Без крыльев, в белых халатах

      — Отабек, ну ты чего там стоишь мечтаешь, поехали! Давай-давай, дорогой, а то больные начнут сами выздоравливать, а мы не можем этого допустить!       Отабек с трудом поднимает глаза от экрана телефона, куда пялится последние — сколько там минут прошло? Сигарета в пальцах дотлела до середины. Значит, много. В уши внезапно вливаются привычные звуки их подстанции — голоса диспетчеров через громкоговоритель, сигналы выезжающих на вызов машин и шорох шин по асфальту, шум улицы. Всё это словно только что включают, резко прибавив громкости. Он щурится от солнца, стоя у входа в здание и опираясь плечом о выступ в стене.       — Да, дядь Лёш, счас иду.       Он стряхивает столбик пепла и длинно затягивается, косясь на фотографию в телефоне, сделанную тайком в комнате, где он вчера набивал татуировку Юре. Тот, не подозревая о такой неслыханной наглости, лежал на кушетке, положив голову на руки и повернувшись к нему затылком. Волосы ещё не перевязаны в хвост, красиво стекают с плеча, отсвечивая под мощной лампой. Волнующий изгиб спины с ложбинкой вдоль неё бликует, намазанный раствором. Отабек вдоволь налюбовался этим зрелищем вчера, но до сих пор не может оторваться от того, как падает тень на ямочки под крестцом и острые крылья лопаток. Как изящно и плавно прогиб переходит в ягодицы. Он точно знает, что каждая идеально и удобно легла бы в его ладонь. Под гладкой светлой кожей явно видны мышцы, и Отабек помнит, как хорошо они чувствуются под пальцами. Он выдыхает дым и облизывает губы. Выводит на экран чат и смотрит на плашку с последним сообщением, а губы сами разъезжаются в улыбке. Большим пальцем он гладит изображение на аватарке отправителя. Перечитывает эти три слова и смайлики, проговаривая их про себя снова и снова, примеряя разные Юрины интонации.       А потом кидает сигарету в урну и идёт к машине, где уже ждёт дядя Лёша, готовый к отправке и заполняющий путевой лист. В салоне рассаживаются остальные члены их реанимационной бригады — фельдшер Елена и молоденький практикант Руслан. Кажется, это его первое или второе полное дежурство. Отабек залезает в кабину на пассажирское сидение, оборачивается в салон и, поймав его взгляд, ободряюще улыбается.       Сегодняшнее утро проходит пока на удивление спокойно. Он без спешки принимает смену, проверяет ящик с медикаментами, заполняет ненавистные журналы. Даже кофе успевает выпить и покурить, что совсем уж шикарно. Чаще всего не успеваешь прийти на работу и поздороваться с коллегами, как уже несёшься на вызов. А потом приезжаешь обратно и доделываешь то, что не успел.       — Нет, вы только гляньте на него, Отабек-то наш прям светится весь! — Дядя Лёша убирает планшетку с прикреплёнными к ней листами и хитро глядит на него, а Отабек старается скорее принять своё обычное суровое выражение лица. — Что, выходные удачно прошли? И как её зовут?       — Кого, дядь Лёш? — Он делает вид, что не видит дурацкого подмигивания и не понимает, чего от него хотят. Невидящим взглядом смотрит в заявку из диспетчерской с адресом первого вызова. Первого для его спецбригады, но уже десятого за утро. В гараже стоит только их машина, все остальные разъехались.       — Ту, за которую ты дрался. Думаешь, не замечу твои геройские следы на лице? Этим фонарём можно вместо лампочки тёмный подъезд осветить.       — Да нет у меня никакого фонаря, — Отабек на всякий случай смотрится в зеркало заднего вида в салоне. Конечно, за ночь синяки не исчезли, губа ещё побаливает, но выглядит не так уж и плохо. Хорошо, начальство лояльное. А ещё хорошо, что можно маской прикрыться. — Просто царапина, сцепились в клубе с парнями.       — Да мы и не спорим, родной, — фыркает сзади Лена, надувая пузырь из жвачки и яростно натыкивая в телефон. — Мы только — за, что у нас есть такой защитник.       — Ага, не перевелись-таки в наши времена рыцари ещё. — Алексей хохочет, заводя двигатель. Отабек закатывает глаза и вытаскивает из-под себя край куртки, на которую сел, когда залезал в кабину. Поправляет фонендоскоп на шее и бейдж. Когда уже поедут? — Девушка-то хоть достойная?       Они выкатываются из распахнутых ворот гаража, солнце сразу ударяет по глазам. Отабек ищет в бардачке свои солнцезащитные очки и нацепляет их, отворачиваясь к окну, чтобы не светить довольной улыбкой в пол-лица.       — Самая лучшая, — тихо отвечает он, рассчитывая, что его не услышат из-за шума мотора. Удержать губы от улыбки нет никакой возможности, их тянет в стороны с непреодолимой силой, стоит только лишь вызвать в памяти лицо Юры. Губы Юры на его собственных. Тепло его влажного дыхания, тихие сдержанные стоны и жадные пальцы на своей коже…       — Ну что, куда едем сначала?       — На Новослободскую, инфаркт, — отвечает Отабек, вчитываясь наконец в заявку от диспетчера.       — О, иванмихалыч, всё как я люблю! — бодро говорит дядя Лёша, выкручивая руль. Отабек смеётся, чувствуя странный подъём настроения, хотя утро понедельника, ещё и после бурных выходных, никогда этому не способствовало. Но сегодня всё по-другому. Отабека не раздражает голос дяди Лёши, не хочется убавить ему громкости, с которой тот всегда разговаривает. Он не реагирует на привычные беззлобные подколы. А названия, которые их водитель вечно придумывает болезням, даже веселят. — Только что-то мне подсказывает, что это будет ложный вызов. Если день начинается с иванмихалыча, всё, пиши пропало.       — А кто такой Иван Михайлович? — доносится из кабины голос Руслана, и пока Лена хохоча объясняет ему, что это они так между собой инфаркт миокарда называют, они выруливают с территории станции. А потом из окошечка, соединяющего кабину с салоном, слышится вопль:       — Ой, дядь Лёш, погоди, притормози, я шары не залила!       — Да ёпт, Лена, я так сам с тобой иванмихалыча заработаю!       Они останавливаются у обочины, пока Лена закапывает себе в глаза из крошечного флакончика. После недавно перенесённой операции ей необходимо делать это по часам.       — Дядь Лёш, Вы этими своими приметами только приманиваете к нам всякую хуйню, — когда они трогаются, произносит Отабек.       — Это ты зря, Отабек, — поучительно говорит дядя Лёша, — есть определённые ритуалы, без которых день не начнётся хорошо.       — Да когда он у нас хорошо начинался? — смеётся тот и готовится выслушать очередные рассказы о привычках разных бригад. У всех свои ритуалы. Кто-то перед первым выездом окропляет свою машину святой водой. Кто-то амулетами увешивает всё в салоне или выезжает со станции на вызов по определённой траектории. Миф о первом вызове тоже существует. Как будто им всем и без того скучно жить, чтобы ещё верить в подобное.       Отабек поправляет очки и удобнее устраивается в кресле, вытягивая ноги. Новая, очень удобная машина, кстати, и места много, покататься бы на ней с Юрой… Он ёрзает и выметает из головы непрошенные мысли о Юре на своих коленях. Прямо здесь, в кабине. Как бы они могли уместиться вдвоём на этом сидении. Он медленно выдыхает. Тонкий костюм не скроет его стояк, если он продолжит в том же духе. А ладони уже почти ощущают маленькие ягодицы, плотно обтянутые тканью, и то, как Отабек сжимал бы их, притягивая к себе, проталкивая свой член между ними. Он даже фантомно чувствует вес Юриного тела на своих бёдрах. Утро давно уже начинается не с кофе, а с мыслей о Юре. Отабек поглаживает телефон в кармане, пока они выезжают на трассу. И останавливает себя, чтобы не вытащить его и не начать снова разглядывать снимки и перечитывать сообщение.       Первый вызов заканчивается дядьлёшиным «я же говорил, а вы мне не верили». Забравшись на восьмой этаж без лифта, оказывается, что жена вызвала скорую мужу-алкоголику, у которого якобы после выходных прихватило сердце. Поглядев на мирно храпящего на кровати мужика, уютно свернувшегося у стенки, и позавидовав ему, они уже собираются уходить, но женщина слёзно просит хотя бы давление ей померить. А потом сходить к соседке сверху, которая вчера жаловалась на головную боль. Заодно и у той мужа тоже проверить, а то они вместе вчера пили. Отабек советует передать соседке самой сходить в поликлинику, но давление женщине измеряет, пока Лена тихо матерится в коридоре.       — Ты какой-то слишком спокойный сегодня, что-то тут не то, — хмыкает она, когда они выходят из квартиры и спускаются по лестнице. — Даже мата почти не слышно от тебя.       — Ну так ещё не вечер, — усмехается Отабек, доставая телефон и проверяя на наличие сообщений. Новых нет. Внутри так всё и зудит. Прячет телефон обратно поглубже.       — Блин, как вспомню, как мы раньше в номера возили всю эту алкашню, — говорит Лена, и её голос гулко отражается от стен лестничной клетки. — Как хорошо, что их позакрывали!       — А что такое номера? — спрашивает Руслан, спускаясь следом и гремя ящиком с медикаментами.       — Мы так вытрезвитель называли, — объясняет та, лопая очередной пузырь. — Счас всех колдырей в ментовку отвозят. А раньше мы их развозили, ух как я это люто ненавидела! Обблюют всю машину, тебя всего с головы до ног, подерёшься с ними, поругаешься, м-м, прелесть! Люблю свою работу.       — Нам наш преподаватель медицины катастроф говорил, что на скорую идут работать либо фанаты, либо дураки, — говорит Руслан, и Лена хохочет на весь подъезд.       — Иногда я сомневаюсь, к кому бы я себя причислила.       Отабек усмехается.       — Уж точно люди не за деньги идут сюда работать, — отвечает он. — Если бы так, то на скорой не задерживался бы никто.       — Да, случайные люди отсеиваются сразу и идут в более спокойные места, — присоединяется Лена. — Как правило, это решается в первые несколько смен. Хотя я после каждого пиздеца говорю себе, что всё, это моё последнее дежурство. Но однако уже двадцать лет работаю. Привыкла и уже не могу без этого.       Они преодолевают очередной пролёт, пропуская поднимающегося навстречу жильца с собакой. И Отабек застревает, не удержавшись, чтобы не погладить приветливо виляющего хвостом хаски. Тот ошалевает от восторга и долго не хочет отпускать его, пока не попытается запрыгнуть хотя бы на плечи.       — А в стационаре по-другому? — спрашивает Руслан, когда Отабек догоняет их уже у самой двери подъезда.       — Конечно. Там спокойнее, если не считать приёмник, — отвечает он, толкая и придерживая дверь. Что-то тёплое растекается в груди от одного только этого словосочетания: приёмное отделение. — Но всё же там другая атмосфера, профильные больные.       — Тепло, сухо и обед по расписанию, — смеётся Елена, проходя мимо него.       — Не всегда, но да, — соглашается Отабек и идёт к машине.       Он никак не комментирует укоризненный взгляд водителя — первый раз что ли на ложный вызов выезжают? Ощущает странное спокойствие и не раздражается от медленно ползущих перед ними машин и глупых пешеходов, перебегающих перед самым капотом. Вполуха слушает продолжение разговора между Леной и Русланом о плюсах и минусах работы на скорой. Но вклиниваться лень. Радио внезапно оживает, не давая перестроиться.       — Вторая ноль-два, передозировка на Мишина.       — Вторая ноль-два, приняли, выезжаем, — рапортует Отабек в рацию. Мгновенно мобилизуется. Распихивает по карманам перчатки, цепляет за уши одноразовую маску и стягивает её пока на шею. Весь сжимается внутри, и в горле пересыхает от воспоминаний, ещё слишком свежих, о таком же вызове. Недавно разлившееся по грудной клетке тепло застывает неприятной липкой массой и тяжело оседает в солнечном сплетении.       Они заезжают во двор кирпичной пятиэтажки, машину довольно сильно пару раз качает с боку на бок из-за неровностей в асфальте. У нужного им подъезда уже ждут, машут рукой. Отабек берёт планшетку, помогает Лене подхватить сумку, и они идут к зданию. Отабек издалека оглядывает нерусских парней в строительной одежде, смотрящих на них с плохо скрываемой надеждой на помощь.       — Здравствуйте. У кого тут передоз?       — Там, — машет рукой вглубь открытого подъезда один из них и поворачивается, заходя в подъезд и ведя их по тёмному коридору первого этажа. — Он там это, обделался по ходу.       — И мы за него очень рады. — Отабек идёт следом, на ходу надевает перчатки. Запах слышится сразу, едва только они заходят внутрь. Маска не поможет, но Отабек всё равно натягивает её на нос. Они проходят мимо офиса, где вызвавшие скорую ребята делают ремонт. Теперь они все вываливаются в узкий коридорчик, теснясь у стен, и указывают за поворот, где за дверью и обнаруживается тот наркоман, которому нужна помощь. Парень в спортивном костюме, без сознания и распространяющий вокруг зловоние. — Как он у вас тут оказался?       — Мы не знаем, нам позвонили, — с сильным акцентом отвечают ему. — Он тут лежал.       — Две кордиамина, один налоксон, набери в один шприц, — не оборачиваясь, распоряжается Отабек и присаживается на корточки перед развалившимся на полу парнем. Осматривает пространство вокруг него, но ни валяющихся шприцев, ничего такого не обнаруживает. — Эй, просыпайся давай.       Лена тут же оказывается рядом, начинает закатывать рукава куртки парня и цокает языком. Отабек, проверяющий карманы на наличие документов, поворачивает голову и видит чёрные язвы в локтевом сгибе.       — Недолго ему ещё с рукой ходить, — комментирует Лена и тянется назад к ящику за жгутом, пока Руслан набирает лекарство.       Отабек проверяет зрачки и рефлексы, следит, чтобы парень не дёргался, пока Лена ловко вводит иглу в вену, умудрившись найти ещё рабочую. Как вдруг тот резко оживает. Открывает стеклянные глаза и начинает орать.       — Эй-эй, посиди две секунды! — пытаясь его перекричать и привлечь внимание, Отабек нажимает ему на плечи. — Не ори, мы тебе укол сделаем, хорошо?       Он налегает на него всем телом, подзывает в помощь ребят из толпы, те с готовностью бросаются помогать. И в несколько пар рук они удерживают наркомана, пока Лена медленно вводит лекарство. Парень сильнее таращит глаза и набирает в грудь воздуха:       — Бля-а-адь! Чё нахуй!— и начинает вырываться с утроенной силой.       — Да-да, давай, счас нормально будет тебе, не дёргайся, — уговаривает Отабек, чувствуя, как пот стекает с шеи и немеют руки от усилий. Несмотря на измождённый вид, сил у парня немерено.       — Руки убери от меня, бля!       Он принимается стучать ногами по полу и орать, крики отскакивают от стен замкнутого помещения, удерживать его становится всё труднее. У двери собирается толпа свидетелей.       — Блядь, не стойте, ноги ему держите кто-нибудь! — кричит Отабек, удерживая того на лопатках.       — Эй, ты чё, бля! Ты кто нахуй?! — орёт тот и внезапно дёргается с такой силой, что выдирает руку и игла выскальзывает из вены. Лена шипит, уворачиваясь от его руки и отводя шприц в сторону.       — Да лежи ты спокойно! — рявкает Отабек. Фиксирует предплечьем поперёк грудины, припав всем телом, пока Лена пытается восстановить связь с веной. На другой руке ситуация не лучше, а парня всего уже колотит. Он хрипит, плюётся. Но наконец, лекарство введено, и они все разом отпускают его и отходят, окружив парня, который внезапно обмякает. Стонет и смотрит в потолок невидящими глазами.       — Всё, счас успокоится, — выдыхает Отабек.       — Надевай давай штаны и вставай! — громко говорит Елена, привлекая внимание парня.       — Блядь, сука, — тот садится на задницу и пытается встать, но обессиленно заваливается на бок. Отабек начинает пробираться к выходу в коридор, бумаги на этого парня заполнять бесполезно, пойдёт как неизвестный.       — Ладно, всё, поехали отсюда, — говорит он своим и слышит, как у него на ломаном русском спрашивают, не заберут ли они его с собой. — А нам-то он зачем? Счас очнётся и уйдёт.       — А если умрёт?       — Не умрёт. Пока, — тихо добавляет он и машет Лене с Русланом. — Пошли-пошли, пока он не решил нас догнать.       — И догнаться. Весь кайф чуваку обломали, не дали спокойно полежать, — смеётся Лена, спеша следом. Руслан не отстаёт, тащит за собой тяжёлый ящик.       — Все сели, никого не забыли? — громко извещает дядя Лёша, когда они загружаются, и газует с места.       Воспользовавшись передышкой, они возвращаются на станцию, по пути заехав за кофе. И пока Лена что-то рассказывает Руслану, показывая ему оборудование и что-то объясняя, Отабек сидит на переднем сидении, оставив дверь нараспашку и открыв чат в телефоне. Палец подрагивает над экраном, не решаясь начать набирать сообщение.       А потом становится уже не до этого, и мысли текут в другом направлении, отодвинув на задний план все отвлекающие факторы и настраиваясь на работу. Вызов в салон красоты. Девушка во время процедуры среагировала на какое-то средство, анафилактический шок под вопросом, как пишет в заявке диспетчерская. Но прибыв на место в кратчайший срок, они понимают, что приехали не туда. Кружат вокруг домов, по дворам. И никто из прохожих ничего не знает ни о каком салоне поблизости. Отабек связывается с диспетчерской:       — Ребят, уточните, пожалуйста, адрес. Мы приехали, но здесь ничего нет.       — Блядь, понаоткрывают на каждом углу салоны свои, а потом не знают, как к ним подъехать! — ругается Лёша, выруливая из очередного переулка. Через минуту выясняется, что адрес находится на пересечении других улиц. И ещё полчаса уходит на то, чтобы сделать огромный крюк до этого места.       — Вот так и происходят заминки, а потом люди ругают нас, почему мы так долго едем, — ворчит Лена. — Да потому что, блядь, из-за таких вызовов мы, как идиоты, шарахаемся по всей Москве! Или как самый первый вызов сегодня, из-за которого мы можем не успеть туда, где реально нужна помощь. И ещё жалуются потом: а чё вы такие злые, это ваша работа, вы должны помощь оказывать, — противно пищит она, изображая голос какой-нибудь недовольной бабки. Выходит похоже.       — Попросите, чтобы они вышли нас встретить, — говорит Отабек в рацию, вглядываясь в дома, мимо которых проезжают, — потому что здесь кругом машины, нам не подъехать, во-первых, а во-вторых, мы не можем найти этот адрес. Ни вывески, ничего нет. На квартире что ли где-то? Нельзя было сразу это уточнить?       