илья. — Хороший порядочный мальчик знает, что с бухлом травку нельзя мешать, да?       — Это ты мне морали читать будешь, пожарный? — хмыкает Юра, которому уже хочется свалить отсюда подальше.       — Но я-то всего лишь пожарный, — пожимает тот плечом, — ты меня спасёшь ещё раз, а кто спасёт тебя, Юр?       Юра смотрит, как тот снова набирает дым в рот, глядя жёстким прищуренным взглядом, и внезапно желание пробовать пропадает. Он хлопает себя по бокам в поисках телефона.       — Мне надо позвонить, я счас.       И он сбегает, с ужасом думая о том, что мог наделать. Находит дорогу обратно, едва не заплутав в лабиринте одинаковых коридоров. По пути заходит в туалет поссать и ополоснуть лицо. Смотрит на себя в зеркало и дышит, замечая яркие пятна по лицу. Какая травка ещё? Он и без неё как обдолбанный.       — Плисецкий, ты где ходишь? Алтын уже тут! — Гоша орёт ему в ухо так, что до Юры не сразу доходит смысл сказанного. Он находит друзей в стороне от танцплощадки у барной стойки, огибающей её по периметру. Ему срочно нужно догнаться, а ещё Мила странно смотрит на него. Он качает головой, сам не зная, что означает этот жест — никому не говори, или я ничего такого не делал там с тем парнем. Но Мила уже отворачивается к Даше, безразлично покачивая ногой на стуле. А Юра думает о том, на что был похож его побег с Ильёй. Но он вроде недолго отсутствовал. Не то что потрахаться, даже отсосать бы ему не успел. Вот тот Юре — вполне, а сам бы он долго провозился.       Юра вынимает телефон посмотреть время, а потом вдруг вспоминает.       — Отабек здесь? — спрашивает он у Гоши, и тот, оторвавшись от Аделины, с которой только что увлечённо целовался, кивает в сторону диджейского пульта на противоположной стороне. Юра всматривается туда. Ну и что ещё он не знает о своём друге? Он замечает два силуэта на возвышении, на фоне огромного экрана, транслирующего какое-то аниме. И один силуэт очень знаком ему. — Он что, диджей?       — Не, друг его, он нас сюда и позвал.       — Кто позвал? Друг?       Гоша издаёт сдавленный звук, будто закашливается, и стонет, как от боли, но Юра успевает заметить, как дёрнулась перед этим Мила, пнув того ногой по голени. А Юра и так уже понимает всё. Но смотрит, не отрываясь, на подсвеченное экраном лицо Отабека. Тому идёт находиться там, за пультом, словно на своём месте. В какой-то умопомрачительной толстовке. Смотрит и взгляд отвести не может. Кто-то подходит к Отабеку и заговаривает с ним, подавая бутылку пива. Тот кивает, принимая её, делает глоток, внимательно слушая собеседника, а потом бросает взгляд в зал. И Юре кажется, что смотрит прямо на него. Хотя, наверняка, это только кажется в такой темноте. Юра отворачивается к стойке и подзывает бармена. Заказывает текилы. Гулять так гулять. Когда перед ним оказываются три шота — с сангритой, соком лайма и, собственно, с самой текилой, опрокидывает каждую по очереди в себя.       — А мы пьём это по-другому, — лыбится во весь рот Гоша, повернувшись к нему. Они, оказывается, тоже пьют текилу, но по старинке. — Смари.       Он наклоняется к Аделине, подставившей ему свою шею, проводит по её коже языком, опрокидывает в себя шот и присасывается к губам девушки, между которых та держит дольку лайма. Юра ржёт, чуть не падая с барного стула.       — Фу, Гоша, я из-за тебя так трезвенницей стану, — комментирует Мила, скривившись. Даша прыскает и предлагает не отставать от них.       