Без крыльев, в белых халатах

      Юра позволяет себе расслабиться и бессовестно спит, не поставив будильник и вообще отключив в телефоне звук. Просыпается за полдень от того, что Шуша роняет что-то со стола на кухне, а потом стремглав вылетает оттуда и, с силой оттолкнувшись от хозяина лапами, перебегает через его кровать. Пробуксовав когтями по линолеуму, исчезает в коридоре, и судя по звуку, приземляется точно в лоток в ванной. Развлекается, в общем, старушка, как может, при таком ленивом хозяине чем ещё заняться?       Юра до хруста вытягивается, без малейшего желания вылезать из кровати. И свернув и затолкав под себя одеяло, переворачивается на другой бок. Утренний стояк не то чтобы сильно беспокоит, не до такой степени, чтобы немедленно отдрочить. Хотя он определённо точно подрочил бы сейчас кое-кому. Но он не торопится. И не трогает себя. У Юры большие планы на эти выходные.       Вспоминая вчерашнее утро дома у Отабека, он возвращается к мысли, что ещё вчера не знал, как вести себя. Какой-то частью сознания он понимает, что между ними уже было так много всего, чтобы продолжать стесняться. Они столько раз целовались. Юра держал его член в руке и брал в рот. И ему понравилось. Но достаточно ли этого? Его тело явно говорит об обратном.       Юра помнит свои ощущения, когда вышел тем утром из ванной. Он выдёргивает из памяти случайные элементы. Растащенные в обе стороны тяжёлые, не пропускающие ни луча шторы преобразили залитую ярким солнцем комнату. Всё почему-то стало не таким, как под одеялом и при полной темноте, наполненной их стонами и дыханием всего несколько минут назад. Будто было вырвано из сна.       Разворошенная постель, съехавшая с углов и скомканная к центру мятая простынь, упавшая на пол подушка. Вместе с глотком свежего утреннего воздуха через открытые настежь окна Юра вдыхал и запах заваренного кофе. Отабека он лицезрел за столом, лохматого и небритого. Тот улыбался тогда так довольно и сыто, щурясь на Юру одним глазом. В трусах и без майки, жаркий мужчина, ни одной мурашки на коже.       Сколько уже было таких ситуаций? Миллион. Но по сути — ни одной, всё будто впервые.       Под раздевающими взглядами Юра натягивал тогда джинсы с футболкой, не зная, стоит ли подойти и поцеловать. Или что там вообще люди делают утром после секса? О чём говорят? Всё это остаётся для него ещё неизведанной территорией. Заполненной впечатлениями, наслаивающимися друг на друга, но не затирающими предыдущие. Ощущения от контраста между жарким пробуждением и ленивым утром заставляют думать, что это происходит будто не с ним и в разное время. И всё это неслабо так штурмует его мозг.       — Ты опоздаешь, садись пей кофе, — хриплым голосом сказал тогда Отабек, кивая на чашку перед собой. — А то я сам его выпью, потому что усну прямо сейчас.       И с громким стуком он уронил руки плашмя на стол и уложил голову сверху. Юра засмеялся, и кажется, с той же секунды всё стало гораздо проще. Пошло как надо. Они всё ещё те же самые Отабек и Юра. Он помнит его слова на даче у Кирилла, что между ними ничего не изменилось. Юра много раз за эти дни проговаривал про себя эту мысль, уживаясь с ней, вертя в голове и так, и эдак. Ничего не изменилось. Всё осталось, как прежде, только добавилось ещё нечто большее.       И от всего их утреннего времяпровождения веяло ощущением, что всё обязательно должно быть хорошо, и это была не эйфория после того, как ты только что классно кончил. Это явно что-то больше, и Юра позволил тогда этим чувствам улечься внутри. И всё произошло само собой. Он подошёл к Отабеку, лежащему лицом в стол, положил ладонь на его затылок, чувствуя, как под пальцами дрогнули сильные мышцы. Увидел, как повёл тот плечами, а потом Юра поддался порыву и поцеловал его в макушку. Отабек замер тогда, но стоило Юре отстраниться, моментально развернулся к нему и обхватил вокруг поясницы. Уткнулся острым подбородком в его живот, глядя снизу вверх невозможно сонным и виноватым взглядом.       — Спасибо, что приехал, и извини, что не смог пораньше освободиться.       Юра схватился за его спутанную надо лбом чёлку, запрокидывая голову назад и обнажая шею. Рот Отабека приоткрылся, и Юра полез туда языком. Забрал свой невыразимо сладкий поцелуй, отдающий немного несвежим дыханием, но стало так плевать, когда Отабек охотно отвечал на поцелуй, крепко держа его за задницу.       Ему разрешили пользоваться холодильником и брать оттуда всё, что хочется, потому что Отабек сказал, ему лень готовить. Он ещё пытался пошутить про омлет за минет, Юра не глядя показал ему через плечо средний палец. Вытащил из отсека холодильника связку из трёх бананов и узнал, что оказывается, они с Отабеком привыкли чистить их с разных концов. И пока ковырял свой несчастный банан с привычного конца, Отабек быстренько расправился со своим и отдал Юре. А тот потом, глядя в хитрющие глаза напротив, медленно и как можно эротичнее погружал банан в свой рот. Под преувеличенно впечатлёнными взглядами Отабека дошёл до середины, и когда кончик плода упёрся в гланды, остервенело сомкнул на нём зубы и начал жевать, отвратительно чавкая. Отабек поморщился, а Юра едва не подавился от смеха.       Они долго целовались перед уходом. Юра не знал, обязательно ли это, даже если ему очень этого хотелось. Но после того как он распрямился, надев кеды, Отабек оказался прямо перед его лицом. Юре всего и нужно было податься вперёд, а там его уже встретил Отабек, тепло и нежно целуя губы.       Юра, конечно, очень сильно завидовал тогда, а Отабек специально нагнетал, в красках расписывая, как сейчас ляжет спать в нагретую их телами и ещё не остывшую кроватку и сколько там проспит.       — Кто на кого учился, — назидательным тоном сказал он и ловко увернулся от Юриного кулака в плечо.       Юра вспоминает сейчас обо всём этом, лёжа в обнимку с одеялом и понимая, что начинает тереться о него стояком. Ну уж нет, потерпит до вечера. Он слышит, как в ванной Шуша зарывает отходы своей жизнедеятельности, а после спокойно проходит в кухню и теперь грустно двигает там по полу пустую миску. Надо вставать, иначе придёт сейчас и сядет ему на лицо, и Юре сильно повезёт, если на задницу не налипло зарытое дерьмо.       