Как оказывается, и правда, вызов был из салона на квартире, куда пришла на процедуры та девушка. Не совсем подпольный салон, чисто, светло, но и не вызывающий доверия. Их встречают три перепуганные блондинки, по лицу одной из которых сразу становится понятно, кто пострадавший.       — Девушки, мы, конечно, не санэпидем, но хоть разрешение у вас есть?       — Конечно, есть, — севшим от волнения голосом отвечает Отабеку администратор, держа у уха айфон в стразах и явно нервничая. Говорит, что свяжется сейчас с хозяйкой. А потом уходит в другую комнату, оставляя Отабека и его бригаду с пациенткой и её косметологом. Те в ожидании смотрят на него.       — Ну рассказывайте подробности. Что вводили? Куда? Покажите мне препарат. — Название на ампуле ничего ему не говорит. Не ботокс явно. Или его дешёвый аналог. Отабек осматривает под лампой лицо девушки, замечая микроскопические проколы на лбу над бровями, в носогубке. Лицо отёкшее, покрасневшее. Девушка неотрывно наблюдает за ним кукольными глазами, хлопая ужасающе длинными ресницами. — Сколько времени уже прошло с момента введения?       — Около часа, — отвечает за девушку косметолог, на вид не отличающаяся от своей клиентки до процедуры, только более раскрашенная, и без полагающегося для косметолога халата, — а покраснение и зуд появились минут через десять, может, больше. Но было сильнее, отёк очень большой был, мы дали супрастину и активированного угля, мне помогло, когда у меня на новую косметику была аллергия. Немного спало. Но не прошло полностью, и мы испугались и вызвали вас.       — Молодцы, — хмурится Отабек, слушая поток поставленной манерной речи, тянущие характерные гласные, — уже ничего страшного, раз хуже не становится. Дышать трудно?       — Нет, только чешется, — отвечает пострадавшая. Кокетливо поправляет волосы, разглаживает платье на узких бёдрах. Лена за спиной еле слышно фыркает.       — Сядьте, я давление померю, — Отабек кивает на низкий столик, за который девушка присаживается с ровной спиной и устроив руки на коленях. — Первый раз кололи этот препарат? Давайте руку.       — Вообще нет, но в прошлый раз такого не было. — Девушка элегантно протягивает кисть с нанизанными на пальцы кольцами.       — Аллергены имеют свойство накапливаться, но если бы это был анафилактический шок, он бы развился сразу резко или симптомы бы нарастали, — произносит Отабек после того, как аппарат выдаёт вполне нормальные цифры артериального давления, на границе с нижней нормой. — Возможно, партия товара некачественная, или другой производитель, такое бывает.       — В смысле, некачественная? — Блондинка сразу напрягается, как и её косметолог, начавшая кусать свои накачанные силиконом губы. — Я такие деньги плачу!       — В больницу поедем? — равнодушно спрашивает Отабек, доставая форму для заполнения и щёлкая автоматической ручкой.       — Нет, а надо? — испуганно таращит та огромные глаза. — Я не хочу в больницу!       — Сейчас для срочной госпитализации показаний нет. Но если симптомы усилятся, станет трудно дышать, то немедленно вызывайте скорую, или лучше сразу на такси в ближайшее приёмное, так даже быстрее будет. А пока помощь не требуется. — Отабек торопится заполнить бланк с данными девушки и уже свалить отсюда, до того как они начнут разборки между собой.       — Сколько мы вам за вызов должны? — догоняет его уже у выхода администратор.       — Нисколько, до свидания, — прощается Отабек, глядя, как удивлённо раскрывается рот девушки.       — Я себя ущербной чувствую, когда прихожу в подобные места, — делится Лена уже в машине. — Там все такие на стиле, с макияжем-причёской, в платьях и на каблах, и я такая — с кровати как встала, так и пошла на работу.       — Зато у тебя мозгов побольше, чтобы не вкалывать себе хер пойми что, хер пойми где, — отвечает Отабек.       — Ну это да, — смеётся девушка. — Нет, они конечно, красивые, но вы заметили, что они как близняшки похожи друг на друга? Прям до жути, никакой индивидуальности. Брови, ресницы, губы, господи, когда уже натуральность будет в моде?       — Ну а была бы у тебя возможность и столько денег, как у них, чтобы то же самое с собой сделать, пошла бы, не задумываясь, — с ходу вставляет свои пять копеек в разговор дядя Лёша.       Лена задумывается, а потом выдаёт:       — Наверное, если бы мне делать больше нечего было. Почему нет? Я бы много себе чего сделала, но…       — Во-от, — перебивает водитель. — А потом вы жалуетесь, что мужиков нормальных не осталось. Фальшивых кукол из себя понаделают! От таких вот нормальные мужики в геи и уходят!       Отабек уже открывает было рот, но сам же его себе и закрывает, потому что, ну это дядя Лёша, с ним бесполезно спорить. Он закатывает глаза и отворачивается к окну. Зато Лена сзади вовсю ржёт:       — Это как в армию, только в геи, ахахах! Дорогая, я в геи ухожу на два года, только дождись меня.       — Вторая ноль-два, свободна, — запоздало говорит Отабек в рацию, не удержавшись и фыркнув над тем, как заразительно хохочет за спиной Лена.       — А я бы уже пожрала, — говорит она минутой позже, — давайте в мак заедем, пока спокойно? Сча закажу через приложение. Всем, как обычно? Руслан, ты чего молчишь, всё нормально? Не передумал ещё у нас работать? Ты что будешь?       Отабек кидает на них взгляд в зеркало. Молодой парень гремит в ящике, прибираясь в его внутренностях. Елена хмуро водит пальцем по экрану. Его собственный телефон молчит. Из клуба только звонят. За диджейским пультом нашлись его ключи, которые обнаружил его друг. Отабек даже не представляет, как они могли там оказаться. Но эта новость его приободряет.       Пока они заезжают за заказом и перекусывают на ходу, время приближается к полудню, а кажется, что уже незаметно пролетает целая смена. И до настоящего обеда они успевают съездить на вызов в подпольный игровой клуб, где проигравший пару сотен тысяч мужчина решает, что он не хочет жить, и режет вены разбитой бутылкой. Ещё один вызов поступает из бара, но пока они до него доезжают, по рации со станции им сообщают, что раненую девушку уже увезли оттуда в милицию.       — Эх чтоб я так жила, чтобы днём по понедельникам по барам шляться! — завидует Лена.       Выяснив, куда отвезли пострадавшую, они едут в местное отделение полиции. Порезы у девушки из бара неглубокие и госпитализация не требуется, и обработав её, оставляют в участке для разбирательств. Отабек спешит как можно быстрее покинуть отделение.       — Сегодня хорошо хоть на светофорах почти не стоим, на удивление прям, — радуется дядя Лёша и энергично сплёвывает в открытое окошко. Отабек надевает солнечные очки и прикрывает глаза…       — Вторая ноль-два, автонаезд на остановке на Бутырской.       — Секунду, — Отабек выпрямляется и хватает с бардачка планшет с листком, ручку. — Записываю… Ага.       — Эх, люблю ездить с дискотекой, сразу такая власть, все тебе дорогу уступают, — радуется довольный Лёша, включая сирену. — Покричать ещё в матюгальник «прижмитесь к обочине»!       — А бывало такое, что не пропускали? — интересуется Руслан.       — Раньше — в лёгкую, — отвечает Лена. — А сейчас за это и посадить могут, да и каким говном надо быть, чтобы скорую не пустить? Но опять же были случаи, когда заторы были такие, что ну вот вообще никак не проехать, и дороги узкие, а у тебя в кабине умирает человек, и никуда не деться, по головам же не поедешь.       — А я помню, в школе ещё учился, — рассказывает стажёр, — стояли с родителями в глухой пробке, вообще не двигались в течение часа, авария какая-то впереди была или что, я не помню. А сзади скорая стояла, вот, может, через две-три машины сзади нас, и сигналила. Меня, помню, так бесил этот звук, он был такой громкий, что через заткнутые уши слышно. А потом он внезапно прекратился, и я аж выдохнул с облегчением. Думаю, ну наконец-то! И только потом до меня дошло, почему они выключили сигналку. Сразу так стыдно стало. Мне кажется, в тот момент вообще вся пробка притихла. Как будто прощения все просили.       — Пиздец, — комментирует Лена.       Атмосфера в салоне меняется. Машины перед ними на дороге с односторонним движением расступаются, прижимая друг друга к обочине и утрамбовываясь в три ряда. Просто удивительно, сколько, оказывается, можно найти места на дороге! Но всё же один на лексусе считает, что никому ничего не должен, едет себе спокойно, даже аварийками моргает им пару раз. Но не пропускает. Они объезжают его, заехав на бордюр.       — Это чё он хотел этим сказать? — возмущается дядя Лёша, возвращаясь на проезжую часть. — Отъебитесь, типа? Ур-род. Чтоб у тебя в семье кому-то плохо стало, а скорую к нему не пропустили!       — Дядь Лёш, нельзя такого желать людям, — неодобрительно говорит Лена, а Отабек мельком глядит на серьёзного хмурого мужика за рулём лексуса, даже не обратившего на них внимания.       Через десять минут они подъезжают по адресу. По столпившемуся народу у автобусной остановки понимают, куда следует подрулить. Из-за скопления людей пока ничего не видно, сколько пострадавших и где они. Все смотрят, как они останавливаются и выходят из машины. Отабек устремляется в самую толпу, перед ним расступаются. Он озирается по сторонам и ищет глазами, кому здесь нужна помощь, но натыкается только на беспомощные лица. Их машина прибывает первая, мобильная полицейская бригада стоит поодаль рядом с авто, въехавшим на тротуар.       — Здесь, здесь, сюда! — наконец, кто-то оживает и ведёт их дальше, за остановку.       — Долго, ребята, очень долго едете!       — Сколько пострадавших? — спрашивает Отабек, даже не начиная спорить по этому поводу. Когда человек ждёт помощи, кажется, что мгновения длятся часами. Но подбежавшая Лена молчать не стала.       — Долго, блин, вы знаете, какие пробки?!       Наконец, он видит её. На газоне лежит и не двигается девушка, окружённая людьми. Отабек падает рядом на колени. Жива, глаза открыты, но взгляд расфокусирован. Разбита голова и без обуви — первое, что бросается в глаза. Если её сбила машина, насколько сильным должен был быть удар, чтобы с человека слетела обувь?       — Ты меня слышишь? Где болит? Голова? — Девушка заторможенно кивает. — Где ещё? Грудь? Здесь нажимаю, больно?       Лена опускается напротив и прижимает к лицу девушки кислородную маску.       — Носом дыши давай. Молодец! Её не трогали, не перемещали?       Окружающие начинают нестройным хором рассказывать обстоятельства, как всё произошло. Отабека не это волнует, ему важен механизм травмы, то есть куда был нанесён удар, чтобы понимать, какую помощь начать оказывать. Позвоночник не повреждён — это главное. Кто-то приносит туфлю, видимо, найденную рядом. Вторую найти не могут. Руслан роняет рядом носилки.       — Давай, умница, дыши носом, ещё вдох.       Девушка начинает терять сознание. Срочно необходимо реанимировать. Несколько секунд — и сообща её перетаскивают на носилки, несут в машину.       — В машине там кто? — спрашивает по ходу Отабек, залезая в салон следом. — Помощь нужна кому?       — Там парень, в хламину, на нём ни царапины, — сообщает Руслан, ходивший на разведку. — За машину только переживает, с ним полиция разбирается.       Отабек тут же забывает о нём, переключаясь на девушку, резко потерявшую сознание. Пока Лена разрезает одежду, Отабек вкалывает атропин и интубирует, начав вентиляцию лёгких. Девушка вдруг начинает дёргать руками, и Отабек просит Руслана придержать, чтобы не мешала.       — Оживает что ли? Хорошо как.       — Успокойся, всё хорошо, не бойся, — говорит Отабек открывшей полные непонимания, слёз и ужаса глаза девушке, — пульс нормальный, давление нормальное, кости целы. Счас укольчик тебе сделаем, не плачь.       Руслан бинтует окровавленную кисть девушки, Лена подключает вену к капельнице, регулируя подачу лекарства. А девушка снова закатывает глаза и проваливается. Больше не шевелится. Отабек просит Лену перевязать ей голову и сбоку закрепить трубку, идущую в гортань. Оставляет Руслана качать мешок Амбу, и проверяет карманы девушки.       — Запомни, — объясняет он Руслану, пока тот считает вслух, сколько искусственных вдохов уже сделал, — всё имущество, что находится при пациенте, если он без сознания, должно быть описано и заверено как минимум двумя свидетелями. Иначе они потом приходят в себя, что-то не находят и обвиняют либо нас, либо работников стационара. Не оберёшься говна потом доказывать, что не брал ничего.       Документов при себе у девушки не оказывается. В сумке — кошелёк с карточками, жетонами и мелочью. Телефон на удивление цел и разблокировывается простым нажатием на кнопку. Отабек открывает контакты и тычет в некоего «Котика».       — Для дальнейшего разговора Вам необходимо пополнить баланс вашего телефона, — сообщает ему автоответчик.       — Блин, у неё на телефоне денег нет… — Отабек достаёт свой телефон и набирает номер. Через пару гудков слышит недовольный мужской голос этого котика. — Алло, это Вас скорая беспокоит. Мы тут нашли молодую девушку, сбитую машиной, у неё в телефоне Ваш номер, Вы у неё записаны как Котик, Вы её знаете? Брюнетка, небольшого роста, короткая стрижка, такая в чёрных джинсах, синей футболке… — На том конце линии тишина. — Алло, Вы меня слышите? Вы слышали, что я Вам говорил?.. Алло?!       — Да, да, я слушаю, — с облегчением слышит Отабек озадаченный голос.       — Вы можете мне её данные сказать, фамилию, имя, отчество, год рождения?       — А у неё нет документов с собой?       — Нет у неё документов, я бы тогда не спрашивал, — раздражается Отабек потере времени, глядя на Лену, которая присаживается рядом, приготовившись записывать данные под диктовку. — Вы будете говорить, или я буду другому человеку звонить?       — Вы прикалываетесь что ли? Вы серьёзно?       — Нет, блядь, слушайте, думаете, я шучу с Вами? Конечно, всё серьёзно, она у меня тут в коме!       — Хорошо, — ещё через какое-то время слышит он, — я вам сейчас перезвоню. Через пару минут.       — Давайте побыстрее думайте! — Отабек зло отрубает связь: — Тупорылый. Ну что, выдвигаемся?       Отабек выходит к сотрудникам полиции, сообщает, что повезут девушку в двадцать четвёртую городскую, а потом садится в салон, задвигая за собой дверь.       — Насыщение кислородом девяносто девять, шикарно, — смотрит он на показания мониторов, — ста процентов почти ни у кого не бывает, а у неё прям хорошо. Жить будет.       И можно немного выдохнуть, радуясь, что на этот раз обошлось.       На подъездной дорожке приёмного покоя их встречает Мила с каким-то новым дежурантом. По виду старшей сестры не сказать, что она очень им довольна. Тот застревает в дверях, мешая проехать каталке.       — О, Отабек, привет, дорогой! Ты как? — запыхавшись, говорит она на ходу, задержав взгляд на его лице.       — Нормально, а ты?       — Да как тебе сказать? Не смена, а пиздец! Как же я по Юрсергеичу скучаю, — тихо хнычет она. Я тоже, чуть не вырывается у Отабека. — Вы нормально добрались вчера, не поубивали друг друга?       — Как видишь, — смеётся он. Мила загадочно ухмыляется в ответ, что-то угукнув себе под нос, и придерживает край каталки на повороте за угол. А Отабек, едва они заруливают с девушкой в отделение, по привычке ищет глазами Юру. Ждёт, что он сейчас выйдет из смотровой, в каком-нибудь из своих ярких костюмов. Поправит выбившуюся прядь волос за ухо, почешет нос тыльной стороной ладони. А потом увидит Отабека и улыбнётся так широко и искренне, как улыбается только ему и дедушке. Приёмник становится каким-то тусклым без него. Без его голоса. Пустой, и словно даже лампы горят не так ярко, как прежде при нём.       Хотя Отабек знает, что Юра где-то там, на втором этаже, в отделении реанимации. И для него скоро начнётся работа в операционной, куда привезут девушку. Но не хватает его именно здесь…       — Это вторая ноль-два, доставили девушку в двадцать четвёртую городскую, свободны, — оставив пострадавшую на попечение врачей стационара, отчитывается Отабек по рации и оборачивается с переднего сидения в салон. — Ну что, устали?       — Блин, давайте пожрать съездим по-нормальному? — предлагает Лена. — Я так горячего хочу, и не на ходу. Поехали, пока опять не вызвали.       — Вторая ноль-два, возвращаемся на обед и дезинфекцию.       Диспетчер желает им приятного, и они заезжают на станцию, отправляют машину на мойку, и сидят во дворике, разогрев домашнюю еду в микроволновке на кухне. На обед выделяется всего двадцать минут. И сегодня день невероятного везения для их бригады, потому что поесть удаётся спокойно и не торопясь. Отабек даже думает, что возможно, получится выбраться вечером к Юре, до того как тот уйдёт с работы. И он не знает, как так получается, но спустя час их бригаду вызывают в больницу для транспортировки пациента из реанимации на МРТ. Отабек сначала не сразу соображает, что к чему, ведь в их больнице недавно установили новый аппарат томографии.       Но они едут туда, и он понимает, что волнуется. Очень сильно. Сильнее, чем раньше, когда между ними даже дружбы ещё не было как таковой. А теперь, когда Отабек уже целовал Юру, держал его в своих руках, всё кажется намного ярче и острее. Поднимаясь на второй этаж, чувствует, как заходится в бешеном ритме сердце, что сейчас продырявит грудную клетку. Старается не бежать, сдерживает шаг. Боится, сам не зная почему, и ждёт, сам не зная чего. Заходит вместе с Леной и Русланом в стерильные коридоры отделения анестезии и реаниматологии. К ним уже бежит сестра с каталкой, зовёт их за собой, и они проходят в палату интенсивной терапии. Отабек переступает порог — и в первые секунды его словно окунает во что-то невероятно тёплое, когда он встречает солнечный взгляд, смотрящий на него поверх глухой маски от постели пациента у окна. Сердце готово теперь выскочить через горло. Эти глаза интенсивно и напряжённо смотрят всего пару секунд, а потом переводят взгляд на коллегу рядом, словно бы смущаясь и возобновляя прерванный разговор между ними. Но Отабеку достаточно того, что он видит. Замечает, как Юра улыбается ему под маской, и сам с трудом отводит глаза. Он даже не сомневается в том, как горят его уши под колпаком.       