А те не отрываются друг от друга несколько минут, и Юра шутит, что они наверное там лайм по очереди жрут. Мила с Дашей хохочут, привлекая к себе внимание. А он заказывает себе ещё шот по три — и за каких-то минут двадцать накидывается ещё сильнее, чем был. Вот теперь можно и танцевать идти. Музыка так и тянет подрыгаться. Друг у Отабека неплохо крутит пластинки.       — Юра, давай! — слышит, как кричит ему в спину Мила, перед тем как толпа танцующих и дёргающихся тел смыкается за ним. Жарко. Просто адски. Его несёт вперёд неведомой силой притяжения. Плотно прижимает к другим телам. Юра двигается рвано, бесконтрольно, отдаваясь на волю первобытным инстинктам, отпуская себя, своё тело, и все мысли, ещё гуляющие в его свистящей голове. Ловит свой личный приход.       А потом становится свободнее, и он оказывается прямо перед пультом и, задрав голову наверх, прямо под лучи стробоскопа, сталкивается со взглядом Отабека. И его словно нанизывает на него. Тот стоит, в руках — бутылка с пивом, и он смотрит. А Юра пьяно улыбается ему, не прекращая танцевать, расталкиваемый другими, тоже желающими внимания тех, кто за пультом. Но диджей увлечённо крутит вертушку, а Отабек глядит только на Юру. Губы трогает улыбка, а тот внезапно поддаётся дурацкому порыву и поднимает вверх руку с оттопыренным средним пальцем. Адресует Отабеку. Тот улыбается ещё шире, а Юра прижимает палец к губам, изобразив подобие воздушного поцелуя. Брови Отабека дёргаются, а Юра уже утанцовывает обратно в середину толпы. Пускают дым, он заволакивает площадку, и Юра с трудом различает тела рядом с собой, закрывает глаза.       — Ты что там вытворял? — кричит Мила в ухо, когда позже он возвращается к бару на гудящих ногах.       — Ничего, а что? — Кровь стучит в висках, и внутри всё горит и плавится. Закидывает в себя ещё шот и стреляет у Гоши сигу. Тот щёлкает зажигалкой, но Юра мотает головой. — На улице покурю, проветриться хочу, жарко.       — Не уходи, Отабек сейчас подойдёт, — но на Милины слова Юра не реагирует, забирает зажигалку и продирается скорее на выход.       На улице почти никого нет, и Юра спускается с крыльца и заходит за угол, чтобы никто не доебался. Прижимается спиной к холодной стене и прикрывает глаза, затягиваясь до самого дна лёгких. А выпускает дым, замирая от удивительных красок, растёкшихся по небу. Молочные полосы вперемешку со всеми оттенками синего, и полнеба перечерчивает алая полоса. Красиво так, что Юра забывает о тлеющей сигарете в пальцах, а потом хватается за телефон и, сунув сигарету в губы, щёлкает на камеру. Ни один фильтр инстаграм не передаёт всей красоты, и Юра щурится от попадающего в глаза дыма, пока подбирает максимально подходящий, и постит фото с кучей длинных хэштегов. Его тут же лайкает Мила и оставляет под фото комментарий, чтобы Юра немедленно возвращался.       Он убирает телефон в карман и докуривает, бездумно глядя перед собой. Алкоголь ещё гуляет в крови и согревает тело, домой пока не хочется, хотя уже скоро рассвет. А потом он слышит приближающиеся шаги. Юра лениво поворачивает голову. Из-за угла выходит Отабек в своей охуенной чёрной толстовке. Гладко выбритый, в отличие от последнего раза, когда он его видел. Волосы небрежно перехвачены хвостом чуть выше бритого затылка. Самурай. Юра отворачивается, снова прикрывая глаза и запихивая руки глубже в карманы. В правом звенит связка, и он машинально продевает палец в кольцо.       — Избегаешь меня? — слышит он тихий голос, а после — щелчок зажигалки и звук, с которым Отабек размыкает губы, прикурив, и выдыхает дым.       — Нет, — Юра удивлённо смотрит на него.       — Хорошо выглядишь, — сразу переводит тему Отабек, держа его внимательным взглядом.       — Ага, выспался, — отвечает тот, понимая, что вряд ли Отабек делает комплимент его свежему отдохнувшему виду, глядя при этом на его ноги в этих дурацких джинсах. Которые он, кстати, уже успел где-то уляпать.       — Я хотел поговорить с тобой, Юр, — ещё одна внезапная смена темы, словно специально из себя выводит, не даёт расслабиться. — Извиниться. Вчера я не с того начал, ты сбил меня с толку своим вопросом, я не ожидал…       — Правда что ли? — хмыкает он.       — Юр, выслушай меня, пожалуйста.       — И для этого ты затащил меня в клуб? — Юра понимает, что несёт херь, но остановиться не может. Отводит взгляд, когда тот в очередной раз делает затяг.       — Ты мог не идти, тебя никто не заставлял. — Он слышит напряжение и усталость в голосе Отабека, но никак не собирается помогать. — Мой друг выступает здесь только одну ночь, и я хотел со всеми вами встретиться. Последние недели были очень напряжёнными. Хотел отвлечься. Забыть о многих вещах, которые произошли, хотя бы на время. И тебя отвлечь. Я и правда, натворил херни. Вчера. И вообще. Ты мог неправильно понять меня, мои намерения. Просто, — голос становится тише, но увереннее, — ты мне на самом деле очень нравишься, Юра. Мне крышу рвёт, когда ты рядом. Мне показалось, что это взаимно. И я хотел узнать… — он выдыхает, а Юра застывает, — убедиться в этом. Видимо, ошибся.       Юра молчит, глядя себе под ноги и сжимая ключи в кармане. Он наступает на свою совесть, буквально вдавливая её кроссовками в асфальт. Собственное смятение разносится по телу с каждым ударом сердца, и лёгкие словно сжимаются, не давая вдохнуть полноценно.       — Да уж, отвлёкся, — он игнорирует последнюю реплику Отабека, в которой столько надежды. — Только помимо прочих проблем у меня появилась ещё одна. Угадай, какая.       Он выразительно смотрит на Отабека, хмуро глядящего в ответ. Тот подходит ближе и встаёт напротив, и теперь никуда не деться от этого взгляда. Юра чувствует напряжение в ногах, готовый рвать когти отсюда сию же секунду.       — Прости, я не хотел портить то, что у нас есть, и я бы не стал. Много чего произошло… — Отабек не договаривает, но Юра понимает. — И если бы не это всё, я бы, наверное, продолжал и дальше делать вид, что дружу с тобой. Ты очень дорог мне, Юра, и я согласен на что угодно, лишь бы ты был рядом, в качестве кого угодно — коллеги или друга. Но ты всё сильнее показываешь мне своим отношением, что я тоже небезразличен тебе.       — Как друг! — уточняет Юра, повысив голос.       — Хорошо, Юра, как скажешь, но у друзей разве стоит друг на друга? — язвительно отвечает Отабек, явно тоже не выдерживая уже.       — Да пошёл ты, Бек, — становится обидно из-за того, что против него используют его же оружие, и он вынужден глотать собственный яд. — Ты всё это время молчал о том, что я тебе нравлюсь, а вчера практически соблазнил.       — А до этого я тебя тоже соблазнял?       — Но сейчас-то ты от меня чего хочешь? Ты вообще меня хотя бы спросил, надо оно мне, любовь вот эта вся ваша? Вся хуйня из-за неё и происходит. Людей насилуют. Парней зажимают в общаге и отсасывают им и трахают, а потом в себя влюбляют. Всё из-за любви, да?       — Юр… — Отабек смотрит какими-то совершенно больными глазами и даже дёргается к нему, словно хочет обнять. Но Юра выпрямляется, готовый рвануть, если придётся.       — Меня никто не спросил тогда, хочу я такую любовь или нет! Убедили, что это она и есть, вот такая, а я потом только понял всё. Так что нахуй это всё, Отабек, просто нахуй!       