В ванной Юра совершенно расслабляется, подставляя лицо под тугие горячие струи и намыливая везде. От воды, бьющей по коже головы, вниз по телу расходятся приятные будоражащие волны. Член отвердел ещё не совсем полностью, и Юра тщательно намывает его, обнажив головку, а потом позволив плоти самой надеться обратно. И от всех этих манипуляций с помывкой и подведением себя к краю совсем теряет счёт времени. Когда выходит из душа, вытираясь полотенцем, слышит входящий сигнал звонка. И понимает, что уже чертовски опаздывает.       — Дядь Юр, привет.       — Здорово, Тёмыч!       — Юрсергеич, где тебя носит? Все уже здесь, только тебя ждём.       Мила шипит на него в коридоре, куда он протискивается с большим букетом. Для мамы именинника, конечно. Для самого виновника торжества у Юры припасён конверт, который передаётся в лучших традициях встреч наркодилеров. На что копит, Тёма не признаётся, но благодарит и обнимается очень искренне.       — Ну что, мелкий, ты уже не мелкий? — обняв и тиская за плечо парня, уже обогнавшего его в росте, Юра идёт с ним в зал, откуда доносятся голоса гостей.       — Блин, дядь Юр, — вырывается Тёма, — ну хоть ты не начинай, ещё за уши меня подёргай.       — Я ещё и про девушку спрошу, — идиотски улыбается Юра, подтолкнув его в плечо.       — Какую… — глаза Тёмыча становятся размером с плошки, он оборачивается к маме, которая исчезает в кухне за вазой для цветов, — блин, ма-ам, ты чё, уже всем рассказала про Таню?       — Ничего я про твою Таню не рассказывала, — кричит та оттуда, — дядя Юра над тобой прикалывается, а ты ведёшься!       Юра едва удерживается от смеха, потому что красный, как спелая помидорина, Тёма принимается обиженно возиться с мелкой собачкой Гоши и Аделины, притащивших её с собой.       Мила собирает тихий, скромный около-семейный обед с несколькими друзьями и своей девушкой. Будущая жена Гоши приводит ещё и своего сына, на вид на пару лет младше Артёма. Сам Гоша выглядит очень счастливым, Юре приходит в голову только слово милота при взгляде на них. Даша улыбается Юре через красиво накрытый стол и очень по-домашнему уместно смотрится здесь рядом с Милой, при случае касаясь её и целуя в висок. Прям семейная пара. Отабека только Юра не находит. Но он не спрашивает Милу, почему она сказала, что все уже здесь, а кое-кого, которого она тогда имела в виду по телефону, ещё нет.       — Юрсергеич, ты что пить будешь? — спрашивает Мила, усаживаясь рядом с сыном.       — Ничего, я за рулём.       — Ну начинается опять! — возмущается она.       — Это ты всё ещё своё обещание держишь, дядь Юр? — спрашивает Тёма и тут же отвечает на непонимающий взгляд. — Ну помнишь, летом обещал до нового года не пить?       — Мне было очень плохо, — смеётся Юра вместе со всеми, даже не вспомнив, про какое обещание тот говорит, — я мог тогда что угодно сказать.       — Мы все в клуб потом собираемся, и там ты уже от нас не отделаешься, — строго говорит ему Гоша, прищурив глаза.       — Вот так всегда, — преувеличенно вздыхает Тёма, — праздник у ребёнка, а бухают взрослые.       — Ты у меня уже тоже взрослый, — заботливо треплет его по голове Мила.       — Чё, и выпить можно? — оживает он.       — Обойдёшься, мелкий, — меняет она тон, разговаривая с ним уже, как с младшим братом, а не как с сыном.       — Как на тренировки после школы, так — Тёма, добирайся сам на метро и двух электричках, ты уже большой, — бурчит он. — А как пить, так сразу мелкий.       — Тебе вина налили? Налили. Вот и растягивай, это тебе на вечер, — смеётся Мила вместе со всеми. — Как будто я не знаю, чем вы с друзьями потом заниматься будете.       Юре нравится домашняя атмосфера, не похожая на все те посиделки, где заставляют есть без перерыва и слушать по кругу одни и те же давно рассказанные истории родственников. Друзья Милы и Даши оказываются весёлыми, хоть и немного шумными. Не из их медицинской касты, и это здорово, что можно отвлечься от работы, а не обсуждать пациентов и коллег. Юру никто не просит посмотреть сыпь и не спрашивает, от чего может болеть живот уже пятый день, как это обычно бывает, когда попадаешь в новую компанию и все узнают, что ты врач. Не интересуются его зарплатой и не ругают очереди на приём. И всё же он не чувствует себя здесь лишним.       Гоша ни на минуту не отходит от Аделины, буквально пылинки с неё сдувая и всем рассказывая о предстоящей свадьбе. И настроение не портит даже отсутствие одного человека.       Когда после обеда все собираются за настольными играми, Тёма зовёт Юру порубиться в приставку с ним и сыном Аделины.       — Кажется, у нас тут третий ребёнок, — смеётся Мила, когда он пересаживается от их стола на пол перед плазмой и расслабляет узел галстука. — Никто мальчика не терял?       Юра улыбается ей так сладко, что заболели скулы, и проваливается в мягкое кресло-грушу, на час вообще забывая о времени. А во время паузы Тёма наклоняется к нему и тихо спрашивает:       — Дядь Юр, у тебя хата будет сегодня свободна?       Он удивлённо оборачивается к парню, смотрящего с такой надеждой, а тот продолжает:       — Ну вы же идёте со всеми потом в клуб?       Юра, кажется, начинает догадываться и изо всех сил пытается не разулыбаться. Таня, значит.       — А ты разве никуда с друзьями потом не идёшь?       — Иду, но позже, — шепчет тот ещё тише, — блин, только маме не говори. Мне ненадолго и быстро.       Юра хочет пошутить, что в таких делах торопиться не стоит, но сдерживается. Всё-таки Тёма ему доверяет как единственному взрослому, к которому можно обратиться в любое время. Он умный и сообразительный мальчик, Миле даже не стоит за него переживать.       — Я-то не скажу, но у меня самого мама приезжает сегодня и будет у меня жить.       — Бли-ин, — заметно сдувается парень, но ненадолго. — О, слушай. А дядя Бека, думаешь, разрешит? У него такая клёвая хата!       