Они подходят ближе, подкатывают каталку к кровати. Отабек встаёт рядом с Юрой, до безумия желая прикоснуться. Взять за руку и держать. Вместо этого как бы случайно касается плечом. Лена с Русланом держат носилки по краям, другие сотрудники встают напротив, чтобы на счёт три перетащить пациента на носилки.       — А что с вашим МРТ случилось? — успевает спросить Отабек, пока под тяжелобольным расправляют простынь.       — Понятия не имею, вчера всё работало, — пожимает плечом Юра. — Барановская рвёт и мечет. Фельцман накрутил её, так что мы пока временно без аппарата.       Пожилого мужчину накрывают одеялом, и воспользовавшись заминкой, за время которой ему ищут подушку, Отабек подходит очень близко, чуть касаясь Юриных кончиков пальцев своими. Тот поднимает на него свои смеющиеся глаза, в которых просто безумное количество света. Так вот куда он весь исчез из его родного отделения — перешёл сюда вместе с ним.       — Привет. — И столько хочется к этому ещё добавить: Я так скучал. Я не могу без тебя. Я люблю тебя. Ты будешь моим?       — Привет. — Юра смотрит и улыбается глазами, повернувшись чуть боком. Задевает его ладонь и проводит пальцем по центру щекочущим движением. Отабек хочет ухватить, но не успевает. Сжимает в кулаке воздух.       — Ты как? — тихо спрашивает его.       — Уже лучше, — Юра ведёт плечами, словно разминая спину. — Ночью был пиздец, конечно, я думал, сдохну.       — Почему? — хмурится Отабек. — Что случилось? А мне почему не позвонил?       — Не хотел беспокоить, — хмыкает Юра и хитро смотрит поверх маски, подмигивая. — Знакомо, да? Тоже бесит?       — Прости, мне надо было…       — Отабек, поехали, документы и историю не забудь!       Юра суёт ему в руки папку со всем необходимым для пациента, и тот ещё раз мимолётно касается его ладони. А в машине набирает сообщение в чате:       Юр, точно все нормально?       ага не переживай :D       ночью температура немного поднялась       весь сырой насквозь проснулся       Я идиот       Надо было подумать об этом       Нельзя бить татуировку в таком состоянии       забей, Бек, все круто       какая теперь разница, счас все норм       правда       ты сам как?       Хорошо, как обычно, с самого утра на вызовах       Мои ключи кстати нашлись       ого, круть где???       Друг нашёл, который вчера там выступал       это очень здорово, Бек, я рад :D       ладно мне идти надо       в операционной до сих пор с девушкой вашей возятся       мила сказала ты приезжал       она тебе ничего не говорила?       Нет, а должна была?       неа :Ъ       все, я ушел       Отабек едва может дождаться, когда они повезут этого пациента обратно. В кабине внезапно взбодрившийся дедок просит отвезти его домой, по жене, говорит, соскучился.       — У меня там моя супруга с собаками не справляется, у нас их четыре здоровые охотничьи лайки, — сообщает он. — А я чувствую себя гораздо лучше, честно!       — Ох уж эта целительная сила эм-эр-тэ, — смеётся Лена. — Но нет, дедуля, извини, мы обещали тебя вернуть в больничку.       Юры на месте уже не оказывается, и Отабеку так не хочется уходить. Он до последнего задерживается, якобы испортив пару бланков для заполнения. Но поступает новый вызов, и надо уезжать. Отравление медикаментами, парень нашёл свою девушку дома без сознания и в куче таблеток.       Они проходят в квартиру, где на кровати лежит девушка, всё же ещё находящаяся в сознании. Вокруг неё валяются упаковки из-под лекарств. Вплоть до таблеток от кашля и витаминов. Видимо, выгребла всё, что нашла в аптечке. И пустая бутылка макгрегора под столом.       — Это всё она одна выпила? — спрашивает Отабек у растерянного бледного парня. Тот кивает головой. — Давно её нашёл? — На этот вопрос тот неопределённо мотает. — Как зовут?       — Кого? Меня? Саша.       — А девушку твою?       — Тоже.       — Ладно, Саши, будем промываться. И потом в больничку поедем. Приготовь нам одеяло и ремни какие-нибудь, чтобы руки связать.       — Зачем? — пугается тот, трясясь от страха, будто промывать желудок собрались ему.       — Так надо, — объясняет Отабек. — Она рефлекторно будет пытаться вырваться, и чтобы не покалечить ни себя, ни тебя, ни нас, нужно связать ей руки. Пойдём поможешь нам. Стул принеси какой-нибудь или табурет. И что-нибудь, чем волосы завязать.       Они ведут вяло сопротивляющуюся девушку под руки в ванную, идти сама она почти не может, едва ноги переставляет. Усаживают на принесённый табурет. Туго связывают ей сзади руки резиновыми лентами, которыми они фиксируют буйных пациентов к каталке, так как у парня дома нет ничего подходящего. На поданный им галстук Лена скептично смотрит и фыркает, что в пятьдесят оттенков серого они со своей девушкой поиграют, когда ей станет получше. Отабек плотно оборачивает отъезжающую Сашу в одеяло и просит её парня вместе с Леной и Русланом обхватить её, дополнительно прижимая руки к спине, пока он будет вводить зонд.       — Потерпи, моя хорошая, счас полегче будет.       Держать её приходится вдвоём, так как Саша-парень не выдерживает рвотных звуков, которые издаёт его девушка, и почти вываливается из ванной подышать воздухом. Когда весь зонд оказывается до нужной отметки внутри, Отабек фиксирует его за задними зубами Саши и помогает её держать, пока Руслан вливает через воронку тёплую воду прямо из душа. Литры и литры воды, которые сливают потом в унитаз вместе с не до конца растворившимися и не успевшими всосаться таблетками. Девушка стонет и плачет, уже почти не вырывается.       — Ну всё, всё, ты молодец. Давай ещё немного, помоги нам.       Через час, все сырые насквозь, вываливаются на свежий воздух и жадно глотают его, пока Саша с Русланом ведут трясущуюся девушку и усаживают в машину. Молодой человек спрашивает у Отабека, что с ней будет. Проблемы у неё будут, это однозначно, отвечает тот, закуривая. Не только в плане постановки на учёт, но и такой коктейль из таблеток тоже так просто для неё не пройдёт мимо. Кое-что успело всосаться в кровь, и кто знает, как она отреагирует на это. Почки, наверняка, уже охеревают.       