Он собирается уйти, сильно толкнув Отабека плечом, и резко разворачивается, когда его вдруг хватают за руку с тихим «Юра». Не думая, не чувствуя, не глядя, замахивается и бьёт кулаком в лицо, неважно куда попадёт, только в последнюю миллисекунду передумывая бить. Но в удар уже вложена вся сила, и он в ужасе смотрит, как отшатывается Отабек, держась за челюсть. Ошеломлённо смотрит на Юру, выпрямляясь и отнимая ладонь. Скула наливается красным — синяк будет красивый. А потом — Юра не успевает уследить, но чувствует, как в собственное лицо прилетает кулак, и челюсть обжигает вспышкой боли. Он оступается, но удерживается на ногах, ничего не видя перед собой. Кидается вперёд, и они сцепляются, хватая друг друга за одежду. Со всей злости Юра сжимает в кулаке мягкую ткань толстовки и с силой толкает Отабека назад спиной к стене, выбивая из того весь воздух. Без замаха ударяет другой рукой, неудачно попадая по зубам и отбивая себе костяшки. Из разбитой губы течёт кровь, а Отабек почти с рычанием дёргает его на себя за капюшон и разворачивает их так, что теперь Юра больно прикладывается затылком и лопатками о кирпичную кладку. Хочет вырваться и врезать, как следует, но резкий выкрик прерывает их.       — Эй, а ну катитесь отсюда!       — Отъебись от меня, — Юра стряхивает с себя ослабившие хватку руки Отабека. Не поднимает глаз.       Зло сплёвывает на асфальт и возвращается в клуб. В туалете долго моет лицо, прикладывая ледяные ладони к опухающему лицу. Телефон оповещает о входящем вызове, но Юра не торопится ответить. Изучает своё лицо в зеркале, рядом стоящий у раковины чувак предлагает вызвать скорую. Отправляется нахуй и уходит. А Юра вытирает руки бумажным полотенцем и вытаскивает телефон. Мила. Заебали. Он отклоняет вызов и идёт к их столику, но за ним никого нет, хотя чьи-то сумки лежат на диване. Падает в самый угол, наливает себе рома и выпивает залпом. Вот так.       Кто-то подходит и садится рядом, он не слышит, что ему говорят, воспринимая только обеспокоенный тон. Машет рукой и наливает себе ещё, чокается с кем-то. Похуй. Сколько проходит времени и где его друзья, он не знает. Лицо болит и надо бы холод приложить, а то к понедельнику не заживёт. Открывает в телефоне приложение вызова такси, чтобы свалить уже отсюда. Но не успевает набрать адрес, как с бешеными глазами подлетает Гоша.       — Блядь, мы тебя обыскались, Юр, куда ты вечно пропадаешь?       — Да здесь я был, — раздражённо отвечает тот, — но уже ухожу, дальше без меня.       — Там Отабека избивают!       Да это я его, чё вы панику наводите, почти вырывается у Юры. Но он спотыкается о безумный взгляд Поповича. Ноги сами поднимают его с дивана и несут за Гошей на улицу, где в утренних сумерках уже собралась толпа. Все кричат матом, и сквозь голоса слышны удары, от которых кровь стынет. Гоша бросается в самую гущу, а Юра замечает стоящую неподалёку машину с кричащими оттуда Милой и Дашей.       — Юра, тащите его сюда, менты уже едут!       