На хату дяди Бека у Юры свои планы. Ещё бы знать, где он сам. Юра обещает Тёме дать ключи, но в другой раз, когда его мама уедет, а потом именинника зовут задувать свечи на торте. И после чаепития Юра выходит на балкон покурить. Смотрит в телефон, думая, набрать ли Отабеку или лучше написать, когда открывается дверь и заходит Мила.       — Не смотри так щенячьими глазами, — говорит она, закуривая, — он звонил где-то за час до твоего приезда, сказал, придёт, если получится.       Юра кивает.       — Почему-то я не удивлён, — задумчиво отвечает он.       — У него всё хорошо?       Юра хотел бы ответить, если бы знал, что именно.       — Я слышала, что суд перенесли, но никто подробностей дела не знает, всё будто в секрете держат, — говорит Мила, и он снова кивает, делая вид, что имеет понятие, о чём речь, и притворяясь, что крайне этим озабочен. Чёртов Алтын. Юра знает даже меньше, чем ничего.       — Значит, Тёмыч уже с девушками встречается? — решает он её отвлечь.       — Ой, слушай, не говори мне ничего, — фыркает она. — Все уши мне про свою Таню прожужжал. Но вообще она ничего такая. Модельной внешности, умная, на юриста собирается, а нам в семье юрист не помешает.       — Он вас что, уже познакомил?       — Нет, но у меня есть интернет, и я умею сталкерить, — подмигивает она.       — Да ты опасная женщина, Мила.       — Да, я буду самой ужасной монстро-свекровью в мире.       — Тёма вместе с вами в клуб идёт? — просмеявшись, спрашивает Юра.       — Нет, папаша заберёт его чуть позже на все выходные, — недовольно кривит она губы, стряхивая с кончика сигареты в пепельницу. — Сначала к Тёминым друзьям отвезёт, а потом у них целая программа на выхи запланирована — кино, ещё что-то там, я не вникала, мелкий потом расскажет.       — Здорово же.       — Ну да, пока бывший спонсирует, почему нет? Отвечать за Тёму собственными яйцами будет, и не дай бог с ним что-то случится…       — Он к тебе больше не цепляется? — тихо спрашивает Юра.       Мила неопределённо дёргает плечом и глубоко затягивается, глядя на улицу с балкона.       — Ты ведь не думаешь, что он всерьёз тогда говорил? Мил, если он угрожает вам, только скажи…       — Вы ж мой защитник, Юрсергеич, — расплывается Мила в улыбке, но теперь это не вымученная гримаса, а вполне искренняя улыбка, — всё хорошо, не хочу я сейчас про это уёбище. Мы тут, конечно, хоть и собрались по той причине, что он кончил в меня пятнадцать лет и семь месяцев назад, но это не повод так много о нём говорить. Ты лучше расскажи, чем это от тебя так вкусно пахнет, м-м-м, — она обнимает его одной рукой за шею и прижимается носом за ухом, шумно вдыхая. Юра протестует и пытается вырваться, но девушка крепко держит. — Это что, армани? Босс? А, нет, погоди, я знаю, это запах предвкушения, что кое-кого сегодня натя-яну-ут. А кто-то готовился, да? — заговорщически подмигивает она и громко смеётся, отпустив его и отойдя на шаг. — Ты поэтому опоздал?       Юра даже возмутиться нормально не может, потому что рад видеть Милу такой весёлой и беззаботной. Но он ни за что не расскажет, как полчаса искал галстук к этой рубашке, гладил её. Как хотел плюнуть и на рубашку, и на галстук, ведь всё-таки на день рождения ребёнка идёт, а не на свидание. А по итогу всё же таки нацепил и то, и то.       — Как у вас с ним дела? — не отстаёт Мила, туша сигарету.       — Всё заебись, — бодро рапортует Юра, прикладывая ладонь ребром ко лбу.       — Уже? Быстрые вы, однако, — хихикает Мила и сбивает ладонь. — Когда свадьба?       — Понятия не имею, предложения руки и сердца ещё не поступало, — подыгрывает ей Юра.       — Жалко, а то могли бы с Поповичами двойную свадьбу сыграть.       — Чтобы Гоша удавился? — смеётся Юра, а сам думает, что у них двум парням даже жить вдвоём проблематично, в отличие от девушек.       — Ты в клуб-то с нами едешь? — спрашивает Мила, когда они возвращаются в комнату.       — Я же говорил, мне маму надо встретить, скоро буду собираться.       — Маму — спать, а сам приезжай. И чтоб на такси приехал, понял? — Мила отходит и громко привлекает внимание гостей. — Кому ещё вина?       Время пролетает незаметно, а Юру одолевают двойственные чувства. С одной стороны, он не торопит его, а с другой — хочет скорее оказаться там, где мама уже у него дома, а сам он находится совсем в другом месте. И когда время подходит, он прощается со всеми, искренне поблагодарив за гостеприимство и хорошую компанию. Все дружно провожают его. А Мила беззлобно ругается, что Юра почти ничего не съел, и желает приятно провести время.       — Настолько приятно, — загадочно шепчет она на ухо перед тем, как Юра выходит за дверь, — чтобы даже думать забыл идти с нами в клуб.       Щёки и уши у него горят до самого первого этажа, пока он спускается.       Юра толкает дверь подъезда, на ходу вынимая пачку, и застывает с поднесённой к сигарете зажигалкой. У невысокого забора припарковывает свой мотоцикл Отабек. Тот уже замечает его и взмахом руки приветствует. Красивый приехал, прям как на свидание, в укороченном чёрном пальто, и даже не в джинсах, а каких-то умопомрачительных брюках. Юра не удивится, если под пальто — костюм с галстуком. Он начинает волноваться. Или это от вечерней прохлады так трясёт? Сам Юра в кожаной куртке, а к вечеру температура опускается уже до плюс пяти.       — Привет, я не успел, да? Ты уже уходишь?       Отабек подходит ближе, хлопая себя по карманам и доставая сигареты. Пока закуривает, Юра успевает всего глазами обшарить. А потом не удерживается и тянет руку пощупать. Ткань пальто гладкая, ворсистая, дорогая и новая на вид. Сталкивается глазами с виноватым взглядом Отабека и, наконец, щёлкает зажигалкой.       — Там народ ещё сидит, а мне надо за мамой ехать, пока пробок особо нет.       — Да, там одна полоса уже плотно стоит. — Отабек выдыхает длинную струю дыма и облизывает нижнюю губу. — Давай провезу тебя?       — А маму потом куда посадим? — фыркает Юра. — Тебе на колени?       — Лучше тебя ко мне на колени, — смеётся тот вместе с Юрой.       — Не, я сам, спасибо, Бек. Хотя провести с мамой пару часов в молчании тоже перспектива так себе.       Они докуривают, а время уходит, и Юре так хочется вернуться в квартиру с Отабеком, а ещё лучше — поехать к нему домой.       