После того, как отвозят Сашу в психоневрологический стационар, их вызывают в спальный район к беременной с кровотечением. Срок одиннадцать недель, кровотечение длится уже пять дней. На вопрос, почему раньше не вызвала, недоумевающе отвечает, что сначала выделения были необильные. С уже понятным диагнозом везут обречённо рыдающую девушку в гинекологию, спасать прежде всего её саму. На обратном пути едут в полной тишине, каждый думая о чём-то своём. Кто бы что ни говорил про профессиональную деформацию, к человеческому горю нельзя привыкнуть.       В кармане раздаётся сигнал входящего сообщения. Отабек машинально тянется за телефоном, забыв, в какой карман его положил — куртки или халата.       ты освободился?       много вызовов у вас еще?       Пока свободен, как раз с вызова едем       А ты?       придется задержаться       это пиздец недавно только закончили с тем наездом       сижу в ординаторской и руку поднять не могу выключаюсь       усну прямо здесь       Кофе привезти?       дааа, чувак, было бы круто!       Подожди тогда меня       да куда я денусь :D       Отабек улыбается, а потом прокручивает сообщения до ночного Юриного:       спокойной ночи, Бекааааа и россыпь разноцветных сердечек.       До этого он думал, не под влиянием ли температуры Юра это написал. Но после того как увидел его сегодня, думает уже иначе. И не сомневается уже.       Когда на улице начинает постепенно и незаметно темнеть, диспетчеры поручают им вызов к торговому комплексу. Звонит девушка, ничего не говорит, плачет — всё, что передают Отабеку по рации.       — Обожаю это, — ворчит дядя Лёша. — Езжай туда, не знаю куда, найди того, не знаю кого.       У торгового комплекса в этот час собирается достаточно много народа, который или сидит на скамейках, или прогуливается мимо. Отабек подходит к каждому:       — Скорую вызывали? Нет? Не знаете, кто вызывал?       — Там девушка с парнем ссорились, — наконец, у пятой скамейки, сообщают ему, — она его толкнула, он упал. Но пока вы ехали, он очнулся, и они ушли, вот буквально только что, вон в ту сторону.       — Класс, спасибо!       На станцию решают не возвращаться, и они едут на ближайший вызов. Жена вызвала скорую мужу с приступом эпилепсии. Диспетчер передаёт Отабеку, что держит связь с девушкой по телефону, консультирует, как правильно вести себя, и пока они едут, приступ уже купирован. В квартире по застелённому ковролином полу специально разложены газеты, по которым они проходят в комнату, где только что пришёл в сознание молодой человек. Жена, молодая девушка, рассказывает: муж неделю не выходил из запоя, пришёл, лёг спать, и внезапно его затрясло. Обычное явление, нельзя слишком резко прекращать пить. Пока измеряют давление и снимают экг, Отабек просит приготовить документы.       — А я не знаю, где у него документы, он сейчас не работает нигде, — растерянно говорит девушка.       — На учёте у невролога состоит? — Отабек осматривает парня, который пока ещё не до конца пришёл в себя и смотрит на них непонимающими глазами. Но жену хоть узнаёт, спрашивает у неё, кто они такие и зачем пришли.       — Нет. Но он был у платного невролога давно когда-то, он выписал ему финлепсин, но что толку? Он его пьёт вместе с алкоголем.       — Понятно. А раньше такие приступы были? — Девушка грустно кивает, отвечает, что за полгода уже пятый. — И только ночью, значит? А часто он так пьёт? — Отабек получает ещё один кивок, грустнее предыдущего. — Вы в следующий раз, когда он из запоя будет выходить, дайте ему корвалола. Он содержит фенобарбитал и раздражающие вещества, это помогает не дать развиться припадку. Сейчас мы ему укол сделаем, Руслан, набери седуксен на глюкозе, и очень медленно по вене.       — Поворачивайся, укол вколем, — командует Лена и кивает Руслану, набирающему препараты в шприц.       — В больницу поедем? — спрашивает Отабек у мужчины, тот хмурит брови и жуёт язык. Он его здорово прикусил, вся подушка в крови. Отрицательно машет башкой, связывая мысли в голове. Отабек дёргает плечом — насильно заставить не могут.       На обратном пути, идя на выход по тем же газетам, Отабек видит незамеченную ранее детскую кроватку в углу и выглядывающего из неё ребёнка, и улыбается ему. Ребёнок делает испуганные глаза и падает на попу, скрывшись из вида за высоким бортиком.       — Он мне ещё каждый раз не верит, что у него был приступ, — говорит девушка, провожая их до коридора, — говорит, это во сне так просто дёргается.       — Существует понятие алкогольная эпилепсия, — кивает Отабек, — Вы сами говорите, что непроизвольного мочеиспускания у него никогда не было. Вы просто на камеру в следующий раз снимите и покажите ему, чтобы он увидел, как это страшно. Но в любом случае, это нужно лечить, на мозге отражается каждый припадок, и будет всё только хуже.       — Спасибо вам большое, — девушка заглядывает в глаза. И это первый раз за всё дежурство, когда им сказали искреннее спасибо.       — Да не за что, — не сразу даже находит что сказать Отабек.       Половина смены проходит, одна квартира сменяется другой, потом — подвалом, далее — элитный клуб, куда обычному человеку не попасть, даже если у него есть деньги. Но врачи скорой помощи — особая категория людей, для которых открыты все двери. Во все места, где их ждут.       Разговоры в машине уже не такие громкие и весёлые, усталость превалирует, но она приятная и не выставляется напоказ. Впереди ещё ночь. По стремительно темнеющим улицам с уютно горящими тёплым светом фонарями, под расслабляющий, но не усыпляющий чилаут, пойманный на какой-то радиоволне, они едут на станцию. Лена сразу запирается в комнате отдыха, сказав, что попытается хоть сколько-нибудь поспать. Руслан находит себе другое занятие по душе. А Отабек, даже не переодев форму, направляется к своему байку, припаркованному на стоянке. Да, у него впереди вся ночь. А ещё Юра, который ждёт его. _________________________________ Примечание 2: и так как все почти наверняка забыли о примечании до главы, напоминаю о прослушивании вот этого :D Bruce Springsteen — Streets of Philadelphia, Black Lab — The Road, David Gray — Please Forgive Me.