Кажется, он трезвеет в секунду. Его подбрасывает от этих воплей, и он кидается следом за Гошей, который уже молотит по спине какого-то чувака, повалившего на землю Отабека. Его держит за шею другой чувак, прижимая того к земле. И никто даже не пытается разнять! Только сильнее подначивают, на телефоны снимают. С-суки. Юра не раздумывая вцепляется мёртвой хваткой в шею второго, навалившись ему на спину. Получает локтем в живот, но не ослабляет хватку, когда тот отпускает шею Отабека и переключает внимание на него. По комплекции похож на того мужика с вчерашнего дежурства — кулаки не меньше. И он не успевает пожалеть, что ввязался в это, когда чувствует обжигающий удар в лоб, а в глаз течёт тёплое. Кто-то визжит, девчонки орут быстрее садиться в машину. Юру, с белым шумом в голове, кто-то подхватывает под локоть, поднимает и тащит назад, сквозь разбегающуюся толпу, под звуки сирен и приказов разойтись. Он на ходу оборачивается, Отабеку помогают встать и тащат следом. Их заталкивают на заднее сидение, и такси моментально срывается с места. Даша сидит на пассажирском сидении, Мила — сзади водителя, верещит при виде избитых парней. А Юра расслабленно выдыхает, растекаясь по сидению, не чувствуя лица. Зато чувствует прижатое справа бедро Отабека, так же развалившегося рядом.       — Ну вы и придурки оба! Ебанутые! — Юра даже ответить не в состоянии. А Мила перегибается через спинку кресла к таксисту. — Высадите нас на перекрёстке, мы пешком прогуляемся, тут недалеко, а этих отвезите в больницу на Писцовой десять. Кто там сегодня дежурит, не помнишь? — Это она снова Юре, видимо, Отабека спрашивать бесполезно. Он пожимает плечом и вытирает рот, весь в крови. И джинсы уделаны в хлам. — Мало вам проблем, да? Могли бы трахаться уже давно и горя не знать!       — Чего, блядь? — Юра поворачивается к разозлённой девушке.       — Ничего, блядь!       — Мила, пошли, — Даша оборачивается назад и зовёт её, походя кидая взгляд на Юру и Отабека и качая головой. — Парни, не поубивайте друг друга и позвоните потом, ладно?       Обе выходят, а Юра называет таксисту свой адрес и просит отвезти туда, а потом — Отабека домой. Тот оживает и стонет что-то. Юра видит, что он пьян настолько — он никогда его таким не видел, и это просто пиздец. Когда успел только?       — Чего ты? Бек?       — Ключи, кажется, выронил, — еле ворочает тот языком, ощупывая себя. Юра усмехается, осознавая, что только что произошло. Ключи от квартиры Отабека, которые тот вручил ему и до этого столько пролежавшие на тумбочке, вдруг оказываются в толстовке у Юры. За каким хуем он их туда положил, он сказать не может. Он тихо смеётся, отвернувшись к окну и чувствуя, как тяжёлая связка оттягивает карман.       Отабек возится под боком, наклоняясь вперёд и держась за голову. Таксист взволнованно просит только не блевать в салоне. Тот заторможенно отвечает, что всё нормально. Юра называет новый адрес, косясь на Отабека. Тот даже не слышит, уперевшись лбом в переднее кресло и сцепив руки на шее. Волосы выбились из хвоста и теперь закрывают лицо. Юра осторожно тянет руку убрать пряди и посмотреть, но на повороте его заносит, и он чуть не падает на Отабека, успев схватиться за спинку переднего кресла. Отабека тоже покачнуло, и он ударяется плечом о дверцу. Садится прямо и откидывает голову назад. Юра смотрит. Смотрит до тех пор, пока машина не останавливается и таксист говорит, что приехали. Юра вспоминает, что у него нет с собой налички, и уже хочет потрясти Отабека, но ему говорят, что поездка оплачена. Он благодарит и выходит со своей стороны. Отабек практически вываливается с другой. Смотрит мутным взглядом сначала на свой дом, потом на Юру.       — Куда ты меня привёз? У меня же ключей нет.       — Вот они, — Юра вытаскивает из кармана связку и протягивает ему. Тот молчит, долго рассматривая ключи, а потом поднимает на него абсолютно трезвые глаза.       — Они твои.       — Я знаю. Пошли давай, — устало улыбается Юра и поворачивается к подъезду.