Во двор заруливает огромный «патриот», и из него выпрыгивает мужик, покосившись на них с Отабеком. Юра зачем-то делает шаг назад, сунув замёрзшие руки в карманы. И смотрит, как мужик проходит мимо них к подъезду, по пути поздоровавшись и пожав Отабеку руку. Тот отвечает сдержанным кивком.       — Это кто? — тихо спрашивает Юра.       — Бывший муж Милы. Ты ни разу его не видел?       — Неа. — Юра резко оборачивается, но Отабек тут же разворачивает его обратно за локоть лицом к себе. — Ты чего?       — Нечего на других мужиков пялиться, — а сам улыбается краешком губ. Юра фыркает и оглядывает его, думая, как же ему охуенно идёт это пальто.       — Юра.       — А? — он поднимает глаза и понимает, что пялился всё это время.       — Не смотри так, у меня встаёт.       Юра нервно смеётся и отводит взгляд в сторону. А Отабек вдруг протягивает к нему руку, поддевает пальцем полу его куртки и распахивает, с интересом разглядывая то, что под ней.       — Что это у тебя тут?       — Что? — Юра опускает глаза, оглядывая рубашку на предмет пятен. И его тут же цапают двумя пальцами за нос. — Эй! — Он отшатывается, глядя на развеселившегося Отабека. — Придурок. Тебе восемь лет?       — А почему восемь? — неприкрыто ржёт над ним Отабек. — Почему не девять?       — Не знаю, в начальных классах такой ерундой страдали. Отвали, — Юра смеётся, уворачиваясь от очередного посягательства на свой нос и отбивая протянутую руку. — А ты откуда знаешь Милкиного мужа?       — Тусовались раньше в одной компании, когда они ещё женаты были.       — И чё, и как он?       Отабек уклончиво дёргает уголком рта, демонстрируя своё отношение к бывшему Милы.       — Он за Тёмычем пришёл, — говорит Юра, не добившись нормального ответа. — Так что ты совсем опоздал, но они ещё в клуб собираются. Поедешь?       — Не знаю. А ты что будешь потом делать?       — Даже не представляю, — морщится Юра. — Надеюсь, мама очень устанет и ляжет спать, потому что темы у меня иссякнут ещё при выходе из аэропорта.       — Приезжай потом ко мне. На сеанс.       Всё это звучит так чертовски двусмысленно. Привлекательно. Заманчиво. Многообещающе. И миллионы разных мыслей успевают пронестись в мигом опустевшей Юриной голове, когда Тёма выходит из подъезда с папой и здоровается с Отабеком, принимает от него поздравления.       — Пока, мелкий, много не пей. — Юра ловит недовольный взгляд его отца и замолкает.       — Ага, пока, дядь Юр, дядь Бека, — машет Тёма рукой перед тем, как залезть в «патриот».       Они провожают взглядами отъезжающую машину, и Юра вспоминает, сколько ему ещё ехать и что пора уже выдвигаться. Перед тем как зайти в дом, Отабек просит Юру набрать его, если он надумает.       И он ожидаемо стоит в пробке, двигаясь по своей полосе невыносимо медленно и игнорируя водителей, мигающих поворотниками и пытающихся пролезть вперёд, которые потом даже аварийкой в качестве «спасибо» не мигают. В сгущающихся сумерках он наблюдает, как яркий поток огней стекается по встречке. Громкая музыка заглушает сигналы машин снаружи и собственные мысли, засевшие в голове. От них, этих мыслей об Отабеке, возможности провести с ним ночь у него дома, вместе с ним, в одной постели, мокнут ладони и взмокает позвоночник. Ключ от квартиры Отабека давно перекочевал на собственную связку и оттягивает карман куртки. Юра думает, что понимает, к чему всё идёт. К чему они идут. И он наебёт сам себя, если скажет, что ему не страшно, хоть он всё решил для себя и давно готов.       Телефонный звонок отвлекает его, Юра приглушает музыку.       — Мам, я в пробке стою.       — Ты же знал, что в это время всегда пробки, ты не мог пораньше выехать?       И без того нервное напряжение усиливается с каждой минутой в геометрической прогрессии.       Спустя ещё полтора часа он помогает загрузить мамин увесистый чемодан в багажник, стараясь не думать о том, зачем ей столько вещей на несколько дней. И обратно едут уже быстрее. Мама что-то рассказывает о предстоящей конференции, жалуется на отвратительный сервис во время перелёта, Юра слушает вполуха, концентрируясь на оживлённой трассе. Но маму увидеть он даже рад, она очень хорошо выглядит, вся будто светится и кажется счастливой. Глядя на неё, и не скажешь, что у неё есть взрослый сын. Красивая, стройная, он никогда не видел её неухоженной. Все всегда говорили, что Юра пошёл внешностью в неё. В школе бесился от этого, а потом смирился.       — Как у тебя на личном, Юра? — слышит он, когда въезжает во двор своего дома и ищет, где припарковаться.       — Наличным? — рассеянно переспрашивает он, не расслышав.       — Девушка у тебя есть? — терпеливо поясняет та.       — А, на личном… фронте, ну да. Да нормально вроде, в смысле, нет девушки, — осекается тут же он, радуясь, что не пришлось даже врать, и ловко ставит машину на только что освободившееся место. — А у тебя? Слышал, ты в Калининград переехала.       Мама смотрит нечитаемым взглядом, и Юра торопится выйти.       Шуша бросается в ноги, едва он успевает открыть дверь. Придерживает соскучившееся животное ногой, волоча за собой чемодан и закрывая им проход. Она, конечно, не дура и не выскочит, максимум — может на лестничную площадку усы высунуть, понюхать воздух в подъезде и сразу же презрительно развернуться домой. Всё, погуляла. Но Юра боится уронить на неё чемодан или наехать колёсиками и отпихивает Шушу, продвигаясь по тесному коридору.       — Мам, ты есть будешь? — кричит Юра из кухни, куда заходит сварить кофе. Та шумит водой в раковине в ванной комнате, и Юра думает, успеет ли он сходить в душ или он слишком торопится для этого?       — Ты научился готовить?       Мама заглядывает на кухню и садится за стол, разглядывая обстановку. Юра отворачивается к плите, где вода в джезве даже не помышляет закипать.       — Ну, не как Гордон Рамзи, конечно, — бурчит он.       — Кто?       — Мам, просто скажи, чего хочешь.       — Если честно, то я перекусила в кафе в аэропорту, пока ждала тебя. Так что я хочу только в душ и спать, очень устала.       Ну вот, и надо было всё усложнять? Так бы сразу и сказала, чуть не вырывается у Юры, пока он смотрит на пузырьки, начавшие подниматься со дна. Зато его ожидания по поводу уставшей матери, оправдываются.       — А ты кому варишь кофе?       — Себе, я спать ещё не хочу.       — Собираешься куда-то?       Юра дёргает плечом, не поворачиваясь, чтобы не спалиться.       — Пойду вещи пока разберу. — Мама возвращается в комнату и разговаривает с Юрой уже оттуда, пока он помешивает кофе на плите. — Хорошо у тебя тут, тесновато, правда. Не думаешь подыскать что-то побольше? А то живёшь тут один.       — Нормально я живу, мам.       Он проходит с чашкой в комнату и усмехается над Шушей, которая по пятам бродит за мамой, подняв трубой хвост и заглядывая в лицо. Соскучилась. Мама — та ещё кошатница и Шушу обожала, когда они все вместе жили, и очень недовольна была, когда Юра её себе забрал. Она критически осматривает комнату, развешивая одежду в шкафу, и Юра кивает сам себе в ответ на её неозвученные претензии. И думает, не слишком ли будет спросить, надолго ли она приехала.       — А ты чего не переодеваешься? Нарядный такой, белая рубашка, галстук, красавец, — мама с улыбкой оглядывает его. — Значит, всё-таки в гости к девушке собираешься?       — Господи, мама!       — Что я такого сказала? — искренне удивляется та. — Ты такой привлекательный молодой человек. Должна же быть девушка?       Началось. И почему всем обязательно надо интересоваться твоей личной жизнью? Только чтобы похвастаться своей? Даже кровное родство от этого не уберегает.       — Ты решила выполнить свою материнскую функцию на всю жизнь вперёд?       — Ты о чём? Я просто спросила…       — Мам, нет у меня никакой девушки, я гей.       На целую вечность в комнате повисает тишина. Он ждёт реакции, сам не ожидая, что у него вырвется это признание. Та долго смотрит на него, замерев с платьем в руке и медленно моргая, а потом выдыхает вместе со смешком.       — Я не шучу, — произносит Юра серьёзно, приготовившись отразить любые её слова.       — Так, — медленно произносит мама после ещё одной длинной паузы, — ладно. Давай присядем?       Она кладёт платье на диван и садится, держа спину идеально прямой. Шуша запрыгивает туда же и трётся о её руку, наступая передними лапками на колени. Тарахтит, как трактор. Ей плевать на трагичность ситуации, ей надо срочно, чтобы погладили и накормили, а вы, люди, что хотите, то и делайте. Мама машинально чешет между её ушей и ждёт.       — Мам, — выдыхает Юра, язык плохо слушается, — вообще-то я ухожу счас. У меня были дела запланированы, а ты не позвонила заранее, и…       — Я понимаю, — кивает она, продолжая настороженно на него смотреть, и Юра думает, что она, наверное, сейчас думает, что он собирается в гей-клуб трахаться с парнями и приведёт одного из них домой. — Я не успела, всё решилось так спонтанно. Куда ты идёшь? Когда вернёшься?       — Не знаю, — Юра отпивает кофе, — но если тебе нужно что-то или в магазин надо, говори, я схожу, я не сильно тороплюсь.       Хотя вообще-то очень сильно, думает он.       — То есть ты вот так вываливаешь на меня это — и сбегаешь?       — Я не сбегаю, мам.       — Просто я думала, мы посидим с тобой, поговорим, ты мне расскажешь, — она делает нерешительный жест рукой, а Шуша, решив, что с ней играют, хватается за неё лапами, — тем более нам сейчас есть, о чём поговорить…       — А как папа долетел? — грубо перебивает её Юра.       — Не знаю, — растерянно отвечает мама, — я не звонила.       — Так позвони, поговори с ним, узнай, как у него дела с дедушкой, — преувеличенно бодрым тоном говорит он, глядя в её ошарашенные глаза.       — Юра.       Юра долго смотрит на неё вместо ответа. Мама взгляд выдерживает, хотя видно, как она расстроена его поведением.       — Юра, я не понимаю, зачем ты говоришь мне об этом сейчас и в таком тоне, как будто я в чём-то виновата, — тихо произносит она, делая паузы и тщательно подбирая слова, — Если я, правда, виновата, то прости, но ты плохо меня знаешь, если думаешь, что я по-другому стану к тебе относиться. Да, мне странно это слышать, и я не понимаю таких… предпочтений, — вот здесь Юра сам не выдерживает взгляда, он отворачивается и смотрит на тёмную улицу за окном. — Но ты всё ещё мой сын. Ты очень сильно… шокировал меня, но больше внезапностью, чем…       — Чем что? — Юра снова смотрит маме в лицо. — Что я сплю с мужиками? Это тебя меньше шокирует?       Её большие зелёные глаза становятся ещё больше, в них читаются изумление и недоверие, и Юре на секунду становится стыдно. Но его всё равно уже несёт.       — Зря ты так, Юра. Я менее ограничена во взглядах, чем твой отец, и в моём окружении тоже есть люди нетрадиционной сексуальной ориентации…       Юра усмехается.       — Я себя прям как на лекции счас почувствовал. О вреде анального секса будет что-то?       — Но мне нужно время, — повышает голос мама, делая вид, что не слышит его откровенных издёвок, — время осознать это, принять. Скажи, ты сам сразу в себе это принял? Быстро всё понял о себе? Я думаю, вряд ли, вот и мне тоже нужно время.       Юра шумно выдыхает, едва сдерживаясь.       — Мам, слушай, очень классный разговор, душевнее у нас с тобой ещё не было, правда, но я пойду, ладно? Располагайся, отдыхай, постельное — свежее, в холодильнике полно еды, пароль от вай-фай на коробке написан. Если что, я на телефоне. Ключи, — в завершение он со стуком кладёт запасную связку на стол, и прихватив куртку, стремительно уходит.       Паршивее он себя ещё никогда не чувствовал. И с матерью так не разговаривал. Да, бывало, огрызался, но вот так грубил — впервые. Похоже, не у одного Отабека проблемы с контролем гнева. Руки так и чешутся въебать по чему-нибудь.       Сев в машину и от души хлопнув дверцей, набирает Отабеку.       — Да, Юра?       Он уже почти задаёт вопрос, но слышит отдалённый смех и музыку на фоне.       — Это Юра? — он узнаёт пьянющий Милин голос. — Зови его сюда к нам. Юра, приезжай, здесь охуенно!       Юра слушает в трубке более близкий смех Отабека и сжимает пальцы в кулак.       — Бек, можно я у тебя останусь сегодня?       — Конечно, я же тебя звал. Можешь оставаться сколько хочешь.       Юра кивает сам себе и уже собирается отключиться, как слышит:       — Не хочешь приехать к нам? А потом отсюда поедем домой.       В другой ситуации Юра бы, может, и согласился. Но он чувствует, что сорвётся, не хочет напиваться. Хотя если Отабек уже сам…       — Ты на байке? — спрашивает Юра.       — Да, а что?       — Ничего, я лучше поеду к тебе, буду ждать там. Только, Бек, — Юра убеждается, что тот слушает его внимательно, — приезжай, пожалуйста, не утром.       И отключает связь.       Он сидит в машине с оглушающей агрессивной музыкой, напротив дома Отабека, курит уже вторую, глядя на окна, которые где-то загораются, где-то гаснут. Суёт руку в хрустящий пакет на соседнем сидении, распечатывает упаковку и вытаскивает из коробки ленту презервативов. Нервно разрывает на квадратики и пихает в карманы. Те, что были заготовлены ещё на дачу, так и валяются в рюкзаке дома. Смазку Юра решает оставить на совести Отабека. И лучше бы ему уже приехать, пока он не психанул и не сбежал.       Сквозь впечатляющие вокальные данные фронтмена едва слышит телефон. Мама ему уже звонила дважды, оба раза он отвечал, что с ним всё в порядке, он никуда не въебался и даже не бухает, не извольте беспокоиться и ложитесь спать. На этот раз звонит дедушка.       — Деда, привет. У тебя всё нормально, папа у тебя?       — Да, Юрочка, всё хорошо, — отвечает тот немного растерянно, видимо, не ожидая вопросов, а намереваясь сам что-то спросить. — А ты где?       — Ну и хорошо, — выдыхает Юра, узнав всё, что хотел, — деда, давай я тебе потом позвоню, ладно?       Он убирает телефон в карман к гондонам, выкручивает громкость и печку на максимум, но колени сводит так, будто сейчас накроет панической атакой. Глоток чего-нибудь крепкого сейчас бы не помешал.       А потом в стекло с его стороны стучат. Юра резко поворачивает голову. Отабек взглядом сигналит открыть, обходит машину и садится рядом, Юра успевает убрать с кресла фирменный аптечный пакет и закинуть назад. Отабек туда же кладёт мотошлем, несколько секунд возится на сидении, устраиваясь и расстёгивая пальто. Юра смотрит на его колени, обтянутые узкими брюками, ведёт взглядом выше по бёдрам. У классного пальто поднят ворот. Изо рта Отабека вместе с дыханием вырывается пар. А глаза у него просто пиздец.       Отабек выключает музыку, и в ушах начинает звенеть от оглушившей тишины. Юра постукивает пальцами по рулю.       — Только не говори, что ты уже потерял мои ключи.       — Нет, — Юра улыбается, в качестве доказательства тряхнув в кармане тяжёлой связкой с кучей брелков. — Просто решил подождать тебя здесь. Как погулял? Чё в клубе интересного?       Начинает снова мелко потряхивать, и в голову лезут идиотские мысли о том, что он хочет выйти и убежать отсюда прямо сейчас. На бедро ложится тёплая ладонь, усмиряя его внутреннюю дрожь.       — Ты чего такой дёрганый? — Отабек внимательно смотрит. — Всё нормально?       — Ага.       — В клубе все сразу напились и мне стало неинтересно. Как твоя мама долетела? — Но Юра уже почти полностью разворачивается к нему на сидении, хватает за ворот этого чёртового пальто, рывком подтягивая к себе, и отчаянно шепчет в губы:       — Поцелуй меня. Блядь, Бек, поцелуй. Пожалуйста.       Ладонь Отабека мгновенно нашаривает затылок под волосами, вторую он так же держит на его бедре. Он поднимает на Юру тяжёлый взгляд, и реальность расшатывает во все стороны. А потом он его целует, целует так, что в глазах темнеет. Юра точно это знает, потому что не закрывает их. Видит всё так чётко, как под микроскопом. Он распахивает рот шире, встречая язык Отабека на полпути. Почти залезает коленями на кресло, запуская руки под пальто. Пальцы нащупывают атласную гладкость ткани, а под ней — ещё более желанное. Упругие и напряжённые мышцы. Горячее тяжёлое тело. И Юре хочется его до одури. Мысль, что Отабек тоже готовился к этой встрече, наряжался для него, заставляет усмехнуться в поцелуй, превращающийся во что-то развязное и собственническое. Отабек чувствуется сейчас таким близким, нужным, он необходим Юре. Прямо сейчас. По венам разливается огонь, и Юра сейчас просто умрёт, если остановится. Будто под химией, он чувствует, что всё происходит слишком замедленно и вязко. Нужно быстрее. Сейчас. Здесь.       — Эй, эй, не торопись, — поцелуи прекращаются, Отабек прижимается лбом и соприкасается носами, а ладонь крепко сжимает кожу на затылке, будто собираясь поднять его, как котёнка, за шкирку. Отабек рвано дышит в губы, стискивая его бедро. — Юра. Что с тобой?       — Ничего. Всё просто о-ху-е-нно, — по слогам шепчет он, как в хлам пьяный. — Пожалуйста, Бек, давай, — стонет, сам не понимая, чего просит, чего именно сейчас хочет. — Пожалуйста.       Чувствует, как рука на бедре скользит выше, накрывает его приподнявшуюся ширинку и сжимает пальцы на изнывающем члене. А в следующее мгновение Отабек буквально нападает на него, отталкивает рукой в грудь, вжимая в кресло, ощутимо терзает губы, трахая рот языком. Юра выдыхает, когда он сдавливает член через ткань, грубо ласкает его, сжимая волосы на затылке и целуясь, как одержимый. В салоне пиздец как тесно, не развернуться, всё мешается и попадается под колени и локти, а звуки, отражающиеся от стёкол, оглушают. Нормально соображать нет никакой возможности, и место остаётся только самым низшим инстинктам. Безумие. То, что ему нужно.       Юра бездумно тянется к пряжке узких брюк Отабека, в восторге осознавая, как там всё натянуто и твёрдо, и безотчётно стонет, жадно скользит языком по его языку, смешивая их слюну. В голодной спешке они ласкают друг друга, забывая дышать, толкаются друг к другу. Отплёвываются от длинных волос, снова целуются, доставая языком как можно глубже. И Юра понимает, чего хочет именно в этот момент — кончить от этих ласк, прямо здесь, в тесном душном салоне с запотевшими стёклами. А потом до сознания доносится шёпот Отабека, и он слышит его очень отчётливо:       — Я не буду трахать тебя здесь сейчас.       Юра поздно соображает, что они уже не целуются. Он по-прежнему прижат к сидению тяжёлым телом, но член уже не сжимают, ладонь Отабека лежит рядом с пахом, и его собственную руку тоже отстраняют. Юра смотрит в его лицо, так близко, пожар в глазах не утихает, но будто взят под контроль. Они успокаивают дыхание, опаляющее губы, и Юра видит, как капля пота стекает по виску Отабека.       — Блядь, почему здесь так жарко? Дышать нечем, — хрипло произносит тот и поворачивает голову к приборной панели, и Юра смеётся. Отталкивает Отабека и переключает рычаг кондиционера. Система вентиляции начинает шуметь, и в салон врывается поток свежего воздуха, охлаждая лицо и врываясь в нос и лёгкие. Голова сразу проясняется, и дышать становится легче.       Отабек садится обратно на своё сидение, поправляя в штанах член и не спуская с него глаз. А Юра цепляется пальцами за руль и упирается в них лбом. Что ж так накрывает постоянно? Эрекция не даёт о себе забыть, а волна паники вот-вот захлестнёт снова. А потом на затылок ложится ладонь и ведёт вверх по волосам, до макушки. Большим пальцем Отабек задевает ухо и убирает за него пряди волос. Проходится по щеке и останавливается на открытой шее сзади, мягко поглаживая кожу и выступающие позвонки. Мурашки ползут по рукам и стекают по спине, Юра закрывает глаза. Слышит глухой шорох одежды, а потом горячее дыхание касается его уха. Отабек обнимает его, накрывает его пальцы на руле своими, дышит в ухо, дотрагиваясь губами. Не прекращая ни на одну ёбаную секунду мять шею, зарываться в волосы, царапать по коже.       Но потом всё исчезает, и Юра едва не хнычет, не желая, чтобы это прекращалось. Ключ выдирается из замка зажигания, щёлкает переключатель кондиционера. Ладонь ещё раз проходится по его голове, цепляя и путая волосы.       — Успокоился? — слышит он тихий уверенный голос рядом. — Я уже решил, ты под чем-то.       — Под тобой, — усмехается Юра и вздрагивает от сильного импульса, когда Отабек ногтями сильно проходится по затылку, на секунду сжав волосы. Юра ведёт шеей, нехотя уворачиваясь от слишком опасно-приятных прикосновений, и выпрямляется, отпуская руль и забирая ключи от машины. Смотрит на ухмыляющегося Отабека, откинувшегося спиной на дверцу и сидящего с широко расставленными коленями, и видит, как он по-прежнему сильно возбуждён. — Ты, блядь, обломщик.       — А ты пользуешься тем, что у меня от тебя крышу рвёт, — парирует тот. — Пойдём.       В лифте они стоят, подпирая противоположные стенки кабины и откровенно разглядывая друг друга. Получив возможность при свете рассмотреть Отабека, Юра глаз отвести не может от его длинных ног, красивой линии бёдер, плотно обтянутых тканью, обрисованного под ширинкой члена. Отабек стоит напротив, глубоко сунув руки в карманы распахнутого пальто, и прямо, без намёка на улыбку смотрит в ответ. Скользит взглядом по его телу тоже. И во взгляде этом очень явно читаются все его желания.       Зайдя внутрь квартиры, Юра скидывает обувь и куртку, проходит через зал к скрытой за раздвижной панелью комнате, включает там свет. Судя по звукам за спиной, Отабек не идёт за ним, а на кухне открывает холодильник. Юра оборачивается, опираясь плечом о косяк. Отабек достаёт и открывает две бутылки пива. Несёт к нему, шагая ленивой походкой и глядя в лицо. Весь в чёрном, он почти полностью сливается с темнотой в зале.       — Готов? — подойдя, он кивает на незастеленную чёрную кушетку за его спиной. Юра принимает из его рук бутылку и делает большой глоток. То самое пиво, что он приносил тогда. Он кивает. Ставит ледяную бутылку на подоконник и берётся за пуговицу под воротником.       — Подожди, — останавливает его Отабек и делает шаг к нему. Юра стоит на месте, не собираясь отступать. Отабек ставит свою бутылку рядом с его, и Юра пялится. На чёрную рубашку, обтягивающую широкие плечи и туго заправленную в брюки, на узкую полоску галстука. Следит за его движениями, когда ладонь накрывает Юрину, держащую верхнюю пуговицу. — Я хочу сам тебя раздеть, можно? Ты такой красивый сегодня в этом.       Юра опускает руку и всё-таки отступает на шаг назад, когда Отабек делает ещё один. И ещё — пока в поясницу не упирается край кушетки. Отабек берёт его лицо в ладони, и Юра млеет. От того, как тот держит его подбородок, а большим пальцем надавливает на нижнюю губу, открывая Юрин рот шире. Наклоняется к его лицу так близко. Отабек обхватывает одной рукой его шею под подбородком, удобно уложив пальцы прямо на сонную артерию, слегка придавив. Если чуть посильнее — можно заставить потерять сознание. Центр ладони надавливает на напряжённый кадык, заставляя задрать голову. И Юра, наконец, получает свой поцелуй, глубокий, неторопливый и очень мокрый. Не в силах больше сдерживаться от рвущихся наружу эмоций, громко стонет в чужой рот, чувствуя, как Отабек звереет от этого сам, как учащается его дыхание. Как напрягается его тело, придавливая Юру к краю стола, а руки сильнее прижимают к себе. Он уплывает от ощущения тела Отабека, его сильного, гладкого языка между своих губ.       Когда поцелуи перестают быть настойчивыми, они не прекращаются, но пальцы перебираются к его горлу, вернувшись к пуговицам. Сначала развязывают узел галстука и медленно вытягивают его из-под воротника. И лениво, тягуче, по одной, расстёгивают пуговицы, так аккуратно и не спеша, прикасаясь короткими ногтями к обнажающейся коже. Одну за другой. Юра чувствует, как каждая высвобождается из петлиц, и Отабек получает всё больше доступа к его телу. Сильнее прижимается к его бёдрам, к паху. Проводит по соскам костяшками пальцев, и Юра несдержанно стонет в поцелуй, а Отабек прикусывает его губу. Но пытки не прекращает. Прикосновения то едва ощутимые, то с нажимом, и Юра тянется за его пальцами всем телом, и ему мало. Он дотягивается до шеи Отабека. Тот убирает его руки и опускает вдоль тела, повторно и уже больнее укусив за губу. Пальцы забираются всё дальше, ниже, в районе пупка надавливают на кожу, поглаживая поджимающийся живот, и Юра вместе с Отабеком смотрит туда, касаясь носами, они снова целуются и опять опускают глаза вниз. Рубашка вытаскивается из-за кромки джинсов, последняя пуговица расстёгивается мучительно долго. Отабек приникает с новым поцелуем, прихватывает губы, ласкает языком его язык, заводя руки на спину под рубашку. Гладит бока, влажную кожу на пояснице, поднимается по рёбрам к соскам, обводят их, больше дразня, чем даря настоящие ласки.       Наконец, Отабек спускает рубашку с плеч и даёт ей упасть на пол. Целует Юру сбоку в шею, а когда тот запрокидывает голову — в кадык, место под ухом, обводит языком раковину уха, лижет шею и её стык с плечом, засасывая кожу. Юра даже не представляет, что это может быть так. Он держится из последних сил, хватаясь вспотевшими пальцами за край кушетки. Отабек всё ещё одет, и прикосновение нежного шёлка его рубашки к голой коже вызывает невероятное ощущение.       А потом Отабек встаёт перед ним на колени. Смотрит оттуда на него, положив руки на Юрины бёдра, слегка сжимая джинсу, а потом ведёт ладони вниз по ногам, по передней поверхности, с нажимом, будто разогревая. И обратно вверх, уже по внутренней, вынуждая Юру расставить ноги шире. Отабек чуть заметно улыбается, неотрывно следя за его реакцией. Расстёгивает ремень Юриных джинсов, неторопливо, будто у них всё время вселенной в распоряжении. А у Юры стоит уже так, что пока Отабек тянет замок на молнии, едва сдерживает желание придавить его руку к своей ширинке и потереться о неё. Отабек продуманно вдавливает молнию в его эрекцию, и Юра не удерживает рвущийся стон из горла вместе с придыханием. Глаза закатываются, но Отабек так цепко держит его взглядом. А потом ещё медленнее стягивает с Юры узкие джинсы вместе с носками. Не переставая гладить оголяющуюся кожу, дыша прямо напротив его члена, выпирающего из белья. Не разрывая зрительного контакта, с сухим шорохом от трения вдумчиво ведёт руками вверх по голым ногам, не обделяя вниманием ни одну мышцу, разминая и массируя. Целует левое бедро, в опасной близости от члена, оттягивающего бельё своей тяжестью. Прижимается губами и прикусывает тазобедренную косточку, поднимаясь ладонями всё выше, и гладит, гладит всюду, куда дотягиваются руки. Юра весь обсыпан мурашками, и они будто следуют за руками Отабека, накатывая новыми волнами.       А потом Отабек берётся за край его трусов и тянет вниз, но не снимает, а чуть оттягивает резинкой член книзу, оголив основание, и мягко целует низ живота, пройдясь языком по паховым волосам. Гладит и мнёт ягодицы через ткань белья долго и со вкусом. А Юра сходит с ума и крутит в голове его слова о том, каким у них будет первый раз, и чувствует, как ненормально сильно течёт его член, что пропитывает ткань насквозь.       Но Отабек больше ничего не делает. Он поднимается, притягивает к себе для более спокойного поцелуя, но у Юры уже другие планы.       — Моя очередь.       Пуговицы на рубашке Отабека такие мелкие, что легче дёрнуть края в стороны и порвать всё нахрен. Галстук мешает, но за него так удобно взяться и притянуть Отабека к себе для поцелуя. Тот послушно поддаётся, даёт себя поцеловать и не перетягивает инициативу.       Юра гораздо быстрее, чем это делал Отабек, расправляется с пуговицами, нетерпеливо выдёргивает рубашку из тесных брюк. Между ремнём и твёрдым животом даже ладонь не просунуть. Он гладит основанием раскрытой ладони натянутую стояком ширинку, смотрит на обнажившуюся кожу, не сильно смуглую, но темнее, чем Юрина. Покрытую разноцветными чернилами. Кладёт руки на напряжённый пресс, наблюдая, как под кожей двигаются мышцы от его действий. Наклоняется поцеловать в шею и старается не торопиться. Отабек стоит смирно, опустив руки вдоль тела и не касается его. Смотрит в глаза и дышит через рот, и Юра чётко видит, как зрачок заполняет всю радужку чёрным. Чувствует каждую колкую мурашку на его коже. Обводит ладонями крепкие грудные мышцы, проехавшись большими пальцами по острым лиловым соскам, и Отабек выгибается навстречу его ласкам. Снова наклоняется и проводит языком по ключицам, по выведенной над ними надписи. Family first. Семья превыше всего. Юра зажмуривается, чувствуя, как разгоняется сердце, отгоняет непрошенные образы и воспоминания о недавнем разговоре у него дома.       Склоняется ниже, дурея от запаха кожи Отабека и выцеловывая рисунки на коже — размах крыльев совы, пока не опускается сам на колени и, сдвинув край брюк ниже, целует слева от пупка, там где за чёрными перечёркивающими штрихами на него смотрит злой зелёный взгляд. Странное, но дико возбуждающее чувство. Он широко гладит по животу и рёбрам, целуя Отабека на самой кромке штанов. А потом берётся за ремень, высвобождает из пряжки и стягивает брюки, взявшись за пояс сзади, чтобы проехаться по заднице Отабека. Снять удаётся вместе с трусами, и Юра не ожидает сразу увидеть перед собой покачивающийся тяжёлый член, обвитый венами, с открытой блестящей головкой.       — Ты, правда, его прокалывал или напиздел мне тогда? — спрашивает он, ловя удивлённый взгляд сверху.       — Ты, правда, хочешь сейчас поговорить об этом? — ему в тон отвечает тот. — Возьми да посмотри сам.       Юра сладко улыбается и обхватывает член за основание, прижимая к животу. Член очень красивый, с аккуратным отверстием уретры, в котором скапливается прозрачная капля. И хочется немедленно слизать её оттуда. Юра сглатывает. Он поднимает на Отабека взгляд, облизывает пересохшие губы, тот отзеркаливает движение языком по своим губам, а потом берёт Юру за плечи и поднимает с колен. Мыслей больше не остаётся, во всяком случае вразумительных, кроме тех, где Юра до охуения хочет сосать этот член, хочет делать с Отабеком все эти вещи и чтобы Отабек делал их с ним тоже. Хочет попробовать. Даже если у них ничего не получится, даже если они не будут вместе, но Юра хочет. И не собирается потом ни о чём жалеть.       — Я хочу, чтобы ты меня… — озвучивает он лишь малую часть своих мыслей, шумно выдыхает. — Бек, я же вижу, как ты сдерживаешься, не хочешь накидываться на меня, как животное.       — Хочу, — низким голосом отвечает тот, ощутимо пожирая его глазами.       — Так давай. Сделай.       — Ложись на стол. На живот.